Амулет Островов

Перстень

Зеленая Долина. Для многих поколений это название означало всего лишь переход холмистой местности в равнинную. Современники Дельфины и их потомки запомнят Зеленую Долину как поле битвы. Для Гэриха эта угольная полоска на карте – шаг к преимуществу. Рыцарской коннице нужен простор, чтобы явить свою мощь.

– Островитяне сделают все, чтобы не пустить нас в Долины, – говорит Гэрих скорее сам с собой, но обращаясь к воскресшему оруженосцу. – Я могу лишь гадать, какое войско выставит Арлиг Старейшина!

Тонкое кружево темноты почти сменилось рассветом. Лагерь кипит, готовясь к выступлению. Несомненно, ночь была бессонной и для островитян, собиравшихся где-то на юге, и для их соглядатаев, которых Гэрих Ландский не поймал и не видел, но чувствует поблизости. Войско верит в успех, чудесное спасение оруженосца многие толкуют как знамение. Сам роанец говорит о Пещере меньше всех, а мысли его бродят где-то далеко.

– Беги, Ив, приведи ко мне морского дьявола, – Молодому Герцогу не нужно уточнять, что он имеет в виду Теора. – У Арлига слишком мало времени, чтобы собрать все силы Островов. Хватит ли ему выдержки – вот, что я желал бы знать.

Гэриха не заботило, как юноша мгновенно отыщет одного человека среди семи тысяч, но Теора легко было найти. Уже сутки он сидел на берегу реки, в окружении то ли воспоминаний, то ли демонов своего безумия. Суета лагеря разбивалась об его отрешенность, как волны об утес. Мелкие камешки, брошенные его рукой, озорно скакали по глади реки прежде, чем утонуть, ветви древнего дуба гнулись под весом восьми тел тэру, птицы ссорились из-за кусков мертвечины. К повешенным Теор не подходил, но похоже, говорил с ними. Потом вынимал кинжал и с яростной скоростью втыкал его в землю между пальцами.

Знать противника лучше, чем самого себя, – вот чему научил ландский Герцог своего сына. Как мыслит военачальник разбойников? Чего боится? На что способен? У Старейшины из Долины Быка мало времени, но ему достаточно лишь разослать гонцов с приказом. Гэрих готов был завидовать полководцу, которому не приходится угрожать и сулить непокорным вассалам. Все боеспособное население Большего стекалось под руку Арлига, и армия его, растущая с каждым часом, не будет меньше регинской.

– Имя помню, – равнодушно ответил Теор, когда, наконец, явился пред очи ландского сеньора. – Должно быть, тэру избрали его после смерти Эленара. Арлига выбирали Главарем еще до моего Посвящения, у Совета он был в большой милости.

– Он хороший предводитель?

– Он женился на дочери Старейшины Эленара. А, впрочем, его корабли не приходили назад пустыми.

Молодой Герцог убедился, что предатель едва знает Арлига и понятие не имеет, что тот станет делать.

– Вспоминай, может ли кто-то из пленных рассказать больше тебя, – велел Гэрих без особой надежды. Этот безумец сейчас вернется к реке и, занятый лишь игрой с кинжалом, забудет, что вокруг идет война. Острова Теор ненавидит ненавистью изгнанника, совершившего слишком много ошибок, его чувства так же непредсказуемы, как он сам. Без него высадка регинского флота не прошла бы гладко, но разбойник уже рассказал все, что знал. Гэрих порядком устал от человека, чье настроение меняется каждый день, а жажда мести, похоже, не простирается дальше Берега Чаек.

– Останешься в лагере, – приказал Гэрих. – Не желаю видеть тебя среди моих воинов.

Прошло то время, когда морской дьявол мог своевольничать в Новом Замке. Если заспорит, прикончат на месте. Но Теор неожиданно согласился:

– Сражайся, с кем пожелаешь, господин. Все, что я любил и ненавидел, на этом берегу.

Эдару Монвульскому предстояло распоряжаться в лагере и охранять регинский флот. Ему перед выступлением сказал Гэрих:

– Теор с Островов мне больше не нужен.

На что способен предводитель разбойников? Гэрих желал получить ответ, которого не знал сам Арлиг.

– … мы с севера, Отец-Старейшина. Мы ловили кальмаров, когда пришли регинцы, потому и живы. А деревня…

– … словно боги прокляли нас!

– … словно демоны из темноты!

– … мы сражались, но они были повсюду…

– … оружие, Отец-Старейшина! Перед зимой его ведь никогда не спешат чинить!

– … моей дочери не было и пятнадцати!

– … в нашей деревне они пытали людей раскаленным железом, чтобы узнать имена Старейшин!

Плохие новости сыпятся как из рога изобилия. Трое помощников – их вся Община выбирала на Большом Совете – не успевают выслушать всех, и Арлиг вынужден наделить теми же полномочиями старших дочерей. Против обычая раздавать власть родне, но в ком еще он может быть так уверен?

Деревня Арлига – одна из самых крупных на Островах – окружена густым лесом. Полудикие свиньи отъедаются в нем, предоставленные сами себе, коровы и овцы пасутся на лугу. Минул Бычий Праздник, когда красивый юноша и многодетная женщина – Каэ и Дэя – возлегли на поле, призывая плодородие. Духи земли ждут начала осенних работ и белого быка, который вспашет первую борозду. Деревня далеко от берега. Никто и подумать не мог, как это важно, когда выбирали Арлига Старейшиной.

Несколько человек своими глазами видели гибель Сангмара, который жил возле Моря. Юноша с опаленными волосами и кровящей отметиной на щеке сообщает:

– Регинцы сожгли Гавань. С Берега Чаек мы все хорошо видели.

Каменное молчание. Каждый корабль для тэру – друг и верный соратник, и дом Терия неподалеку от Гавани. Значит, из членов Совета только Арлиг жив наверняка.

– Бери лошадь, – приказывает он. – Выбери десять проворных человек себе в помощь, и отправляйтесь через лес на восток.

Там десяток крошечных селений, разбросанных по всей береговой линии. Арлиг понятия не имеет, побывали ли там регинцы, добрались ли туда беженцы с Острова Кораблей. А может, там Терий?

– Назад вернетесь с ответами на мои вопросы и со всеми, кто может держать оружие.

О боги, сколько на это нужно времени? Что успеют регинцы за это время? Арлиг растерян и потому отдает самый простой приказ – отзывает в сторону трех верных людей и велит тихо задушить всех дэрэ в окрестностях. Чтоб не переметнулись. Ни один дэрэ еще не предал, но Отец-Старейшина действует на опережение. Держать при себе людей, которые не обсуждают приказы, – это он всегда умел.

Лет тридцать назад Арлиг был примерным воспитанником Острова Леса, а, значит, убежден, что жалеть себя – непозволительная роскошь. Иначе решил бы, что Нера-Пряха посмеялась над ним. Год как исполнилась мечта всей его жизни – быть избранным в Совет, он ничем не заслужил свалившуюся беду.

– Гонец с юга, Отец-Старейшина. Братья с южного берега подойдут так быстро, как только смогут.

– Регинцы были на Острове Совета. Сокровищница пуста.

Что ж, Арлиг ожидал этого.

– Да помогут нам боги! Остров Обрядов!

Нескольким Жрицам удалось спастись, они и сообщают о том, как, словно овец, регинцы перерезали Мудрых. Долина Быка стала военным лагерем и едва не плавится от ярости морского народа, тысячи человек пылают единым порывом “Отомстим! Отомстим!”, и благоразумие их на исходе.

Наконец, точно стрела, летит весть: “Выступили!”

– Убивайте каждого встречного, – напутствует Гэрих своих людей. – Да так убивайте, чтобы живые содрогнулись! Отплатим им за все!

Регинцы бурно приветствуют приказ. “Отплатим за все!” ревом катится по берегу, распугивая морских дев и птиц, будит Ивиру и младенца Тэрэссы. Слышат, задыхаясь от беспомощности, пленники, и Наэв – так же ясно, как накануне слышал крики умиравших тэру. Будто снова в Рогатой Бухте. Старая вина его, словно река расплавленного металла, течет по Островам, сжигая неповинных, – тех, кто и не знает о его давнем проступке. Четверо мужчин, связанные в доме Тины, объявили Наэва Выбранным Главарем, поэтому им он может велеть: не думайте сейчас о тех, кому не в силах помочь. “Иначе сломаетесь, а регинцам это и надо”. Враги его обходят стороной. Когда Теор явился с двумя воинами указать на Олеара – “Вот этот был дружен со Старейшиной”; когда Миста забили до смерти прямо в доме, потому что слишком яростно проклинал, – регинцы кивали на смуглого островитянина и предупреждали друг друга: этого не трогать. Конечно, это происками Теора ему такая милость. Себе Наэв тоже запретил думать – о Тэрэссе, Дельфине, детях – иначе б рехнулся еще в первый день. Много лет назад он решил: ненавидеть себя еще подлее, чем жалеть. Никому его бездна вины не поможет. Кроме Наэва, остался только Лан. Совершенно истерзанный мыслями о жене, да еще гибелью Миста в двух шагах, он почти созрел для чего-нибудь отчаянного и последнего. Только слово Выбранного Главаря останавливает. Наэв сам бы удивился, до чего спокойно и уверенно выглядит со стороны.

У реки Теор машинально всаживает кинжал в песок, поднимает глаза и недобро улыбается, будто видя Наэва перед собой: “Не так быстро, бывший брат. Смерть надо заслужить, а пока подыхай от страха”.

По влажному лбу Ивиры скользит рука синеглазой Жрицы, напоминающей ей мать:

– Все хорошо, милая. Отдыхай.

Волосы Дельфины неряшливо заплетены и давно тоскуют по гребню. Она перехватила рубаху поясом из веревки, чтоб выглядеть хоть сколько-нибудь прилично. В распоряжении пленниц все та же бочка воды, немного хлеба и ни малейшей возможности вымыться и постирать одежду. Жрица Алтимара похожа на регинских нищенок – она чуть улыбается этой мысли. Санда все повторяет, что Алтимар хранит своих Жриц. Едва живая Ивира воинам не интересна; Тэрэссу, видимо, считают добычей Теора. Но лишь Алтимар и регинцы знают, почему ночью выволокли на допрос и смерть не Тину и не Дельфину. Санда, прижав к себе дочь, будто в магическом сне. Едва подняла голову, когда увели ее подругу Урсу. Как и предрекала Тина, пленниц слишком мало. Урса не молода, но даже за нее разгорелся спор, дело кончилось дракой, двумя тяжело раненными и одним мертвецом. Еще двоих зачинщиков Эдар в назидание остальным повесил, а пленницу увел в свой шатер. “Мара бродит по Островам, выбирая жизни, но Господин Морской бережет Жриц, – шепчет Санда с фанатичной уверенностью. – Поэтому следующая – я”.

– Однажды, – произнесла Дельфина вслух, – я обещала себе никогда не отказываться от надежды. Это обещание – единственное, что у меня есть сейчас.

Вряд ли ее кто-то услышал, кроме Ивиры.

– Они жгут деревни на холмах, Отец-Старейшина!

– Они убивают всех, кто еще там остался!

Арлиг понимает, что враг нарочно провоцирует его жестокостью, подстрекает к битве. Против регинцев время и Море, что скоро будет слишком бурным для их неуклюжих кораблей.

– Их бесконечно много, Отец-Старейшина! Мы с Алтрисом прятались на Змеином Холме с рассвета до полудня, а они все шли и шли мимо. Конные, пешие и обоз. И боги знают, сколько еще осталось в лагере!

Численность вражеской армии неизвестна. Дозорные Арлига, словно перепуганные бабы, повторяют “бесконечно много”, а в глазах ужас людей, повстречавших демона. Арлиг их не винит – они же первый раз видят целое войско. Если на то пошло, он и сам в рейдах встречал лишь дружины отдельных сеньоров. Здравый смысл подсказывает, что регинцев меньше, чем островитян, но из паникующей армии здравый смысл дезертирует первым.

Нела, чудом сбежавшая девочка, рассказывает про Берег Чаек.

– А Наэв? – называет Арлиг знакомые имена. – А Олеар? Ора?

Нела отвечает, еле сдерживая слезы. Толпа людей – свита Старейшины и любопытные – хором расспрашивают про Дельфину, и Арлига в глубине души это бесит. “Что ж она сейчас змей Алтимара не призовет?!” Колдовская душа, после Лусинии возомнившая о себе невесть что, забывшаяся настолько, что бы притащить на Острова регинца и родить от него ребенка, – это слишком много для устоев Арлига, для его вечно голодной подозрительности. Дельфину еще пять лет назад изгнали бы с позором, если б это зависело него. Тогда он еще не был Старейшиной. Арлиг прячет раздражение и злится на девчонку, которая не настолько собой владеет:

– Хватит всхлипывать, регинка! Не маленькая! Найди лошадь, у меня есть для тебя поручение.

Если б Арлига сколько-нибудь заботили ее чувства, он заметил бы, что слово регинка для нее, как пощечина. Но ему нет дела до Нелы, даже злится Арлиг не на нее, а, разумеется, на врагов, что возьмут или уже взяли жизнь его друга Олеара, на отсутствие хороших новостей и на Дельфину, что, живая или мертвая, ничем не может помочь. И все-таки ему и не только ему трудно забыть, что девочка-найденыш одной крови с захватчиками.

Собрав помощников, Отец-Старейшина обсуждает положение. В этот день Зеленая Долина упомянута впервые как возможное место битвы. Через помощников Арлиг объявляет войску: выступаем регинцам навстречу.

Седовласому Луэсу Норлитскому под пятьдесят, поход дается ему тяжело, но верхом он смотрится так, будто родился в седле. Он указывает на горящие дома:

– Разбойники все бросили, убегая. Скот и припасы оставили нам.

– Их войско движется с юга на северо-запад, – сообщает Гэриху другой вассал. – Мои люди захватили соглядатая и вытрясли из него все. Вернее, из нее, – скалится в усмешке регинец, – это женщина.

Ив едва не спрашивает вслух: “Светловолосая?”.

Гэрих благосклонно кивает головой, а про себя решает, могут ли разбойники обойти его армию с тыла. Вряд ли им удалось бы сделать это незаметно для повсюду разосланных дозорных.

– Одна из сестер попалась, Отец-Старейшина. Если прежде регинцы не знали, где мы, то теперь знают наверняка.

– Которая… попалась? – выдыхает Арлиг. Его сердце обрывается в пропасть, потому что в неудачном дозоре участвовала одна из его дочерей. Но в толпе тэру он видит кудрявую голову своей Эльты, она и рассказывает, как другая девушка не сумела убежать. Отец-Старейшина что-то машинально отвечает, пряча за спину трясущиеся руки. И злится на себя, потому что член Совета не должен дорожить своими детьми больше, чем своим народом. Но кому боги дали такую силу воли? Только не Арлигу.

Снова юноша с кровящей щекой, и первая хорошая новость. Некоторые суда уцелели. Беглецы с Острова Кораблей добрались до восточного берега Большего и уверяют, что Терий жив.

– Люди, которые это рассказывают, сами видели Терия?

Юноша качает головой и, к сожалению, догадывается, о чем думает Арлиг. Помощники Старейшины могут скрывать его гибель, чтобы не допустить еще большей паники.

– Отдохни, – велит Арлиг, надеясь, что приказ звучит по-отечески. Старается припомнить имя этого мальчика с Берега Чаек – то ли младшего брата, то ли племянника Жрицы Дельфины. Арлиг, несомненно, видел его раньше.

Алтима, которому приказано отдыхать, обступают его тетушки из Долин (“Чудо, что ты здесь, сынок!”), кузина Дэльфа (“Ты нашел Ириса? Что-нибудь слышал о нем?”) и любопытная дочка Арлига (“Ты действительно родич великой Дельфины?”).

Если б Алтим и Дэльфа знали, где сейчас Нела, то, возможно, предпочли бы видеть ее мертвой. Она повторяет себе это, но все равно натягивает поводья, сворачивает с дороги. Она исполнила приказ Арлига и возвращается обратно с вестями от западных селений. Но Отец-Старейшина подождет, все на свете подождут. В ушах девушки так и горит его презрительное “Регинка!”, в крови бродит бунт, неумелый и отчаянный. Она выросла на Островах и прошла Посвящение. Когда рыжий роанец позвал ее за собой, обещая прощение и мирную жизнь, – она ведь без раздумий отказалась! Не предала, хотя лишь о мирной жизни мечтала всегда. Но для людей, вроде Арлига, свои и чужие – это вопрос крови. Что ж, она поступит не так, как должно тэру. Поступит так, как хочет! А хотелось Неле снова увидеть рыжего Ива. Зачем – еще не решила. Но увидеть должна. Перед богами все равно уже виновна и будет наказана – нечего терять. Ощущая себя преступницей, Нела свернула с дороги.

– И ты чувствуешь? – шепчутся регинские воины. – Словно чьи-то глаза наблюдают за нами.

– Люди напуганы, – говорят военачальники, опытный Луэс, и Карэл Сильвийский, и даже высокомерный Даберт, что желает завершить поход поскорее. – Мы побеждаем, но Острова все равно внушают им ужас.

– Конечно, наблюдают, – отвечает Молодой Герцог. – Разбойники были бы последними глупцами, если б не высылали дозорных.

Суеверные, вроде конюха Марэта, крестятся и молятся, а один монландец со шрамом в пол-лица выразил словами общий страх:

– Это не дозорные. Это глаза их бога – он следит за каждым нашим шагом…

Карэл знает этого монладца как человека сурового, не умеющего боятся. Со дня высадки бывалый воин сам не свой, словно дьявола увидал и мечен его лапой. Сам Карэл даже разочарован, что Морская Ведьма до сих пор не явилась. Младший брат Герцогини Мады, сын бездарного сильвийского герцога, в Новом Замке он то ли шпион Сильва, то ли загостившийся родственник. Вечный проситель помощи для своего батюшки. Не о такой доле мечтал этот молодой человек, жаждущий битв и славы. И пусть противником будет дьявол!

– Зло Островов не властно над нами, – убежден Луэс, человек самой твердой и искренней веры. – Взгляните на рыжего Ива. Он выжил в Пещере. Разве это не доказательство, что демоны бессильны перед истинным Богом?

Пока сеньоры полны мыслей о грядущем сражении, Нела останавливает выбор на оборванце – видимо, слуге небогатого господина. Авангард регинской армии расположился близ реки, чутко отдыхает и поджидает отставших. Девушка подобралась к регинцам ближе любого соглядатая, ветви и отличная выучка скрывают ее, а благоразумие она оставила далеко позади. Эта та же самая Нела, что до слез боялась рейдов и битв, и лишь златовласой Акрине ведомо, что творится в ее душе. Быть может, это Акрина сжалилась: заставила слугу так беспечно отойти от своих, избрать для справления нужды густые заросли. Нела решается. Выбор у нее не велик, а враг внушает меньше страха, когда застаешь его присевшим в кустах. Приставив к его спине острие меча, она предупреждает:

– Закричишь – умрешь. Знаешь Ива из Роана?

Ошеломленный регинец кивает. Кого-то другого Неле было бы трудно найти, но оруженосец теперь известен всей армии.

– Если поможешь мне, я тебя отблагодарю, – обещает она, хотя у нее нет ничего ценного. О награде придется думать Иву – очень кстати господин одарил его после битвы в Гавани.

– Приведи его, – просит Нела.

Чуть позже Молодой Герцог не может понять, куда исчез его оруженосец. Оборванный слуга прячет за пазуху перстень из чистого золота. Недавно перстень украшал дерево Дэи, сделался военной добычей, был вручен Иву в награду и вот стал платой за встречу.

Канун дня святого Фавентия, для монахов – символ победы новой религии над миром ведьмы Ариды. Все церкви и монастыри Ланда бьют в колокола и молятся за удачу похода. Герцогиня Мада с сыновьями склонились в аббатстве прославленного святого, Старый Герцог в последний раз поднялся с постели и с помощью слуг дошел до часовни. Новый монастырь Святой Анны, щедро одаренный Герцогом, призывают свою покровительницу и бьет в колокола так усердно, что звон почти перелетает Море. В далекую от Моря Лантисию вести пришли с торговцами, но лантисов мало интересовали дела Побережья. В часовне позади всех стоит человек, которого нечасто видят за молитвой. Который нарушал заповеди и сомневался в истинах. Жизнь наемника снова его закружила. Провела полной приключений дорогой от Мерката, через Восточный путь, в Сургурию и Восточный Крудланд, и наконец в родную Лантисию. Он знал других женщин и даже на исповеди не решался говорить о Морской Ведьме. “Но она не ведьма, святой Марк. И нет у нее могущества, которое ей приписывают”. Он холодеет от рассказов о том, какой большой флот собрал Герцог, какая могучая у него армия. Кто бы ни победил, Острова ждет кровавая баня. “А ее деревня – на самом берегу. Я не смею просить тебя, святой Марк, за язычницу… И за наше дитя, если у нас есть дитя”. Он почти не разговаривал с островитянами, кроме Дельфины, но память подсовывала одно лицо за другим. Ее дочери, ее названый брат, старик-Старейшина, который позволил ему остаться. Судьбу свою они все заслужили, но Марк не мог желать им смерти. Он помедлил, не решаясь докучать просьбами небесному покровителя. Потом все же добавил: “…и те два паренька, что были в лодке, Мист и Лан. Если живы еще – пусть живут. Они ведь могли и мимо тогда проплыть.”

Битва

Канун дня святого Фавентия. Для регинских воинов битва в такой день – доброе знамение, они и не подозревают, что история святого островитянам неизвестна. Зеленая Долина, местность шероховатой равнины и пологих холмов. Птицам с высоты она, должно быть, напоминает складки небрежно брошенного одеяла. Тучи то и дело начинают протекать, как испорченная лодка, река от недавних дождей распухла и подтопила берег. Регинцы наяву видят свой кошмар, живое воплощение Ариды – женщин в синих платьях. Суеверные крестятся, рассудительные говорят, что это Жрицы.

– Подстилки сатаны!

– Морские шлюхи!

На ветру, словно вороньи крылья, взвиваются их ритуально распущенные волосы. Выступив вперед, десятки Жриц мечут в регинцев проклятья, позади взрываются ряды тэру: “Алтимар! Инве! Отомстим!”. И многие уверены, что видят бога Моря и бога войны, и Неру-Пряху с окровавленными нитями вражеских жизней. И каждый уверен, что не видит Мару. В ответ от регинцев летят первые стрелы. Никого не задевают, Мара подождет.

Островитяне выбрали позицию на холме, что должно помешать напору конницы. Спины и правый фланг прикрывает лес, слева река. Холм не так высок, как хотелось бы Арлигу, но ему выпало лучшее из возможного – армия не успела бы преградить регинцам путь в более подходящей местности. В его распоряжении около четырех тысяч мужчин в полном вооружении и лучницы, которых никто не трудился пересчитать. Арлиг полагается больше на их количество, чем на меткость. Много раз он водил в бой десятки людей – но не тысячи. Ему, как и всем, не по себе от величины своей и вражеской армий. Для большей уверенности и удобства тэру велели разделиться на команды несуществующих кораблей и выбрать Главарей, которым Арлиг и его помощники будут отдавать приказы. В остальном Главарям предоставлена полная свобода и власть над своими людьми, как это бывает в рейдах.

Под предводителем разбойников самая невозмутимая кобыла, которую только удалось сыскать в Долинах. Он толком не умеет сражаться верхом, но так легче перемещаться от фланга к флангу и обозревать поле битвы. Без нужды он не станет рисковать жизнью. А, если придется, мигом спрыгнет с седла и покажет врагам, чего стоит Отец-Старейшина.

– Проклятое поле перекопано! – орет Карэл так, будто это радостная новость. Голос его соревнуется с ревом двух армий, что стоят напротив друга друга, выкрикивая оскорбления. Речь о чужих матерях, гениталиях и о том, кого разрежут на куски. Рыцари строятся позади пехоты, сеньоры верхом объезжают позиции и вынуждены напрягать всю мощь легких, чтобы просто слышать друг друга.

Поле перегорожено бревнами и другими наспех сооруженными препятствиями, подступы к холму наверняка скрывают ямы. Островитяне сделали все, чтобы помешать коннице, но Карэл из тех, кого опасность пьянит. Что ему жалкие попытки жалкого морского отребья? Забава, веселье. Слава и радость битвы.

– Их господин позади всех! – орет Карэл. – Нашел себе клячу, чтобы убегать быстрее!

– Трус! – подхватывает Даберт Вермийский, сам прославленный трусостью и глупейшими ошибками.

Молодой Герцог ничего не говорит. Пристально вглядывается в фигуру всадника на холме, которая должна быть тем самым Арлигом из Долин. Среди пленников отыскался приятель этого Арлига – кажется, звали его Олеар. Не легко было заставить его говорить, но кое-что о Старейшине Островов, об его родне и прошлом, теперь известно. Насколько Гэрих может судить, ему противостоит человек крайне честолюбивый и упрямый. Но тот, кто шаг за шагом шел к власти и добился своего, уж точно не глуп.

– Стадо свиней! – орет холм.

– Бабье войско! – отвечает равнина.

Дельфины нет на поле боя, но ее Меч Волн здесь – на поясе Алтима равнодушно ждет своего часа. Сын Дэлады и Аква во втором ряду, хотя желал бы быть первым, изведать мощь регинского удара и ответить на него сполна – такого горе под маской ярости. К счастью, решает не он, а жребий. Незнакомый тэру рядом бросает взгляд на его лицо, отмеченное рваной раной, интересуется:

– Чем это?

Алтим пожимает плечами:

– Щитом. Наверное.

Он плохо помнит. Дом уже полыхал, на полу были тела родителей, и в дверях тот воин со щитом и почему-то без копья или меча. Щит способен ломать кости, но регинец сам был ранен, ударил не в висок и не в полную силу. Удар свалил Алтима в темноту, полную дыма и привкуса крови, потом рукоять в волнистых узорах как-то оказалась под рукой. Кажется, меч заговорил с ним, загудел странной мыслью в голове: “Огонь не властен над волнами!”. Откуда-то взялись силы встать на ноги. Алтим и теперь уверен, что это меч не пожелал сгореть, а его, человека, просто прихватил с собой.

Воин рядом присвистывает, оценив его везение. И вдруг спрашивает:

– Знаешь, как правильно убивать регинцев?

– Правильно?

Этот юноша ровесник Алтима. Драть глотку, мешая врагов с грязью, ему надоело, со знанием дела он рассуждает:

– В битве, конечно, не до того, но, если придется добивать пленника или раненного, запомни: только в брюхо! Не в горло, не так, как скотину режут. Вонзай меч в кишки, остальное пусть сделает Мара.

Алтиму не надо объяснять, что такая рана повлечет медленную и страшную смерть.

– Регинец еще успеет проклясть всех своих богов. Если это пленник, ты сам увидишь потеху.

Племянник Дельфины не сразу и находит, что ответить. За его плечами Посвящение, три рейда и кошмар на Берегу Чаек – убивать он умеет. Но не представлял, что агонией врага можно упиваться. Осторожно спрашивает:

– Регинцы убили кого-нибудь из твоей семьи?

Нет, его собеседник жесток не из мести.

– Живы-здоровы все. Слава Ариде, мы с юга, – и, конечно, спрашивает про семью Алтима. И тот, вспомнив дом, полный мертвых, понимает, что новый знакомый прав. Не как скотину! Кожу живьем следует содрать и с каждого регинца, и с предателя Теора! Дельфина на Острове Леса, бывало, сажала племянника на колени и говорила о милосердии. Не жаль врага, говорила она, так пожалей свою совесть. Но Дельфину регинцы не пожалели, а с ней отца, мать и сестру Алтима, и маленьких племянников.

– Как тебя зовут, брат?

– Норвин, – откликается тот, – сын Флариссы и Салма.

Регинцы меж тем с ругани перешли на свой клич “Святой Фавентий!”, Гэрих Ландский дает сигнал к атаке.

Теору не было и пятнадцати, Санде почти сравнялось семнадцать – по меркам ее подруг, он считался “маленьким”. Но для сына Алтимара можно было сделать исключение. Они вынырнули из пляски у осеннего костра и вместе убежали к Морю – уже не вспомнить, позвала ли его Санда за собой, или без слов дала понять, что не против. Кромешная ночь поглотила ее, Теор слышал лишь смех, да потом – всплеск. Наступил на сброшенную ею тунику, подумал, что в такой темноте она могла бы без стыда снять и нижнюю рубаху. Под водой девушка легко скользнула ему в руки, обхватила, то ли лаская, то ли играя, то ли увлекая на дно. Лучший из лучших запомнил нитку ягод на ее шее и острые коленки, а слова, что они шептали друг другу, забыл. Он на руках вынес свою “добычу” из Моря, и она приказала:

– Пусти.

Поставил ее на землю. Санда сладко поцеловала его в губы, засмеялась:

– Маленький дурачок! – и убежала в темноту.

Всем подружкам она потом хвалилась своим приключением.

– Я сделала это на спор, – призналась вдруг Санда, и никто из женщин не понял, о чем она говорит.

Она резко встает, подводит дочь к Дельфине и просит однажды сделать девочку Жрицей. Произносит:

– Я следующая. Я больше не могу…

И кидается на дверь, колотит, как сумасшедшая:

– Дайте мне меч! Позвольте умереть, защищаясь!

Уговоры тэру и кулаки стражей не в силах ее унять. Санду, уставшую ждать смерти, волочат на улицу. На зрелище сбегаются воины, сам Эдар Монвульский выходит из шатра, и за ним тенью – Урса, которую подруги считают убитой. Пока регинцы решают, прикончить ли строптивую пленницу, Теор протискивается сквозь них, отталкивает того, что колотит Санду, протягивает ей свой меч:

– Защищайся, раз так решила.

Лицо барона Эдара выражает “этого еще не хватало!”. Он желал бы биться с врагом, а не охранять столь хлипкую вещь, как порядок в лагере. Наконец, он нетерпеливо машет Теору рукой:

– Ладно, прикончи ее, – и дает приказ остальным расступиться.

Поединок интересней простой казни, регинцы одобрительно – почти, как своему – кричат Теору:

– Давай, морской дьявол!

Лучшие из них отказались бы от единоборства с ним, и шансов у островитянки нет. Но у нее меч, а у предателя – ничего, кроме Акульего Зуба. Регинцы бьются об заклад, споря, сколько же она продержится.

Теор больше не нужен регинцам, знатнейшие сеньоры его ненавидят. Люди Эдара лишь удобного момента ждут, забавляя разбойника нерешительностью. Похоже, что жить ему осталось считанные дни или часы – но не все ли равно?

Закрываться или парировать удары ему нечем, и Теор просто стоит на месте. Приводя регинцев в восторг, на волосок уклоняется от каждого выпада женщины. И кажется со стороны, что для этого человека не существует оружия в чужих руках. До регинцев ему дела нет, и Санда, живая или мертвая, ничего для него не значит. Если бывший тэру и ведет с кем-то истинный бой – то лишь со взглядами пленниц. “Смотри, бывшая сестра, на что обрекла себя!”. Он чувствует близняшку у окна, почти видит, как расширяются синие глаза и щеки перецветают в белый цвет страха. Дельфина, как всегда, не заплачет, остальным скажет, что на все воля Алтимара. Непроницаемое лицо Санды означает, что и в ее мыслях Алтимар и его чертоги, обещанный Старухами покой. “Что ж, иди к чепухе, в которую веришь”. Регинцы опомниться не успели, как Теор вдруг перехватил руку с мечом, а другой рукой всадил кинжал в самое сердце. Мгновенно и наверняка. Санда так и не успела понять, что убита.

В одном Теор ошибался: из окна за ним наблюдала не Дельфина, а девочка Ана. Против воли околдованная зрелищем, она следила за каждым движением изгнанника. Уверенная, что она видит свою судьбу. Ее, как Санду, убьет этот странный враг, сражающийся лучше всех наставников, не похожий на регинцев. Похожий на бога, живущего между людьми. Ана не чувствовала страха, по крайней мере, ничего похожего на трепет перед старшими или тревогу за отца, когда провожала его в рейды. Двенадцатилетней девочке смерть представлялась чем угодно, только не концом. Таинством, Посвящением, что пришло за ней раньше времени. Страх был слишком мелким чувством для такого события.

Ана медленно отошла от окна. В недрах сундука она отыскала камень Инве, амулет, который почему-то никогда не надевал ее отец. Дочь Наэва еще в раннем детстве поняла, что о прошлом лучше не задавать вопросов. Регинцы забрали золотой браслет, а на камень не обратили внимания – да что понимают регинцы? Девочка вынула амулет и улыбнулась: “Теплый!”