Поверили нам или нет – история умалчивает. Кавказец, тот, что у них, видимо, за главного, окинул всю нашу явно потрепанную компанию изучающим взглядом и медленно протянул:

– У вас тосол подтекает? Сломались?

Я внутренне похолодела и повернулась к Василичу, который словно в рот воды набрал.

– Э-э-э…, – единственное, что он смог из себя выдавить.

Ян зло посмотрел на него и ровно ответил:

– Нет. Все нормально.

Но наглый чурка все не унимался. Видно пятой точно чует, кто теленочка его завалил.

– Масло? Может посмотреть…

– Не надо! – не выдержала я.

Кавказец медленно повернул голову в мою сторону. Глазами прошелся по голым ногам, что в тот момент стояли на бампере. Затем ниже, заприметив надломленный пластик, что выглядывал из под бахромы покрывала. Взгляд его потяжелел. Мужики сзади переглянулись. Один покрепче намотал веревку на руку, а второй поудобнее перехватил палку. Ой, мамочки…

– Вы это…э-э-…, – я лихорадочно стала придумывать отмаз. – Езжайте, куда ехали.

Легким движением ног поменяла позу на более развратную, капризно надула губы и продолжила:

– Правда милый, – и бросила «страстный» взгляд на Василича.

Зоотехник, похоже, выпал в астрал от такого заявления и сумел только подтверждающе моргнуть пару раз, словно удивленная барышня. Скосила глаз на чурку. Он впечатлился. Друзья его тоже. Все взгляды мгновенно прилипли к откровенно выставленным на показ прелестям.

– А чего вы тут делаете?

Мысленно застонала от досады. Вот доколебался, придурок. А вслух томно протянула:

– Мы? Сексом занимаемся, – и многозначительно притянула к себе Василича, поскольку он был крайним.

Поудобнее обхватила застывшую, как каменное изваяние, фигуру руками и ногами. С удовлетворением заметила, как взлетают брови и шокированно отваливаются челюсти у кавказцев. Главарь несколько секунд тупо рассматривал открывшуюся картину и подозрительно уставился на Петермана, который в нее явно не вписывался. Нужно отдать должное блондинчику. Он не растерялся и произнес невозмутимое:

– Втроем.

Браво! На такое даже я бы не решилась. Зато после этого кавказцы с совершенно офигевшими рожами быстренько погрузились в свою тонированную «Беху» и были таковы.

– Фух! – с облегчением выдохнула я. – Думала, они никогда не отвяжутся.

– Да уж, – понимающе поддакнул мне Ян.

Я ловко спрыгнула с капота и улыбнулась ему.

– А вы молодец. Не растерялись.

– Считайте это инстинктом самосохранения, – отмахнулся он. – Зато вы видели их лица?

Мы весело расхохотались, и только один Василич, наконец отмерев, выдал крылатое:

– Ну, вы блин даете!

На улицу опустилась бархатная пелерина ночи. Половинчатая луна, лукаво улыбаясь, освещала сумрачный путь. Я невольно засмотрелась на колдовское сияние звезд. Тихонько вздохнула, пригладила растрепавшиеся волосы и встала плечом к плечу Яна Петермана, чтобы… продолжить толкать Василичеву тачку. Обломно, да? Ночь, звезды, романтика, а я, вместо того чтобы нежиться в объятиях любимого мужчины, вынуждена толкать эту старую развалину до ближайшего пригорка.

Если бы мне кто-то еще вчера сказал, что я буду бок о бок с немцем толкать машину, ни за что бы не поверила. Это нечто из ряда популярной фантастики. А, нет! Вон пыхтит рядышком, зло стиснув зубы, но молчит, что само собой уже удивительно.

– Может все же оставим ее здесь? – в который раз предложил блондинчик, с шумом выдыхая воздух из легких.

Умаялся бедненький. Так ему и надо. Физическая нагрузка стимулирует мозговое кровообращение. Глядишь, к утру поумнеет. Почему к утру? А раньше мы такими темпами не дотолкаем Ниву до села.

Василич оторвался от водительской двери, что, скрючившись в три погибели, подпирал плечом, с трудом распрямился и покачал головой.

– Ни за что! Я свою ласточку не оставлю.

Петерман скептически посмотрел на зоотехника. Не нужно уметь читать мысли. У него, несмотря на хваленую сдержанность, красочно отобразилось все то, что он думает о его ласточке.

– Да что с ней станется?!

Василич нервно дернулся. Видимо представил, что может произойти с его ласточкой без присмотра.

– Как что?! Колеса снимут! Карбюратор почти новый открутят! А сиденье?! – он распахнул водительскую дверь. – Сиденье-то я перетянул недавно. Только в прошлом году.

Петерман даже не нашелся, что сказать в ответ. Видимо, дар речи отказал. Только и смог беспомощно посмотреть на меня. А я что? Я с Василичем была абсолютно солидарна. Тем более, что такое положение вещей очень было кстати.

Зоотехник принял молчание, как знак согласия, и, подойдя к багажнику, деловито его открыл, приговаривая:

– Вот видите, а вы говорите – оставить. Своего «Мерина» небось не оставили бы. Вот и я мою ласточку, – он любовно погладил корпус, – не брошу. Буду до смерти ездить на ней. Всё равно Михалыч другой машины не даст. Эта и так почти новая. Всего тринадцать лет отбегала.

Он порылся в багажнике и выудил трехлитровую банку самогона, видимо припрятанную на особый случай.

– Может подзаправимся? – весело предложил он.

Усталость как рукой махнуло. Я чуть не запрыгала от радости. Василич – мой герой!

– Василич, где ж ты был раньше? Почему раньше не достал? Мы бы уже давно за бугор перевалили, – шутливо пожурила я и искоса посмотрела на немца.

Тот с округлившимися от ужаса глазами взирал на банку. Видимо, до него не сразу дошло, что это. Я противненько захихикала. В глубине души, конечно же. Наверняка он не пьет. Так мы научим! Так научим, что он завтра маму родную не узнает. Не то, что Виталия Ивановича.

Глава 12

Утро встретило меня диким сушняком. С трудом приоткрыла один глаз. О боже, кто забыл выключить свет? Тихонько заскулив, накрылась одеялом с головой и перевернулась на другой бок, всеми силами стараясь игнорировать сухость во рту.

– Эй, соня-я-я, просыпайся-я-я, – пропел мужской голос совсем рядом.

Что? Мужской? Это где же я? Одним молниеносным движением скинула одеяло и резко села, чтобы в следующее мгновение треснуться обо что-то твердое. Кто-то рядом тихо рыкнул:

– Черт! Ты опять решила сломать мне нос!

Одной рукой потерла ушибленный лоб, второй – убрала с лица волосы.

– Луганский! Чего так подкрадываешься?! – воскликнула я, узрев Васька. – И вообще! Чего это ты делаешь в моей постели?

Мужчина ощупал переносицу на предмет повреждений и усмехнулся:

– А ничего, что это ты сейчас валяешься в моей?

И тут-то я наконец огляделась по сторонам. Просторная светлая комната. Почему-то без занавесок. Из мебели только диван, на котором возлежала я.

– Ой, а чего это я тут делаю?! – пискнула и посильнее закуталась в одеяло.

Последнее, что я вчера помнила, это как мы с Василичем и Петерманом, душевно распив чуть больше полбанки самогона, вели задушевные беседы о жизни. Расположились мы прямо подле «Нивы», которую, кстати, так и не дотолкали. И всё было просто замечательно, пока не зазвонил мой телефон. Оказывается, мы и не заметили, как доплелись до зоны покрытия сети. Пока мой окосевший взгляд пытался сфокусироваться на экране смартфона, немец, который в пьяном состоянии оказался очень добродушным малым, посмотрел мне через плечо.

– Васек? – удивился он. – Луганский, что ли?

– Агу, – отозвалась я, продолжая тупо пялиться на экран и не предпринимая никаких действий.

Мужики же переглянулись и заржали, как кони на ярмарке.

– Ну ты, Николавна, его обласкала, – хрюкнул Василич.

– Пусть радуется, что не «козел», – буркнула я, так и не ответив на звонок.

Если честно, разговаривать с ним совершенно не хотелось. Алкоголь сделал свое черное дело, и злость, что копилась все эти дни, грозилась выплеснуться наружу.

– Чего не ответила? – хитро поинтересовался Ян. – Переживает, наверное.

– А ну его, – отмахнулась я и поглядела на звездное небо. – Сейчас прикатит и всё испортит. А мы так хорошо сидим.

– Хорошо, – согласился блондинчик и придвинулся поближе ко мне.

Тут зоотехник засмеялся, сотрясаясь всем своим грузным телом. В ответ на мой взгляд он выдал:

– Я тут вспомнил, как ты ему козлика изобразила. А потом еще эта лужа с навозом! Ха-ха! И костюмчик… ой, не могу. Бедный Михалыч, – Василич снова зашелся смехом, вытирая выступившие слезы.

– Это вы о чем? – не понял Ян.

– Это он о том, что бывает с теми, кто распускает почем зря свои загребущие руки, – любезно объяснила я и, отцепив ладонь наглой блондинистой рожи от своего бедра, положила ему на колено.

Подняла глаза и встретилась с внимательным изучающим взглядом. Несмотря на весь выпитый самогон, Петерман в то мгновение показался мне суровым и серьезным. Ненавижу, когда он так смотрит. Словно мысли пытается прочитать. В самую душу забраться своими проклятущими глазами.

– Извини, – чуть слышно сказал он и повернулся к Василичу, что в тот момент начал разливать самогон по пластиковым стаканчикам.

Я на несколько секунд зависла. Даже обидно стало за это простое «извини». Но тут снова зазвонил телефон, на этот раз у Василича, и все мысли разом выскочили из головы, потому что это был Луганский, и, судя по тому, как морщился от его ора Василич, пребывал он не в лучшем расположении духа.

Собственно на этом наше веселье и закончилось. Минут через десять, может пятнадцать прилетел пыхтящий от злости, как паровоз, Луганский. С силой захлопнув дверь неизменной Тойоты, он на мгновение замер от шока при виде открывшейся ему картины, но быстро взял себя в руки и почти «миролюбиво» поинтересовался:

– Кто-то в состоянии объяснить, что произошло? Я все телефоны оборвал.

И смотрит самое главное на меня в упор, будто я во всем одна виновата. Краем глаза заметила, как Петерман прячет лукавую улыбку, но молчит. Вот, гад. Мог бы и заступиться. В конце концов, он тут самый авторитетный. Ему Васек и слова бы не сказал. Поведение Яна показалось более чем странным. Опять наблюдает. Будто ожидает определенной реакции.

Недолго думая, я ловко поднялась на ноги и тут же ухватилась за машину, чтобы не дай бог не потерять достоинства, растянувшись на асфальте яки морская звездочка, и с самым невозмутимым видом поведала:

– Мы ехали-ехали и не доехали.

Васек завис, явно сдерживая смертоубийственный порыв. Взгляд его метался как теннисный мяч, подмечая мельчайшие детали, и в итоге остановился на ополовиненной банке. Я нервно сглотнула. Да уж, ополовинили мы ее знатно. Не зря перед глазами всё кружится.

– Ян! Ты жив-здоров, а Виталий Иванович уже полпоселка на уши поднял, – с наигранной иронией обратился он к немцу, приближаясь. – Решил податься в сельские жители?

Петерман издал негромкий смешок:

– Почти. Я теперь понимаю, почему ты так цепляешься за эту деревню, – он поднялся, подошел к Ваську не сильно прямой, но довольно уверенной походкой и приветственно пожал ему руку. – Хорошо, что ты приехал. А то еще полчасика, и мы бы заночевали прямо на обочине.

Всё дальнейшее запомнилось очень смутно. Мужчины прицепили тросом Василичеву тачку на буксир к Тойоте. Меня заботливо погрузили на заднее сиденье, где я тут же, свернувшись калачиком, уснула, под эмоциональный рассказ зоотехника о наших сегодняшних похождениях. Последнее, о чем подумалось – лишь бы Василич не проболтался об истинной причине нашего вояжа. А дальше черный провал.

– Вот, блин, – пробормотала я, с ужасом понимая, что совершенно не помню, как оказалась у Луганского дома.

Рукой проверила наличие белья. Оно, слава богу, было на мете. Вернее его нижняя часть.

– Ты меня раздел? – спросила я, подозрительно щуря глаза.

– Не думаю, что тебе хотелось бы проснуться в грязной одежде, на не менее грязном постельном белье, – не моргнув и глазом, ответил Васек.

Я с ним, конечно же, согласилась.

– Это понятно. А бельишко-то, бельишко-то зачем снимать.

Луганский хитро оскалился.

– Должна же быть хоть какая-то компенсация за испорченный вечер. Я, между прочим, с ног сбился тебя разыскивая.

– Сбился он, – буркнула я и тихо добавила. – Кобель озабоченный.

– Я?! – «оскорбился» мой директор. – Это наглая и наиковарнейшая ложь.

Я только и успела мышкой пискнуть, а в следующую секунду оказалась прижата к постели. Луганский предвкушающе улыбнулся и, опустив свою темноволосую голову, стал наглым образом меня соблазнять.

Его губы как бы невзначай прошлись по линии подбородка, ямочке под ухом, шее, и я от этих нехитрых манипуляций стала таять. Сама повернула голову и жадным взглядом впилась в его четко очерченный рот. Луганский только искушающе улыбнулся в ответ и скользнул ниже, одной рукой надежно удерживая за талию, вдруг мне в голову стукнет сбежать, а второй нетерпеливо стаскивая одеяло.

Мне было жарко и страшно одновременно. К сексу я относилась неоднозначно. Всегда быстро вспыхивала, как спичка, и так же быстро перегорала, что оставляло только чувство неудовлетворенности и очередное разочарование. То ли мужики мне попадались безрукие, то ли я сама была виновата в своем «перегорании»? И сейчас глядя слегка затуманенными от страсти глазами на темноволосую макушку у своей груди, горела и отчаянно боялась потерять это восхитительное чувство томления, что рождали внизу живота нежные поцелуи мужчины.

– М-м-м, – простонала я в ответ на его бесстыдные действия и зарылась пальцами в волосы, немного коротковатые, чтобы пропустить их между пальцами.

Луганский, ободренный моим сладостным стоном, проник обеими руками под трусики и, обхватив попу, прошептал:

– Хочу тебя…детка.

Подалась навстречу жадным поцелуям, но в следующую секунду что-то щелкнуло в мозгу. Детка? Какая я ему на фиг детка?! У меня что, имени нет? И одна мысль зацепилась за другую, потом за третью и так до бесконечности. Вот, блин! Желание схлынуло, оставив только неприятное чувство липкости между ног и досаду. Вот лучше бы молчал, ей богу! Лучше бы рот занял свой чем-то…хм… другим.

Васек же, не замечая перемены, стал лихорадочно стаскивать с меня последнее бельишко. Я ему не мешала, понимая, что оттолкнуть в такой момент не смогу. Видимо, придется смириться, что сегодня снова не мой день.

– Что-то случилось? – мужчина все же каким-то образом почувствовал мою отстраненность.

Он испытывающе заглянул мне в лицо. И вот что я ему должна была на это ответить? Дорогой, прости, у меня голова разболелась?

От необходимости отвечать меня спас телефонный звонок, что раздался оглушительной трелью в тишине полупустой комнаты. Луганский, выругавшись, достал из заднего кармана джинсов смартфон и взглянул на экран.

– Прости, я сейчас.

Васек сел на край дивана и, с шумом выдохнув, ответил на звонок.

– Да, Виталий Иванович. Добрый день. Нет, не занят.

Я не удержалась и фыркнула. Мой директор посмотрел укоризненно и ласково погладил по ноге.

– Яна? Нет, не видел. Не можете дозвониться? Не, не в курсе. Не должен был. Попробую связаться. Да, понял.

Они еще о чем-то разговаривали. Я не вникала в разговор и тупо созерцала люстру на потолке, вернее ее отсутствие. Потом пришло понимание, что безумно хочется в туалет, и, натянув свою маечку, которая лежала на подлокотнике дивана, поплелась искать вожделенный санузел.

Он нашелся довольно быстро. Сделав все свои делишки, заглянула в зеркало над раковиной, и кисло улыбнулась. Видок был еще тот. Хотя к чему бы ему быть свежим после пол-литра самогона.

Умылась холодной водой, чтобы хоть как-то привести себя в бодрствующий вид и с недоумением поняла, что в ванной нет ни мыла, ни шампуня. Даже полотенца не было. С сожалением вздохнула. Зубной пасты также не обнаружилось. Печалька. Невыносимо хотелось почистить зубы, а то после вчерашней пьянки во рту будто барсуки поселились.

Вышла из ванной, и тут же была подхвачена сильными ручищами и прижата к не менее сильному телу.

– Вот ты где! Я тебя потерял, – промурлыкал этот прохиндей, пыхтя прямо в волосы.

– Луганский, скажи, у тебя тут кормят, или как?

Он оторвался от меня, не прекращая при этом наглаживать пятую точку.

– Я кушать хочу. Очень-очень, – сказала я, с надеждой заглядывая в глаза своего мужчины, которые также полыхали голодом, только совершенно другого характера.

Васек как-то совсем уже тяжко вздохнул и повел меня на кухню.

Кухня также выглядела необжитой. Газовая плита, стол с тремя стульями и холодильник – вот и вся нехитрая обстановка. Луганский усадил меня за стол, а сам стал деловито доставать из холодильника блюда с едой. Судя по красиво разложенным мясным нарезкам и овощам, еду он заказывал в излюбленном кавказском кафе.

Мой озверевший от голода желудочек жадно заурчал, и я с остервенением вгрызлась в сочный мясной стейк.

– Извини, но все холодное. Микроволновкой еще не обзавелся, – сказал Луганский, садясь напротив меня.

– Угу…, – промычала я, не отвлекаясь от своего увлекательного занятия.

Боже, как вкусно. Вот сейчас покончу с этим восхитительным салатом и… Нет, еще доем этот наивкуснейший сыр и… А как же мясо? Я не могу бросить его на произвол судьбы. И после мяса, наконец, можно поцеловать Васька за обалденный завтрак.

– Вась – ты лучший, – довольно вздохнула я.

Мужчина засмеялся.

– Путь к сердцу женщины лежит через ее желудок? Ты оригинальна во всем.

– Если это комплимент, то так тому и быть, – сыто улыбнулась. – Я сегодня добрая.

Подобрев, я еще раз внимательно осмотрелась вокруг и не смогла удержаться от вопроса:

– Это твоя квартира?

– Купил пару недель назад. Сюрприз хотел тебе сделать, – ответил Луганский, беря меня за руку.

Что-то мне стремно как-то стало от его заискивающего тона.

– С-с-сюрприз? – чуть заикаясь, выдавила я.

Мужчина улыбнулся, поцеловал мою ладошку и произнес то, что вогнало меня буквально в ступор:

– Может нам попробовать пожить вместе?

Я медленно высвободила руку, встала и повернулась к окну, пытаясь собрать все мысли в кучу. Они как-то разом разбежались в разные стороны и никак не хотели возвращаться к своей непутевой хозяйке. Через пару мгновений мужские теплые ладони легли на плечи.

– Ты же хотела серьезных отношений?

– Хотела, – неуверенно отозвалась я, – но…

Мой растерянный взгляд метался по открывшемуся из окна пейзажу, и до мозга потихоньку стало доходить, что местность под окнами совершенно незнакомая. Судя по всему, мы были на этаже пятом, не меньше. Что-то я не припомню в нашей родной деревне пятиэтажек.

– Вась, а где мы?

– Как где? В моей новой квартире.

– Нет, ты не понял. Мы сейчас в городе что ли? – уточнила вопрос я.

– Нет, Жень. Мы в Верхней Хаве.

Ничего себе! Это же километров за тридцать от нашей родной деревни, а, соответственно, и от колхоза. Я полуобернулась, с удивлением глядя на Луганского.

– Ты бы еще на Пупуевке квартиру купил. Поближе ничего не нашлось? А на работу как ездить будем?

Он как-то совсем тяжко вздохнул и, не глядя на меня, произнес:

– Мы больше не будем там работать.

Сначала мне показалось, что он шутит. Но выражение лица Луганского было более чем серьезное. И мне мгновенно как-то поплохело.

– Почему?

Мужчина ничего не сказал и, потянув меня за руку, усадил за стол. Сам расположился напротив и деловито стал накладывать себе на тарелку еду с преувеличенно заинтересованным видом. Но со мной этот номер не прокатит.

– Я жду ответа, – мягко напомнила я.

– Я знаю, – в тон мне ответил Луганский.

Мой взгляд из полуопущенных ресниц, словно затишье перед бурей, и его тяжелый, непоколебимый встретились, будто противники. Итак, кто кого переглядит?

– Ты же знаешь, что Ян не из тех людей, кто меняет свои решения, – издалека начал Васек.

– Наверное, ты его плохо знаешь. Мне он показался совершенно другим, – возразила я и сложила руки на груди.

– Жень, я знаю его очень давно, и поверь, внешность обманчива. Ян крайне неоднозначен в своих поступках.

Я на этот поучительный тон только пожала плечами, откусила кусочек огурца со словами:

– Вот видишь. Ты сам себе противоречишь. То он не меняет решений, то он неоднозначен.

Луганский открыл рот, чтобы возразить, но я его опередила:

– И вообще-то мы говорили не о Петермане. Его драгоценная персона меня заботит в последнюю очередь. Ты можешь внятно объяснить, почему решил досрочно уволиться?

Луганский несколько мгновений смотрел, не отрываясь. И от этого сердце тревожно ёкнуло. Не нравятся мне его эти хождения вокруг да около. Будто заранее знает, что мне не понравится ответ.

– Мне предложили работу здесь.

– Здесь? – удивилась я. – Что-то не припомню в Хаве хоть одно нормальное предприятие.

– В администрации, – сухо выдавил Васек. – Пост главы района.

В комнате повисло молчание. До меня как-то не сразу дошло, что это означает, и я даже смогла выдавить из себя какое-то подобие улыбки.

– Поздравляю.

– Спасибо.

Два ничего не значащих слова, словно бритва ножа рубанули по нервам. В голове начали складываться события последних недель.

– Вот значит, чем ты занимался всё это время? Уже вникаешь в дела? – бесцветным голосом поинтересовалась я.

– Вникаю. Сама понимаешь, просто так подобные должности не сваливаются на простых смертных. Вот и кручусь как белка в колесе.

Я сглотнула ком, так некстати образовавшийся в горле.

– Наверняка кто-то поспособствовал?

Луганский увиливать не стал.

– Виталий Иванович порекомендовал.

Больше мне не нужно было ничего слушать. Я всё осознала. И до того стало обидно и противно, что предательские слезы зажгли глаза, а горло сдавило мучительным спазмом. Стараясь скрыть свою реакцию, опустила голову и прикрыла лицо ладонью.

– Ты же понимаешь, что я не мог отказаться от такого предложения, – с некоторой долей самодовольства продолжил мужчина. – Ты возглавишь экономический отдел. До работы тут пять минут езды. Администрацию видно прямо из окна.

Я его едва слушала, стараясь всеми силами подавить непрошенные эмоции.

– Правда, здорово? Я всё предусмотрел.

Я подняла на него глаза и улыбка, полная превосходства, слетела с его лица.

– Значит всё время, что я пахала, как проклятая, ты тут всё «предусматривал»? Еще черт знает когда ты уже решил сюда переехать и ничего мне не сказал? Почему?

Луганский явно не ожидал такой реакции и даже слегка опешил, видимо, не зная, как подобрать слова. И не нашел ничего лучшего как заявить:

– Так было нужно.

Я подорвалась со стула, как разгневанная фурия.

– Кому нужно? Тебе? А у меня ты не забыл спросить – нужна ли мне эта твоя администрация? Да я всей своей душой ненавижу чиновников!

Я заметалась по комнате, а Васек предпринял очередную попытку меня успокоить.

– Жень, успокойся и послушай. Коллектив здесь хороший, душевный. Рабочий день до пяти. И зарплата более чем достойная.

– Зарплата?! – взвизгнула я. – Да что вы, совсем что ли на своих деньгах помешались! Не хочу я! Понимаешь? Я столько души вложила в колхоз. А ты предлагаешь все бросить.

– Жень! – мужчина ухватил меня за плечи и посмотрел в глаза. – Хватит жить мечтами. Нет больше нашего колхоза. Купил его Виталий Иванович с потрохами.

– Нет, не купил. Еще не все потеряно, – упрямо возразила.

– Да он столько бабла вбухал на откаты, что ни за что не отступится.

И такая злость на меня накатила от этого замечания, что я с силой оттолкнула он себя Луганского и гневно воскликнула:

– И ты, значит, ему продался! За пост главы. Не ожидала от тебя, Вась. Только не от тебя.

Резко развернулась и пошла в комнату.

– Жень? Ты куда?

– Домой, – холодно отрезала я.

Добралась до постели, где еще недавно плавилась в теплых и страстных объятиях. Натянула шорты, носки. Кепка так и не нашлась. Да и пес с ней! Хотелось побыстрее убраться из этой квартиры. Мне нужен был перерыв. Разобраться в себе и всей той ситуации, чтобы понять, чего на самом деле хочу.

– Останься, – стал упрашивать Васек. – Давай все обсудим как взрослые люди.

Я сделала три глубоких вздоха, всеми силами стараясь не сорваться на возмущенный рык, и решительно направилась к входной двери, где у порога небрежно валялись мои пыльные кроссовки.

– Мне нужно подумать, – уже более спокойно произнесла я. – Не дави на меня, Вась.

Он молча смотрел, как я натягиваю кроссовки, бросаю мимолетный взгляд на часы и с невозмутимым видом открыл дверь.

– Увидимся, – сухо выдавила я.

Едва переступила порог, как Луганский придержал меня за локоть и звенящим от раздражения и обиды голосом сказал:

– Думай. Только не забывай, что я не буду ждать тебя вечность. Я не мальчик, чтобы бегать за тобой.

Его слова отозвались тупой болью. Я кивнула, и аккуратно высвободившись, почти бегом бросилась прочь.

Только оказавшись на улице, с досадой поняла, что денег у меня не оказалось. Видимо, сумка осталась у Василича в машине. Подниматься наверх к Луганскому не хотелось. Он, между прочим, мог бы и догадаться вызвать мне такси. Вот где его забота, когда она на самом деле нужна? Или это такой хитроумный ход, чтобы я вернулась назад? Так вот не дождется рожа эта козлиная! Манипулятор чертов!

Горестно покачала головой и достала телефон. Хорошо, что у меня есть Андрюха. Он, слава богу, оказался не в городе и пообещал приехать через полчаса. Моей задачей было только добраться до администрации, чтобы он не кружил по селу, разыскивая меня.

Странное дело, но я не чувствовала себя несчастной. Весь эмоциональный запал прошел, оставив после непривычное опустошение. Голове стало легко как никогда. Поэтому я, впервые посмотрев правде в глаза, задумалась – нужен ли мне Луганский и все проблемы, связанные с его драгоценной персоной?

Вот бесит меня он в последнее время так, что все положительные эмоции меркнут. Раздражает до трясучки это его – «я сказал», «я решил», «я предусмотрел», «мне надо». Одни бесконечные «я». Возможно, любая другая на моем месте была бы рада всеми конечностями вцепиться в такого самостоятельного мужчину, хозяина жизни, но только не я. Мы на пару с моим поганым характером на все его «якалки» сразу начинаем брызгаться ядовитой слюной. И ничего с этим не поделаешь. Даже если постараюсь подстроиться под него. На сколько меня хватит? На месяц? Может год?

Подумала и поморщилась. Да у меня крышу сорвет уже через неделю. А каков Васек тогда в бытовой жизни? Даже представить страшно.

Спорить не буду, мне с ним интересно, весело. Я люблю, когда он весь из себя такой заботливый, ласковый. Но когда дело дошло до принятия серьезного решения, вся моя натура взбунтовалась.

Еще вся эта история с назначением на пост главы неспроста. Вот не верю, что Виталий Иванович просто так по доброте душевной порекомендовал Васька. Чутье подсказывает, что Луганский банально продался, а точнее продал свою долю в бизнесе именно за этот пост. И зачем тогда было строить из себя такого непогрешимого и принципиального? Зачем было меня обманывать и вводить в заблуждение? Не доверял? Не считал нужным ставить в известность? А дальше – больше….

И вот сижу себе на лавочке в парке у администрации, никого не трогаю, занятая такими серьезными размышлениями, как рядом раздается удивленное:

– Евгения?!

Оборачиваюсь и вижу виновника всех моих злоключений, а именно – господина Петермана. Интересно, какая нелегкая его сюда принесла.

– Вот уж кого не ожидал встретить, так это вас, – произнес он после секундной заминки и присел рядышком на скамейку.

– Аналогично, – ответила я, рассматривая немца.

Вид у него был самый что ни на есть помятый. Одежда хоть и свежая, но по физиономии заметно, что самочувствие после вчерашней попойки оставляет желать лучшего. Покосилась на минералку в его руке и не удержалась от смешка. Отпивается водичкой. Видно, другое больше ничего не лезет.

– А что вы тут делаете, если не секрет? – поинтересовался Ян.

Криво усмехнулась, но лукавить не стала. Я сегодня добрая, посему говорю только правду.

– Не секрет. Размышляю о бренности нашего бытия.

– А-а-а, – протянул мужчина и подал минералку. – Будете? Если вам хоть наполовину плохо так же, как и мне, то сочувствую.

Я покачала головой и грустно поведала:

– Нет, Ян. Мне гораздо, гораздо хуже.

До Петермана сразу дошло, что мое «хуже» к похмелью не имеет никакого отношения, и притих. Так мы просидели минут пять в молчании, пока не зазвонил мой телефон.

– Блин, Женька у меня машина сломалась. Как некстати, – услышала я в трубке голос Андрюхи. – Но ты никуда не уходи, я сейчас кого-нибудь за тобой пришлю.

Вздохнула и оценивающе посмотрела на Петермана, который усердно делал вид, что не прислушивается к разговору.

– Ладно, чинись. Я сама доберусь, – сказала Андрюхе и повернулась к немцу, – Ян, а вы случайно в контору не собираетесь ехать?

– Вас подвезти?

– Если не сложно.

Немец улыбнулся и, поднявшись, пошел в сторону черного Мерседеса.

– Почту за честь прокатить с ветерком, – и обернувшись, лукаво подмигнул. – Вчера вы меня катали, а сегодня моя очередь.

Не знаю почему, но настроение мое резко пошло…. Нет! Скорее поскакало в гору.

И я, яки молодая антилопа, грациозно двинулась вслед за мужчиной, стараясь забыть, что на мне грязная и пыльная рабочая одежда, настраивая себя на позитивный лад. Ай да я! Ай да молодец! Как же вовремя оказалась в центре парка. Что бы Яну сегодня тут ни понадобилось, но это не иначе как судьба.

Петерман, как истинный джентльмен, открыл дверцу, а я, как самая настоящая леди, опустилась на кожаное сиденье и чуть не застонала в порыве чистой зависти. Как же я обожаю такие машины. Длинные, стильные и безумно красивые.

Мысленно закатала губу, сглотнула слюну и обратила свое внимание на человека за рулем машины моей мечты. Это оказался молодой парень. Навскидку не дала бы ему больше двадцати трех лет. Широкий в плечах, с коротким ежиком на голове. Эдакий качок в белоснежной, местами помятой, рубашке.

– Это мой водитель, Геннадий, – представил его Петерман, устроившись рядом со мной. – Гена, а это и есть та самая Евгения Николаевна.

Парень обернулся с водительского сиденья, и я в растерянности уставилась на огромный синяк, что украшал левый глаз Гены. Мысли с молниеносной скоростью пронеслись в моей голове. Выходит, что это и есть тот самый водитель, которого мы вчера так усердно «ждали».

– Очень приятно, – улыбнулся молодой человек, с интересом разглядывая меня.

Судорожно сглотнула, когда он поморщился и потер явно ноющую скулу.

– И-и-и мне приятно, – чуть заторможено отозвалась я, прикидывая, до какой степени мои коллеги любят родину и на что они могли пойти, дабы благополучно завершить нашу маленькую диверсию.

Геннадий мою реакцию принял на свой счет.

– Да вы не пугайтесь Евгения Николаевна. Я не буйный. Это просто последствия тесного знакомства с кактусом, – с преувеличенным ужасом поведал он.

– С чем? – удивилась я.

Нет. Я, собственно, поняла, с каким кактусом. Он у нас такой один. Стоит, так сказать, на страже отчизны. Меня просто заинтересовало, почему вместо следов от иголок у парня синяк.

– С кактусом, – повторил водитель, – Здоровенный такой, стоит в кабинете вашего юриста.