Резиденция Картонов
Жизнь была прекрасна. Солнце освещало прекрасный весенний день, в воздухе висел запах свежескошенной травы с газонов, где-то смеялись и кричали дети. Дом за рекой, где тебя ждут. Настоящий воздушный замок, ставший реальностью.
– Да когда он трубку возьмет…
– Алло, шо те надо. – пропитым или сонным, голосом произнес околоименинник.
– Твоя мать в шоколаде. Отворяй ворота, мы подъехали.
– Блядь, вы дауны или как? На час раньше нахуя приехали.
– Ой, шли его нахуй, если он через сейчас не откроет, я тараню его ворота и припаркуюсь прямиком в заднице его матери. – ворвался тезка околоименинника.
– Жди.
Со скоростью мангуста, я подбежал к багажнику и открыл его. Открыл… Нет, не получается… И так не получается… Ну и пожалуйста, ну и ненужно… Открылся. Достал из рюкзака термос и подарок. Плеснул в чашечку свежезаваренный, ароматный, пьянящий, черный, как дьявол и горячий, как поцелуй кофий, закрыл термос, закинул все вещи обратно, и ожидал с двумя не зажжёнными сигаретами во рту (вместо свечек на торт и самого торта), чашечкой горячего кофе в руке и книгой в другой. Послышалось шарканье ног за забором.
Раскурив сигареты, ворота открылись, и я увидел виновника торжества. Он, с заплывшим ебалом (по-другому не назвать), самурайским хвостом на голове, глядел на свет земной подобием глаз, в розовом халате и почти докуренной сигаретой President. Передо мною предстал Владислав Егорыч Картон.
– Фу, выбрось эту каку. – достал фитиль из его рта и засунул свежую сигарету, всучил в левую руку кофе…
– Хмм… Такое утро мне нравится. Но лучше, когда все тоже самое делает мать Влада, ха!
Увидев, что начинаю доставать подарок, он остановил мою руку.
– Не сегодня, мать сказала, чтобы раньше не принимал. Завтра подаришь.
Сломленный, но не подавленный, я положил презент в машину, два Влада подошли друг к другу, по ритуалу отправили друг друга на фаллос и пожали руки. Пройдя на террасу, заваленную хламом, начиная от бутылок из-под пива и будкой, в котором стоял мотоцикл, и заканчивая колонкой, размером с огромного карлика, времен Афганской кампании. Колонка времен кампании, не карлик.
– Ладно, я вам включу телик, а сам в душ. – сказал ронин.
– О, вот это гостеприимность, понаберут по объявлению. – ответствовал Стаханов.
– Будешь выебываться, отправишься в будку, пёс. – продолжил хозяин дома.
– Он вообще работает? Прошло уже минут пять, как ты его включил. – спросил я.
После моего вопроса произошло, по меньшей мере чудо, сопоставимое с мироточением. Он заработал.
– Я готов бороться до конца. – вещал голос из экрана
– На этой неделе, наш проект покидает…
После смены кадров под эпичную музыку, появляются герои этого шоу – жертвы фастфуда.
– Картонка, тут твою мать показывают, привет передает.
Начинается рекламная пауза. Показывают тренажер, работающий по принципу- нацепил и он все делает за тебя, однако следующее предложение, было гораздо интереснее. Перед нами появляется участник этого проекта до и после.
– Хотите такой же эффект? Покупайте наши таблетки.
– Нахуя мне участвовать в этом проекте, если я могу купить эти таблетосы? – с явным негодованием спросил Влад.
– Ты ещё спроси, почему земля плоская. Музыку включи. – и указал на колонку, 80-ых.
– Ты даун или лишнехромосомный? Какие там вообще входы?
– Дай сюда. – вырвав телефон из рук, подошёл к агрегату.
Немного потанцевав с бубном, я подключил телефон.
– Будьте добры композицию эмигрировавшего в Испанию великого тенора, №1 в списках интерпола – Кизарку.
Я вырос в городе на Ниве,
В хлам залип на диване – палю аниме.
Клал хуй на твой менталитет,
Для меня твой батя мент – не авторитет.
– Блядь, что за бред. Ниве – Аниме. Менталитет – авторитет. Объективно же – дерьмо текст, с примитивной рифмой, но почему мы слушаем.
– Замолчи свой рот и не мешай. – пассивно-агрессивно ответил мой собеседник.
– Хотя, Пушкин, тоже четырех стопным рифмовал…
– Сука, Блеадь! Закрой свой рот поганый! – агрессивно отреагировал на внешний раздражитель мой собеседник.
Послышался стук в ворота.
– Открою. – сказал и принялся искать ключи.
Через пару минут мало продуктивного хождения, лампочка загорелась над моей головой – ключи в воротах. Подойдя к ним, я обнаружил тело, которое перелезало с сомнительным успехом через цвета ржавчины ворота.
– Ты долбаеб!? – поинтересовался я у сельского руфера.
Да. Ключей не было в замочной скважине. Видимо от испуга, гость не удержался и немного ебнулся.
– Быстрее нужно было открывать. – ответил Миша.
Михаил Худков – уникальный человек двадцати лет от роду, тонкий по телосложению, но пьющий за пятерых трудовиков. За несколько лет нашего знакомства, ни разу не видел его трезвым. Впрочем, я этого даже боялся, чтобы не разочароваться в его трезвой ипостаси. Обладатель кошачьей харизмы и глубоко посаженых глазных яблок.
– Бля, ты там ещё долго? – послышался голос за воротами.
– Хесус, где ключи? – Михаил сразу приступил к делу.
– А я ебу? Думал в воротах.
– А где Влад?
– В душе.
– Вы заебали, ловите меня. – сказала персона за препятствием.
Послышался звук гнущегося металла и через секунд двенадцать показалась нога со светлыми волосами. Затем, вторая. Михаил отошел от ворот и притянул меня.
– Да, ловим! – сказал Миша, поправляя козырек кепки с надписью Tetris.
Ещё мгновение и ветхий забор пал бы. Хлоп! На бетон приземлилось тело, которое находилось в более беспомощном состоянии, чем черепаха на его же месте. Препятствие было преодолено!
– Охуеть, как смешно. – без толики удивления произнес Геннадий.
О нем мне мало чего известно, кроме того, что оба Влада, Мишаня и Гена учились в одной школе. Короткие уложенные волосы, черные квадратные очки и по странному высокий голос, который при нашей последней, встречи был на порядок ниже. Дальше, события проходили, как в тумане. Стаханов сидел насупившись, как кошка при виде посторонних людей, которой некуда скрыться.
Миша с Геной включили свою музыку – Боба Марли, Макса Ромео… А я… Я шёпотом подпевал. Естественно, всё приправлялось третьесортными шутками, про мамаш, папаш и остальных обитателей генологического древа. Но две былицы, были очень даже ничего.
– Короче, – начинал Миша, прервав образовавшийся словесный вакуум – это был Генин день рождения, был я и тот патлатый уебан на Владе. Огромный праздничный стол, цветы, куча салатов, всё как положено, заходит мамка Гены с огромным тортом. И Гена говорит, -"Мама, а когда ты покажешь ребятам, свой цветок?", – с явно не двоякой интонацией. А мамка, сделала вид, что не поняла, а может она и действительно не поняла.
Вторую же историю рассказал Гена.
– Я, Миша и наш друг Лев сидели в общаге и опускали водного, обпалились и ждали эффекта. Мы смеялись минут сорок над мухой, которая застряла в липкой ленте и дрыгала лапами. Минут десять мы сидели и слушали тишину, не замечая этих плодящихся на каждом углу тараканов и клопов, которые выбивали на коже хардбас. Шмаль по-разному действует и человеку внушить можно, что угодно. Этот долбоеб, – указывает на Мишу, который в этот момент затягивался сигаретой и от смеха выкашлял весь дым. – Говорит:
– Го суициднимся… Наступила тишина, будто ничего и не было. Спустя пару минут, я вышел из комнаты, вернулся уже с куском хозяйственного мыла и кинул его к воднику. Лев посмотрел на серьезные щи Миши, на меня. Мы и слова не сказали. Лев стал рвать простыни. Вышли из комнаты, встали на лестничной клетке и привязали простынь к перилам. Лев завязал петлю на шее и говорит, что на счет три – прыгаем. Мы уже красные, от того, что сдерживаем смех. И Миша выпалил, – "Слушай, а давай сначала ты, мы посмотрим, и за тобой?". А Лев ответил очень просто уверенно – "Ладно. Я первый. Раз. Два."– И мы его начали ловить. В два голоса заорали, – “Ты долбаеб? Мы рофлим же.”, но он сопротивлялся, мол, нет. Я решил. Значит сделаю. Я мужик или кто? Мы потом его хуеву тучу времени отговаривали прыгать.
Раздался смешок. Истории, прямо сказать сомнительной правдоподобности и содержания, но зная рассказчиков я был уверен в достоверности.
– Ну что, идём опускать водного? – и не дожидаясь утвердительного ответа Гена встал из-за стола и направился в сторону ворот.
– Ты даун? Там ключей нет! – сказал Михаил. – Хесус, блядь, где ключи?
– А я знаю? Как пришли, так и уходите.
Улыбнувшись, Михаил сверкнул своими желтыми, как солнечный свет зубами и ушёл подсаживать компаньона.
– Долбаебы, нахуя я ехал, если знал, что они будут. – Заключил Влад, заново подключая свой телефон.
– Что они тебе сделали?
– Да блядь, они же конченные долбаебы, ладно Миша, но со вторым я никогда не контактировал и не собираюсь.
Время неумолимо бежало. За эти полчаса, маменька успела позвонить несколько раз и поинтересовалась моим самочувствием. Каких размеров должно быть сердце, чтобы так переживать по поводу и без?
Влад вышел из душа, переоделся и стал даже походить на человека. Мы сидели, курили, а Стаханов крутил ключи от забора. Спустя минут пятнадцать, нашу сосисочную вечеринку разбавила девушка Мишани – София. Высокая и стройная, с незаурядным умом и странно притягательной внешностью, хотя под типичные стандарты красота, она не подходла. Голос её не был высок, а напротив, но не груб. Нос с горбинкой и слегка вытянутый подбородок. Всё же, тут свою роль играла осанка, взгляд и манера общения.
– Так, начинаем загружать всю хуйню в машину – проинструктировал патлатый Влад.
– Подожди, а где Миша? – спросила Софи.
– Дуть с Геной пошёл.
ЖМИ, ЁКАРНЫЙ БАБАЙ!
Прошло какое-то время, растаманы вернулись. У меня с Геной произошёл небольшой конфликт на почве того, кто будет ехать спереди. Дошло до разборок по-мужски. Мы решили спор в честном бою. Камень. Ножницы. Бумага. Победитель ехал спереди. Всё или ничего. Победи или умри. На солнце блеснули наши десницы. Мы глядели друг другу в глаза. Ненависть и азарт пропитали наши тела. Три слова, решающие тяжелейший конфликт человечества. Камень. Ножницы. Бумага. Одной левой я одолел оппонента неожиданными ножницами. Надеясь взять меня хитростью, он поменял бумагу на камень. Однако, беспристрастные рефери в лице Софии, Михаила и Влада, быстро раскусили жулика и постановили мое полное и безоговорочное доминирование. Этот вкус сладкой, слегка кисловатой, как аскорбинка победы не проходил до конца нашей дороги.
И вновь дорога ощущалась под сидением. Выслушивая отборный, сочный и спелый мат от водителя, он складывался в стройные и благозвучные рулады. Я полез за пачкой сигарет, подкурил и заметил, что на заднем сидении, все стали не вербально повторять акт насилия над собственным организмом. Странная штука – человеческое поведение.
– Эй, вы охуели там курить? – в быковатой манере начал Влад.
– Ой, не выебывайся, я в эту машину попросился только потому, что тут курить можно – произнес Миша, делая очередную затяжку.
– Окна откройте, а то нихуя не видно, ещё этот даун на Хесусе не пристегнулся, сейчас менты ещё стопнут.
– Ну, если что штраф же подел… – не успел я договорить, как мою фразу перебил Гена своим раскатистым смехом.
– Это последнее, что их будет интересовать, тут у тебя в машине минимум срок едет в виде половины корабля и целого киндера. Кстати, а мы фольгу взяли?
– Не помню…– ответил Миша – да похуй, сейчас заедем, шоколадку с фольгой купим и всё будет отлично.
– Да, взяли. – с бытовой простотой ответила Соня.
– Блядь, куда эти долбоящеры уехали? Миша, блядь, ты там был, куда дальше?
– М, ту вывеску видишь? Там поворот, нам туда не нужно.
– Точно? – спросил я.
– Да в смысле точно? Знаю, я же там был.
Городской пейзаж уходил на второй план. Высокие панельные дома сменялись маленькими постройками из ракушечного кирпича на самозахваченных территориях. Сигарета курится ради первой и последней тяги, в них кроется вся мощь никотинового раба. Сигарета не считается выкуренной, если последняя затяжка не была сделана на полные лёгкие и пусть она далеко не такая сладкая как первые, но она является заключающей в вандализме над телом. Если способы получения никотина сравнивать с девушками, то для меня, на первом месте будет трубка. Она, как любимая жена, всегда рядом, теплая и знакомая, но всякий раз иная. Сигара – любовница, да, замечательно, но она с тобой только ради денег и потратиться придется серьезно, ты же не хочешь заработать раковую опухоль и не получить от этого удовольствие? Насвай – транссексуал, который захотел быть активом и у тебя из-за жарких ласок болят губы и тебе стыдно. Перед пацанами не выйдет самоутвердится за счет закидывания под губу продукт дефекации пернатых. Новомодный вейп – японская секс кукла. Один раз – не пидорас. А сигарета… Как дешевая и не всегда совершеннолетняя шалава, которая берет не дорого и не плохо сосет. А если залить мирамистином, то можно и без резины в парадный.
Три окна одновременно открылись и выкинули четыре только что протлевших жриц любви. Асфальтированная дорога с выбоинами резко превратилась в грунтовую, с камнями, каждый по размеру, как мозг Вассермэна. Вдали виднелась развилка.
– Сельский штурман, куда дальше? – спросил Стаханов.
– Направо. – приподняв уснувшую Софию со своего плеча произнес Худков.
– Внимание, смертельный номер! Владос, отпускай! – полон экстаза от фортеля, который сейчас предстоял промолвил я.
– Сука, блядь, тут дороги даже нет! Мы жить хотим! – послышалось на заднем сидении, с такой громкостью, что ещё чуть-чуть и им пришлось бы скидываться на новые стекла для машины.
Но напрасно они визжали. Руль был отпущен. Я начал припевать типичную цирковую мелодию.
– АААБЛЯДЬЬ! – с криком берсеркера вылетело из глотки Влада.
Раздались аплодисменты, от чудом выживших пассажиров.
– Как у тебя машина так поворачивает? – спросила Соня.
Рассказав историю про то, как он стукнул машину на выбоине, добавил.
– Ля, что ещё есть! – и нажатием одной кнопки, на крыше поднялся люк.
Его намек был понятен моментально, я отстегнул ремень безопасности и залез в люк. Поток воздуха ударил в лицо, пробудив меня от реальности. Свобода… Первое слово, всплывшее в голове, глядя на бархатное небо и мне представлялось, как мы ехали на перегонки с тучами и самим Гелиосом. Машина же быстрее колесницы какого-то божка? Каждый раз, повторяя вылазки в люк, вспоминаются строки поэта, чье имя уже давным-давно забыто, но идеи и дух которого, всё ещё продолжает жить в моей пустой черепной коробке.
Дивлюсь я на небо та й думку гадаю:
Чому я не сокіл, чому не літаю,
Чому мені, Боже, ти крилець не дав?
Я б землю покинув і в небо злітав.
Ветер колыхал волосы и лишь одна мысль выбила меня из мечтательного состояния. Какого чёрта, она не поехала. В тот момент больше всего на этом шаре, хотелось разделить момент радости. Но окончательно прервала это состояние Софи, дёргая меня за штанину, желая занять мое место. Я не стал наглеть и уступил место даме. Соня пролезла в этот “портал” и счастье, которое вылилось на неё не способно было вместить её естество, и чтобы не взорваться от переполнения, она закричала тонким и звонким голосом.
– Ой, коровки, – произнес Миша, подкуривая новую сигарету. – Влад, остановись, мы с Сонечкой пойдем их гладить.
– Чтоб она тебе копытом по хавалу заехала. – произнес Гена с по-детски наивной улыбкой.
– Ладно. Даю вам секунду. Всё секунда прошла. У меня, если что в аптечке есть перекись и пластырь времен ГДР, с которой машину выпускали. – сказал с неподдельной гордостью Владик, останавливая авто.
– Спасибо, сладенький, я твоей матери расскажу, каким ты был паинькой. – докуривая, только что подожжённую сигарету, произнес Мишута.
– Хочешь со своей повидаться? Её конечности в сумке у Хесуса, ты думаешь, почему она такая огромная? – парировал шутейку Владикус.
– Это только нога. – поправляя предыдущего оратора сказал я.
Сладенькие покинули машину держась за ручки и подпрыгивая, создавалось ощущение, что своими прыжками, они создают радугу, от которой и пружинили.
– По съебам! – выкрикнул Гена, как-только они отошли.
– Жми, ёкарный бабай! – поддержал я.
– АААА! БЛЯДЬ!!! – завопил Владислав, прокручивая ключ и выжимая сцепление.
Мы затаились в кустах. Да. Мы – идиоты. Учитывая то, что мы уже как двадцать минут разделились с машиной-поводырём, данная затея от этого становилась глупее. Но какая разница, когда в голове вовсю дует юношеский ветер, который задает нам курс. Конечно, он не всегда правильный. Чаще всего. Но до чего же веселый. Пару минут спустя послышался голос любителей фауны. Это было ни разу не смешным. Но чёрт, это же смешно! Нашему хохоту от проделки не было предела. Наверное, это нас и выкрыло. Они вычислили, где мы находимся по громким и радостным крикам. Залезли в машину, захлопнули дверь. И с передних сидений, в два горла в абсолютно одинаковой манере послышалось:
– Сука блядь, не холодильник! – у меня было достаточно времени, чтобы выучить его повадки.
– Кстати, я только что понял… В общем, я тут не был и не ебу, куда нам дальше ехать. – этой радостной вестью с нами поделился Михаил.
– Всё, идите нахуй, я домой пойду, машину тут оставлю, как хотите, так и ебитесь.
– Владос, да ладно тебе, без тебя ебаться не будем. Вон, бабулька какая-то идет. Подъезжай, спроси. – поддержал я опустившего руки друга.
И с каждым метром, с которым машина приближалась к бабушке, она всё больше стала походить на обезумившую даму без определенного места жительства в алкогольном угаре. Жирные, седые пряди свисали на её лицо, что практически не заметны были бородавки, рванная, выполненная из грубой ткани юбка явно мешала ей передвигаться, ввиду чего, она постоянно подтягивала её. Дополнял её образ лязг бутылок, которые звенели с каждым проделанным шагом. Этот звук доносился из её сетки, которую она несла, закинув на спину.
– Хесус, спрашивай. – попросила София.
– Женщина, извините пожалуйста, как можно добраться до /…/?
– А, сыночки, прямо по дороге, там поворот до авторитета и найдете. – с крайне вялой артикуляцией промямлила добрая душа, с отсутствующими зубами.
– Авторитет блатной или опущенный? – уточнил я.
В это же мгновение, из открытого люка появился Миша с бутылкой джина и поинтересовался
– Мать, тебе джину налить?
– Ага! – произнесла обладательница улыбки в ноль зубов, одобрительно покачивая головой.
– Го суициднемся? – послышался голос Гены.
– Чё? – поинтересовалась пожилая женщина.
– Чё! Хуй через плечо! Стакан давай! – продолжил Гена.
– У меня нет… – бубушка растерялась и её осенило – В карман лей!
– Мать, так у тебя карманов нет. – сказал Миша, оторвав губы от горлышка.
Тут Гена протянул Михаилу наполовину полную/пустую бутылку пива, которую он посасывал всю дорогу.
– Лови, мать!
Не дожидаясь слов благодарности, водитель развернулся на и втопил педаль в пол. Ещё минут пять она за нами бежал, а затем заметила в руке пиво и перестала.
– Так блядь, какой ещё нахуй блядь в пизду сука ебать его конем авторитет? – поинтересовался водитель
– Забей, вон ещё люди, Хеся, открывай окно. – повторила свою просьбу Соня.
– Извините пожалуйста, подскажите, как добраться до /…/?
Веселый, без футболки и шортах, пузатый дядька со своей женой указал нам направление. Все же, в тот поворот, нужно было заворачивать. Всю дорогу у меня из головы не выходила эта бабушка. Может стоило вызвать ментов, чтобы они за ней присмотрели? Что, если её машина собьет? Нет… Лучше машина. Да и тем более, чем они помогут? В обезьянник её закинут? Да и кто сюда приедет? Что произошло в её жизни, чтобы так надломиться? На кого она в свое время понадеялась и думала ли о том, к чему придет? Она же чья-то мать… Самое страшное, что таких людей тысячи, если не миллионы. Как бы там ни было – каждый находит смерть в том, к чему он стремится. Зеркально мы проехали тот же маршрут.
Наконец, мы встретились с Картоном, перед воротами того угодья, куда мы направлялись. Влад разговаривал с братом Картона, Александром – водителем другой машины, в которой ехал тезка. Они использовали какую-то дикую терминологию, которую можно сравнить, разве что с сатанистом, который призывает своего владыку, бормоча при этом что-то на латыни. Никто этого доподлинно не знает. Ворота, которые отделяли внешний мир от /…/ отворились. Они были огромными, грозными, метров пять в высоту, серыми, с гербами и глядя на них у меня создалось стойкое желание добровольно покинуть этот мир.
Мы заехали в угодье и что меня сразу поразило, это узость дорожек, которые отводились для машин, чтобы посетители могли найти подходящее место на природе. Тонкие еловые кисти свисали до дола. Наблюдая за этим маленьким чудом, я абсолютно забыл, что у Влада очень широкая машина, а окна открыты. И ветка проникла в салон, коснувшись моей головы. Весь автомобиль был усеян хвойными иглами, не хватало выстрелов шампанского и запаха мандарин.
– Дебил. – заключил Влад.
Однако, эта фраза относилась не столько в мой адрес, сколько к машине-поводырю, которая ехала впритык к деревьям. Боковое стекло проиграло противостояние с ветвями. Мы оказались на месте. Взяв вещи и оценив ущерб, который природа нанесла фордецкому, кой был весь покрыт царапинами различной глубины, как после ночи с девушкой, которая только вернулась из маникюрного салона.
Какой вопиющий пиздец не творился бы в нашем городишке, но места, в которых минимальное вмешательство невидимой руки человека, выглядят фантастически. Ради этих уголков, определенно стоит жить. Вдох… и ты чувствуешь весь спектр инертных газов. Машину мы оставили на горе, перед нашим лагерем, так как дорога была глиняной, обещали дождь, и мы попросту не вылезли бы.
Настало время ставить палатки. Из меня турист, как… очень плохой, если кратко. Какие-то спицы, куда-то засовывать. Благо, Картон мне помог.
– Я не дам тебе сдохнуть в лесу, кто мне будет саппортить? – с улыбкой выговорил мой друг.
– Хоть где-то пригодился… Так, мы уже тут четыре с половиной минуты, а ещё не налито! – выкрикнул я и направился к торбам с провизией.
Откупорив джин, ко мне стал стекаться народ, кроме Стаханова – он не пьет. Ну… в те дни, так точно.
– Ну-с господа. Тосты придают пьянке излишний официоз. Неужели, нам молодым и красивым они нужны? Будьмо!
Повторив данную процедуру несколько раз к ряду, не меняя тост, я заметил ехидную улыбку Геннадия, который сказал.
– Как-бы под хапкой это всё за раз не съесть? – произнес Гена, глядя на еду и косясь на Мишу. – Хес, много у тебя ещё запивона осталось?
– Немного осталось, можешь допить. – предложил Геннадию
– Ты пей, пей, нам бутылка нужна. Спасибо.
Биба и Боба покинули мой взор. Я и два Влада занимались поиском дров, в тот момент, пока Софья занималась метанием кухонного ножа в стволы деревьев. Разведя костер, к нам вернулись Михаил и Геннадий со словами, – “Пять минут, полёт нормальный.”. Примерно в это же время, послышался рёв двигателя и колес.
– Какой он долбаеб! Бля, как он обратно заедет!? – Заорал Стаханов.
Это был автомобиль-повадырь семейства Картона. За рулем был его старший брат Александр, а на пассажирских отец – Дядя Егор, и какая-то дама. По-видимому – пассия Саши, имени которой никто не знал.
– Так, пусть старшое поколение тут развлекается, а мы пойдем решать насущные проблемы! – выкрикнул Миша, направляясь вниз к берегу озера.
– Хесус, ты же не пробовал. – утвердительно сказал Влад.
– Ну… А стоит? – поинтересовался я.
– Почему нет? Идём.
Дорога к воднику показалась для меня вечностью, я не обращал внимания на высокие деревья, которые закрывали небо. Было ощущение кромешной тьмы.