Ну как там с деньгами?
Переписка:
> Ты уверен в этом?
> Да, конечно, дорогая.
> Рома, блядь, ты заебал с этими дорогая и дорогой.
> Братан, ты же знаешь, что у меня стояк от бабок.
> Меня слабо интересуют твои поисковые запросы. Ты уверен, что стоит в это вкидываться?
> Если бы не стоило в это вкидываться, я бы, по-твоему, не заложил всё, что у меня есть?!
> Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Но если что, ты будешь резать вены или по классике из окна?
Тут, он холодными пальцами прикоснулся к трэкпаду и навёлся на иконку с микрофоном.
– Это я тебе сказал вкладываться в биток, когда деревенщина, блядь, думала, что это котлеты. Я тебе сказал вложиться в эту сраную китайскую прогу для дегенераток танцующих. Мне продолжить!? Я НИКОГДА НЕ ОШИБАЮСЬ. Всё, давай, буду ждать свои проценты.
Рома поднял свой огромный зад и пошёл на кухню. Все любят американские горки. Даже те, кто на них никогда не был. Рома признавал американские горки только на графиках. Купить дешевле, продать дороже – его жизнь. Кто-то назвал бы такого человека бранным словом – брокер, но он предпочитал более элегантное – провидец. Если сравнивать его работу с охотой, то пока охотник целится в утку, то он уже разделывал единорога. Непонятно, чья была это заслуга, его жирной задницы или головы? Ходили разговоры, что он душу дьяволу продал. Но как можно продать то, чего нет? Видимо этот ответ был только у Ромы. К нему подбежала чёрная собака и начала усердно просить пожрать. Разрезав стейк Нью-Йорк пополам, он положил часть в миску и провёл рукой по его кудрявой шерсточке.
– Нам вкусненько? Нам вкусненько!
Собака, словно пылесос, съела всё и начала просить ещё.
– Так, твои акции начинают падать.
Собака быстро убежала, цокая лапками по паркету. Роман, взял контейнеры с едой и пошёл в комнату. Ел он прямиком из тары с доставки, чтобы не тратить время на мытьё посуды. Биржа должна была открыться с минуты на минуту. Он не отрывался и на минуту от экрана. Прям на ноутбуке, он расчертил новую дорожную магистраль и отправился в путешествие. В голове проносились сотни мыслей, идей, и чувство счастья разлилось по его телу.
– Деньги – пыль. Не в них счастье, в них – спокойствие.-подумал он, и начертил новый поворот.
Оставались считаные минуты до открытия торгов. Его одолевала дрожь. Чувство всеобъемлющего возбуждение было в теле. Он был богом. Торги открылись. Он следил в оба глаза и старался моргать только по крайней необходимости, и сначала левым, затем правым. Он облизывал губы и следил за плавным повышением. Собака запрыгнула к нему на постель и пробежала по компьютеру. От страха, Рома моргнул двумя глазами. Он хотел было выругаться на пса, но даже не ойкнул. Как часто у нас бывает, что перед каким-либо важным событием, нас пытаются отвлечь мелочи? Вроде дыхания, циркуляции крови в организме, сосед, который лучше бы сверлил свою жену, а не стену. Или муха, которая решила полетать возле вашего уха. Да… Муха-Уха. Уха-мука. До чего невероятен наш язык… Весь в пупырках такой. Самая сильная мышца в теле.
А, точно, забыл сказать. Рома остался ни с чем и вот уже вырвал все волосы на голове, достал нож и пытается отрезать интернет провод, чтобы повеситься. По смешному совпадению, он не носил ремни, так как таких огромных ремней нет в природе и шнурки завязывать он не умел. Почему его мега вклад потерпела фиаско? Какая-то страна направила бомбы на другую страну. Геополитика, никто ничего в ней не понимает. Ой, Рома уже отрезал провод, сделал петлю, накинул её на шею. Он взял своё кресло, встал на него, чтобы повязать на люстру, и… оно сломалось под его весом. Какая неудача. Но ему было не так смешно, он орал и бегал по квартире. Его расстраивало, что лемминги более смышлёные в делах смертельных. Он хотел было выпрыгнуть в окно, но жил на первом этаже. Рома долго извивался в конвульсиях и запутался в проводе. Какой-нибудь остроумный следователь обязательно пошутил бы, что – это Роман, который завязался в интернете. Это было в прямом смысле делом жизни и смерти. В своей жизни он допустил два больших просчёта. Первый, с этим вкладом, второй – с самоубийством. Но его было уже не остановить. Это было дело принципа. Взяв осколки люстры, начал резать свои вены. Почувствовав теплые ручьи, которые текли по его рукам, он сладко уснул на диване.
Вокруг было всё в золоте. Простынь прикрывала телеса. В руке его был ювелирный кубок, из которого он сделал несколько больших глотков вина. Он его поставил на трибуну и кинул взгляд на толпу. Там были миллионы и миллионы, которые были даже за горизонтом. Миллионы леммингов, надвигавшиеся прямо на него. Через секунду, сбили его с ног, раздирая его тело своими когтями, а затем вылизывая своими язычками. Рома просто лежал и ничего не смог сделать.
Глаза открылись. Роман чувствовал, будто что-то облизывает его руки. Его пёс был настолько голодным, что слизывал всю кровь, которая текла из его рук и спас хозяина. Он просто вышел из квартиры, в поисках спокойствия. Его плоть полностью покрывал кровавый узор. Босой, он шёл, словно его кто-то направлял. Подойдя со спины к молодому человеку, он бросился в ноги и начал кричать и просить прощения.
– Эй, свали бомж!
– Прости!!!
– Рома, это ты? Что с тобой? Это кровь?
– Прости!!! Не надо было…
– Что? Ты успокойся, я скорую вызову.
– Я потерял всё!
– Ты о чем? А, ты про этот цирк вчерашний? Ты сегодня выдел графики? Смотри какой рост? Это лучшее вложени…
Рома уже ничего не слышал. Успокоился, улыбнулся и закрыл глаза.
Сердце не выдержало от счастья.
Будь здоров.
– Я записывался по электронной очереди! У меня прием был четыре часа назад.
Женщина прекрасного телосложения, настолько идеального, что тело её будто съедало халат, желая обнажить тело. Она вывалила свой четвертый подбородок на прогулку к маленькому окошку и создавалось ощущение, что её маленькая бородавочка черного цвета и есть эта барышня. Это особенно, проявлялось, тогда, когда основное тело злилось и подбородок начинал пружинить, а волоски на бородавке, качались в такт её злостной речи и вздымались. Она причмокнула и закатив глаза, наверное, чтобы проверить, не зарос ли мозжечок мхом. Убедившись, что там только паутина, бородавка начала вещать:
– А посмотри, что тут написано, идиот! Порядок живой очереди!
– Но тут же и написано, что можно зарегистрироваться…
– На заборе тоже много чего написано!
– Но тут же написано, что по острой необходимости… у меня нога сломана!
Подбородок удлинился и пролез через маленькое окошко, бородавка посмотрела вниз и убедилась, что мужчина стоит цаплей, передала остальному естеству.
– А у меня жизнь, тоже может, сломана и что?
– А можно узнать, когда врач может принять?
– Мужчина, не хамите мне и не задерживайте очередь.
Подбородок начал бурлить и пениться. Ещё несколько секунд и стекло бы от таких колебаний треснуло, но цапля – птица не гордая и поковыляла в конец.
Очередь была не живой, а скорее в коматозном состоянии. Некоторые чудесным образом исцелялись прямо в очереди и их уносили ногами вперёд. В очереди можно узнать жизнь царства на десять лет вперед, ведь у каждого есть брат маминого друга жены, у которого есть друг сестры, который большая шишка на дубе. Те же, у кого таковых не было внимательно слушали, а остальные читали книги по медицине. Самыми ходовыми были – "Умный позвоночник" и " 1001 заговор знахаря уезда Х" . Книги, были ничем не примечательными и как вся остальная литература состояла из картинок и смешных подписей.
Почти каждому четвертому, гневные волоски сообщали, что карточка потеряна и заводили новую. Благо, рядом продавали тетради для оных по разумно завышенной цене.
– А я со своей тетрадкой пришла, возьмите. – с ухмылкой сказала больная и тут же пожалела об этом.
– Что ты лыбишься? Что ты лыбишься, я спрашиваю!? Не подходит она! Она темно голубая, а нужна светло! Иди! Следующий!
Прошёл час. Может пять.
– Как нет записи на анализ! У меня операция завтра, а анализ через месяц! Что мне помирать теперь?
– Зачем вы мне жалуетесь? Я вам не мешаю, сами выбирайте.
Очередь подошла и к цапле.
– Я хотел спросить…
– Поздно! Обеденный перерыв.
Прошло минут сорок, может день.
– Вы мне сегодня скажите, принимает сегодня врач или нет?!
– Да, принимает, шесть часов назад, а сейчас, он домой ушёл, приходите завтра. Кстати, у вас карточка тут есть?
– Да…
– Вы часто болели? Есть проблемы какие-то?
– Только нога.
– Я вам, чтобы вы два раза не ходили, скажу по секрету, что она пропала, завтра приходите с новой. – при этой фразе, волоски стали каким-то весьма кокетливыми, а бородавка залилась улыбкой и стала красной.
На следующий день, очереди не было. Был слышен лишь треск освещения и шум прибоя подбородка к стеклу. Удивительно быстро она забрала новую тетрадку и даже не стала заполнять её.
– Успеется, голубчик. Поднимайся на четвертый этаж, прямо по коридору и на лево. Восемьдесят восьмой кабинет. Спросит про карточку, скажи, что поднесу.Чтоб ты сдох. – подбородок улыбнулся, как вчера, но было теперь нечто странное в его колебаниях.
– Что, простите?
– Не нахватай блох! Там все педикулезные в основном.
Цапля забыл всю злость и обиду, которую он испытывал вчера, бессонную ночь и завывания от боли. Он поднялся на нужный этаж, борясь с запахом хлорки, спирта и больницы. Сев на лавочку, он увидел перед собой три улыбающиеся рожи, однако узнал он только девушку, которая решила сэкономить на тетрадке. Обшарпанные стены, где на месте дырок, была цветная шпаклевка, идеально подходившая под ничего. Очередь прошла незаметно.
Он зашел. Кабинет был выстелен разбитой туалетной плиткой, а местами виделись и сами туалетные пеньки. Мужчина в огромном белом колпаке, от которого рябит в глазах, улыбнулся желтыми зубами, закапался чем-то и сказал.
– Ну, чего смотришь? Где история болезни?!
– Но мне внизу сказали, что её потеряли, я дал новую…
– А, ну понятно. Проходите в эту дверь.
– Вы даже не посмотрите мою ногу?
– Кто тут врач? Сейчас сделаем снимок. Вы не волнуйтесь, я – профессионал, больно не будет. – он подмигнул правым глазом.
В следующую секунду, его глаза залились темнотой. Последнее, что он почувствовал, ветерок над теменем.
Он открыл глаза, но ничего не мог сделать, даже шевелить зрачками. Было много золота, везде мрамор и лепка. Хотел потрогать, но не мог. Толстые и неуклюжие пальцы ему не принадлежали. Почему-то он чувствовал, что его мысли больше не в теле, а где-то вдалеке и больше ему не принадлежат. Его легкие дышат горным воздухом, но нос, чувствовал запах жареного мяса, а язык – чего-то кислого, сердце и остальные органы были в холоде, но кожа покрывалась потом. Он хотел заплакать, но не смог. Тело ему не принадлежало. Хозяева платили не за слезы.
Сила трения
Я получил его! Моя прелесть, я выбирал тебя среди сотен и сотен одинаковых кирпичиков с черным зеркалом и вот оно! Чудо из поднебесной за пятьдесят американских рублей! Мой первый телефон без кнопок!
Андрюше было одиннадцать лет. Родители не покупали Андрюше телефоны без кнопок, ввиду его малолетства. Они старались контролировать его время за компьютером, – “ Не больше часа в день! Уже со своим компьютером поехал. Ты из-за него такой агрессивный! По дому помоги чем-то…” и уходили смотреть телевизор, а Андрюша чистил историю браузера и злился, что снова не успел включить видео с нагими девами и сублимировал мытьем посуды и чисткой картошки. Иногда, когда нужно было применять жесткие меры по воспитанию, папа брал шнур и прятал его. Что это за шнур он плохо понимал, но в его представлении без него компьютер не включится. Пользоваться этим методом они не любили, так как ребенок тогда слонялся, где не попадя, и приходилось что-то делать для его воспитания, а делать хотелось абсолютно ничего. Компромиссом между собственной совестью и ленью стало решение, что мальчик уже взрослый, Моцарт в это время уже написал турецкое рондо – можно купить телефон.
Сейсмическая активность в комнате родителей становилась с каждым днем все сильнее и сильнее. Они хотели сестричку для Андрюши, за которой он бы и следил.
Всю ночь счастливый комочек регистрировался на различных сервисах и устанавливал все игры. Но 100 % из оных запускались исключительно с вылетами и тормозами. Но это не разочаровывало Андрея. Он занимался этим всю ночь напролет. И даже когда засыпал. Ел. Пил. Моргал. Дышал. Ходил. Он. Скролил. Ленту. Всё. Время. Смешинка за смешинкой, мемчик за мемчиком попадали в его черепную коробку, не оставляя места для собственных мыслей. Если сравнить мемасики с бургером, то холестерин можно было уже соскребать ножом с его плоти. У него появились сотни новых друзей в школе, но никто этого не замечал, все скролили ленту. Очень скоро все его предложения состояли из трех-пяти слов, которые были шаблонами для мемесов.
Большой палец уже стал стираться в кровь, но он этого не замечал.
Во время урока учитель не могла понять, что Андрей делал под партой правой рукой, с таким усердием и сосредоточенностью, что она даже немного возбудилась. Поборов годовой голод, она строгим и пронзительным голосом приказала ему при всем классе показать, чем же он таким интересным занимается и что там такого важного, важнее, чем ОБЖ. Он положил руки на стол и продолжил скролить ленту. Звериный вопль учителя, но он остался не услышанным.
Он листал ленту не рукой, а засохшим обрубком. Его отправили в школьный медпункт, где ему скормили таблетку активированного угля, и дали запить водой из-под крана. Как и ожидалось, это не помогло. Учитель не хотела брать на себя ответственность и сделала вид, что так и было, а медработник даже не поняла, что произошло и от чего нужно было лечить.
А мальчик, тем временем, поставил ТОР и скролил быстрее и быстрее. Пока Андре дошёл до дома, одна рука уже отсутствовало по трапецию, благо, что у него их две. Но и от второй осталось не много.
Когда он встречался с друзьями, они даже не замечали, изменений, так как не помнили, каким он был. Помнили только какой-то ломающийся голос, который всего пару недель назад им мешал сидеть в телефоне, но, благо, он куда-то пропал.
В ход пошли ноги, но когда он стал подобен самовару – стал листать всякие мерзопакостные вещи из дип-веба носом, а когда нос убежал от этого ужаса, то языком. Его глаза были двумя кровавым солнцами, которые вот-вот взорвутся. Язык отсыхал. Приходилось его очень часто смачивать, что выводило Андрея из себя и тогда глаза становились ещё больше. Ему уже неважно было что, как и чем листать, главное – листать. Когда язык отсох и отпал, он со всей силы ударился челюстью о какую-то поверхность, и выбил себе зубы, чтобы продолжать заниматься любимым делом. Некогда кровавые десна стерлись до костей. Левый глаз вылез из глазницы для этой же работы, а второй наблюдал. И в один момент от Андрюши осталось только кровавое пятно под одеялом и разряжающийся кирпичик с кремнем. Кровать в соседней комнате по-прежнему скрипела.
Сорок градусов по Цельсию
Рёв льва прервал ночную тишину серо-унылого панельного района.
– Ну, что, долго ты там блевать с моего окна будешь? – справился дядя Игорь о моем самочувствии. Если обстругаешь подоконник, в этот раз сам мыть будешь, я тебе не нанимался. Напился, так веди себя прилично.
Секунду спустя, водопад из завтрака, обеда и ужина обрушился на соседскую клумбу. Дядя Игорь пару раз треснул меня по спине и протянул стакан воды. Опустошив его до дна, меня снова стали одолевать рвотные позывы, но в этот раз я выиграл эту неравную схватку между организмом и разумом.
– Лучше?
Дядю Игоря я знал с самого детства, он был местным алкашом добряком. Дети его обожали, взрослые, если встречали его по пути на работу, любили перекинуться с ним парой тройкой слов, чтобы зарядиться энергией и отложить до следующего дня желание умереть. Он обладал талантом выдерживать ту самую грань, когда человек на подпитии представляется не грязным обрыганом, от которого вечно несет спиртом, а спившимся интеллигентом, для которого алкоголь – пропуск в мир остроумия и прививка от уныния.
Но его умение ходить по тонкой грани на производстве не оценили. Он был архитектором. Усугубило ситуацию и то, что дома стали проседать. Было разбирательство. Хотя расчеты и были чистыми, это не помешало изменить пару тройку цифр задним числом, чтобы никто не подумал на местное самоуправление. Одна сломанная судьба.
По специальности работу найти он не мог, из-за запрета на деятельность в этой сфере. Квартиру, которую должен был получить со дня на день, у него забрали, откуда могли исключить – исключили, так он и оказался у подъездов, которые сам же и проектировал, и как теннисист, ждал подачек от неравнодушных, коих было не мало. Жить у коллег он не мог, так как понимал, что их будет ждать та же участь. Ему помогали кто чем мог, но с каждым днем он опускался всё ниже и ниже. Пока злоба и чувство справедливости его не взяли верх и помогли ему встать, чтобы бороться.
Он писал письма. Благодаря врожденной харизме и резким словам, стал собирать вокруг людей, и доносить истину. Пока на него не донесли. Отделался он легко – пожизненной каторгой.
Пробыл бы он там недолго – сразу бы умер. Либо остановка сердца, от непрерывной работы под некоторыми веществами, либо забили бы за кусок сомнительного полуфабриката и получали бы за дядю Игоря паек ещё несколько дней.
Был праздник мирового масштаба, а какой именно, никто не знал, но дело его благополучно потерялось (местной администрации нужна была бумага, чтобы положить закуску – не марать же стол) и попало в стопку с заключенными, подлежащих амнистии.
Посидев, он поседел, исхудал и больше походил на пергаментную бумагу с синими прожилками. За задворками жизни он понял, что бороться против системы, правилами этой же системы – попросту невозможно и даже абсурдно. Он любил об этом говорить так: “Ну и правильно сделали, что увезли, уму-разуму набрался, идиот. Мало приятного, когда хватаешь Машку за ляжку, а тебя за хуй кто-то тянет и не отпускает”.
Через пару месяцев он пришёл в норму, ещё за пару недель он приобрел квартиру и разъезжал бы на машине, если бы пьяным можно было. Точнее он мог себе это позволить, но боялся кого-нибудь сбить. “Ладно, мразь какую, это даже хорошо, я даже дважды проедусь, но, а если ребеночка?”
Моя любимая цитата: “Как известно, истина в вине. Это верно, но в вине истины на 12 градусов, а тут, почти в 4 раза больше. Выпьем же!”.
У него были свои странности, например, когда мы выпивали, он садился только на своё место и всегда, когда наливалась очередная рюмка, он приговаривал всякие забавные фразочки, которые я уже не все вспомню, – “Между первой и второй, перерывчик не большой. Между второй и третьей – перерыв не светит. После четвертой видится уже нечетко, чтобы снова всех догнать, надо пятую въебать!“. Узнавал я сразу много всего и разного, начиная от того, что если кидают полотенце, его не надо поднимать и как правильно давать взятку, ведь, – “Хорошую взятку, рука сама тянется взять, даже, если над ней висит топор”.
И, конечно, не обходилось без уроков соблазнения:
– Девушки не любят, когда их любят, особенно в постели. Хватай за волосы и выкручивай соски, только не оторви, а если тебя надумают женить, то знай, что это наебалово в 100% случаев. Ты сможешь понять, что это за девушка, только если она выполнит 3 задания:
Показать улицу без бабского тряпья.
Взять её на рынок и посмотреть, что она купит.
Если она спросит, что у тебя есть, и что у нас будет, отвечай – что наживем.
По её ответам, ты сразу увидишь, кто для потрахушек, а кто для жизни. Включай сперва голову, которая на плечах, а не ту, которая ниже. Если хоть какой-то ответ тебя не устроит – беги. Либо еби и беги. Но бежать надо. Слушай, ты хороший парень, нехер тебе всякой гнилью голову забивать. Я тебя уважаю, только ты не лицемерная сука. А все они – боязливые суки, которые ничего не могут сделать, даже свои булки сжать, чтобы их не так легко трахнуть можно было. Боятся. Только тебе я доверяю, и знаю, что не сдашь. Сидят у них эти конченные правила и установки в головах, с кем по статусу общаться, а с кем нет, разделение. Чтобы их поезд пополам. Если я сдохну, я тебе всё отдам, или если ты сможешь меня перепить, я тебе всё отдам. Заработать я ещё смогу. Зато ты чаще будешь заходить. Как мы засмущались, ты посмотри. Все мы жадные и это нормально. Так, ровно налил? Чтобы ровно жил, выпьем”.
Ел масло, закусывал, выливал, разбавлял, так далее и тому подобное. В лучшем случае, я засыпал под столом. Относился он к этому с должным пониманием, скорее, как скульптор, который учит подмастерье. Наутро, вместо камня, у меня трескалась голова.
– Не смей похмеляться, а то подохнешь раньше меня”.
– Как перепить?
Он только ухмыльнулся.
– Вроде парень умный, а как что-то скажешь, хоть стой, хоть падай. Самый простой способ получить ответ – задать вопрос, до этого ты додумался. А вот ум свой перестроить, не смог!
Встав из-за стола, он подошёл к окну и сказал:
– Смотри, какие дома. Это я их проектировал. Солнце и так не видно, из-за этих высоток ещё хуже. Кажется, будто даже небо на тебя наседает. Ты не вини меня. Я им предлагал по-другому. А они, – “Это дорого!”, “Это долго!”.
И тут я понял, что он имеет в виду
– Как их использовать?
– Вставай.
Недоумевая, я послушал его.
– Садись на мое место.
– Но…
– Садись и не пререкайся.
Мы как обычно сидели и пили. Дядя Игорь хихикал, как чертенок, а я не понимал, что вообще происходит. Пили мы очень долго. Я пил и пил. И когда мне только стало хорошо, дядя Игорь хихикал всё меньше и меньше, а глаза становились всё уже и уже.
– Я тебя воспитал, как сына. Я люблю тебя, я вычистил и заставил работать твои мозги. Если ты меня внимательно слушал, то я рассказывал, как эти пидоры меня подставили и как дома просели. Дома признали аварийными, но интересно вот что, они слегка всё приукрасили. Дом рухнет, только при условии землетрясения, эти индюки захапали всё себе, а когда люди спросили, когда перестроят дом, сказали, что денег нет, а таких, как я… ну ты понял. Это же круговая порука, а по кругу их самих никто не пустит. Дома просели только с одной стороны и по совпадению, там, где по планировке кухня. Я это назвал “Правило 40 градусов”. Даже, когда вид у меня был не очень кошерным, я находил собутыльников очень просто. Со мной было о чем поговорить, я умел слушать. Садились на кухне, но я всегда занимал место, на котором сейчас сидишь ты – спиной к окну. Мы пили, а затем, я затевал спор, кто кого перепьет. И назначал приз. Наливали по очереди. Всё честно. Я делал вид, что уже хорошенько подпитый, хотя по кондиции был, как ты, и повышал ставки. Этих бутузов это очень забавляло. Азартный народ. Но из-за этого искривления в здании, казалось, что наливают одинаково, но налей, и поставь рюмки на ровную поверхность. Ха! Видишь? Вполовину разница! Так они пропивали на спор деньги, часы, эту квартиру. И несколько соседних. Поэтому, я не спился. Я почему их благодарю за то, что они сделали? Я пить бросил в лагере этом. А если я и пью, то только для дела и не похмеляюсь. А теперь, пока я не уснул под столом, помоги мне лечь.
Всю ночь я не мог уснуть. Я ощущал новую жизнь кончиками пальцев. Проснулся я раньше дяди Игоря и чувствовал, что нужно начинать действовать. Приготовив из всего, что было в холодильнике, что-то похожее на завтрак, я оставил это на плите для моего наставника. Выйдя из подъезда и подыскивая жертву, я встретился взглядом с зеленоглазой девушкой, рыжие волосы окутывали шею, а красный румянец покрыл её щеки при взгляде, но оторвать его она не могла. Я не растерялся. Вытянувшись, я шёл к ней на встречу. Представился. Её тонкий голосок что-то пробормотал. Она говорила сердцем. Я подключил голову. А потом ту, которая на плечах.
– У меня есть к тебе три вопроса…