Пьяный, злой, озверевший мужик нанес в ту ночь Никите 20 точных ударов ножом в грудь, отнимая жизнь у такого же человека, как и он сам. Никита упал на землю, захлебываясь кровью. Такси, подъехавшее на место, cпугнуло убийц, они схватили телефон Никиты и убежали. Таксист, увидев умирающего Никиту, просто уехал, оставив его истекать кровью. Хотя как позже скажут следователи, у Никиты был шанс выжить, если бы ему оказали своевременную помощь.

Спустя 4 часа о произошедшем узнал Дима. Тяжелые сутки были впереди. Морг, разговоры со следователями, уточнение обстоятельств. В голове каша, сознание спутанно… вокруг куда-то вечно бегающие фигуры, без цели, смысла, просто фигуры. Какой смысл в их беготне, если его уже нет? Они вернут мне брата? Руки дрожат, как не хочется разгребать это всё…как хочется…нужно быть сильным.

Спустя недолгое время прошли похороны. Было тяжело смотреть на его холодное, посиневшее лицо. Глаза, которые так любили мир, закрылись навсегда. Возможно ли вообще любить этот мир? Возможно ли принять его после такого? А каким бы был Никита на моем месте? В последнее время я задаю много вопросов. Жизнь превратилась в мучение. Приехав после церемоний домой, я обратился в работу, стараясь отвлечь свое сознание. Эти отчеты, документы, цифры, таблицы… какое они имеют значение? Был человек и нет его. Ты не повторишь его, не сделаешь ещё одного такого, а таблицы…таблицы никуда не денутся – их можно восстановить. Всё вокруг так иллюзорно. Был человек и нет его. Огромный внутренний мир со всеми своими странностями, открытиями, забавными историями, талантами умер, потому что алкашам понадобился его телефон. Безумие. Какова цена жизни?

Так больше не может продолжаться. Просидев сутки в полной апатии, я поехал на съемную квартиры Никиты, мне было важно вновь на всё посмотреть. Зайдя в помещение, время для меня остановилось. Хотелось увидеть его сидящим в своем кресле, читающим Некрасова. Осматривая книжную полку брата, забитую всяческой мировой литературой, мемуарами великих людей, мой взор привлекла маленькая книжечка, распложенная промеж толстенных томов неизвестных мне книг английских поэтов. Трясущимися руками я достал её, не зная зачем, почему именно эта книга, но я чувствовал, что мне нужна именно она. Это оказался его дневник. Пролистав, я обратил внимание на то, что тут он записывал идеи для пьес или расписывал свои мысли. Я бережно прикасался к книге, осознавая всю её важность. Человек умрет, но его идеи и мысли будут жить вечно. Нужно будет оставить после себя что-нибудь. Я дошел до последней заполненной страницы, написанной за сутки до трагедии. Подписана она была «Люби, люби, люби…»