От Аккона до Мальборка. Детективно-историческая хроника

2. День второй. Суббота

«Я себя не обделил?»

Попондопуло. «Свадьба в Малиновке»

И все таки я чуточку сумасшедший! «Крыша» у меня не совсем на месте. Я обожаю баранку, педали, спидометр, тормоз… Могу и люблю ехать машиной хоть тысячу километров в день, хоть до магазина в 100 метрах от дома, хоть полдня в пробках, – все равно люблю… Ночевать в машине – нет, не ночую, конечно: «крыша» еще не настолько поехала, но «бзик» небольшой все же есть…

От дома до Вязовки – бывшей опытной станции Академии сельхознаук СССР – двести километров, ехать пару часов. Дорогу знаю наизусть: много лет пару раз в месяц катался по выходным. Только после гибели жены два года назад «сбавил обороты», и выбираюсь не чаще двух-трех раз в год. Вязовка – обычная в прошлом деревня, в которой настроили кирпичных пятиэтажек. Вязов, что дали название деревне, там осталось с десяток всего, у покрытого ряской и заваленного гниющими бревнами пруда. Есть, правда, парк, хоть и запущенный, но со своим очарованием, особенно осенью – горы кленовых листьев под ногами, желтизна и золотистость над головой…

…Свояк по телефону предупредил, что будет на своей стройке, искать его надо там. Это километрах в пяти, не доезжая Вязовки. Высматриваю поворот налево, на Лямциотово. Нам сюда. Чуть дальше – автодром, где каждый год в мае на День Победы проходят автогонки «Русское кольцо». В свое время директор совхоза в Лямциотово – ушлый мужик, надо признать, – не зная, как использовать неугодья, овраги, буераки, холмы, холмики и курганы, – оборудовал здесь полигон. Договорился с автозаводами, и с тех пор автогонки за 4—5 дней стали приносить больше дохода, чем весь совхозный урожай, приплод крупного рогатого скота, комбинат бытового обслуживания, скотобойня (в народе «живодерня») и все прочие сельхозактивы вместе взятые. УАЗы, ВАЗы, ГАЗы, КаМАЗы и прочие «достижения» советского автопрома надрывают здесь движки, теряют колеса, переворачиваются, глохнут на подъемах, иногда загораются, доставляя зрителю истинное удовлетворение и даже удовольствие.

А вот и крайняя кирпичная коробка в три этажа с крышей из рубероида. Пока из рубероида. Красная «Нива» здесь, – значит, свояк работает со своими пацанами. Старший Петька-Чайник с тачкой на резиновом ходу что-то возит, а младший Павлик-Тухтик с рулеткой помогает папаше что-то отмерять…

– Привет строителям!

– Оооо, наконец-то! ЗдорОво! Как трасса? – здороваемся за руку, даже обнимаемся и по спине хлопаем друг друга – так у нас давно принято. Девушки мои помахали ручкой от машины и уже щебечут с пацанами.

– Ну? Что размечаешь? Линию обороны? Редут? Бастион? Крепость? Линию Маннергейма?

– Ага, блин! Забор надо ставить! Достали уже бомжи: ночуют, тусовки тут устраивают, замерзают – труп нашел по весне, знаешь уже… Спалят еще дом на фиг!

– И какой ставить будешь? Деревянный?

– Блин, зафигачу железный, двухметровый, а сверху колючую проволоку пущу под напряжением! Ворота железные сварю и засов из швеллера! А калитку – на замок, как в гараже! На три оборота!

– А потом ключи потеряешь, через забор полезешь, штаны изорвешь на «колючке», а семья будет зеленкой лечить твою задницу!

– А фиг с ней с задницей! Зато дом цел будет! Павлик, Павлик! Ты куда кол забиваешь? Ты чё? Скока тут до дороги?

– Пап, тебе ж сказали: от дороги 10 метров отмеряешь, и это граница!

– Ну! А я что тебе твержу? От дороги. Но не от асфальта же! Ты знаешь, ГДЕ дорога кончается? Вот смотри: после асфальта идет обочина. Она к дороге относится? Относится! Потом вот эта канава – она тоже к дороге относится! Это же водосток, насыпь тут кончается – значит дорога. После канавы, видишь, кусты: они тоже к дороге!

– Пап, ты чё? Ну как они, кусты, могут к дороге относиться? Они ж вырастут – деревьями станут! Деревьев на дороге не бывает!

– Бывает! Ты по трассе едешь, – что по бокам? Деревья! Они от снежных заносов дорогу закрывают! Значит к дороге относятся. Понял? Вот, а теперь еще метра три отступи, забивай колышек и начинай отмерять…

Закуриваем. Естественно моих, потому что у свояка «тока что кончились»… Халявщик!

– Демьяныч, я что-то не пойму, зачем столько пространства дороге отдаешь?

– Андрюх, ты же знаешь, я себя не обделю! У меня за домом – чистое поле, никаких границ, сколько надо, столько прихвачу «втихаря»! А тут на трассе – свои нормативы, и после выходных придут разметку проверять, чтоб я близко к дороге не лез. Вот колышки утвердят, а забор я потом поставлю в 10 метрах от асфальта! Не переживай! И там, и там прихвачу!

– И будешь латифундистом! Купил 15 соток, а огородил 25!

– А пусть докажут потом! Нормативы не нарушил? Нет. Значит нормально! Ну пошли, я тебе дом покажу!

Дом хорош, ничего не скажешь: два полноценных этажа, плюс мансарда. Кирпич, бетон, а мансарда – деревянная. Правда, за зиму под балконом трещина появилась… Узбекская бригада фундамент копала и бетон заливала… Да-а, «не гонялся бы ты, поп, за дешевизной»! Крыша пока временная: денег осенью не хватило на нормальную металлочерепицу, вот и закатал на зиму чем попало. Отделки тоже никакой, конечно. Еще все впереди. Пару сезонов точно проковыряется, если денег хватит. И на кой ему три этажа по сотне метров каждый? Хотя, два сына почти выросли. Невесток приведут, внуков нарожают. Каждой семье по этажу… Неплохо.

3. День второй. Суббота

– Ты козел какой?

– Горный!

– А он – Подгорный!

Из старого политического анекдота.*)¹¹

Два часа спустя сидим у него в квартире на кухне, хлебаем приготовленный Кузьмой горячий борщ со сметаной – закусываем коньяк! Борщ – так себе. Кузьма, хоть и младшая сестра в семье была, а с борщами «неудалая». Я лучше варю! И замуж вышла за Демьяныча, – а он привереда в еде, – и детей вырастила, а готовить настоящий борщ так и не научилась! Но зато во всех остальных блюдах – без претензий. Любому фору даст!

Какие ж мы все-таки неисправимые! Коньяк пьем, как водку, – стопарями! На выдохе! До дна! Он не согревает, – он обжигает все внутри! И сразу надо закусить! Но не лимончиком или шоколадкой, как цивилизованные люди поступают после маленького глотка из бокала, а огурчиком соленым, неизменным салатом «оливье»… А я предпочитал всегда душистым наваристым борщом закусывать! И свояка приучил. Ему понравилось и теперь ничего другого не признает!

Ест он безобразно, но смачно: чавкает, хлюпает, шумно схлебывает с ложки капусту с картошкой, пытается при этом что-то говорить, крякает от удовольствия, ладошкой вытирает жирный от борща подбородок… Поесть и не испачкаться – не наешься ни фига!!!

Мы разбираемся со стопками: сначала с первой, потом со второй, с третьей… Настает черед разбираться с трупами. Тарелки гремят в раковину, их место на столе занимает пепельница. Миска с «оливье», копченая колбаска «Зернистая-люкс», нарезанная толстыми ломтями, маринованные опята – это все поближе…. И до них очередь дойдет со следующими стопками.

– Прикинь: пошел в гараж за лопатой, – свояк всегда начинает рассказывать обстоятельно, издалека, – снег таять начал уже, грязища на стройке, надо было подчистить тут, да там… А гараж у меня ж – тока стены и полкрыши. Ворот нету. Не успел осенью, так все и бросил. Ну и лопаты там в закутке под досками спрятал. Дом-то заколотил на зиму… А в гараж снегу намело – сугробы!

– Демьяныч, ну ты короче давай. Преамбулы сокращай. Понятно, что по своей стройке можешь ходить куда хочешь и зачем хочешь…

– Ну, так это ж самая суть! Сначала кусок куртки: вижу – торчит из-под снега. Не понял: откуда? Ногой доски пнул, снег обсыпался, – я и охренел: рука по локоть из-под снега торчит! И рукав темно-синий! Я давай дальше доски пинать. Она с них и свалилась! Пьянь, типичная! Наверное, в Лямциотово шла, не дошла, завернула погреться, уснула и дуба дала. Морозы ж какие были в феврале: до 30 доходило!

– Ну. Понятно. Ты сразу вызвал милицию….

– Нее, не сразу. Я долго не мог сообразить, что делать. Ботинком пальцы потрогал – как каменные… Того и гляди отломаются. Меня дрожь пробила. Думаю, мать твою… Начнут следствие какое-нибудь, выяснять будут про участок, раскопают, что я взятку давал… Кузьме только-только удалось отбиться от следствия с моими векселями – отстали, наконец-то. А тут опять милиция. Новые допросы…

– Даа, ничего не скажу: опыт у тебя богатый!… Наливай пока…

Наливаем, выдыхаем, крякаем… Свояк чавкает теперь уже «оливье», одновременно выгребая скользкие, сочные опята, посыпанные мелко резанным репчатым луком и чесноком, себе в новую тарелку.

– Короче, я за телефон, звоню Кузьме, говорю: у нас труп в доме! Чё с ним делать-то? А она ни фига не понимает, чё, да откуда… Меня колотит всего, то ли от холода, то ли с перепугу… Ну в общем, сажусь в машину и домой. А Кузьма тоже офигела! Говорит: это знак какой-то! Зря мы этот дом начали строить! Надо его продавать на фиг! Не к добру это все! Еще не жили, а уже труп. А что дальше-то будет? Оно нам надо такое?

– Демьяныч, я не пойму, ты ментов вызвал или сам с бомжихой разобрался?

– Конечно, вызывал, ты чё?

– Меня именно это больше всего и интересует! Про твои переживания мне Кузьма по телефону уже рассказала еще месяц назад! Вызвали милицию, да? Вот отсюда и начинай.

– Ну да. Позвонили. Они приехали. Посмотрели. Попинали ногой. Сказали: замерзла! Вроде и так не понятно… Обшарили карманы – ничего не нашли: ни вещей, ни документов, ни денег. Вызывай, – говорят, – труповозку, пусть забирают. А нам тут больше делать нечего!

– И бумаг не оформляли никаких?

– Ни-фи-га! Прикинь! Это ж им дело заводить какое-то… А оно им надо? А так, «труповозку» я вызываю, забирают в морг, сколько-то там дней никто не объявляется за трупом, – они хоронят по упрощенной программе, как неопознанный объект.

– Ага, НЛО, прямо-таки!

– Я орать на них начал: вы что? Сами вызывайте! Говорю им, мол, так они за трупом и приедут по моему вызову! Чихали они на меня! Короче, с час я с ними бодался, пока не уломал. Позвонили! Да еще и с моего телефона, собаки!

– Ладно, не ругайся!.. Ну, приехали, забрали. Что дальше-то было? Милиция еще интересовалась, тебя вызывали куда-то?

– Ни фига! Ни кому нет дела! Увезли и все!

– А бумаги какие-то подписывал?

– Ну да… протокол вроде бы, о том, что труп нашел…

Я понимаю, что приехал зря. Кроме коньяка с борщом – никакой пользы от поездки за 200 км… Мою ситуацию это никак не проясняет.

Но тут до свояка дошло, наконец-то, что спрашивал я не просто так….

– Ну, а чё там у тебя произошло? Чё за баба?

Вкратце пересказываю ему события пятницы. Но за этим «вкратце» бутылка коньяка иссякает, и мы приходим к выводу, что «ноль пять» благородного напитка на двоих – маловато. Тут свояк сокрушенно вздыхает, произносит «ладно», встает и выходит из кухни, что бы через минуту появиться с новой бутылкой в руках.

– Вот. Давай откроем.

Смотрю на этикетку: «Коньяк». Армянский, пять звезд. Но оформление очень старое, еще советских времен, наверняка, годов 80-х. Стандартная форма бутылки, пробка-«матроска» – не «с винтом», а с алюминиевым язычком, за который бутылку всегда вскрывали и который часто отрывался так, что приходилось поддевать алюминий ножом или вилкой, чтоб добраться до пластиковой пробки-заглушки. Теперь-то бутылки «с винтом» делают, пробки-заглушки не встретишь. Натуральная пробка, как в винных бутылках, попадается.

– Откуда такой раритет, Демьяныч? Ему же лет 20 уже!

– Ага! Прикинь, звонит недавно маманя. Помощь ей нужна, физическая сила. Надумала «темную комнату» в квартире перестроить, выкинуть хлам, покрасить-побелить, свет подвести и дополнительную полезную жилплощадь получить. А перегородку сломать – мужики нужны. Бате не справиться в одиночку. Ну, я поехал. Когда хлам разбирали, я под полками в самом низу нашел ящик с пустыми бутылками – раньше ж их сдавали, деньги получали, вот и складывала. Завален был какими-то тряпками, пакетами, сломанная люстра сверху была. На свет вытащил и вижу: одна запечатанная! Вот эта! С коньяком! Это маманя еще по талонам закупала и табак, и алкоголь. Помнишь талоны были? И бутылку полную без пустой нельзя было купить! Она складывала, потом обменивала… А эта одна впотьмах завалялась. Я ее и конфисковал. За работу, так сказать! Дефициты начала 80-х годов, прикинь! Если бы не ремонт, еще бы 20 лет простояла!

– Да-а, это надо попробовать! Не пропадать же благородному напитку.

– Открывай, Андрюх! Когда еще мы с тобой выпьем такого! – Демьяныч довольно потирает руки, глаза блестят и блаженно следят за «бульками» из бутылки.

– Ну, давай. За то, чтоб жизнь удалась! – Произношу тост.

– А что, она у тебя не удалась еще? Можно подумать… – Настоящей искренности от такого завистника я не жду, как бы он ни старался ее изобразить.

– Демьяныч, вспомни афоризм: если коньяк старше женщин, с которыми мы спим, значит, жизнь удалась!

Делаю паузу, чтобы до свояка дошла суть тоста… Видно, что мысль где-то «на подступах», усиленно ищет мозги… Дошла! Ухмыляется кисловато: значит, дошла!

– Демьяныч, если у тебя удалась – надо будет при оказии об этом сказать Кузьме! А выпьем потом за что-нибудь другое. Ну а если еще нет, то вот за это я и предлагаю выпить!

– Ну… за сказанное… кхе!!… Ох и люблю я, Андрюх, когда ты приезжаешь! Хоть посидеть по-человечески можно, – Демьяныч, когда выпьет, – как соловей становится. Занюхивает, закусывает и продолжает. – А то одна алкашня вокруг. Знаешь, как они меня задолбали уже! Я только за этот год двоих закодировал! Кучу денег отвалил! А куда деваться: он мне огород копает, потом чуть не в истерике начинает биться: «Умираю! Умираю! Помоги! Сердце! Голова! Сдохну щас!». Я его на машину, в больницу, то-сё. Не дай бог и правда, загнется, на фиг, в моем огороде, не оправдаешься ж потом! Там ставят какой-то диагноз, что тока кодировать надо. Ну куда деваться: кодируйте. Думал, с жены потом деньги стрясу! Фиг!!! Она мне: «А тебя просили кодировать? Нехай бы подыхал! Один хрен, толку от него никакого, нигде и ни в чем…»! И еще один такой же! Но иногородний, на доме у меня работал! В раствор с цементом упал, тоже в истерике бился. Чё с народом творится? Ну ладно, грибочков достану пока, а ты разливай! – Демьяныч снова берется за литровую банку с опятами.

Опять громкое «кряканье», чавканье, на этот раз грибами, всякие восклицания и междометия, типа «да-а!», «мммм!!»… Ценители, одним словом..

– Андрюх, ты мне скажи, а то я не пойму никак: какого черта они к тебе приперлись? Поляки-то эти? Ты чё, в креветочном бизнесе, или отелями и ресторанами владеешь? Что им надо-то было от тебя??

4. День второй. Суббота

«Что тебе надобно, старче?»

А.С.Пушкин. «Сказка о рыбаке и рыбке»

Тут до меня доходит, что такого конкретного вопроса я себе не задавал. И если бы со свояком не поговорил, не знаю, пришел бы вообще мне в голову такой вопрос в ясной и чистой формулировке. Так и «плавал» бы в подсознании на каком-нибудь второ-третьестепенном уровне. Или, просто, не успел об этом подумать? Все ж смешалось «в доме Облонских»! Действительно, чего они от меня-то хотели? Контакт для подстраховки в чужом городе, на всякий пожарный? Или им конкретная помощь нужна была? Или просто время провести до отлета, как Ирина с Зигмунтом в свое время?

Для меня любой контакт с поляками – радостное событие: возможность пообщаться на польском, поговорить о Польше, о том, что там происходит и т. п. Сентиментальность – коварная вещь, все-таки! Я никогда не искал в этом общении какой-то подоплеки или скрытого смысла. Просто радовался и все.

– А фиг их знает, зачем? Я и не думал даже об этом. Да и не успел.

– Во! Чекист хренов! Разведчик! И чему тебя там учили только?!

– Бывший разведчик, заметь! Уже десяток лет бывший!

– Чё ты мне вешаешь? Разведчик – он на всю жизнь разведчик! Это натура! Диагноз! Неизлечимая болезнь! А то я тебя не знаю: ты же хроник! Ты даже просто смотришь в глаза – у меня мороз по коже, как насквозь видишь! Ты ж тоскуешь по своей внешней разведке, признайся! Честно только!

– А я и не скрываю. Да, тоскую! Но по той разведке, которая 20 лет назад была, а не 10, когда я слинял. И не по теперешней! Тогда было интересно, трудно, но понятно. Идеология была! А потом она умерла. Сейчас же мне комфортно. Но не так интересно. И вообще, разведка – это самое интересное, что в моей жизни было! И это единственное, чем настоящему мужику стоит заниматься в этой жизни!

– А чего ж ты ушел? Легкой жизни захотелось? Напрягаться не хотел, да? А на тебя, между прочим, государство кучу денег потратило, рассчитывало на отдачу! А ты все похерил! – Свояк всегда кипятится, орать начинает, тон повышает, когда выпьет.

– Демьяныч, насколько я помню, ты тоже за свое почвоведение в МГУ не платил! Тебе тоже государство образование дало, а ты и недели не смог в коллективе отсидеть! Зонтик на стол, пиджак – на спинку стула, а сам в город по своим делам! С тетками в отделе подрался! Ты же волк-одиночка! А тоже с претензиями!

– Мне 160 рублей платили! На это жить невозможно было! Семья, ребенок! Мне жрать нечего было! Я холодильник открывал, орал в него «а-а-а-а!!!», а там эхо! Тока мотыль просыпался и шевелился!! – Демьяныч все больше распаляется, тон становится резче!

– Не жалуйся на жизнь, могло и этого не быть!

Кузьма временами на всякий случай заглядывает к нам на кухню – контролирует состояние Демьяныча: лишь бы драться не лез. Посмеется над его пьяными интонациями и опять уходит к детворе.

– У тебя хоть холодильник был! – продолжаю сопротивляться не совсем трезвому напору свояка. – А я шесть лет по пустым чужим квартирам мотался, снимал! Одни книги в чемодане! Если б не командировка в Польшу… – аргументы, на мой взгляд, весомые подключаю.

– Ну вот! А из командировки приехал: и машина, и техника, и….

– И… что? И все! Больше ничего. А на жизнь – извозом по ночам-вечерам занимался! Разведчик, млин! Это что, нормально? Когда выбираешь, что ж купить: шесть сосисок на семью или пару жвачек дочке, потому что на то и на другое не хватает, – ты не разведчик! Ты обычный нищий обыватель, занятый бытовыми проблемами! И вот это уже – диагноз! Тут уже кардинально надо менять, потому что толку от тебя – от разведчика, – никакого!

– Ага. И ты принял решение! Все похерить! Этому разве тебя учили?

– Меня многому научили! И решения принимать – тоже научили!

– А чё ж тебя не научили в корень смотреть-то? – «Остапа-Демьяныча понесло…» – Приперлись какие-то неизвестные, чего-то хотят, в гости напросились… Ну не пожрать же им на халяву у тебя надо было? Бизнесмены все ж таки! Наскребли на кабак бы, если б надо было!

– Демьяныч! Остепенись! Если бы я знал, что эта девушка такой номер выкинет у меня в квартире, я б их и на порог не пустил, не то что спрашивать о чем-то! Я только про морские гребешки и узнал, хотя мне они по барабану! Я ни пива не пью, ни морепродуктов не ем….

– Ну ладно, наливай! – смиряется свояк. Чего ради напрягаться, когда такой раритетный коньяк выдыхается?

В течение следующих двух-трех часов мы со свояком по достоинству оценили качество коньяка советских времен, выяснили, что я полный «лопух» в отношениях с поляками, обсудили особенности закладки фундаментов для разных климатических зон, сходили в гости в соседний подъезд к коллеге Скороплетову – поздороваться, просто… Забрели в местный клуб на дискотеку, куда дочки с кузенами «слиняли», чтобы наших пьяных рож не видеть, еще когда мы за стол пристраивались. Демьяныч даже подергался под рэп. Дальше мог начаться «брэйк-дэнс», а это с возрастом и состоянием свояка несовместимо. Пришлось ретироваться. По пути к квартире попинали ногами колеса наших машин. Договорились в следующий мой приезд приварить «кенгурятник» и на мою «одиннадцатую». В квартире спели под караоке «секшуал революшн», свояк попытался танцевать, но нам с Кузьмой удалось его быстро утихомирить… Потом снова за столом проанализировали ситуацию на нефтяном рынке вообще и на рязанском нефтезаводе, в частности, свояк очередной раз сделал вывод, что Розенберг – представитель еврейской мафии, плавно перешел на Абрамовича и еврейский вопрос – это его любимый конек… Тут пришлось его силой остановить, и мы пошли смотреть какой-то новый детектив на кассете, под который свояк вскорости и уснул прямо на ковре на полу.

Растолкать, раздеть и уложить его в постель – это целая проблема, особенно глубоко после полуночи, но решить ее в конце концов удается. Уже с подушки он заявляет, что в 5 утра едет на рыбалку, и отключается окончательно.

А поутру я обнаруживаю, что свояк действительно уехал на рыбалку. Как ему удалось встать в такую рань – только ему самому известно. К моменту моей побудки он рыбачил уже часа четыре. Значит, можно собираться и ехать домой, – часов до 4—5 дня все равно не вернется! Только голод может вернуть его к жене и детям!

Пью сваренный Кузьмой кофе, даю команду дочкам собираться домой. Недовольное нытье, что они вчера поздно пришли с дискотеки, что мол «дай поспать», – меня мало волнуют. Мне надо домой!

Знал бы я, какой сюрприз меня там поджидает, не торопился бы. Или вообще не уезжал бы в Рязань…