Дневник хорошей девочки

***

Интересно, я уже прошла все эти разрекламированные стадии принятия неизбежного? Точно было отрицание, гнев… Дальше идут попытка договориться с Богом, депрессия и, наконец, смирение.

Я очень хотела быть уже на последней стадии, перепрыгнуть поскорее, без экзаменов.

Вчера мы встречались с ним. Будущий бывший муж пригласил меня в кафе, где едят из пластиковой посуды.

Он много рассказывал о Марине, о том, что у него к ней чувства и что она парится, что рушит нашу семью.

«Хороший ход, Марина, ничего не скажешь. Притвориться слабой и беззащитной, да к тому же благородной девочкой – отличная манипуляция, высший класс. А то, что уже вторая семья развалена с твоим участием – закроем на это глаза».

Будущий бывший муж подтвердил, что любовник Марины, Владислав – женатый мужчина, который «морочит бедной девочке голову уже три года». За это время они успели родить с женой ребенка, та была в курсе существования Марины.

Я решила держаться достойно: сделала макияж, но не яркий, без этого ощущения тщательной подготовки. Простое элегантное платье, длинные прямые волосы распущены, хороша, что тут сказать?

Я говорила спокойно и не плакала при нем, даже сама немного удивилась своей выдержанности.

– Ты выбрал, наверное, одно из самых тупых мест, которые только можно придумать для такого разговора, – я положила дешевый чайный пакетик в кипяток, который едва не плавил пластиковый стаканчик.

– Злишься? Понятно. Ну, долго мы тут не пробудем.

Он, напротив, выглядел каким-то потрепанным. Под глазами залегли темные круги, кудрявые русые волосы спутались, было видно, что он не мылся уже дня три. Такое ощущение, он не спал ночами.

«О чем он, интересно, думает? Как он вообще расценивает эту ситуацию? О чем мы вообще сейчас будем говорить? Что у него на уме?», я впервые подумала не о себе и о нас, а только о нем. Как ему это все? Одинокие шторы в бывшем нашем доме?

– Ну, я так понимаю, нам нужно обсудить детали развода, – я попыталась сказать это как можно более будничным тоном, будто бы я уже ко всему готова.

– Ты опять играешь в сильную. Ну, играй.

– А что? Дай мне насладиться уже этим процессом, раз уж ты сам меня сюда погрузил. Как, кстати, Марина? Ты ее уже поздравил с тем, что разводишься из-за нее с женой?

– Она, между прочим, очень парится. И вот, что забавно, она мне сказала, что какая-то странная у меня жена, раз так легко сдалась. Говорит, что вряд ли ты меня любила.

– Слушай, то что мы обе знаем, какой ты в постели, еще не дает ей права меня как-то там с тобой обсуждать. Она молодец, хороша. Прикинуться бедной овечкой, и вот уже она не при чем.

– Ну что ты так. Она, хорошая, вы даже чем-то похожи.

– Не смей…

– Она тоже творческая, парикмахер, со своими загонами. Она с этим своим Владом намучилась, он ей нервы потрепал…

– Ты, наверное, единственный в мире муж, который расхваливает новую любовницу перед женой на встрече про развод. Какой же ты странный. Я не верю, что это ты. Как ты мог? Что ты с нами сделал? – тут мой голос предательски дрогнул, и я, чтобы успокоиться, стала пить свой отвратительный чай.

– Ты из меня монстра-то не делай. Радуйся, итак все тебя вокруг защищают, а я козел, скотина. Даже мои родители на твоей стороне. Знаешь, как это тяжко?

– Так мне что тебя сейчас пожалеть нужно?

– Ты раздула ситуацию, все мне говорят, что видят тебя в истериках, рыданиях, что тебе больно. А я этого не вижу.

– Пожалуйста, прекрати прямо сейчас. Не опускайся еще ниже. Ты хоть понимаешь, что ты несешь?

– Я не видел ни одной твоей слезинки, – он посмотрел в мое лицо долгим взглядом, будто надеясь, что я прямо сейчас и расплачусь.

Я спокойно смотрела ему в глаза. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Под столом я сжала руки в кулаки.

– Ну, ладно, – сказал он, прервав паузу, – Надо бы уже и закругляться с этим разговором, уже поздно.

Только в этот момент я разжала кулаки и почувствовала боль от впившихся в ладони ногтей.

«Поздно для чего?» – за окном был зимний темный вечер.

Его тон на протяжении всей нашей встречи был спокойным и даже холодным. Если до этой встречи во мне и теплилась какая-то надежда, то он вот здесь, в этой дешевой забегаловке, ее окончательно растоптал. Поэтому уже, действительно, поздно.

Эта встреча ничего не решила, как мне казалось. Вполне возможно, он просто хотел убедиться, что не любит меня, что ничего не всколыхнулось.

Мы попрощались, он уехал, и теперь я могла расслабиться и больше не держаться. Я шла морозным декабрьским вечером домой и рыдала в голос. Свет уличных фонарей выхватывал темноту, и я видела, как кружат снежинки.

Как только я зашла домой, он прислал сообщение, что «все-таки я хочу развод, я хочу быть свободным».

Будто мы не обсудили это только что. Наверное, он хотел нанести еще один удар.

Решил. Молодец.

Я сползла на пол и зарыдала.

Он не понимал, что изрезал меня на куски с тех пор, как я узнала об их связи. Он сжег абсолютно все мосты. Кстати, надо отдать должное, пафосные фразы не звучат так уж пафосно, когда они значат то, что значат.

Еще одна фраза стала для меня нормальной: «танцевать на чужих костях». Именно это и делал мой бывший муж. Он ведь даже прислал мне ее фотографию! Ну кто вообще присылает фотографии своих любовниц жене? Он сам предложил мне собрать вещи, которые я впопыхах забыла, а ключ потом передать его другу, Денису. Развод не в январе, а в декабре – это было его предложение. И все это через социальную сеть.

По сути, мы до этой встречи и не говорили толком ни разу, все через сообщения. Какой же он трус.

Это была новая волна. На тот раз меня не просто накрыло, а снесло в пропасть. Как мне теперь отсюда выбраться? Неужели я выживу после этого? Как он мог? Я лежала на полу, а казалось, что все лечу и лечу куда-то в темноту.

Она, эта Марина, ведь даже не красивей меня. Просто дешевая копия. Выглядела старше своих лет, жесткие черты лица, какой-то странный нос. Она? Я даже не могла воспринимать ее как соперницу, это убожество какое-то. Может поэтому он с ней? Она убожество, а я нет?

Если даже я и прошла все стадии принятия неизбежного до этого, разговор с ним лицом к лицу вернул меня в начало этого цикла. Как я была еще жива?

Я же любила его до одури.

***

Мы считались классной парой, понимали друг друга с полуслова, у нас были смешные, понятные только друг другу шуточки. Нормальная счастливая семья, про которые не пишут книжки.

Он – русоволосый, кудрявый, энергичный и крепкий, и я – маленькая, но такая же энергичная. И независимая. Мы были из разряда тех людей, союз которых кажется логичным и таким привычным. Мы прожили вместе восемь лет, всем (и мне) казалось, что это навсегда.

Мне даже потом приходилось успокаивать некоторых наших общих друзей, когда они узнали о нашей ситуации.

Я сформировалась в этих отношениях. Мы познакомились, когда мне было двадцать лет. Кто мы в этом возрасте? Сырой материал с задатками и характеристиками, которые развиваются под воздействием людей, мест и событий.

В этих отношениях я была хорошая девочка, которая добивается всегда всего и всегда сама.

Сама купила себе маленькую красненькую машинку, взяв недостающую сумму денег в долг у своего будущего бывшего мужа, а потом ее выплатила. С этой машиной я потом и осталась в итоге развода. Никакого раздела имущества как такового не будет, он все купил до брака, все было оформлено на него. И здесь я была удобной.

Я работала много и энергично. Добилась должности редактора рубрики «Мода» в глянцевом журнале, и этот путь не был простым.

Мне очень подходила эта работа: постоянное движение, рекламные съемки, встречи с клиентами, модная сфера. И тут я проявляла силу своего характера, ответственность. Я как-то всегда рассчитывала только сама на себя и в отношениях, и в работе.

Тот факт, что мои ровесницы получают все то, о чем я мечтала, в виде подарков, а я на все это зарабатывала сама, как-то даже возвышал меня в моих глазах.

Будущий бывший муж меня в этом очень поддерживал: он культивировал во мне эту самостоятельность, всегда говорил, что гордится тем, что я такая независимая.

И без капли конфуза принимал мою половину, которую я вносила в совместный отпуск, а потом и в свадьбу.

То, что я красивая девушка, которая могла иметь все, что пожелает по щелчку – как-то не приходило мне в голову, а будущий бывший муж был скуп на комплименты.

Я даже и не задумывалась, что-то у нас не так. Мы были партнеры.

А я, хоть и ловила на себе взгляды других мужчин, не обращала никакого внимания. Их будто не существовало для меня. Я отвергала ухаживания статусных, влиятельных поклонников, которые могли купить у меня хоть весь журнал, лишь бы я потом приехала к ним на встречу с договором, а они лишний раз увидели бы меня.

Но я была предана своему будущему бывшему мужу. Жила с его родителями в квартире четыре года и не жаловалась, не намекала на свадьбу, меня все устраивало.

Потом он купил квартиру, и я бросилась придумывать, как мы ее обставим, сшила чертовы шторы, продумала весь стиль.

Он со мной превратился в подтянутого стильного мужчину, но также и в эгоистичного и слабого.

Я всегда говорила ему, что он похож на Аполлона, мне очень нравились его пронзительные голубые глаза.

– Ты завидный жених, ты знаешь? Если мы вдруг расстанемся, ты и полгода не будешь один, тебя быстро подберут, такого красавца, да еще с такой стильной квартирой.

Он в ответ приосанивался.

Я сама ставила себя в такую позицию… Даже не знаю, как это объяснить, я смотрела на него снизу вверх, возносила его.

С ним я выросла. И, наверное, в какой-то момент переросла.

Но продолжала смотреть на него снизу вверх, хотя он для этого не делал ничего.

Я не была зависима от него финансово.

Вот я ушла от него, а уровень моей жизни совсем не изменился, за исключением квартиры. В нашем коротком браке я просто жила с ним под одной крышей, как абсолютно независимая единица.

Впервые мысль о том, что я что-то делаю не так, пробралась в голову еще до свадьбы, в Новый год, во время обмена подарков.

Я подарила ему роскошные дорогие часы: элегантные, но с элементом спортивности, таким, как я видела его. А он подарил мне блокнот-еженедельник и подвеску на браслетик Pandora. От коробки отклеился желтый ценник, он купил его в отделе распродаж.

Это был тот момент, когда обоим неловко, а я улыбалась, как идиотка.

Хоть я часто и была дурой, но не тогда. Я поняла, что он просто сэкономил на подарке мне. Но дело было не в стоимости. Обиднее было понимать, что он даже не задумался о том, чтобы это был подарок, который меня порадует. Он выбрал то, что никак не могло мне понравиться: я не пользуюсь еженедельниками, а браслеты с подвесками не носила к тому моменту несколько лет.

Я все еще тупо улыбалась, смотрела на него и на подарок и не знала, что и делать.

– Как тебе часы?

– Супер! Спасибо, – он радостно застегнул их на запястье.

– Я не пользуюсь еженедельниками. И тот браслет уже не ношу, ты не знал?

– Ой, ну тебе не угодишь, как обычно!

– Ладно, проехали.

Он меня не любил. Добавляя это значение в уравнение, сразу все становится понятным и логичным.

Я видела сон: я с удовольствием ела спелые, сочные, зимние вишни. Деревья были без листьев, но усыпаны красными плодами.

Сонник сказал – предательство, измена любимого человека.

В другом сне я стояла перед зеркалом и сделала ровный пробор посередине – развод и раздел имущества.

Вселенная словно предупреждала и оберегала меня.

Где было дно этого стакана? Я еще не испила эту чашу? Еще не все плоды предательства съела?

Я очень быстро нашла квартиру, чтобы не стеснять друзей.

Зашла за вещами к Денису, он стоял посреди комнаты, с пакетом.

– Ты как?

Я подошла к нему, уткнулась в грудь и зарыдала. Он не знал, куда деть руки и просто похлопал меня по спине:

– Ну-ну…

Он дал мне «Новопассит», усадил на диван, достал гитару и стал петь песню. Дурацкую, но его коронную. Я только помню, как он стоял с гитарой и пытался меня рассмешить.

Я слушала и улыбалась, хоть слезы и не думали останавливаться.

Начиналась моя совсем другая глава жизни, и с Денисом мы уже вряд ли будем так дружить.

Он ведь его лучший друг, мог приехать к нам на чай и остаться до ночи за разговорами на кухне. Как Денис воспринимает эту ситуацию?

***

Моя жизнь уже рушилась до самого основания.

Восемь лет назад. Мне было двадцать, я сидела в комнате общежития, залитой осенним солнцем.

Телефон запел песней «Мумий Тролль»:

«Здравствуй!

Еще раз, здравствуй!

Привет, красотка, здравствуй…»

«Мама звонит», – я взяла трубку.

– Привет, мамулечка!

Но в ответ я услышала голос Жени, брата:

– Ян, мама умерла.

Пустота, пропасть, застывший крик. Все как в звенящей тишине.

Вот я еду на автобусе туда, где был мой дом, где жила моя мама. Слезы. Ехать долго, шесть часов. За окном я смотрю на звезды. Снова слезы. Они просто льются, я уже их даже не останавливаю.

Потом вокруг было много людей, любопытные соседи, родственники были повсюду:

– Что случилось?

– Какая она молодая! Ну как же так?

– А как это произошло?

Сочувствующие:

– Держитесь, дети!

– Если нужна помощь, мы здесь.

Все эти хлопоты: морг, ЗАГС, оформить и оплатить похороны. Мне помогали мамины подруги, но без меня никак.

Смерть мамы стала не просто потрясением для меня. Она меня смела, как лавина, как страшная морская волна. Вот эта, которая так закручивает и несет в открытый океан. А там ничего, только соленая тишина и такой же огромный, как мир, страх.

Я потом всегда храбрилась, когда речь вдруг заходила о маме.

Эти вопросы так часто возникали, набрасывались из-за угла: «А мама у тебя где?»

«А с мамой часто общаетесь?»

«Что думает по этому поводу мама?»

Люди, у которых живы родители, наверное, не замечают, как часто их о них спрашивают.

Им не приходится сильно сильно сжимать кисть руки, чтобы перенести боль в другое место и не зареветь. И им уж точно не нужно натягивать улыбку и с фальшивым спокойствием говорить: «А у меня нет мамы, она умерла… Да нет, все в порядке, вы же не знали…»

Когда ее хоронили, я поняла, что такое настоящий кошмар: холодный, бесконечный, с повтором самых страшных моментов до бесконечности. И все это время в центре моя мама. В гробу. Как же так? Это как так получилось? Она не должна была там быть.

Все длилось так долго, будто время стало киселем.

«Поешь что-нибудь, Яна».

Кто все эти люди?

«Какая она молодая! Лежит, как живая…»

Все на нее пялились, я сама не могла отвести глаза. Я же ее больше никогда не увижу.

«Не смотри долго, потом начнет казаться, что она глаза открыла», шепнула мне на ухо соседка.

А мама уже лежала и смотрела на меня в упор.

Когда я проснулась на следующий день после похорон в нашей вдруг посеревшей квартире, я поняла, что могу пережить все.

Я просто смогла после этого жить, чистить зубы и есть.

А моей мамы больше не было.

Развод – это было больно, до самых оголенных нервов.

Но когда мне было двадцать, я похоронила маму.

Именно тогда во мне что-то сломалось навсегда. Я просто не могла уже чувствовать боль также, я сразу продумывала план выживания. Наверное, тогда было так невыносимо, что те нервы, те глубины, до которых добралась эта кипящая боль, оказались выжжены до основания. И теперь там ничего не осталось.

Я и сама удивилась, как быстро я мобилизовалась и шагнула прочь от своей заново разломанной, уже разводом, жизни.

Это даже пугало, если честно. Но вот так уж в моей жизни случилось, так моя психика спасалась.

Мама… как же мне тогда было… Это не передать. Я шла по улице, вдруг меня сгибало пополам, я садилась и выла. Я не была к этому готова. Оглушительный удар, и я в нокауте.

С братом мы перестали общаться, он впился в меня, как клещ, и постоянно требовал деньги, говоря, что я ему должна. Я была студенткой, как я могла содержать взрослого парня? И ведь я посылала ему деньги, помогала. Он стал моей большой проблемой. Я в шутку называла это «сестринский налог». Несмотря на разницу всего в два с половиной года, он всегда считал себя маленьким мальчиком. Пройдет еще очень много времени, когда после очередных его проклятий после моего отказа дать ему деньги, чтобы он промотал их с дружками, я окончательно скажу «Нет» и осознаю уже, что я не могу быть ему мамой. Что ему тоже нужно научиться жить без нее.

Мама болела, год она не могла ходить, но она пошла на поправку, врачи удивлялись ее воле. А потом она узнала, что ее мужчина, мой отчим, стал ей изменять. Это ее сломало.

– Мамочка, ты сильная, ты справишься, – успокаивала я ее в трубку. Что я могла знать об этом? В самый важный момент ее становления, мужчина предал.

Она перестала бороться. Через две недели после этого разговора ее не стало.

Я думала, что ненависть к отчиму убьет меня, но когда я увидела его тогда: круги под глазами, сразу постарел, будто сам умер, я просто не смогла его ненавидеть.

Они прожили вместе шестнадцать лет, и он предал ее. Понял, что натворил, рвал на себе волосы и выл. Я не могла ненавидеть его. Это было что-то сложное между ними только.

Наш дом без мамы не выдержал и стал похож разоренное гнездо.

Отчим ушел жить к той, другой женщине.

Наша семья держалась на маме. Со смертью одного человека, не стало целого маленького мира. На моей свадьбе не было отчима, он не смог приехать. Родной отец, давно уже живший другой жизнью без нас, тоже не нашел возможности принять приглашение. Брат попросил прислать деньги, чтобы добраться из другого города, я отправила, и в день свадьбы сообщил, что его не будет.

Я выходила замуж, как сирота.

За два месяца до смерти мамы мы познакомились с моим будущим бывшим мужем, мы только начали встречаться. Когда он узнал о ее смерти, то сразу пропал.

Самые страшные месяцы, сразу после потери самого близкого в моей жизни человека, я проживала сама с собой.

Как я не рехнулась, не знаю. В двадцать лет я оказалась в целом мире совершенно одна. Ждать помощи и поддержки было неоткуда. Друзья не выдерживали мою депрессию и постепенно отстранились от меня.

Те месяцы я помню плохо, воспоминания как затертая пленка.

Вот я еду в холодном трамвае, в наушниках песня группы «Бумбокс» на повторе:

«Та что была со мной,

Где ты теперь?»

Как я это пережила? Где я взяла силы? У меня нет ответов на эти вопросы. Разве что мама незримо все же поддерживала меня. Она ушла так внезапно.

Мы с ней были очень близки. Могли болтать часами, смеяться, играть.

Помню, как я уже собралась на уроки в художественной школе, а мама не хотела меня отпускать.

– Давай с тобой кино посмотрим, поболтаем. Я блинов нажарю. Ты же у меня отличница, ну пропустишь один урок. Все равно ты там лучше всех, приедешь и все нарисуешь потом, на другом уроке.

И я осталась дома, и мы ели блинчики, смотрели кино и болтали. Как нам тогда было хорошо!

Я могла рассказать ей все-все. И мы любили с ней петь, как она пела!

И вот теперь я знаю, какого это, когда твой мир рухнул, а ты осталась на пепелище.

Просто надо было понять, что теперь есть только я. И либо сейчас беру себя в руки и живу дальше, либо пропала.

Я была как закаленная сталь. Думаю, мама гордилась бы мной. Она всегда гордилась. Говорила, что я самая лучшая и сильная.

И вот я снова осталась одна. Лицом к лицу со своей болью. Есть только я. Главное, не потеряться.

Муж стал моим новым миром. Я надеялась с ним обрести тот самый дом, гнездышко, которого у меня не было. Доверилась ему, решила, что вот она – моя семья, я больше не одна.

Ощущения от его предательства похожи на те, которые я испытывала после того, как раздался тот самый звонок с песней «Мумий Тролля».

Господи, помоги мне справиться и пережить. Снова.

***

Прошло три недели с того момента, как я собрала вещи и ушла от бывшего мужа.

Абсолютное ничего. Безразличие. Пустота.

Я осознала момент, когда я его отпустила навсегда.

Он приехал починить душ. Денис, видимо, передал ему, что мне нужна мужская помощь, я не справлялась.

Бывший муж мог приехать внезапно, без предупреждения, как и в этот раз.

– У тебя есть тряпка ненужная? – он встал в дверном проеме, я сидела на кухне и ждала его ухода.

И вот это был тот момент. Я посмотрела на него и не почувствовала ничего: ни зла, ни добра, ни любви, ни нежности – ничего.

Словно у меня в голове выключили какой-то тумблер, который отвечал за чувства к этому человеку. Какой-то генератор так накалился от боли, что экстренно перешел в энергосберегающий режим.

Я только подумала про себя: «А что он вообще тут делает?»

Я все еще чувствовала тошноту, не могла есть и не спала, но психологически стало казаться, что будто бы все в порядке.

Я спрашивала сама себя: мне не должно быть страшно? Может, так сходят с ума?

Я уже отошла или это режим на экстренный случай, для моей безопасности?

Через три недели после того, как я ушла от бывшего мужа, ощущения были максимально странными: как после кораблекрушения. Вот меня выбросило в море, и я в нем замерла, в глубине. Не двигалась, просто смотрела в бездну. Сейчас либо утону, либо выплыву. Я медленно погружалась на дно, волосы фатой, платье обвивает тело и путается, плавно танцует ткань. Все замедлилось, а я в толще воды без мыслей. Смотрела как бы со стороны, из глубины, на фоне горящего корабля где-то на поверхности. Руки раскинуты, нет ничего. И чувств тоже нет. Даже этого мгновения в толще воды – его нет.

Я как вообще? В порядке?