Одуванчики

– Тебе новое задание. Позже командир тебе всё скажет. А сейчас пока живи!

«Немой» повернулся было к выходу, но тут же резким ударом носком пробил уже расслабившегося Колю. Потом ещё и ещё. С десяток ударов вытерпел Коля.

– Это тебе выговор. Пока что.

«Перец» смотрел на «выговор» с упоением и подначивал забить его до смерти, чтобы другим неповадно было, но «Немой» сказал больше его не трогать. Коля лежал без движения. Всё тело его ломило от боли, но крови нигде не было. С умением дела его избили так, что хоть сейчас любое расследование не найдёт на нём следов побоев. Утром Николай уже сидел в комнате и слушал, что ему говорит «Перец».

– Завтра выдвигаемся в сторону Донецка. Наводить на цель будет Андрей и Коля, – он презрительно посмотрел на Николая, предвкушая дальнейшую его реакцию, – Цель номер один школа, цель номер два детский сад, цель номер три больница.

– Кому что неясно – уточняем сейчас, потом возражений не принимаю, – он покосился на Колю, ожидая, что тот откажется и посмотрел на двух амбалов, проверив их готовность по устранению Николая. Они кивнули ему в ответ, подтверждая. Но неожиданно Андрей вскочил и сказал, что выполнять такой приказ не будет. «Перец» изумлённо посмотрел на своего самого кровожадного подчинённого. Время будто бы остановилось, и Коля тоже решил встать, но не успел. Замешкавшись, «Перец», для которого было важным выполнить это задание, передёрнул затвор своего АК и выпустил короткую очередь прямо в упор в Андрея. Кровь товарища забрызгала лицо Николая, и он передумал вставать.

– У кого ещё здесь есть вопросы? Повторяю цели заданы руководством свыше. Они не обсуждаются. Кто хочет остаться? – «Перец» не моргнув глазом, повторил им задание. Коля выдохнул и отвернулся. В квартире их было под пятнадцать человек. Одна комната была оборудована под склад оружия, остальные комнаты были в стиле армейского расположения: двухъярусные шконки, старые пошарканные тумбочки, портреты нацистских предателей, в том числе самого главного из них, австрийского. Обстановка внутри угнетала, особенно тех, кто до этого не служил срочную службу. Порядок в этой импровизированной казарме поддерживали молодые девчонки из соседнего общежития, они же им готовили. За дисциплиной же следили спортивные дяденьки постарше. Угрюмость их лиц таяла при виде студенток. Иногда по выходным солдат выпускали в город развеяться, но в этом не было какого-то проявления доброты со стороны начальства – они всего лишь устраивали разнузданные оргии в эти дни. Девушкам платили не только за работу, но и за интимные услуги. Бывало, на день или два солдаты разбредались по Мариуполю кто куда. Некоторые просто гуляли, устраивая вечерами попойки в местных барах; некоторые промышляли воровством и грабежами; только Коля старался снять номер в хостеле подальше от казармы и просто поспать и собраться с мыслями. У него были карманные деньги, их ему перечисляла двоюродная мамина сестра. Квартиру родителей он сдал и попросил её присматривать за ней. Часть денег он отдавал ей за работу, а часть он получал переводом на карту. И в таких условиях ему хватало на всё. Тех денег, что им было положено за службу, хватило бы только сходить в магазин несколько раз, да на папиросы.

Последний приказ прозвучал для Коли, как приговор и он твёрдо решил, что это последнее его задание. Он получит деньги за проданную квартиру и уедет в Америку осуществлять свою давнюю мечту – станет настоящим военным. Уедет туда, где его никто и никогда не найдёт, и не заставит убивать детей.

Часть 3

В доме у Юзовой разразился чудовищный скандал – Гриша сознался, что его отправят на юг, в Мариуполь, на разведку. Дело шло к Новому году, и он должен был прибыть туда к Рождеству. Их отряд, состоящий из десяти ветеранов разведки, должен собрать информацию о находящихся в городе группировках, сосчитать их численность, собрать мнения жителей о всех событиях в городе и передать куда нужно. Гриша понимал для чего это было нужно, как и все, кто должен был с ним поехать. Но Галине он не мог всего рассказать. Подписав бумагу о неразглашении, он принял на себя всю ответственность. Да, быть может, Галина бы никому и не рассказала, но проверять это не стал. Он бы мог и не раскрывать куда его отправляют, если бы не Кирилл, который сразу же выложил Яне куда он поедет и что с ним поедет Гриша. Ошибкой было брать врача на задание, но там нужен был свой хороший врач. Яна, конечно же, позвонила Гале и ещё до возвращения Гриши она уже почти всё знала, так как Кирилл жил поближе от штаба.

– Ты мне солгал! Ты нагло солгал, что не знаешь, зачем тебя вызывают в штаб! – кричала, срывая голос, Галина.

– Я мог только лишь догадываться, что меня могут привлечь к какой-то работе, – оправдывался Гриша.

– Ты сволочь! Скотина! Мне рожать, а ты что? Я опять буду одна? Я не хочу быть вечно одна! – расплакалась Галя.

– Ты же будешь не одна! – попробовал успокоить её Гриша.

– Я имела ввиду без мужика. Кто за водой сходит? Кто Верку в больницу свозит? Кто ночью меня холодной согреет и обнимет? Я спать без тебя не смогу, – причитала она.

– Галь, давай я попрошу руководство тебя эвакуировать в Россию? Я тебе уже столько раз тебя об этом просил. Я слышал, что скоро вам всем выдадут паспорта и вы что здесь, что там будете в одной стране. В любой момент вернёмся сюда, когда всё закончится. Я на три месяца уеду. Такая командировка. Очень важная для всех нас. А если мы все будем прятаться за спинами жён и детей – нас всех в итоге перебьют. Понимаешь? Не надо говорить мне о том, что я, итак, знаю. Но нас специально отобрали для этого задания, самых опытных. Наша миссия не совсем воевать. Надо сделать небольшую подготовку. Мы тихонько сделаем свою работу и домой. Вернусь – и поженимся, – начал обещать Гриша, пытаясь хоть как-то сгладить углы.

– А что Кирилл? Тоже опытный военный? Он совсем ещё пороха не нюхал. Мне кажется, что даже я больше подхожу для этой роли. Или вон Оксанка.

Оксанка стояла за дверью на кухню, где и происходил этот разговор. Она стояла и плакала, не желая осознавать, что Гриша уедет. Мысли её наполняла грусть от того, что он может не вернуться. Ведь Мариуполь совсем чужой город, там некому будет ему помочь. Она удивилась, что он так быстро принял решение, не посоветовавшись ни с кем. Самостоятельно. Разбив все надежды и мечты молодой шестнадцатилетней девчонки. И она решила во что бы то ни стало разыскать его. Она ещё не знала, когда именно он туда поедет, но уже заранее собрала свои вещи для поездки.

– Галя! Кирилл – опытный врач. Ему не нужно быть военным. Его задача заключается в другом. Он нас должен спасти в случае чего. А вообще мы едем на курорт, к морю, – мечтательно вздохнул Гриша.

– К какому морю? Думаешь в трусах по пляжу будешь ходить? Ну-ну. Удачи! Ладно, я справлюсь. До тебя же справлялась как-то и сейчас справлюсь! И не нужно меня никуда эвакуировать, я сама тут как-нибудь с Божьей помощью выживу с детьми. И рожать я буду здесь. Все мои дети здесь рождены и я, и мамка и бабка! Царствие им небесного! Мы останемся здесь! А ты если не вернёшься в срок – я тебя похороню, понял. Я серьёзно говорю тебе. Даже если и вернёшься, опоздав, хотя бы на день. Понял?

– Да, понял-понял. К женскому дню вернусь, – пообещал Гриша, хотя он сам не знал усеет ли вернуться.

– Когда уезжаешь? Вещи нужны какие-нибудь? Форму погладить? – холодно спросила Галя.

В этот момент Вера зашла на кухню и, не понимая, что происходит, спросила у Гриши:

– А куда ты собираешься? Ты нас бросаешь?

– Ну что ты, маленькая! У меня дело особенной важности. Разведка местности. Я вернусь через три месяца, как раз к твоему дню рождения, – нагнувшись к девочке и ласково щёлкнув по носу, сказал Гриша.

– Обещаешь? – наивно глядя на Гришу, спросила Вера.

– Обещаю, одуванчик, обещаю! – сказал Гриша и обнял падчерицу.

– Фу, не называй её так! Это противно! – Оксанка, выйдя из-за двери, поморщилась. Её коробило от такого прозвища и от интонации Григория, – как будто нет других умилительных слов!

– А мне нравится! Меня так только папа Гриша называет! – сказала Вера и закатилась звонким смехом.

– Смотри, какие я себе заказал шевроны! Я всегда буду помнить о том, как мы встретились, – показывая на шевроны с изображением жёлтого одуванчика, сказал он Вере.

– О, круто! Очень красиво! А для меня есть такие?

– Давай я себе возьму другие, а тебе эти оставлю?

– Нет, мне одного хватит. Я положу его в книжку. Пусть будет для меня закладкой. Я, когда читать буду, всегда буду о тебе вспоминать!

– Ути-пути, какие нежности! Бе! – сказала Оксана, будто засунула два пальца в рот, и вышла из комнаты. Чувство ревности пожирало её изнутри. Ревности к маме, к сестре и даже к этой командировке. Он находил время для всех, только не для неё. От этой неразделённой любви потянулись корнями от сердца ростки ненависти. Это душило её слезами по ночам, питая неокрепшую злость. Можно было на корню уничтожить её. Нужна была лишь капелька любви, но дождя не наблюдалось, а лёгкая роса, в виде Веркиной любви, лишь откладывала выход всей этой чёрной массы из души Оксанки. Но именно в этот момент она смахнула с доброго своего сердца остатки этой росы. В самый сложный момент их жизни, когда они останутся один на один со своими страхами, от которых прежде их укрывал Григорий. Оксана подумала, что без него, да и ещё с маленьким на руках мама совсем забудет про неё.

Гриша, собрав необходимое, присел на табурет в прихожей. Галя присела к нему на колени и прижала его голову к своей груди.

– Обещай, что вернёшься! – тихо, почти шёпотом, сказала она.

– Я вернусь! – Гриша посмотрел в глубокие бездонные глаза Гале.

– Три месяца тебя не будет? Или ты мне опять лжёшь? – ласково без злости спросила Галя.

– Было сказано, что не больше трёх месяцев, – бегло проговорил Григорий, как бы снимая с себя ответственность, – Командование так сказало. Кстати, мой телефон останется дома – мне выдадут другой для конспирации, так сказать. Связь будем держать только по определённым дням. Позже скажу по каким. Сама не звони. Сына как назовём?

Галя внимательно слушала, что говорил Гриша, но призадумалась и пропустила последний вопрос.

– Галя! Как сына назовём?

– Ты какое имя бы выбрал? Мне нравится Иван или Пётр.

– А я бы назвал в честь моего деда Коли. Он всю войну прошёл и, между прочим, ни одного ранения не получил. Бог его уберёг. Сильно он верил в него! Перед боем всегда молился, Он его и спасал постоянно. Так что я бы назвал его Коля. Николай Григорьевич, а? Как звучит!

– Да, мне тоже нравится, так и быть! Коля – значит Коля!

Они улыбнулись и обнялись. За всем этим наблюдала Вера. Она не шевелилась, чтобы её было не заметно, но Гриша сразу её вычислил. Профессиональное чутьё, что поделать! Но виду он не подал, дал поиграть маленькой девочке во взрослого шпиона.

– Вера! Вера, иди к нам! – крикнул Гриша, продолжая притворяться, что не заметил её.

– Хоп! А вот и я! – попыталась выпрыгнуть из темноты Вера, но чуть было не упала. Её протез был слишком примитивный и не давал её полной подвижности, поэтому по большей части времени она ходила с костылём.

– Верка! Ты это брось! Грохнешься, не дай Бог! – строго сказала мать.

– Мам, да я хотела вас напугать всего лишь, – Вера начала оправдываться, но Гриша перебил её.

– Вера! Ты знаешь, что ты особенная девочка? Тебе очень повезло. Теперь не нужно больше нас пугать, хорошо?

Они обнялись втроём. Галя плакала, Верка улыбалась, а Гриша стоял с задумчивой улыбкой. Оксанка, зайдя с улицы домой, застала их за этим занятием.

– Посмотрите! Какая идиллия! Прям глаз не отвести, ха! – грубо пошутила она.

– Ты это брось, дурочка малолетняя! Шутки свои оставь для подруг! – также грубо, а, может, даже ещё грубее сказала мама, – Ты лучше Гришу проводи с нами! Три месяца его не будет, слышишь?

– А он чё уже поехал? А ну ладно тогда. Пока! Чао, бамбино! – надувая большой пузырь из жвачки, сказала Оксана.

– Я тебе сейчас дам «чао, бамбино», – Галя замахнулась на Оксану, но Гриша остановил её руку. Оксана в этот момент успела убежать.

– Ну, что ты, Галь? Переходный возраст. Сама понимаешь. У всех такое было. Пройдёт – перебесится, – ласково сказал Гриша.

– Да, хоть бы уже поскорее!

Гриша посмотрел на часы, ещё раз обнял Галю с Верой.

– Мне пора. Всё. Люблю вас, родные мои. Я вернусь, обещаю. Всё пока! Оксана, пока! Я тебя тоже люблю! Я ушёл! – нежно прокричал он, но в ответ никто не ответил. Гриша, сжав губы, чтобы не расплакаться, взял сумку с вещами и вышел. Из распахнутой двери повеяло холодом. Ветер пронёсся по квартире, шевельнув игрушки на наряженной ёлке. В дальней комнате плакала Оксана, стоя на коленях перед кроватью. Она кляла себя, что так попрощалась с любимым человеком. Слёзы текли по её девичьему лицу, разрезая щёки на треугольники. Горькие слёзы. Они текли, как вода из-под крана, безостановочно. И только Гриша смог бы в тот момент перекрыть вентиль. Но его уже не было.

Гриша, сев в машину, думал про себя: «Хорошо, что успели Новый год вместе отпраздновать! А сына я ещё, конечно же увижу! Я жене виноват, что так совпало! Мне очень повезло, что я встретил Галю!». Мысли, как стаи птиц над пищей, летели в беспорядочную даль. Он не думал, какое сложное задание ему предстояло. Он думал только о семье.

– Товарищ капитан, ну что поехали? – спросил водитель, поглядывая на каменное лицо Григория через зеркало заднего вида, – нам ещё пару человек нужно забрать!

– Погоди! – бросил резко Григорий. Он ждал, когда Оксана выглянет в окно, пересилив свои эмоции. И она выглянула, вся заплаканная и взъерошенная. Гриша помахал ей рукой и улыбнулся. Оксана только успела прижать свою ладонь к морозному окну, и они тут же тронулись.

– Всё! По коням! – скомандовал Григорий.

– Так точно! – ответил водитель и нажал на газ.

Григорий, вытерев скупую слезу, задумчиво уставился вдаль.

Глава 5

Глава 5

Часть 1

По замёрзшим улицам Мариуполя ехала машина марки «Воксхолл». Камуфляжная расцветка кузова выдавала в ней, что принадлежность к военным структурам. Машина остановилась прямо около подъезда дома, где была импровизированная казарма бойцов «Октопуса». Николай, смурной и задумчивый, и его товарищ по группировке, наоборот навеселе, выносили большой чёрный мешок из дома. По тому, как они его несли сразу было понятно, что там находится труп. Не понятно только было для чего весь этот никчёмный антураж. Любой, кто их увидит – всё поймёт. Но жители города ещё не проснулись – было около четырёх утра. Время было выбрано самое подходящее, ведь ещё в давние времена такое время считалось самым крепким для сна.

– Давай, шевелись! – Сказал «Перец» Николаю, на что тот равнодушно промолчал. Коле предстояла нелёгкая задача: навести на детские учреждения артиллерию. Он не спал всю ночь, решив, что так даже будет лучше. В случае чего он планировал сбежать следующей ночью. Он не мог никак смириться, что сможет так поступить. Совесть внутри его ещё не покрылась плесенью безразличия и не поглотила чёрной паутиной его душу. Только вот по решению «Перца» ему в этот раз не выдали огнестрельное оружие: разрешили только взять охотничий нож и одну гранату, чтобы он умер, как «герой» и смог прихватить с собой ещё пару-тройку врагов. Коля же имел свои планы на эту гранату.

Погрузив тело в фургон, они вернулись обратно в казарму для получения всей необходимой информации о задании.

– Итак, проснулись! Давайте уже, соберитесь! Это наше последнее задание! – командным голосом начал «Перец», – Нас ждёт передислокация! Почти в тыл. Поэтому эта задача является важной во всех смыслах. Это и освобождает нам путь и заодно, как полагается, заберёт несколько сот жизней этих чёртовых оккупантов. Ясно?

«Ясно!» – дружно повторили боевики. Коля тоже прикинулся увлечённым. В голове его сидел один только вопрос: когда ему их всех подорвать? Сейчас? Нет. Нужно, чтобы были все командиры, а «Перца» за важную цель он не считал. Все начали собираться и подходить к тем самым двум амбалам в кожаных куртках, чтобы получить оружие и сдать паспорта и мобильные телефоны. Коля, встав в конец очереди, спешно начал удалять все сообщения от родственников. Теперь он был на контроле и оставлять лишние заметки он не хотел, чтобы не подставить тётю. Подойдя ближе, он спокойно положил телефон и паспорт в металлический ящик. По глазам охранников он догадался, что их выходные пройдут гораздо веселее, чем у многих из них. Они сверкали радостью в ожидании прихода студенток. Коля получил свою часть экипировки и встал в шеренгу на выход. Сминая гранату в руке, он представлял и глаза тех, кому она предназначалась. С таким животным удовольствием он смаковал последствия взрыва командиров, что даже не заметил, как оказался на заднем сидении одного из пикапов американского производства. «Да! – подумал он, – союзники не жалели денег для «Октопуса»! С таким комфортом передвигаться на задание!». По рации передали, что дорога дальняя и займёт около трёх часов, и Николай моментально заснул. Ему приснилась мама:

– Ну что, сынок, стал военным? – сказала она ему с сарказмом, – теперь ты умеешь убивать беззащитных. Детей и стариков. Ты ведёшь подсчёт своих жертв? Сколько ты уже убил? Мы с папой тобой так гордимся. Особенно дед передаёт тебе привет.

Дед Николая Пётр Фомич прошёл всю Великую Отечественную войну от Сталинграда до Берлина. Командовал танком. В неравном бою на польской земле они попали в засаду, но продержались до прибытия подкрепления, уничтожив при этом два десятка фашистов. Награждён орденами и медалями, но, к сожалению, сгинул от сердечного приступа и Коля никогда его не видел. Но родители постоянно помнили об этом и в День Победы ставили его портрет, перевязанный Георгиевской лентой. Мама с гордостью вспоминала об отце и рассказывала маленькому Коле про подвиги деда. Дед по отцовской линии Иван Николаевич попал на фронт добровольцем, исправив в паспорте дату рождения на один год. Ввиду его дистрофии его также отказывались брать на войну. Тогда он начал придумывать всяческие ухищрения: насыпал в сапоги песка, подвешивал на ремень разные грузы изнутри штанов, при помощи верёвки через плечо цеплял мешочек с гравием. В конце концов, военком сдался и его взяли. В то время многие шли на обман, лишь бы попасть в Красную Армию. Правда, долго ему было не суждено воевать: в 1943 его ранили в бою, и он был комиссован, но медали свои он заслужил. Больше всего он гордился тем, что успел «потрепать нервы не одному немцу, простреливая незаметно канистры с водой». Дед был снайпером, но про число своих жертв не любил говорить, а если и говорил, то с глубочайшим сожалением и болью в голосе. Коля навсегда запомнил его последние слова: «Будь человеком, внучек, прежде всего. Это самое сложное в жизни». Но человеком он уже мог и не стать.

– Мама! Я не хотел! Мама, я был не прав! Я всё исправлю! Вот видишь гранату на поясе? Это я для них приготовил, – пытался во сне оправдаться он.

– Да, ладно, сынок! Мы знаем для кого ты приготовил её. Для себя. Только не нужно мне врать, – Коля во сне прочувствовал, как гневно ответила ему мама, – мы всё равно уже не встретимся никогда, ты никогда не отмолишь свои грехи, тем более за тебя некому молиться. Прощай!

– Мама! Мама! Прости меня! Мама…

Он проснулся, как это часто бывает после кошмарных снов, в холодном поту. Слова матери, сказанные будто наяву, засели глубоко в его голове. Он начал было себя оправдывать, мол, не мог, не специально, по глупости… Только всем его оправданиям не было морального подтверждения. Мог, но боялся; неспециально, тогда как иначе?! По глупости? В 25 лет уже на это можно не ссылаться. Единственное, что его тешило, так это месть. И прежде всего за себя, за то, чтО его заставляют делать. По дороге на переднем сидении он услышал разговор водителя и «Перца».

– Нас будут там ждать? – спросил «Перец» у водителя, который явно знал больше него самого.

– Сектор прикрыт. «Птичек» нет. Отступаем в Харьков, меняя дороги, – сухо доложил водитель.

– Костя там? Кто ещё там будет? – продолжил интересоваться командир.

– Костя должен приехать с другой стороны. У него встреча была там, – показывая пальцем наверх, ответил водитель, – Скоро он станет большой шишкой, пока ты тут по лесам терроризм устраиваешь.

– Я в политику не лезу. Мы с детства с ним друзья. Он всегда был таким, предприимчивым. Он же сколотил первую бригаду. Придумывал там планы какие-то. Сам редко руками работал. В основном головой, – хвалил друга «Перец».

– А ты? Котелок не варит? – пожурил его водитель.

– А я правая рука его. Моя задача обучить, что сам умею. Да, тумаки раздавать этим, – пренебрежительно показал большим пальцем на заднее сидение.

Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и увидел, что Николай не спит.

– Там ещё какие-то военные приехать должны были? В курсе? Кто такие? Откуда? – снова начал спрашивать «Перец».

– Да, там целый интернационал. И с ближнего Востока, и с Дальнего, – насмешливо начал водитель, – Но, самое главное, это наши западные друзья.

– Амеры? Или англичане?

– Не-а, там вроде как немцы с поляками должны приехать. Снаряды-то новые, только они могут ими управлять. Ваша задача только нажать кнопки и всё. Ну и вы сами должны навести. Они только помогут задать координаты и быстренько смотаются оттуда. Иначе боятся быть замеченными. Хотя я бы на их месте так сильно не переживал. Всё-таки у них «крыша» получше нашей, покруче я бы сказал.

– Да уж. Но лично я. Я бы хотел собственноручно стереть этот Донецк с лица земли. Это большая честь для меня.

– Ну ты и фашист, Серго! Таких бы да побольше, давно бы задушили их всех, – похлопал по плечу собеседника водитель.

– Да ладно. Чего уж там. Просто надоела уже эта ситуация. Там глядишь, они ещё войдут в состав России и всё – капут. Тогда мы уже так просто их не пожжём, – радостно ответил «Перец». Он даже не заметил, как его назвал водитель. Более того он наверняка счёл это за комплимент.

– От них уже давно отказались. Никто их к себе не заберёт. Я слышал, что как только их всех перебьют, всё достанется нам. То есть вам. Ну и нам тоже чуть-чуть. Ты представляешь сколько там богатств? Мы будем на всю жизнь обеспечены, – делил не испечённый пирог водитель, – Хм, точнее вы, вы будете обеспечены! Но мы тоже при делах, правда же?

– Да-да! Вам тоже достанется. Мне-то, если честно, всё равно. Моё дело – война. Я убивать люблю. Наверное, поеду куда-нибудь в Африку или в Сирию снова. Там можно поохотится на славу. А вообще, конечно, рванул бы в Америку. Мечта у меня такая.

Коля слушал их разговор и ему становилось всё хуже. От слов «Перца» у него проявилась тошнота, особенно, когда он рассказал про свою мечту: когда-то и он об этом мечтал. Он вспомнил своего школьного товарища Андрея, безжалостно застреленного «Перцем» и отказавшегося от выполнения такого приказа, на который согласился он сам. «Что же ты творишь, сволочь! Так нельзя остановись! Немедленно взорви гранату! Убей этих нелюдей!» – разрывался громом внутренний голос Николая. «Не сейчас! Нужно подождать! Надо убить командиров! Сейчас бессмысленно это делать!» – успокаивал его он.

Пикап резво ехал по ухабам, подскакивая на кочках. Водитель то и дело менял направление маршрута, двигаясь по непонятному навигатору, похожему на космический элемент управления. Тёмная мгла покрывала всё вокруг: ни одного деревца или кустика не было видно по бокам дороги. Складывалось впечатление, что они едут по бескрайнему космосу. Если бы не кочки и освещаемая впереди колея, то можно было бы подумать что конечной точки у этого путешествия нет. Коля не знал сколько времени уже прошло и сколько ещё осталось. Путь казался ему бесконечным. Ожидание мести становилось невыносимым.

Впереди показались колонна больших военных грузовиков без номеров, шедшие той же дорогой.

– Обгоняй! Приедем раньше их. Нам ещё нужно подготовиться на месте, – скомандовал «Перец».

– Это наши хоть? Что-то номеров у них нема. Не похожи на наших. Не сепары? – испуганно спросил водитель.

– Какие к чёрту сепары? Откуда? БК, наверное, везут! Заранее нельзя было. Можно было раскрыть позиции. Наши это. Рацию погромче сделай! – крикнул на него «Перец».

– Хорошо-хорошо. Только спокойствие, – выдохнул водитель, – только не нервничай, командир!

«Перец» действительно немного струхнул. Ему никто не говорил, что боекомплект повезут этой же дорогой. Не было машины сопровождения и впереди грузовиков тоже никого не было, что дало ему повод волноваться. Он связался по рации с одним из грузовиков и успокоился, ведь ходили слухи относительно того, что их разговоры могли перехватить. Они обогнали неторопливую колонну, и водитель первого авто приветливо и с улыбкой помахал «Перцу», когда они поравнялись. Это сделало его ещё спокойнее, и он не стал больше ничего уточнять, хотя холодок прошёлся по его телу. Коля и ещё два его товарища встрепенулись и напряглись. Один из них спросил у «Перца»: «Всё нормально?», на что тот зычно ответил: «Да, твою мать, заткнись!». Видно было, что командир на взводе и никто больше ничего не спрашивал. По навигатору Николай увидел, что до конечной точки им осталось буквально пару километров. Он отпустил руку с гранаты и медленно выправился, выпрямив спину. Через несколько минут показался бронеавтомобиль со стоящими за ним солдатами. Чуть-чуть поодаль стояли грузовики. Разгрузкой командовал высокий человек в гражданском. В кузове виднелись тёмно-зелёные снаряды с латиницей на борту. Ещё дальше стояли тягачи со ствольной артиллерией, вокруг каждого из стволов суетились люди. На этом импровизированном полигоне Николай насчитал больше пятидесяти единиц такой техники. Он с товарищами вышел из пикапа. «Перец», как опытный командир, сразу построил своих бойцов. Почти сразу к ним подошёл «Немой» с широкой улыбкой и в камуфляже. Он радостно обнял «Перца» и сразу же вскинул правую руку от груди наискосок вверх от себя, имитируя фашистское приветствие, выставленным в линию боевикам. Они послушно повторили за ним, потом «Немой» выкрикнул что-то про героев Украины, но звук проезжающей рядом гаубицы заглушил его крик. Этим непременно воспользовался Николай: пока шум не утих, он просто открыл несколько раз рот, создав видимость повиновения. Он не знал ни одного героя своей родины, которым он должен был гордиться. Для него было только два героя за всю жизнь: оба его деда, но они не имели ничего общего с Украиной. Совсем близко послышалась иностранная речь. Коля не мог понять какой это язык, но предположил, что это наверняка французский, английский или немецкий он сходу бы узнал. Человек говорил с большими паузами и совсем не картавил, поэтому он и не мог догадаться какой это был язык. Два человека, облачённые в длинные пуховики цвета хаки, стояли рядом с этим «коренным» французом и говорили уже быстро и чётко, только после этого Николай смекнул, что это французы. Но что они тут делают? Там, где командовал разгрузкой высокий человек, послышалась английская речь – этот человек громко кому-то докладывал по спутниковому телефону. Коля прислушался и услышал ещё и поляков, и немцев. «Действительно, интернационал! – подумал он, – Сколько же снарядов они решили выпустить сегодня?».

Испытание приехали провести все, кому было не лень. Донецк, как подопытный кролик, должен был стать участником эксперимента. Новое оружие было доставлено морем, под видом гуманитарной помощи из стран Европы. «Немой» был ответственным за то, чтобы всё прошло гладко. И вот они на рубеже. Иностранные специалисты объясняли на своём языке стоявшим рядом с ними украинцам как пользоваться наведением, как работать с компьютером установки. Они стояли и кивали, делая вид, что понимают их. Постоянно переглядываясь между собой, бойцы радовались такому оружию, но пока ещё не вникли полностью, как им управлять. Это принципиально меняло расклад сил на Донбассе и уже только само присутствие такой техники на их стороне, придавало им счастья. Счастье убивать своих бывших уже сограждан.

– А где это у нас самый жалостливый боец? – громко с насмешкой спросил «Немой», смотря на Колю, – Готов ли ты стать частью настоящего братства? Кровью заключим союз наш.

«Немой» был явно под какими-то препаратами, либо адреналин ударил ему в голову. Другого объяснения этому лицедейству Коля не мог дать.

– Тебе и твоим друзьям предстоит сегодня настоящее боевое крещение. Ты старший наводчик сегодня. Даже помощника сегодня тебе дадим и охранника. Но не из твоего отряда. Из нашего. У нас парни уже опытные. Они сильно не будут церемониться с тобой в случае чего. Ты понял?

– Да

– Двигай к микроавтобусу, получай снаряжение!

Коля еле удержался, чтобы не приложить руку к фуражке. Это была бы фатальная ошибка для него, и он, вовремя спохватившись, приложил руку к груди и вскинул её под одобрительный смех «Перца».

– Вот видишь, как я их сломал? Маму родную к стенке поставят теперь, – язвительно улыбнулся «Перец».

– Да-да, за ним всё равно нужно присмотреть. Не нравится он мне. В глазах отвага, как у русских солдат.

– Сейчас дадим залп – вся отвага пропадёт!

– Угу, – задумчиво промычал «Немой», как будто что-то знал заранее.

Коля подошёл к микроавтобусу. Ему выдали дрон, планшет и пару запасных аккумуляторов.

– Сегодня твой позывной. Хм. Какой бы тебе дать позывной? – Так рьяно начал офицер, выдававший снаряжение, но запнулся, – Давай ты будешь сегодня «Олень». Мы же в Оленевке.

Офицер был в прошлой жизни явно шутом его величества – всех рассмешил. Только Коле было не до шуток. Он уже представлял, как будет рапортовать по рации: «Центр-центр, я Олень. Докладываю», а ему в ответ: «Что там у вас Олень? Плохо слышно Олень! Повторите Олень!». Коля съёжился, ожидая продолжения шуток, и пошёл обратно к «Перцу» и «Немому». За ним увязались два солдата из старослужащих.

– «Малина»! «Репа»! – обрадовался «Перец» и подошёл, обняв двух хмурых парней, шедших за Николаем.

– Твои соглядатаи! Знакомься! – сказал «Немой» Коле.

Коля обернулся и посмотрел на них. Они с дьявольской улыбкой посмотрели на него. «Малина», жилистый и низкорослый, выглядел более добродушно, чем его товарищ «Репа». Тот был среднего роста, на лице его красовались два глубоких шрама и выглядел он намного суровее своего более жизнерадостного и молодого напарника.

– «Репа» выдвигайтесь на позицию! Через час начинаем, – скомандовал «Немой» и показал на телефоне точку с координатами. «Репа» молчаливо кивнул и жёстко хлопнул по плечу Николая.

– Давай шевели булками, «Олень»!