Джейн пришлось выбежать на улицу, опять на улицу, чёрт, второй раз за ночь она в панике бежит куда-то в незнакомом городе, выпрыгнув из постели. Она бьет ноутбук о землю, разламывает его, как только может и заталкивает в сточную канаву. Всё! Его нет, и не было.
Видеть его не видела. Всё нормально.
Билеты на самолёт до дома были при ней. Билеты Лари тоже, но он не брал трубку. Лететь нужно было уже этим вечером в шесть. Оставаться не хотелось абсолютно.
Джейн пережила длинный, жаркий день с достоинством. Самолёт был подан во время. Лари так и не объявился. Джейн уже убедила себя, что эта заставка с кузнечиком на ноутбуке, была чем угодно, но не тем, что она подумала. То, что Лари пропал, доказывало обратное. Последний раз его видели в госпитале, а затем он исчез… «Скорее бы оказаться дома», -подумала Джейн.
19
Есть такая боль, к которой невозможно привыкнуть. Её невозможно терперь, она не затихает со временем. Такой болью может быть как физическая, так и душевная боль, но сейчас идёт речь об обеих сразу. Есть такая темнота, к которой со временем привыкает глаз, так как в ней на самом деле есть некоторое количество света, а бывает темнота кромешная, чёрная, как бездна. О такой скажут – «выколи глаз», и речь сейчас идёт именно о такой темноте. И, наконец, можно привыкнуть и подстроиться ко многим неудобным местам и позам, но есть такие, к которым ты не сможешь приспособиться, поскольку тело затекает из-за плохого кровоснабжения, и от этого жизнь в нём превращается в пытку. Что ты скажешь на это, Майкл? Каково тебе сейчас?
Тяжело измерять время, когда ты оказываешься в таком положении. Майкл был в ярости. Ему повезло, что у него получалось хотя бы чуток размяться, чтобы тело не затекало. Как он сейчас ненавидел этих чёртовых гопников, акционеров, директоров заводов и всяческих их прихлебателей. Какого хрена они решили держать его на цепи, как пса, да ещё со связанными руками в изуверской позе? Это должно преподать ему урок? Просто наказание? Может его хотят кому-то продать или сдать властям? Хотя к чему вопросы. Вообще-то, нечему удивляться. За то, чем занимался Майкл, полагалось именно такое отношение. Судя по всему, ему ввели какой-то препарат, что-то усыпляющее.
– Как хорошо они придумали, всё время меня усыплять! Вот суки.
Он не почувствовал, как это случилось, и каким способом препарат был введен. Побочки были просто омерзительные. Однозначно, ясно – эта дрянь сильно бьёт по нервной системе и по сосудам.
– Опять эта головная боль. Да, всё-таки не показалось, такой боли не случится на погоду, или от переутомления.
А вот ещё что, Майкла решили не кормить традиционным способом и вставили ему в вену клапан с трубкой, тянущейся откуда-то сверху. По этой капельнице шёл питательный раствор, рядом болталась трубочка, с которой можно было высосать немного воды, чего хватало, что бы промочить горло.
На всё это у Майкла был свой достойный ответ. В его голени под кожей был вшит особый нано маячок. При активации в определённый режим маячок посылал сигналы на серверы, дублирующие друг друга. Располагались они в разных городах по всему миру. На них стояла написанная Майклом программа бот, запускающая пересылки на ячейки-хранилища, находящиеся в ближайшей доступности от его определившегося места положения. Туда высылалось всё необходимое в трудной жизненной ситуации: деньги, паспорта, гаджеты, даже кое-какое оружие. Майкл, конечно же, не собирался сдаваться и очень хотел найти одну из таких ячеек, ведь это не так уж сложно. Ну, почти несложно. Он ведь не знает точно, какой из топовых автоматизированных терминалов выдачи товаров выберет программа, а знает только код от ячейки. Придётся обойти все постоматы топовых сервисов, которые будут находиться в ближайших от него уголках цивилизации. Если у Майкла не останется вообще ничего кроме жизни где-нибудь вдали от его убежищ, то шанс найти и открыть такую ячейку то, что доктор прописал. Пароль программа Майкла при онлайн оформлении заказа установит один из тщательно зазубренных. Конечно, он этим никогда не пользовался и не знает, сработает это вообще или нет. На самом деле, если у него получится раздобыть хотя бы чистый гаджет для выхода в интернет, то он станет в руках Майкла ключом от всех дверей, чего уж греха таить. Правда тут налицо как минимум один явный минус – содержимое посылок комплектуется из самых ближних источников, что удаётся найти боту, однако, время, что уйдет на все эти заказы, пересылки и комплектации может затянуться. Вот только есть ещё одна проблемка. Как Майклу пойти искать постаматы, если он прикован к стене в тёмном подвале, а из его руки торчит трубка капельницы? Для этого был предусмотрен другой режим маячка. Майкл собрал тактическую группу из элитных наёмников, и в её состав вошли одни из самых опасных людей Евразии. Группа имела инструкции действий на различные варианты ситуаций, которые должна была определить сама. За этот заказ с его счетов снимется критически большая сумма, зато, возможно, он останется жить. Вообще-то счетов у Майкла много, да ещё и в разных цифровых валютах. Бедствовать не будет, вы уж поверьте, тем более, что за половину всего, чем он пользуется, он вообще никогда не платил. Есть множество отличных лайфхаков, как прожить за чужой счет.
Как вы уже поняли, у плана с маячком есть свои недочёты. Самый главный – хрен его знает, сработает это вообще или нет. Главная странность – маячок активируется ударами азбукой Морзе SOS. Один раз – посылка, два подряд – подмога. Как обидно, когда твои руки связаны, и ты не можешь никак довести до вибрации проклятый маячок, стирая о бетон свою несчастную ногу. Майклу даже начало казаться, что от боли он мог не почувствовать вибрацию в голени. Он решил периодически пробовать активировать маячок, однако почувствовать вибрацию ему так и не удавалось. «Неужели он сломан?» – переживал Майкл.
Время слилось в единую полосу. Майкл утратил ему счёт. Он плохо знал свой организм, поскольку он его никогда ранее не подводил, а стало быть, не давал повода к себе прислушиваться. Теперь у него появилось много новых ощущений, в основном болезненных. Его «жизнь напрокат», как он сам её называл, а с нею и былое здоровье, начали его покидать. С каждым днём сил становилось всё меньше и меньше. Ничего не происходило и не менялось. Майкл пробовал самовнушением убедить себя зафиксировать те эмоции и чувства, что были у него в самом начале, будто его поставили на паузу, однако, время безудержно уносило старого Майкла. Он стал жить в полудрёме, потихоньку сходя с ума.
Однажды Майкл очнулся и почувствовал где-то рядом с собой ещё одно дыхание. В темноте, совсем близко, появилось что-то живое. Это была женщина, молодая. Девушка. Он почувствовал это. Она спала. Он заговорил, а она не откликнулась, просто продолжала дышать. Ровно, спокойно, иногда рывками, словно пытаясь вдохнуть побольше воздуха, а затем снова ровно и спокойно. Наконец она проснулась. Застонала, заплакала. В Майкле загорелось что-то вроде духа соперничества. Ему казалось, что он чувствует себя лучше, чем она, хотя он тут пробыл явно дольше и уже ощущал свисание с лица бороды. Ему пришлось подождать, пока она наорётся и наплачется. Терпеливо он выждал окончания истерики, и тогда, когда все всхлипы обессилевшей от трепыханий пташки стихли, он проговорил:
– Я тоже пленник! Будем знакомы. У тебя найдётся чашечки кофе или закурить? Я не курю, но сейчас покурил бы. Так, сменить обстановку. На самом деле хотел бы мяса или вообще еды, можно и капусты, можно, что вообще угодно, только бы это была еда!
Так галантная шутка Майкла про кофе с сигаретой превратилась в истерику о том, как он хотел бы поесть. Ему удалось парировать и разъяснить все эти обстоятельства на счёт шуток, галантности и голода. Наличие в комнате ещё одного живого человека придавало Майклу сил. Теперь он не свихнётся, если, конечно, он уже не свихнулся, и ему это всё не кажется.
– Эй, держу пари ты тоже связана. Вот уже есть одна хорошая новость для тебя – ты можешь меня не бояться. Ну, и сразу плохая – мы не сможем объединить усилия, чтобы выбраться. Меня зовут Майкл, а тебя?
Девушка ответила ему не сразу. Она сказала, что её зовут Джейн. Вернее звали, а теперь это всё уже неважно.
– И почему же, изволь спросить, это теперь неважно, хотя раньше имело значение? Рискну предположить, что это намек на то, что ты собираешься провести здесь остаток жизни, и имя тебе больше не пригодится?
– Какой догадливый.
– Эй, милая, ты же понимаешь, что имя тебе пригодится даже, если ты проведёшь здесь остаток жизни.
– Не уверена!
– Так будь уверенна. Во-первых, тебе лучше помнить, кто ты и откуда. Если ты не будешь собой, то, что у тебя останется? Ты – это всё, что у тебя сейчас есть. Если ты потеряешь себя, то считай, что больше вообще ничего не существует. Даже если ты выберешься отсюда живой.
– Откуда ты знаешь, что я думаю, что я хочу, кем себя считаю?
– Ты ругалась и плакала, ты не просила и не умоляла, а теперь ты заявляешь, что имя тебе больше не нужно. Ты явно знаешь что-то, о том, кто тебя похитил. Ты как бы даешь ему что-то понять о себе.
– Заткнись! Ни на что я не надеюсь! Они нас не отпустят.
– Я вот не знаю, кто меня сюда заточил! Майкл лукавил. Он помнил, что для него этой темницей закончились шашлыки с частными предпринимателями и прочими новыми друзьями.
– Они не покажутся тебе, ты не можешь быть с ними знаком. Я всего один раз прикоснулась к тому, что было с ними связано, и вот я здесь.
– Охренеть, расскажи свою историю, что ты сделала местным олигархам, ты журналист?
– Ты кто вообще такой, чего я должна с тобой разговаривать?
У Майкла резко закончились силы. Он произнес слишком много слов, а это как оказалось в его ситуации сильно истощает.
– Ладно, давай потом, – проговорил Майкл.
Он был в положении мученика с железным ошейником на горле, прикованным метровой цепью к стене вертикально вверх. Его руки были заломаны за спину и стянуты пластиковым хомутом. Ноги так же были стянуты. Можно было пытаться слегка привстать или присесть на колени. Нельзя было лечь. Можно было облокотиться на бок к холодной стене. Джейн была прикована так же.
– Потом? Когда потом? Ты сейчас занят? Документы пошёл подписывать?
– Я устал говорить, я уже долго здесь нахожусь. Но ты можешь рассказать мне о том, как тебя поймали и за что, поподробнее, а я соберусь с силами и расскажу тебе свою историю.
– Я увидела то, что не должна была видеть, но это же не может быть причиной! Не должно быть такого!
Джейн начала возмущенно кричать:
– Какой смысл в существовании такой организации, как ваша! Какая у вас мораль? Вы можете упрятать в темницу любого, кто выходит с вами на контакт без разрешения? За что? Почему? В мире так много группировок сдерживающих науку, культуру, превращающих людей в рабов! Мондиалисты, нефтяники, производители компьютеров, а теперь ещё и вы! Какого чёрта появиться ещё и вашему сраному кузнечику! Вы решили собрать всех злых гениев и составить остальным уродам достойную конкуренцию? Если нет, если вы не поддерживаете мондиалистов, если ваши намерения благие, а действия обусловлены самозащитой, то, знайте! Я на вашей стороне! Я не выдам ваших секретов! Я…
Затем последовали слезы отчаянья.
Так как ты говоришь, тебя зовут? – спросил тронутый Майкл.
– Меня зовут Джейн, и вам меня не сломить! – сказала она, обращаясь к незримому слушателю.
– Кому ты кричишь, Джейн? Думаешь, барин-извращенец запер тебя сюда потому, что он мондиалист?
– Да. Все беды от них.
– Брось, ты откуда родом?
– Кент, Великобритания. Но я человек мира!
– Чудно, я по-своему, тоже. Как насчёт того, что весь мир является криптоколонией Великобритании под управлением мирового масонства, подчиняющегося Английскому монарху?
– Чушь собачья! Учи историю, придурок!
– И если бы я её учил, я бы, наверное, был сторонником одной из версий мирового заговора, либо считал, что все они имеют свои доказательства и опровержения, а может быть я был бы уверен, что все эти теории ложны. Я бы накопил множество знаний, а мои выводы в итоге были бы просто моими личными выводами, основанными на моих личных предпочтениях и трактовках, такими же личными, как и у людей, не имеющих стольких накопленных знаний. Разница была бы лишь в доказательствах, которых я приводил бы в защиту своей правоты. А что толку от доказательств? Вся правда в том, что ты заставляешь своего слушателя согласиться с тобой, скрывая эту цель под общепринятой истиной, связанной с темой разговора. С ней невозможно будет не согласиться. Этим ты своего слушателя подчиняешь, побеждаешь его.
– Как хорошо ты в этом разбираешься! Придурок хренов. Ты, наверное, специалист по внушению своих точек зрения.
– Мне нравится твой запал, и то, как ты злишься на меня, не смотря на то, что я на данный момент твой единственный друг.
– Да какой ты мне, нахрен, друг, масон долбаный.
– Какой же я масон, ты первая начала о конспирологии. Я тебя не подстрекал. Поначалу. Ну, а потом всё-таки решил немного подстрекнуть и сказал эту чушь про масонов. Мне вообще плевать на такие вещи. Их сочиняют люди далекие от настоящих мировых свершений. С помощью логики можно, что угодно доказать и что угодно опровергнуть.
– Ты говоришь, как он.
– Да пошла ты! Я говорю, как говорю я. Кто такой этот Он? Наш похититель?
Джейн призадумалась. Сейчас она ощутила, какое большое влияние на неё оказывал Лари. Многие мысли она переняла от него.
– Слушай Майкл. Я сама не своя, меня тошнит, я связанна, я в темноте. Это всё Лари. Это он всегда говорил о мировом заговоре и всяких таких вещах. Однажды, я увидела на его компьютере кое-что опасное, и мне пришлось компьютер сломать и выбросить, а Лари, как оказалось, вообще исчез!
– Ты видимо думаешь, что они слушают нас, и я не могу тебе сказать, что это не так. Я чувствую твою надежду. Ты надеешься, что сможешь договориться с ними, и хотела бы вступить в их ряды, если они на той стороне, которую ты считаешь правильной.
Майкл понял, что его похитили не Антонов, и не Палыч, и даже не Михайлин. Его перекупили. Возможно, сама чёрная дыра поглотила его. Самое время окончательно расколупать голень. Может всё и не так уж плохо складывается?
Пока Майкл думал, Джейн трепалась, как угорелая. Последней фразой было то, что они все не понимают самого главного о жизни.
– И что же в жизни самое главное, Джейн? Да, что ты о ней знаешь?
И тут Джейн понесло. Словно, читая с книги вслух, она затараторила свой монолог.
– Смысл жизни – загадка для человечества, извечный вопрос. Люди ищут ответ, есть ли у всего того, что делает человек некая высшая цель, или существование человечества – случайность в бесконечности вселенских преобразований. Первое, что хочу заметить, в чём смысл жизни – это прежде вопрос. Понимаешь, что такое вопрос? Это понятие, завязанное на синтаксисе, логике, настройке восприятия. Ответ на вопрос зависит от того, как именно этот вопрос поставлен в соотношении с перечисленными факторами, что такое человеческая логика. Логика во многом нуждается в аксиоме, в некой точке, на которую она будет опираться. Нужно признавать необходимость нашего мышления именно в такой структуре, а вот логика так или иначе будет зависеть от настройки восприятия. Говоря о смысле жизни, люди, подразумевают, синтаксическое понятие, притягивающее за собой наше мировоззрение, систему ценностей.
Вот представь, допустим, мы сравниваем своё сознание с сознанием других живых видов на планете и видим, что только мы можем изменять условия своей жизни, а не подстраиваться под них. Однако, в глобальном плане мы понимаем, что в случае планетарной катастрофы, мы возвращаемся в условия выбора – миграция или вымирание. Здесь мы уповаем на помощь наших технологий. Опираясь на технологии, человек оттачивает их ядро – точные науки. Мы можем произвести расчёт нашей материальной реальности, получать при этом точный, просчитанный, прогнозируемый, результат. Мы можем менять климат, управлять погодой, колонизировать другие планеты. Мы можем устроить катастрофу в масштабах галактики, уничтожив свою или соседнюю планету. Отсюда вывод – то, чего мы добились, развивая своё сознание, уж точно выходит за пределы развития животных нашей планеты. Мы приближаемся к уровню того Бога, для всего живого в галактике, который может дать или отобрать жизнь целой экосистемы, изменять ДНК, даже создавать искусственные живые организмы и, возможно, даже искусственный интеллект. По аналогии с этими достижениями человек понимает, что раз эффективность методов его деятельности достигла таких масштабов, значит, в этом есть какой-то больший смысл, чем тот, что мы видим при сравнении наших бытовых дел с глобальностью вселенной. Можно сделать вывод, что от наших решений эта самая глобальность очень во многом зависит. Отсюда и подозрение, что раз во вселенной есть законы и закономерности, опираясь на которые человек получил свои супервозможности по сравнению с первобытностью других разумных живых организмов на планете, то это, вероятно, тоже часть ещё более высшего замысла. Если мы создаём системы и видим, что сами живём в системе, значит, и у нашей системы тоже должен быть создатель? Вопрос существования создателя и высшего разума, либо просто более развитой расы, прямо или косвенно связанной с нашим родом, полностью во власти системы ценностей, логики, синтаксиса. Постановка вопроса зависит от наших личных чувств и предпочтений, от мировоззрения. И потом, не забывай, очень много внимания в первую очередь мы уделяем своему быту. Конечно, достижения технологий с каждым годом снимает хозяйственную нагрузку с человека. Если человек не будет тратить свои силы на решение бытовых трудностей, поймёт ли он тогда лучше смысл своей жизни? И вот опять пресловутый синтаксис. Смысл есть там, где есть структура, взаимосвязи. Всё это должно работать в нашем восприятии. Люди усматривают смысл в самых разных вещах в зависимости от своих бытовых и духовных потребностей. И вот ещё. Какой именно смысл жизни? Смысл жизни всего человечества или каждой отдельной личности? Эти понятия часто объединяют.
Коллективный разум – коллективный смысл. Вернёмся к индивидууму. У каждого есть свои физические и моральные потребности, то есть каждый нуждается в эмоциях по своему длинному списку. Самореализация в обществе, в профессии, удовлетворения физические и духовные. Персональный смысл жизни завязан на бытовых моментах. Да, даже такой смысл жизни, как вырастить детей, создать корпорацию, или целую страну можно расценить, как бытовой момент. Значимость определяет человек. Вот ты, Майкл, знаешь, что самое серьёзное на планете Земля? В жизни людей? В любой ситуации? Это – отношение. Человек решает, что важно а, что нет. Теперь подумай обо всём, что ты делаешь, что самое важное в любом твоём начинании? Может быть, сама идея этого начинания? Для чего это начинание совершается? Такие вещи зависят от того, как сам человек к ним относится. А, что дают человеку дела и их производные? Ощущения! Ты получаешь ощущения за все свои действия. Получаешь чувства за всё, что делаешь. Тем самым ты формируешь основу своего фундамента – свои восприятия, отношения, логику, систему ценностей, направления своих действий. Веря во всё это, живя этим, ты, человек, генерируешь эмоциональную энергию. Можем ли мы трактовать любые наши дела, как завуалированные таким образом предлоги для создания эмоциональной энергии? Квантовая физика доказывает факт влияния нашего сознания на поведение молекул, а это значит, что и на материальную реальность. Уже этот факт говорит о значении наших бытовых переживаний, а точнее от энергии вырабатываемой ими. Мы делаем такую большую ставку на важность нашей реальности, и не зря, она – наш фундамент, а ещё и предлог для последующего эмоционирования. Путь порой важнее цели. Эмоции не важнее материального мира, они на нём основаны. Отсюда такая важность и значимость материальности – нашей основной заботы.
Майклу было тяжко слушать Джейн и уж тем более думать о том, о чём она говорила. Он старался делать это изо всех сил, только для того, что бы оставаться мыслящим, живым человеком. Этот диалог спасал ему жизнь, не давал сойти с ума в темноте слипшегося времени. Всё равно, что она говорит, только бы продолжала. Но, тем не менее, основную суть он всё-таки уловил.
– Ты ведь не сама всё это придумала? А, девочка? Ты высказываешь свои мысли, но навеяны они кем-то другим. Может быть, это твой конспиролог так считает? Может, твой отец? Не важно. Важно то, что ты говоришь это мне, потому, что хочешь выговориться, а не потому, что я очень хотел бы обо всём этом узнать. Вот где твоя неправота. Ты, вероятно, считаешь, что если ты излагаешь такие мудрые рассуждения, то все, услышав их, встанут, как вкопанные, и скажут: «О, господи! Перед нами гений!» Наш пленитель сейчас спустится, развяжет нам руки и скажет: «Чёрт, если б я знал, с кем имею дело, вёл бы себя иначе! Простите, пожалуйста, мудрая госпожа! Вы помогли мне прозреть».
– Ты вообще слушал, о чём я говорила?
– Это ты не слышишь, о чём говорю я. Из темниц не выпускают за то, что ты, сидя в них, оказался прав. Если ты в темнице, то, значит, ты уже в чём-то прокололся. Ты не там шла, не с тем заговорила, не с тем начала общаться. Ты что-то не так сделала, и поэтому всё так вышло. Я говорю не о моральной правоте, а о причинах, которые привели тебя сюда. Подумай о них, а поскольку критерии правоты у всех разные, не питай пустых надежд. Если для тебя смысл жизни – накопление энергии, так начинай её накапливать, а не трать её на такой пустой трёп. И не ищи друзей среди тех, не жди милости от тех, кто тебя хоть раз пленил. Это психологический барьер между охотником и жертвой. Ты теперь жертва. Жертва может или убежать от охотника, или победить его, либо быть убитой. Никаких компромиссов.
– Господи боже! Откуда ты такой взялся? Да, я вообще не понимаю, что происходит, сказала, что думала, вот и всё! Эй! Майкл! Ты чего, помер? Майкл!
Это был самый длинный разговор Джейн и Майкла в темнице. Видимо, их беседы всё же не вдохновили тайного слушателя, и он что-то сделал с их питательным раствором. Сил говорить теперь вообще не хватало. Так, лишь на пару предложений в день. Со временем они привыкли друг к другу. Они научились чувствовать друг друга на расстоянии. Они, наверное, даже полюбили друг друга, как одно живое существо может любить другое живое за то, что оно просто существует рядом. Они оба были на грани.
Однажды Майкл почувствовал прилив сил, он стал просыпаться. Он чувствовал, когда ему начинали подавать питательный раствор, два раза в день. Он чувствовал, как его бренное тело наполняется чужеродной жидкостью, такой отвратной и такой необходимой, что он любил её и ненавидел одновременно. Изредка, при этом, где-то наверху он слышал тихий, едва заметный гул какого-то оборудования. Однако, теперь добавилось и ещё одно ощущение, старое и забытое. Он чувствовал возращение сил. Пользуясь случаем, Майкл старался размять свои мышцы, а заодно и настучать по своему маячку. Почему же он не срабатывает? Он должен завибрировать, когда сработает. Может сигнал не проходит? Может нужно активировать сигнал, когда слышен тихий гул? Что за бред? Просто не за что больше зацепиться, ведь это единственный звук, который слышен в этом месте, и то, различать его начинаешь не сразу. Теперь Майкл копил силы. За всё время, что он провёл в заключении, его отношение к жизни менялось от крайности к крайности. Среди гипотез о причине происшествия были такие топовые, как например: наказание за все грехи, подлая издёвка судьбы, испытание, которое нужно выдержать с честью… Он злился, молил о пощаде, затем снова злился. Он истёк всеми своими чувствами и мыслями, как пьяный рвотой. К сожалению, о чём бы он не думал его текущая ситуация не изменялась. Таким образом, родилась ещё одна, чисто майкловская оценка его положения – всё это просто очередной эпизод, а всё в этой жизни проходит, и даже если на этот раз вместе с очередным эпизодом пройдет и сама жизнь, ничего страшного – таково свойство жизни. Каждый её эпизод неминуемо сменяется последующим. Джейн тоже стала чувствовать себя гораздо лучше. Оценив всю ценность этого момента, она не стала обсуждать его вслух.
***
Прошло время. Четыре дня. Неожиданно перечень редких, уже привычных звуков пополнился целым рядом новых. Таких незнакомых в этом мире темницы и в то же время таких простых и понятных. Например, топот беготни, отголоски перепалок. Вскоре они разбавились глухими хлопками, пока где-то там, вдалеке, в другом, внешнем мире. Это было бы очень милой и забавной новинкой, если бы не одно волнующее обстоятельство – питательный раствор в этот день не подавался вообще.
Кстати о Майкле – сейчас это стало наиболее заметно. Он очень любит играть в худшего парня, чем он есть на самом деле. Вот она – одна из его настоящих скрытых натур. Всегда нарочно стараться быть брутальным и циничным. Больше всего теперь он хочет помочь маленькой романтичной девочке, незнакомке, лица которой он ни разу в жизни не видел. Звуков становилось всё больше. Теперь уже отчетливо можно было различить автоматные очереди. Спустя какое-то время начались взрывы. Видимо, у кого-то сдали нервы и в ход пошли минометы, может быть даже реактивные гранаты. Бой длился долго. Сложно сказать, сколько времени конкретно. В крови Майкла и Джейн закипал последний адреналин. В итоге, финальная канонада разверзлась где-то прямо у них над головами, а затем, последовал такой взрыв, что часть потолка рухнула, завалив половину их камеры. Проник губительный для слепых глаз свет. Этот свет застал врасплох связанных, худых и полуголых. Он должен был явить спасение, но пока что, значился гадким надругательством.
И вот, сидят они, как и сидели, прикованные к стенам, на полу разрушенной комнаты. С потолка свисает труп в тактической экипировке. Снова тишина, опять этот страх. Теперь к этим двум подонкам прибавилась ещё и очевидная смерть.
Время шло, по их души так никто и не пришёл. Всё замерло.
Со временем, под влиянием каких-то неведомых нам процессов, труп начал потихонечку сползать, а затем грохнулся, скатившись всего в полуметре от Майкла, он дотянулся своей связанной худой ногой до его амуниции. Со временем, путём титанических усилий, он достал оттуда крупный швейцарский ножик. За этим последовало не менее напряжённое высвобождение рук и всего остального. Люди бывают поразительно живучими. Такими, как сейчас Майкл. Такими, как сейчас Джейн.
***
Майклу удалось выползти наверх, сквозь обломки бетона, цепляясь за повисшие на арматуре ремешки амуниции. Ему повезло, что обвал потолка его не покалечил. Завалы приняли форму удобную для того, чтобы по ней карабкаться, такую обычно принимают разломанные бетонные плиты с торчащей арматурой, что служила теперь ступеньками. Здоровый человек мог бы подняться по таким руинам без помощи рук, а Майклу это стоило нечеловеческих усилий. Он оказался в комнате, обтянутой звукоизоляцией. Её потолок был так же частично обрушен, виднелось тёмно-синее небо на закате солнца. В состоянии аффекта Майкл не мог понять, где находится, и что это за место. В комнате была дверь, ведущая в коридор. Пройдя по коридору мимо запертых по обе стороны дверей, Майкл вышел в центральную – открытую. Его взгляду представилась не самая приятная, но всё же наиболее выгодная на данный момент картина. Полукруглое просторное помещение было усеяно трупами и фрагментами человеческих тел. Видимо, здесь было, что-то наподобие командного пункта. Большие плазмы и компьютеры были целы, а трупы людей находились в неестественных позах. Видимо здесь произошёл взрыв какого-то нового типа взрывчаток, поражающих только живую силу противника. Выгода ситуации заключалась в том, что никто не стрелял в Майкла и не пытался его схватить. Теряя сознание, он дошёл до одной из ближайших дверей, открыв её, вышел на длинную металлическую антресоль, оборудованную под крышей ангара с правой стороны. Отсюда открывалась картина недавнего боя в просторном зале ангара внизу. Там были: погрузчики, контейнеры, множество ящиков, служивших прикрытием обороняющихся. Этот ангар был пристройкой к бетонному трёхэтажному зданию, от которого и начиналась антресоль. Широкая роллета закрывала большой центральный вход наполовину, давая проникать последним лучам уходящего солнца.
«Девчонка!» – вспомнил Майкл. Чёрт, чёрт, чёрт, я не могу бросить здесь девчонку, как я достану её, если я сам еле на ногах держусь? Майкл огляделся – трупы в командном пункте в основном были одеты в военную тактическую экипировку. Такие ребята наверняка имеют в запасе стимуляторы! Нужно срочно раздобыть аптечку!
Укол стимулятора удался. У Майкла не было того скрытого ресурса организма, который обычно раскрывают стимуляторы ЦНС, но сил прибавилось, а значит, есть время действовать. Джейн была в сознании, но не разговаривала, он вытащил её наверх, худую, как анорексичку, совсем обессиленную. Вокруг по-прежнему пахло порохом и смертью. Стояла тишина.
Что, бой закончился уничтожением сил с обеих сторон? Или как? Майкл не знал, что и думать. Кто эти люди, что держали их в заточении? Координатор В1 обустроил себе штаб с наёмниками, тюрьмой и пунктом управления?
Быть не может, очевидно, что нас отдали какой-то частной группировке. Колоть Джейн он не стал, маленькая ещё. Техники было много, но не один из компьютеров не включался, что же делать? Просто одеться и уйти?
Майкл межевался, нужно было как-то свалить по-тихому, пока обстановка позволяет. Он был безумцем, распираемым стимулятором и с плохо варящей башкой. Джейн была усажена в «кресло босса», расположенное перед каскадом мониторов. В нём она расплылась в улыбке живого овоща. Внезапно тишину нарушил звук, похожий на звук от упавшей на кафель больничной утки. Майкл ухмыляясь, как психопат, поплёлся в сторону звука, волоча за собой штурмовой автоматик. Он вышел на железный трап, зависший над ангаром бойни, и поплёлся влево, в сторону спуска, однако звук шёл не снизу. Звук доносился из двери, что была в метрах пяти от командного пункта. Майкл не любил огнестрельное оружие, но АШ-12 который он держал сейчас в руках, был как раз кстати. Войдя в комнату, Майкл настроился выпустить обойму во всё, что в ней находилось, но выстрелов не последовало. Майкл начал отчаянно искать затвор, переключать режимы стрельбы автомата. Наконец, отсоединив магазин, он понял, что в нём нет ни единого патрона. За борьбой Майкла с автоматом наблюдал мужчина, на вид лет сорока пяти, а может быть и старше, с неухоженной бородой, приправленной добрыми, бездонными, голубыми глазами. Он сидел на акушерском кресле, привязанный кожаными ремнями, на голове его была сетка с датчиками, как при электроэнцефалографии. Мужчина с интересом разглядывал Майкла, а Майкл подумывал уложить его с приклада, дабы отвести душу. Добрый день сказал мужчина вежливым спокойным голосом на чистом английском. У Майкла было мало времени, скоро он потеряет силы и рухнет очередным трупом, впав в летаргический сон обессиленного.