Незавершенная месть. Среди безумия

Мейси видела, что Билли разозлился не на шутку, что снова нахлынула боль от утраты маленькой Лиззи, а заодно и недовольство своей долей. Она хотела уже напомнить ему поговорку «Везде хорошо, где нас нет», но Билли ее опередил:

– А эти-то, бродяги-то? Откуда их нелегкая принесла? Понаехали и знай урожай собирают, фрукты да хмель! Нам из-за них работы не хватает!

– Наверняка, Билли, жители Кента то же самое думают о лондонцах.

Билли только хмыкнул и вернулся к своему занятию.

– Завтра поеду в Лондон. Я напала на кое-какие следы, так что успокойтесь. – Мейси собралась уходить, но вдруг положила руку на плечо своего ассистента. – Поберегите сердце. Его надорвать – как делать нечего.

* * *

Покинув хмельник, Мейси потянулась к своим старым медсестринским часам. Она всегда носила их на лацкане жакета или пальто. Не нащупав прохладного серебряного корпуса, Мейси поняла: часов при ней нет. Дыхание перехватило. Как она могла потерять прощальный подарок своей покровительницы? В шестнадцатом году, перед отъездом Мейси во Францию, леди Роуэн Комптон преподнесла ей часы. Механизм работал исправно, часы всего один раз побывали в ремонте. Мейси привыкла считать их своим талисманом, ведь они оставались при ней, даже когда Мейси была ранена во время бомбежки эвакуационного пункта. От того же самого снаряда пострадал Саймон, только осколки попали ему в мозг, а Мейси отделалась шрамами – на коже головы и на душе.

Она пошла обратно на хмельник, затем по собственным следам вернулась на ферму, обшарила каждый дюйм в местах, где покидала автомобиль. Она даже вернулась на пустырь. Часов нигде не было.

Наконец Мейси переступила порог гостиницы, и почти сразу до нее донеслись голоса из общего зала. Говорили на повышенных тонах.

– Ты что, обслуживать меня отказываешься?

Мейси сразу узнала этот голос. Он принадлежал Сандермиру.

– Я только сказал, что вы нынче достаточно употребили. Присаживайтесь, я вам чайку принесу.

– Сам пей свой чаек, а я хочу двойной виски. Или наливай по-хорошему, или я без тебя справлюсь.

– Послушайте, мистер Сандермир…

– Нет, это ты послушай, червяк! – У Сандермира явно язык заплетался. – Я здесь хозяин. Вся эта чертова деревня мне принадлежит. И я буду делать что захочу.

Последние слова сопровождались звоном разбитого стекла – Сандермир метнул в стену стакан.

– Давай неси виски! А плату с Уайта возьмешь!

Мейси слышала, как забулькал напиток. На пару секунд наступила тишина – этого времени Сандермиру хватило, чтобы осушить стакан. Он шарахнул пустым стаканом по барной стойке и пошел прочь, бросив:

– Так-то лучше. Мы должны вместе держаться. У нас тут, в Геронсдине, своя ма-а-аленькая, те-е-есная компания, верно? Пойду взгляну, как там твой сарай выгорел.

Мейси выждала несколько секунда, подошла к двери, открыла ее, с силой закрыла и крикнула:

– Добрый день! Есть кто-нибудь?

Тотчас появился Фред и поздоровался с Мейси. Руки у него тряслись, лицо было пепельно-серое. А еще Фред стискивал зубы и прятал покрасневшие глаза.

– А, мисс Доббс! Знаю, знаю, почему вы вернулись.

Фред нырнул под стойку регистрации, достал серебряные медсестринские часы.

– Слава богу! Спасибо, Фред! Эта вещь мне очень дорога. Здорово, что вы нашли мои часики.

– Они на столе в вашем номере лежали, мисс, там, где вы их и оставили. Мэри моя, как только их увидала, сразу говорит: ценная, важная это вещь, а не простые часы. – Фред встретил взгляд Мейси. – У вас с ними многое связано, да, мисс Доббс? Я видел дату на крышке.

Мейси кивнула, взяла часы и приколола к лацкану жакета.

– Да. Часы были при мне, когда я работала во Франции, медсестрой на эвакуационном пункте.

– Вам немало повидать выпало, верно?

– Больше, чем мне бы хотелось. – Мейси помедлила. – Впрочем, пережить налет «цеппелина» тоже никому не пожелаешь. Вас ведь по двадцать четыре часа в сутки обстреливали?

Хозяин гостиницы только вздохнул и головой покачал.

– Что с вами, Фред?

– Так, вспомнилось. – Еще вздох, взгляд Мейси в лицо. – Как вы после всего этого к ним относитесь? Я имею в виду, как вы относитесь к немцам?

– Мы их немало приняли на эвакуационном пункте. Помощь оказывали, когда требовалось. Бок о бок с нами работали два пленных немца-врача. Никогда не опаздывали, не отлынивали. Впрочем, как и наши врачи, взятые в плен немцами. Если ваше призвание – спасать человеческие жизни, оно всегда будет превалировать над жаждой мести. – Мейси пожала плечами, помолчала. – Вот что я вам скажу, Фред. Раненый солдат, какой бы национальности он ни был, всегда зовет в бреду свою мать, жену или невесту. Я держала за руки умирающих юношей, и среди них были британцы, американцы, немцы. И в связи с этим говорить можно только о моем отношении к самой войне – но не к тем, кто воюет.

– А вот есть мнение, что скоро будет новая война. Даже до нас слухи доходят. Мол, и десяти лет не минет, как полыхнет.

– Никакие войны, Фред, не начинались бы, если бы это зависело от простых людей. – Мейси улыбнулась. – А сейчас мне пора. В Мейдстоун еду.

– Счастливого пути, мисс Доббс. Надеюсь увидеть вас на следующей неделе, как вы и обещали.

* * *

Из деревни Мейси уезжала с еще двумя детальками головоломки. Во-первых, мистер и миссис Уайт и не думали сегодня дышать свежим воздухом на побережье; они просто спрятались от Мейси. Во-вторых, теперь понятно, что Сандермир при манипулировании геронсдинцами использует некие очень действенные рычаги. Конечно, при феодализме (отголоски которого еще слышны во многих деревушках) Сандермир представлял бы собой типичного помещика. Выражение «всех в кулаке держать» казалось Мейси отлично подходящим к случаю; в таких способностях Сандермира она успела убедиться. Но было здесь что-то другое, более зловещее, чем обычное подчинение власти одного человека. Связь между Сандермиром и геронсдинцами явно не укладывалась в схему «хозяин – слуга». Мейси еще раз уловила шепот страха. Уж не оттого ли он происходит, что геронсдинцы и «феодал» повязаны общей правдой?

* * *

Мейси добралась до окраины Геронсдина, миновала рощу с густым подлеском – сучья на молодых деревцах были обрезаны и сложены в кучи, дожидались, пока их заберет фермер. Тут-то Мейси и увидела старую Бьюлу в сопровождении собаки, вечно ждущей подвоха. Бьюла осторожно ступала по делянке, где несколько дней назад орудовали топорами и пилами деревенские жители. Обеими руками, точно плуг, Бьюла держала ветку-рогатку. Мейси притормозила. Бьюла не могла ее видеть, зато собака вскинула морду, посмотрела в направлении автомобиля, затем пошла по следам своей хозяйки. Тем временем рогатка дернулась, ткнулась в землю. Цыганка остановилась, наклонилась, пошарила, сощурив глаза, среди опавших листьев. Когда она выпрямилась, в руке у нее блеснул какой-то предмет. Возможно, трехпенсовая монетка, а скорее, брелок. Цыганка отерла находку о юбку, стала рассматривать, держа в вытянутой руке. Затем спрятала в карман и пошла дальше со своей рогаткой, выискивая мелочь, оброненную лесорубом, когда тот доставал носовой платок или наклонялся за охапкой сучьев.

Понаблюдав за Бьюлой, Мейси поехала дальше. «Значит, Бьюла владеет древним искусством лозоходства». Впрочем, стоит ли удивляться? А навык полезный, ничего не скажешь.

* * *

Битти Драммонд прибежала сразу, как только ей позвонили из приемной.

– Я сегодня одна справляюсь. А что вы хотите – пятница, вторая половина дня. Мужчины разошлись. Знали бы вы, как мне нужна сенсация! Что, она уже при вас?

– Пока нет, Битти. Снова надеюсь на вашу помощь.

– То есть вы не можете сообщить ничего достойного статьи?

Мейси покачала головой:

– Терпение, Битти, терпение. Зато у меня вопрос к вам. Полагаю, вы сможете на него ответить, хотя вам, вероятно, придется справиться в своих записях. Я заметила, что вы постоянно ведете записи.

– Конечно.

– Вопрос касается пожаров в Геронсдине. Вы говорили, что на заметку они не тянут, тем более что геронсдинцы отпираются изо всех сил.

– Ну да, а что?

– Нет ли у вас случайно списка лиц, чье имущество пострадало от пожаров? Желательно еще и даты. Правда, я располагаю общими сведениями – но не датами.

Битти вскинула брови:

– Кое-что мне удалось разузнать. Это все равно что зубы рвать у коня – очень уж геронсдинцы скрытные. Но из даты и фамилии заметку не состряпаешь. Нужны такие ингредиенты, как соображения и подозрения. Наконец, слезоточивые подробности: как бабуля получила в подарок ценный пропавший сервиз, кто был изображен на портрете, сгоревшем дотла.

– Меня интересуют имена и даты. Информация от моего клиента недостаточно полная. Также постарайтесь выяснить как можно больше о семье, которая погибла при налете «цеппелина».

Битти кивнула, принялась строчить в блокноте.

– Что-нибудь еще?

– Пока все. То есть нет. Один вопрос: в деревне имеется викарий?

– Как раз тут я в курсе. Потому что сама в свое время этим вопросом задалась. Видите ли, Геронсдин больше не может позволить себе такую роскошь, как викарий. Епископат счел, что деревня слишком маленькая, ей положен только местоблюститель. По воскресеньям он проводит службу, совершает таинства крещения, венчания и отпевания. Не находите, что мне бы не мешало написать об англиканской церкви? А этот персонаж – местоблюститель – не способен быстро собрать паству, уж мне поверьте.

– Я так и думала. А давно он занимает свой пост?

Битти покачала головой:

– Нет, не очень давно. Старый викарий, преподобный Стэплс, несколько лет назад отошел от дел. Тогда-то и назначили этого юнца.

– А где теперь преподобный Стэплс?

– Могу выяснить.

– Сделайте одолжение.

– Сделаю, только при одном усло…

– Я помню, помню, – перебила Мейси. – Сенсация – ваша.

* * *

Мейси сидела у массивного дубового стола. Книжные полки в адвокатском кабинете стремились под самый потолок, адвокатский секретарь, с которым у Мейси уже был разговор, сегодня излагал ей обнадеживающие новости о судьбе Артура и Джо.

– Похоже, у полиции концы с концами не сходятся. Против мальчиков только два фактора. Первый – что они приезжие, второй – влияние Сандермира. Хотя правильнее будет сказать – былое влияние Сандермира.

– Вы говорите об Альфреде Сандермире?

– Да. Он загубил репутацию всего рода.

Мейси догадалась, что о Сандермире этому молодому человеку известно ненамного больше, чем Битти Драммонд или самому Джеймсу Комптону.

– Он из категории непутевых, да?

– Непутевых? Это мягко сказано. Никогда ангелом не был, даже в раннем детстве. Ну а теперь это просто какой-то ловкач, беспринципный человек. Похоже, он мысленно застрял в эпохе феодализма. Не понимает, что Англия уже не будет прежней.

– Что же смущает полицию в деле Артура и Джо?

– Нет доказательств, что мальчики проникли в дом. У них – в смысле, у полицейских – хватило соображения не размахивать конфискованными вещицами, а снять у ребят отпечатки пальцев и сравнить с обнаруженными на серебре. Если повезет, мальчиков выпустят в двадцать четыре часа. Правда, им, пожалуй, придется пока остаться в Кенте – как-никак, вещи обнаружились у них, судья может задать вопрос типа: «Вы что же, думали, это манна небесная, а не чужое имущество?»

– В любом случае новость хорошая. Думаю, если ребят отпустят, Сандермир будет вне себя от досады.

Секретарь, сам еще почти мальчик, посмотрел на Мейси поверх очков со стеклами в форме полумесяцев. Явно выбирал сей аксессуар «для солидности».

– Скажем так: лично мне бы не хотелось оказаться в этот момент поблизости от Сандермира. О его норове дурная слава идет еще с тех пор, как он был ребенком.

– Могу я спросить – откуда вы столько знаете о Сандермире?

Секретарь улыбнулся:

– Я помню его по школе. Правда, он старше меня на несколько лет. Альфред Сандермир словно сошел со страниц романа «Школьные годы Тома Брауна»^[5]; настоящий тиран, честное слово. Его регулярно выставляли за дверь – он третировал более слабых учеников. Несколько раз его отстраняли от занятий. Полагаю, хоть и не уверен – я сам тогда еще в школу не ходил, – так вот, имела место некрасивая история, когда Сандермир втянул в свои делишки одного мальчика из деревни. Разумеется, Сандермир-старший задействовал все связи, чтобы имя не запятнать. Все свалили на деревенского простачка, отправили беднягу в исправительную школу. Наверное, для колонии он был слишком мал.

Мейси прикусила губу:

– А в какой школе вы учились?

– В школе Святого Ансельма. Она небольшая, находится в Лондоне. Славится фундаментальной академической базой плюс так называемый упор на гуманитарные науки и гарантированное поступление в Оксфорд и Кембридж. – Секретарь помедлил. – Полагаю, вкупе эти характеристики призваны формировать характер.

– Почему же тогда в вашем голосе слышится оттенок сожаления?

Молодой человек покачал головой:

– Нет, все так и должно быть. Я лично старался не высовываться, чтобы не стать объектом травли. Ведь в закрытых школах без того не обходится. Интересно, в кого вырастают юные тираны? Впрочем, тут достаточно взглянуть на Сандермира.

С этими словами секретарь достал часы из жилетного кармана.

– Мисс Доббс, я понимаю, ваши вопросы вызваны искренним желанием помочь мальчикам. Однако мне не следовало давать столь развернутые ответы. Впрочем, все очень скоро появится в газетах, особенно если учесть, что поблизости рыщет Битти Драммонд. А теперь вынужден вас покинуть – дел невпроворот.

– Огромное вам спасибо.

Выйдя из офиса, Мейси раскрыла зонтик. Незачем возвращаться на ферму; рано выкладывать Джорджу новости насчет возможного освобождения мальчиков уже завтра утром – так и сглазить недолго. Сейчас лучше связаться с Присциллой. Сообщение, что Альфред Сандермир учился в той же школе, куда Присцилла определила своих детей, явилось для Мейси неожиданностью – но не обескуражило ее. Слишком много в Англии школ, куда поместное дворянство, коммерсанты, аристократы, дипломаты, а заодно и европейские монархи и азиатские правители любят посылать сыновей, но раз некто отдал предпочтение небольшой школе, тем проще будут дальнейшие поиски. Мейси не склонна была рассматривать факт как шокирующее совпадение – лишь как улыбку удачи.

Глава 9

Отца Мейси не застала дома, поэтому, бросив портфель в своей комнате и облачившись в поношенные вельветовые брюки, грубые ботинки, белую рубашку, знававшую лучшие дни, и прихватив проверенный временем кардиган вместе с зонтиком, вышла под дождь. В сентябре дожди еще не холодные, капли не колют лицо, как зимой. Фрэнки Доббс такие дождики называл очищающими, мол, они – последыши августовской сырости.

Фрэнки оказался там, где и ожидала найти его Мейси, – на конюшне, ставил в стойло кобылу с жеребенком. Кобыла так и льнула к Фрэнки, а жеребенок бежал следом за матерью. Мейси обожала смотреть, как отец работает, как уверенно мелькают его руки, безошибочно беря нужную щетку или узкий длинный обрывок бархата, чтобы до блеска отчистить забрызганную лошадиную шкуру. Лошади с готовностью подставляют ноги, а Фрэнки почти не приходится повышать голос – разве что какой-нибудь жеребенок не в меру расшалится. Более крутые меры не нужны – Фрэнки Доббс усмиряет баловника одним только выговором.

Дождавшись, когда кобыла окажется в стойле, Мейси окликнула отца и сама зашагала к нему.

– Папа, тебе помочь? – Она чмокнула щетинистую щеку, огляделась. – Шута еще не вернули. Джеймс Комптон катается.

Фрэнки качнул головой:

– Если только он хоть чуть в лошадях смыслит, должен приехать с минуты на минуту. Сейчас солнце рано садится, а Джеймс, видать, в своей Канаде про то позабыл.

Тут же послышался стук копыт по мощеной дорожке – словно кастаньеты в ход пустили.

– Легок на помине, – подмигнул Фрэнки.

Джеймс Комптон не забыл как следует остудить Шута – не в пример Сандермиру. Шут, высокий в холке гунтер с родословной, был особенно дорог Джеймсу Комптону. Он заботился об этом мерине и даже подумывал, не остаться ли в Англии на сезон охоты.

– Хорошо прогулялись, сэр? – спросил Фрэнки, беря поводья и по привычке щупая лошадиный нос, а затем кладя ладонь на круп, чтобы проверить, не переутомился ли Шут. – Отличный конек, сэр. Как он вам показался?

– По-моему, он из разряда неутомимых. Видимо, Доббс, вы его правильно кормите. С тех пор как я последний раз был в Челстоуне, Шут здорово окреп.

Джеймс спешился, достал из кармана кусочек сахару, на раскрытой ладони протянул Шуту.

– А, и вы здесь, Мейси. Не скажу, что удивлен. Вы ко мне приехали?

– Да, к вам.

Мейси выждала, пока Фрэнки поведет Шута в стойло.

– Не возражаете, мистер Комптон, если я немного помогу отцу? А потом мы с вами поговорим. Вы пока переоденетесь.

Джеймс опустил взгляд на куртку, бриджи и сапоги для верховой езды. Одежда была заляпана засохшей грязью – дождь размочил кентские поля.

– Да, пожалуй. Приходите к семи. Уверен, матушка будет вам рада.

Мейси кивнула, и Джеймс зашагал через двор к особняку.

Фрэнки между тем обтер Шута влажной фланелькой, затем прошелся по конской шкуре щеткой и сухим полотенцем.

Мейси тоже взяла фланель и занялась другим боком Шута. Конь сунулся мордой к ее рукам, и она игриво шлепнула его по носу.

– Скажи, папа, тебе до сих пор странно видеть, что я вхожу в особняк через парадную дверь и пью с Комптонами чай в гостиной? – спросила Мейси.

Фрэнки только вздохнул:

– Твоя правда, дочка: это в голове как-то не укладывается. Не пойму, кто я такой есть в усадьбе. Сперва думаю, чем ты обязана Комптонам, после – чем они тебе обязаны. Ее милость очень тебя превозносит.

– А благодаря тебе ее гунтеры выжили в войну. Вдобавок ты столько полезных советов дал леди Роуэн насчет разведения скаковых лошадей – ну-ка, посчитай! Ты здесь даже не главный конюх – ты, папа, эксперт по скаковым лошадям. И леди Роуэн это отлично понимает.

Фрэнки поднял взгляд.

– А все ж мне это странно – как ты и сказала, дочка. По-моему, лучше, когда каждый свое место знает. И со мной всякий согласится, будь ты хоть трижды исключительная.

Мейси ничего не ответила. Через несколько секунд отец обхватил лошадиную шею и сказал:

– Ну вот, приятель, теперь я задам тебе овса. Ешь да отдыхай.

* * *

Фрэнки, по деревенской привычке, привык ужинать сразу по окончании дневных дел. Как и у цыган и сборщиков хмеля, на ужин полагалось мясо с овощами – сытная еда, призванная восполнить калории, израсходованные в течение дня. Поев вместе с отцом, Мейси пошла через лужайку к черному входу в особняк. Причин не воспользоваться парадной дверью не было, статус женщины с профессией и собственным бизнесом позволял Мейси войти как подобает. Однако она хотела пообщаться со старыми друзьями, взглянуть на место своей прежней работы. Конечно, тогда она была подростком, развитие которого можно направить в любую сторону, слепить любой характер. На поиски формы ушел не один год, но до сих пор Мейси казалось, она гнется, подобно отводку, ищет правду о том, какой именно сок струился под корой старого ствола, прежде чем тот выпустил новый побег.

Миссис Кроуфорд, прежняя кухарка, давно ушла на покой, зато Картер, дворецкий, как и во времена юности Мейси, занимал особое положение среди домашней прислуги. Впрочем, и Картер начал сдавать; видимо, скоро Комптонам придется подыскивать ему замену. Некогда безупречная выправка старшего сержанта была уж не та; плечи Картера поникли, точно под бременем, и отлично пошитый пиджак теперь висел на них, как на вешалке. Вдобавок Картеру приходилось прикладывать ладонь к уху – он стал плохо слышать. Леди Роуэн, конечно, притворяется, что не замечает этих печальных изменений. В свое время она могла спровоцировать спор на званом ужине с единственной целью – расшевелить гостей, но давно уже испытывала отвращение к переменам любого рода, предпочитая оставлять все как есть.

– Мейси Доббс! Какими судьбами? – Картер подошел к ней, взял за обе руки.

– Мистер Картер, как я рада вас видеть. Простите, что раньше не заглядывала. Я и с папой-то побыть не успеваю толком.

Картер покачал головой:

– Смотрю на вас – а вижу девчонку, из-за которой чуть места не лишился.

Последовало пояснение для новой кухарки, худощавой, не в пример миссис Кроуфорд, которая была пышной и уютной. Именно миссис Кроуфорд врачевала в душе Мейси пустоту, оставленную войной.

– Вообразите, голубушка, ее милость застукала эту девчонку в собственной библиотеке, в два часа ночи! Она там господские книжки читала! Впрочем, чтение, по всему видно, на пользу пошло – верно, Мейси?

Мейси рассмеялась, взглянула на часы.

– Еще несколько минут я свободна, а потом меня ждет мастер Джеймс. Так что, если чайник горячий, я бы выпила чашечку чая.

Старые слуги величали Джеймса Комптона «мастером». Причем с подачи его отца: Джеймс давно стал взрослым, но продолжал демонстрировать повадки юного баловня. Поэтому его милость объявил: оставаться Джеймсу в статусе «мастера» до дальнейших распоряжений. Мейси считала, что Джеймс Комптон действительно в отдельных случаях заслуживает обращения «мастер» – хотя он и был ранен на войне, и ведет дела отца в Канаде.

Кухарка сдержанно кивнула Картеру и отвернулась к плите. Тем временем в кухню подтягивалась остальная прислуга, чтобы поздороваться с Мейси. Когда чай был готов, Картер пригласил Мейси в «кабинет» – крохотную комнатку, смежную с его спальней. Туда уже принесли поднос, Мейси разлила чай по чашкам.

– Удивляюсь, каких вы успехов добились, Мейси, – начал дворецкий. – Наверное, следует называть вас «мисс Доббс».

– Ни в коем случае, мистер Картер! – Мейси протянула старику чашку с блюдцем, помедлила перед тем, как задать вопрос: – Скажите, мистер Картер, вам известно что-нибудь о деревне Геронсдин? Я понимаю, вы здесь уже много лет живете, но раньше, пока господа не перебрались в Кент, вы ведь бывали в деревне по нескольку раз за год, не так ли?

– Вам, Мейси, лучше бы спросить миссис Кроуфорд. Ей деревенская жизнь знакома в подробностях. Я все время занят по части усадьбы и дома. Сами понимаете – всюду пригляд нужен, да за всем не уследить. А вот миссис Кроуфорд – та с деревенскими дело имела, потому что заказывала продукты для господ. Миссис Кроуфорд умела поставщиков выбирать – чтоб и цена пониже, и ответственность. А ежели ее милости вздумается премьер-министра на ужин пригласить, чтоб спор о политике затеять – а споры жаркие бывали, как сейчас помню: все кричат, каждый свою линию гнет, – в таких случаях миссис Кроуфорд чудеса творила по части деликатесов.

Мейси нахмурилась.

– Меня интересует сама деревня. Я думала, вам что-нибудь о ней известно, мистер Картер.

Дворецкий пожал плечами. Он, хоть и подался к Мейси, плохо расслышал ее слова и потому продолжал о своем:

– Что до хлеба, пирогов и пирожных, миссис Кроуфорд всегда покупала у мистера Мартина. Вот уж был непревзойденный пекарь. Помните, Мейси, какой он пирог сотворил, когда мы вас в Кембридж провожали? Это миссис Кроуфорд специально заказала. Сама признавалась: даже ей лучше не испечь. Да, мистер Мартин цены не завышал и с качеством ни разу не подвел.

– Вы говорите о Джейкобе Мартине?

– О нем. – Дворецкий помолчал, помешал ложечкой чай, к которому так и не притронулся. – А потом принесла нелегкая этот «цеппелин» – вы, Мейси, во Франции тогда были – и все Мартины погибли.

Картер поднес чашку к губам и сразу снова поставил на блюдце, заговорил прежде, чем Мейси успела задать вопрос:

– И надо же такому случиться – одновременно с родителями погиб и сын, только тот – во Франции. Но знаете что? Для парня это было даже лучше, да простит меня Господь за такие слова. Представьте: возвращается он в деревню – а там пепелище. Вот ужас так ужас.

– Значит, у них был сын?

Картер кивнул:

– Был, Мейси, был. Мистер Мартин частенько миссис Кроуфорд про своих деток рассказывал. Правда, сам я мало знаю.

Тут раздался стук в дверь, за которым последовало появление Джеймса Комптона собственной персоной.

– Простите, Картер, что вторгаюсь в ваши владения. Мне сообщили, мисс Доббс у вас. Мейси, я заказал телефонный разговор с Канадой на полвосьмого, так что давайте прямо сейчас побеседуем. Вы же знаете – Канада от нас по времени отстает, у них там разгар рабочего дня.

Мейси поднялась:

– Да, конечно, идемте. Большое спасибо за чай, мистер Картер. Было очень приятно с вами повидаться.

Выходя из подлестничных «владений» Картера, Мейси уловила воркотню новой кухарки:

– Вот этот дом так дом! Сперва бывшая прислуга является, которая теперь, видите ли, образованная стала и много о себе понимает. Так много, что прямиком в комнаты идет! А потом виконт самолично спускается в мою кухню за имбирным печеньем! Ни тебе «здрасьте», ни «пожалуйста»! Ему, понимаешь, миссис Кроуфорд завсегда печенье пекла! Ну а я не миссис Кроуфорд и такого обращенья не потерплю. Раньше-то всяк сверчок знал свой шесток, а нынче?

Мейси рассмеялась, а Картер привычно приложил ладонь к уху:

– Что вы говорите, голубушка? Ась? Не слышу!

* * *

Мейси прошла за Джеймсом в библиотеку, не столь роскошную, как в лондонском особняке на Ибери-плейс, ныне запертом. Потолок здесь был ниже, сама комната – уютнее. Почти все книги перекочевали сюда с Ибери-плейс, из лондонской библиотеки Комптонов.

Джеймс указал Мейси на стул рядом с секретером красного дерева, а сам расположился у письменного стола, заваленного пухлыми папками.

– Извините за беспорядок, Мейси.

Джеймс обвел жестом кипу документов, присел, откинулся так, чтобы стул балансировал на двух задних ножках. Разговаривая с Мейси, Джеймс подался вперед, взял папку и снова занял нестабильное положение.

Это заинтересовало Мейси. Вероятно, Комптон-младший привык балансировать, любит ситуации, когда нужно добиваться ускользающей цели, или просто расположен к расшатыванию основ. Эти черты Мейси наблюдала ранее у бизнесменов и считала их родственными склонности биться об заклад, удовольствию от погони и возбуждению от сомнительных сделок. Люди такого склада не любят переговоров, проходящих без сучка без задоринки; для них вся соль – в риске.

Джеймс снова заговорил, перебив мысли Мейси:

– Мне нужно заключить сделку самое позднее через десять дней. Ну, Мейси, что вы там накопали? Излагайте. А потом я отвечу на ваши вопросы – у вас ведь имеются вопросы, не так ли?

Мейси рассказала, что знала, и сделала предположение: источник неприятностей где-то рядом, но в то же время скрыт от глаз. И добавила: она его отыщет, причем в отведенный ей срок.

– А вопросы к вам у меня действительно есть, – сказала Мейси.

– Я весь внимание.

Джеймс продолжал раскачиваться на стуле. Малейшая ошибка – и он рухнет либо назад, либо вперед, думала Мейси.

– Во-первых, я хочу спросить о страховке. Сандермир, конечно, застрахован в «Ллойдс». Но я сама видела его конюшню, и вот какое у меня сложилось впечатление: ремонт произведен кое-как, в нарушение требований страхового полиса. Вам об этом известно?

Джеймс ухватился за край стола, подтянулся и взял папку, после чего вновь занял сомнительную позицию на двух задних ножках стула.

– Когда наши землемеры прибыли в поместье, Сандермир уже получил разрешение страховщиков начать ремонт. Уложиться планировали в пару дней. То есть сейчас работы должны быть завершены.

– Я пока не добралась до кирпичного завода, – сказала Мейси. – Что касается конюшни, там практически ничего не сделано. Ограничились тем, что затянули дыры брезентом. К счастью, в последнее время погода в основном ясная – но ведь она непременно изменится к худшему.

Джеймс кивнул:

– Конюшня останется у Сандермира. Я уже очерчивал пределы собственности, которую мы приобретаем. Она начинается от сада, непосредственно прилегающего к особняку, и доходит до границ, обозначенных на карте. Разумеется, Сандермировы хозяйственные постройки нам не нужны.

– Полагаю, вам не нужна и неопределенность при заключении сделки. А она, эта неопределенность, может случиться, если останутся сомнения в том, что Сандермир вел дела со своими страховщиками добросовестно.

Джеймс взял ручку.

– Верно, Мейси!

– У меня к вам еще один вопрос. Он не имеет прямого касательства к нашему с вами делу, однако мне бы хотелось получить исчерпывающий ответ.

– Я вас слушаю.

– Мне вполне понятно ваше стремление провести чистую сделку. Но ведь об усадьбе, да и о деревне, идет дурная слава; разве это обстоятельство не позволяет вам сбить цену, даром что она и так не слишком высока? – Мейси наклонила голову. – Разве дурная слава не дает вам дополнительную власть?

Джеймс подался вперед на стуле, но все-таки не установил его на все четыре ножки.

– Вообще-то дает. Но мы не хотим власти такого рода.

Мейси расправила плечи, положила руки на колени, закинула ногу на ногу.

– Я не в этом смысле. Просто я и раньше выполняла работу для «Комптон корпорейшн» и понимаю, что честность является вашим девизом. И все же вы будете настаивать на снижении цены, не так ли?

Джеймс ответил не сразу.

– Конечно, будем. Я ведь бизнесмен. Мы не пойдем на конфликт, но воспользуемся возможностью пересмотреть условия контракта.

– Я так и думала, – произнесла Мейси.

– Так что вы хотели узнать? Вопрос касается сделки?

Мейси подалась вперед:

– В определенном смысле. Чтобы прийти к выводам, чтобы предоставить вам исчерпывающую информацию, я должна уяснить природу отношений между «Комптон корпорейшн», вашими представителями – и Сандермиром. Ибо ваши ответы, Джеймс, лишь заставили меня задаться новыми вопросами относительно действий Сандермира.

– Я вас не совсем понимаю.

Мейси вздохнула:

– Если использовать военную терминологию, Джеймс, я бы так выразилась: Сандермир вот-вот устроит самострел. Иными словами – займется членовредительством.

– Тем лучше для нас!

Мейси встала:

– Не в том случае, если вам нужна чистая сделка, о которой я от вас столько слышала. Вдобавок самострел произойдет в неудобное вам время.

Она протянула Джеймсу руку.

– Я на связи. Сейчас, пожалуй, поздновато свидетельствовать почтение леди Роуэн; вероятно, она с лордом Джулианом в гостиной, смакует херес. – Мейси шагнула вперед, положила ладонь на спинку Джеймсова стула. – Джеймс, вам необходимо соблюдать осторожность. Подобные колебания до добра не доводят. – Мейси улыбнулась. – Не стоит беспокоить Картера. Я сама помню, где выход.

* * *

В глубокой задумчивости Мейси направилась к отцовскому домику. Информация, сообщенная Картером о семье Мартин, возбудила ее интерес, не в последнюю очередь связанный с трагическим совпадением, которое случилось во время войны. Погибли все: трое – у себя дома, один – за морем. Да, пожалуй, для сына так лучше. Мейси представила, каково было бы ей самой вернуться из Франции, с ранением и душевной травмой – и обнаружить, что она теперь еще и круглая сирота. От одной только мысли глаза защипало от слез. Мейси побежала к дому и бросилась на шею отцу – тот как раз вышел за дровами.