Охранял я как-то зимой, в лесу гараж с лесозаготовительной техникой. На выходные уехали лесорубы домой, остался я один с двумя маленькими, но злыми собачками.

На следующий день, перед рассветом, слышу истошный лай, потом вой, и скребутся в балок что есть силы.

Я открываю дверь, посмотреть, что за хрень, а собаки пулей залетели, под лавку забились. Я вышел, огляделся, мама родная, читал, слышал, никогда не видел и вот он инопланетный корабль. Большущая тарелка, второй такой же прикрыта, серебристая, с светящимися иллюминаторами. Стоит она боком одним наклонена, на двух опорах, и мужики какие-то в золотистых комбинезонах с третьей опорой что-то делают, как бы ремонтирует.

Подхожу значится, здороваюсь, спрашиваю: «Что сломались?» Голоса их не слышу, но в голове в мыслях явно слышу ответ: «Взлететь взлетим, но нигде и никогда уже не приземлимся».

Оказывается три опоры посадочные, ещё играли роль навигационную. И в один голос: «Куньдец, куньдец» и руками разводят. Я так понял, что их «куньдец» это как по-нашему, ничего хорошего.

А что получилось, они приземляться стали и одной опорой напоролись на каток от трактора, и подвернули ногу-то. Сначала внимания у меня на технику было, как никак бывший механизатор, все рассмотрел, прикинул что к чему, потом на них обрати внимание, высокие, худые, пальцы что карандаши длинные, тонкие, а сами бледные будто некормленые, глаза большие, небесно-голубые, волосы белые, рот маленький, губы будто склеенные не открываются, не шевелятся.

И как говорится, хоть какие они, а помогать то надо, беда сплочает. Пошёл в балок, взял пилу, выпилил из штабеля с лесом вагу потолще, да подлиньше, чурку по размеру опоры, блюдце то их на одну сторону накренилось. Показал, как пользоваться этим устройством, с двумя потерпевшими, поднимали осевший край аппарата, а третий пришелец подставлял чурку под днище, все выровняли, сделали пол дела.

Смотрю, они попробовали поправить опору, вышедшую из пазов, не поддаётся ни в какую. Стали они руки заламывать, глаза закатывать, куньдец одним словом.

Ну что, пошёл я в слесарку, взял тёщу- самую большую кувалду, два добрых лома, показал, где нужно отжать, где нужно прижать, стукнул несколько раз, ни в какую не поддается. Нет не расстроился, а наоборот раздраконился, кричу глядя на опору, да мы не лыком шиты и прошёлся матом по каждой заклёпке, скинул куртку, рукавицы, поплевал на руки, и в пол взмаха вогнал конструкцию на место родное.

Крепление и что там было, повылетало пошёл, принёс проволоки и закрепил как положено. Да и кричу им, чтобы под ноги смотрели, в прямом и переносном смысле.

Ага взлетели значит, попробовали сесть, нормалёк, куда лучше новой, «фантастика» -читаю их мысли. Стали они благодарить меня, по плечу хлопают, как наши мужики заправские, своими пальцами как плетьми.

И рот у них оказался большущий и язык что лапоть и лижут уши мне с двух сторон. Это у них по мысленной передачи, высшая благодарность. И о чём-то пошептавшись, пригласили меня посетить их планету.

Не буду рассказывать, как долетели, как встретили, какое ощущение, какой восторг от быта их, научных достижений и так далее, чтобы жаба не давила землян.

Ну, короче признались они мне, послали их, оказывается на нашу планету, разведать какой скрытый духовный, технологический потенциал в нас землянах заложен. Про ваши научные достижения весьма сомнительные в космической, военной сфере примитивно разрушительные знаем отлично, а вот что скрыто в вас самих землянах, ты наш друг, показал мастер-класс своим ноу-хау.

И главное, военное вторжение на вашу планету отложено, как планировалось раньше, ввиду того как бы чего не вышло, на примере одного индивидуума, то есть тебя дорогой ты наш спаситель. Это обо всём рассказывали на научном совете и все пытали, переспрашивали насчёт ремонта, и моего ноу-хау. Их что не моё движение, что не слово, всё оставило в тупик. Как понять, что это дело выеденного яйца не стоит, и что мне это, как два пальца об ссать

И что за приборы такие, вага, чурка, лом, тёщина кувалда, проволока. И они были уверены, что каждый землянин обладает сверх, магией, на моем примере. И почему, вместо того, чтобы надеть перчатки, я их скинул вместе с курткой, прочитав заклинание, призывая своих родственников и притом упоминая об интимных частях тела.

Поплевав на руки, и с нечеловечески криком взмахнул «тёщей» пришпандорил ту хрень в ё какое-то место. У них ум, за разум заходит, и они не могут понять, как можно так, с такой явной примитивностью отремонтировать, сверхсовременный, нового поколения летательный аппарат.

И стали меня они всем научным советом благодарить по своему опять, это радостное для них, и тягостное для меня, долгое и нудное облизывание ушей, стали они у меня не лучше половой тряпки, только из-за этого к ним не ногой, все достали.

Да, чуть не забыл, на научном совете они меня и спрашивают, чтобы я хотел, что бы пожелал, да вы че говорю, всё у меня есть, пенсия, да подрабатываю, жена, дети, внуки, поросёнок да курочки, какова лешего ещё надо.

Переглянулись они, посмотрели на меня, вроде как бы с жалостью, какой на старого, сморщенного, лысого, слеповатого, беззубого, глухого и поступили, как им думалось-хотелось. Наградили они меня настоящим даром мага, сверхсильного и лучшие учёные, врачи, трудились над моим телом. И все что со мной они сделали, чем одарили, пока не знал, не видел, не догадывался, потому что ввели они меня в состояние полного кайфа и блаженства. Смутно помню как прощались, точно помню как на прощание благодарили меня по-своему и все провалился в сладкий сон.

Награда

Надо же было присниться, привидеться как наяву, корабль с его поломкой, инопланетяне, их планета, награждение за их спасение, и главное первым делом, как проснулся, стал уши ощупывать, мокрые и сухие.

Не успел до конца в голове прокрутить сновидение, слышу, собачки залаяли, машина подъехала, не успел глаза продрать, работяги толпой ввалили в балок, орут как оглашенные: «Кончай ночевать!».

И вижу, смотрят на меня как-то не так, с подозрением, осеклись как бы. Бугор их, среди всей толпы, кого-то выскакивает и у всех спрашивает: -А где Митрич? Я к нему подступаю и говорю: -Ты че Валера охренел или до сих пор глаза протрезветь не могут?

Валеру я этого, между прочим, мальцом, на тракторе учил рычаги дёргать. А он на меня как бы и не смотрит, глазами по балку шарит, под нары для чего-то заглянул. И говорить мне: -Ты кто внатуре, где Митрич?

А я им: -Вы че совсем?! И матом значит. Думаю, прикалываются, договорились разыграть и уже разозленный на нет ору им: -Может вам паспорт показать? а Валера: -Покажи, покажи, давай!

Достал я паспорт: -На Царапка! Кличка у него такая, надоел, говорю со своей простотой. Валера паспорт развернул и зеркало сует мне в руки, я в паспорт просмотрел, ну я, что мудрить то, в зеркало, значит, заглянул, не понял, чёрная кудрявая башка, голубоглазая, белозубая, без единой морщинки краснорожий мужик смотрит на меня с удивлением. Я значит, рот приоткрыл, и он зубы скалит, я подмигнул и он туда же. В пот бросило, как закричу: -Мужики, это не я!!! и потерял сознание.

Через какое-то время очухался, руки ноги связанные, в балке кроме Валеры никого. Он мне и говорит: -Давай колись, куда тело спрятал? Мужики пошли искать, если не найдут, они тебе сами понимаешь.

Вообще-то до этого ничего не понимал, а тут зная этих головорезов, стал искать выход из этой непростой ситуации. Никогда я так быстро не соображал и быстро не говорил: -Царапка это я тебе назвал, из-за характера твоего приставучего и вспомни, когда тебя обучал на тракториста, ты в отцовских валенках, запутавшись в педалях и рычагах, раздавил сварочный аппарат. Про это я никому не рассказывал, и ещё на правой ягодице у тебя родинка, а левой пятке шрам.

Стал он меня развязывать, а тут и работяги подвалили, орут нету нигде, наверно бедолагу Митрича в печке, в гараже кремировал. А чего, у них у лесорубов, на вахту еду, поддают помаленьку, а тут, наверное, за Митрича, то есть за меня приложились.

На Валерин вопль: -Да это в самом деле Митрич! Мужики отреагировал по-своему, вмазали ему, он и успокоился.

И орут как будто в сто глоток: -У Митрича рост метр пятьдесят с кепкой, а это бугай под два метра. Митрич лысый, беззубый, сморщенный, старый, а у этого ни одной морщинки и морда хоть прикуривай.

Ну всё думаю, куньдец инопланетный, обступили вот-вот начнут бить, я так значит рукой правой повёл – попадали половина наступающих, я по шустрячку левой пару раз махнул, остатки завалились. Лежат глазами ворочат, сказать ничего не могут, только гы-гы. Ё-моё я котомочку свою в руки, бочком, бочком да как через мины, через них прыг прыг как молодой в самом деле, да на улицу.

Хорошо шофёр не уехал, говорю ему: -Вези меня в посёлок. И он, ничего не говоря, как запрограммированный повёз меня домой. Ехал и всю дорогу думал, что это не сон, а голимая правда. Да ещё в подтверждении моих догадок о посещении другой планеты и общение с инопланетными, товарищами по дороге остановились по-маленькому, я резиночку то оттопырил на трусах и обомлел, аж в пот бросило, вместо стручка родного, кукурузный початок здоровенный, ноздрёй повёл сразу в мою сторону, и голову начинает поднимать. Я резинку на место и забыл, зачем с машины слазил.

Еду и думаю, влип так влип, как дальше жить, как жена примет, не дети не внуки не узнают. Правильно супруга говорила, ты каждый бочке затычка, везде ты лезешь, всем помогаешь, а ещё думаю, прикололись пришельцы видя мою непосредственность, боевой характер, да ещё каюсь, приврал им после застолья праздничного, какой я половой гигант, как выпью, так и несёт меня, из ничего нагорожу с три короба, на утро глаза от пола не поднимаю, не от пьяни, от вранья муторно.

Я-то к ним со всей душой, а они мне как собаке пятую ногу по серёдке, на, мол, Митрич владей. А может я все драматизирую, не так уж совсем всё и плохо, может, наоборот, сплошные плюсы? Но все равно, на душе как-то не так, неспокойно маленько.

Вот и приехали в посёлок, попросил водилу у дома своего тормознуть. Поздно уже, света нет в окошках, открыл своим ключом дверь, не включая свет, разделся и к Зине под бочок обнял её так нежно сзади и шепчу на ушко, нежные, ласковые слова, голос то оказывается, не поменялся.

В общем, под утро только опомнились. Зиной и говорит мне: – Я такой радости, счастья, удовольствия, удовлетворения получила, первый раз в жизни, теперь и умереть не страшно. Одёрнул я её, обозвал, как положено дурочкой, прижал к себе покрепче и рассказал всё как было.

И уснули мы утомлённые, сладким сном и каждый со своей радостью. Я, что так обошлось хорошо пока. Признала жена меня, я говорит тебя Боренька, за версту чую. А Зинуля моя, что наконец-то, появился какой не есть, большой достаток в семье. А в принципе, она меня и так любила и любит, как и я её.

Кошмары на яву

Правильно, раньше знающие, старые люди говорили, выбирай соседей как можно тщательнее. Не думал, что в наше время это может быть актуально, пока сам не коснулся этого.

Прочитал объявление: Сдается комната, недорого, за умеренную плату. Приехал на смотрины, нормально, все путём. Хозяева, а теперь уже соседи – пожилая семейная пара.

Познакомились, хозяин крепкий, здоровый такой дядька, бывший взрывник, малость контуженый, правда все время улыбается беспричинно и также бывает внезапно присядет и закрывает руками голову. Жена как колобок, подстать мужу улыбается и подмигивает, тоже без всякого повода. Со слов супруга, десять лет по телефону сексуальный потехи для озабоченных озвучивала, да пять лет в дурдоме сиделкой проработала, сейчас в МЧС диспетчером, тревожные звонки принимает.

Ну, вроде все нормально, соседи как соседи, не детей мне с ними же крестить. Собачки, правда неугомонные, толи пять, может семь, носятся как ужаленные не сосчитать. Все время лают, скребутся, дерутся, соседи успокоили, что ночью вы их не услышите. И точно, не соврали, собачек ночью слышно не было.

Заплатив за месяц вперёд, обустроившись в комнате посередине, между комнатами мужа и жены. От избытка пережитого, забегу вперёд и скажу Варфоломеева Ночь и изощрённые пытки для меня стали реальностью.

Наступила первая ночь, ничего плохого не предвещающая, как я радовался наступивший тишине после собачей кутерьмы. Только закрыл глаза и почувствовал, что Морфей хочет меня унести в своё сонное царство до самого утра, но храп дуэтом, такого я не никогда не слышал и вам не пожелаю, отбил меня у него. Он не растворялся, не прекращался ни на минуту, висел в воздухе, заполняя все пространство.

Соседка справа, храпела, как будто дрова пилила с кем-то «хыр-хыр-хыр», сосед слева, будто молотом лупасил по наковальне «хум-хум-хум». Часа в три дуэт храпунов семейной пары внезапно закончился.

И такая наступила долгожданная, радостная, да лишь бы не пауза, думалось мне, но хрен ты угадал. Это была только прелюдия, концерт для одного зрителя продолжается сольными выступлениями.

Соседка одна в своей комнате, начинает внезапно стонать, ойкать, елозить по кровати. Вот что значит мастер, то ли тела может дела, заставляет меня перевозбудиться, превратиться в слух, не знаю, чем заняться, тереблю свое воображение. Через полтора часа у нас наступает оргазм. Уставший, утомлённый хочу только одного уснуть, но нет, этот блуд висит ещё воздухе, а сосед будто ждала своего выхода, начинает яростно орать, будто рвётся он куда-то бедный, а его не пускают, будто что то вырывают, а ему не дают, кричит, стонет скрежещет зубами, плачет.

И опять резко до умопомрачения тишина, сладостная до не могу, я уже научен, знаю, что в этой квартире она обманчива. Сон, кажется, проникает в каждую клеточку организма, измученный Морфей улетел, махнув на все это крылом. На часах ровно шесть, такой впечатление, что этот концерт, или спектакль расписан по минутам.

И точно, упорное, несущееся из комнаты соседки Спасите, спасите- подбрасывает меня чуть ли не до потолка. Трясущимися руками набираю МЧС, скорую, милицию, мозг вынесен полностью, искренне желаю этим артиста всего самого плохого. Этот крик о помощи настигает меня везде, под подушкой, под матрасом, штырями вколачивается в моё сознание.

Припадаю ухом к стене откуда несётся мольба о помощи, которая тут же смолкает, будто ухом отключил какую-то кнопку, слышу мирное сладкое посапывания ненавистной соседки. Боясь, что, оторвав ухо от стены с мнимой кнопкой я опять у слышу эту душераздирающую мольбу о помощи. Я стоял и не шевелился, блаженствуя в наступившей тишине и чувствую, что начинаю в ней растворяться.

И в какой раз убеждаюсь, что тишина в этой квартире обманчива, сосед как бы, а вот и я -падает с грохотом на пол. Подымается с помощью матов, идёт к жене и кричит на всю квартиру «С добрым утром дорогая! », а та сразу начинают петь: «С добрым утром родная отчизна, дорогая моя страна! ».

Собачки всей стаей, также радостно ей подпевают по-своему, подвывая, повизгивая. Для них для всех наступило доброе утро.

На часах ровно в восемь, но кошмар на этом не заканчивается. Кошмарить начинают врачи, МЧС, милиции. Врачи обещают в следующий раз спрятать меня в дурку, МЧС парни молодые, здравые, обещают кое-что начистить и местами подкорректировать. Милиция, все её хают незаслуженно, молча увозят в отделение, садят в отдельную камеру на трое суток и дают по-настоящему выспаться. И говорят, они мне такого довольнехонького и радостного сидельца первый раз видим.

Раньше

Раньше мой пострел везде поспел, а сейчас ничего не хочет ничего не надо ни о чём не думает. Раньше, когда мы занимались сексом, и не помню, когда это уже было, он дышал как яростный зверь, сейчас с такой же силой храпит на весь дом. Раньше он был неугомонный, неутомимый, сил было как у дирижабля, сейчас как в проткнутом воздушном шарике, пшик и нету.

Раньше его голос был подобен шум прибоя, звал за собой как военная труба, сейчас это невнятное бормотание, булькающие пережевывание слов. Раньше от одного его гордого и зовущего взгляда косяками падали женщины, сейчас это помутневший, заискивающий взгляд.

Раньше его смоляная, кучерявая, буйная шевелюра была завистью для мужчин, магнитом для женщин, головной болью для меня, сейчас хоть блины пеки, плешь больше не бывает. Раньше меня ревность съедала и точила мою душу как червь, сейчас спроси его про любовь, а он бестолочь: а это кто такой? Раньше одевался в фирму, следил за модой, сейчас мамин старый, полинялый, розовый костюм для смеха дала и забыла, а он ничего умней не придумал в этом костюме с искусственными цветами, расписной как клоун, припёрся на концерт от стыда чуть не сгорела.

Раньше весь был в движении, кипел энергией, сейчас не хватает до лифта дойти, а так всё любимые запор и ест и спит порой ему ещё и туалет сделать, чтобы совсем не вылазил и радости у него были бы полные штаны. Раньше умывался росой, сыт был маковым зёрнышком, сейчас хуже мыши скребёт, грызет, булькает, чавкает, достал холодильником. Поставила рядом с его кроватью, хорошо неприхотливый как верблюд, кажись колючки майонезом залей, сметёт и не поморщится.

Раньше пил всё изысканное и не пьянел, сейчас мои фруктовые коктейли закисли, добавила туда воды, сахара, остатки пива, какую-то мамину спиртовую настойку для натирания ног, валерьянки добавила изысканности вкуса, второй год пьет помаленечку. Рюмочка него есть такая, в ней кажись тараканы ноги свои моют, хватанёт напитку своего, весь какой-то станет растрёпанный, обсосанный, губы распустит, сопли размажет и лезет целоваться, заплачет, когда оттолкну и уснёт как старый побитый пёс. Утром проснётся разбитым до нельзя, жалостливым, полным отчаяния и вины голосом: дорогая я там, наверное, на вытворял? И в этот момент из него хоть верёвки вей, вот такая он пьянь беспробудная, горе моё луковое.

Раньше щедрость не знала границ, засыпал меня розами, купал в шампанском, ни в чём не отказывал, сейчас букетик истрепанных, искусственных цветов подкрашивает в разные цвета на все праздники. Достал своей жадностью, недоверчивостью, магазин туалетную бумагу хотел перемерять, не дала, никакого зла не только продавцов и у меня не хватает, стоит у прилавка, упёрся глазами в рулон, несите метр, несите метр, Плюшкин в подмётки ему не годится. И как ребёнок маленький, а это чё, а то чё, у самого ни желания, ни денег нету, продавцы его уже знают, под прилавком прячутся.

Раньше зубы были белее снега, крепче железа, сейчас если очки свои биноклевые, куда сунет, обязательно жди, его съемных зубных протезов, то в маминых лечебных настоях, то в моих лечебных коктейлях. Раньше друзей был полон дом, а сейчас два друга один одного лохмаче, хмыри болотные, один профессор по насекомым, другой академик по растениям и этот туда же всеядное, теплокровное, кабинет в хлев превратил кругом сено, веники, тараканы, мухи, блохи.

Раньше хозяйства было на его плечах, я на руках, дети на шее, многочисленная родня грузом на ногах, а сейчас трясётся, согнулся, сморщился старикашка, мой родненький, а я вот наоборот хорохорюсь, духарюсь, ехидничаю, расправляю свои комариные крылышки, жужжу как муха надоедливая. А на самом деле ни в сердце, ни душе ничего против него не имею, куда я без него. Вы бы на меня посмотрели, заплакали бы со смеха, от меня осталось одно ворчание и запах нафталин.

Мы как два единственных и неповторимых цветка, со сросшейся корневой системой. Встретивших вместе весну нашей молодости, прожившие в радости лето нашей зрелости, внезапно нагрянувшую осень нашей старости. И живущие уже впору поздней осени, в период увядания, потерявшие былую красоту, привлекательность. Стараемся прижаться друг к другу, чтобы легче перенести череду наступивших невзгод, в ожидании беспросветной, холодной, вечной зимы. Одно, радует поросль из нашей корневой системы. И то, что наши сброшенные листья, лепестки, семена хоть в малой мере согреют их.

Свои чужие деньги

Панас Дубиноголовко приехал в Москву как победитель области среди свекловодов. Пошлявшись по магазинам, прикупив кое-что, уставший от толчеи московской, купил мороженое и сел в тихом скверике на лавочку, – лижет помаленьку, отдыхает. Глядь, рядом свёрток, перетянутый верёвочкой, лежит.