– Зоиленна, ты просто устала. Здесь никого нет, только я и мама. Не пора ли тебе…
Вдруг шпиль погрузился в сумрак и мягкую тишину. Гронд замолчал, тревожно озираясь и прислушиваясь.
Слава почувствовал то же, что и раньше в автобусе. Силу и желание встать на защиту. Рука потянулась к медному кругляшу на шее. Он потеплел и стал будто тяжелее. В глазах заплескалась синева, разбавленная серостью туч.
Ира обхватила Глада и Снежика за плечи и прижала к себе, почувствовав сквозь ткань, как их тела стремительно нагреваются. Слава сделал несколько шагов и встал перед ними.
Влад вернул себе видимость за их спинами. В голове билась одна-единственная мысль: «Началось».
– Свет! Что-то мешает свету! – указала Аэра вверх, где вместо яркого белого круга было чёрное пятно..
Чтобы понять, в чём причина, она взмахнула руками и стены с крышей стали прозрачными. И замерла.
– Тьма… – в ужасе прошептала смотрительница Эфемы.
Вокруг шпиля, как очень крепкий кофе вокруг ложки, вращалась чёрная непрозрачная масса, местами треснувшая кроваво-красным. В воздухе ощущалось всё нарастающее напряжение.
За несколько секунд до того, как тишина взорвалась атакой, Влад закричал, одновременно собирая все силы:
– Уходите!
– Прочь! – вторил ему Гронд, толкая Аэру в сторону Зои, и плетя магические щиты и стрелы.
Аэра покачнулась, удерживая равновесие. Она начала что-то говорить, наверное, хотела остаться рядом, но Гронд её не слышал. Тогда Аэра коротко взглянула на дочь, будто прощаясь и прося прощения, и толкнула её в сторону вершителей Легенды, одновременно произнося заклинание защиты. Вокруг них вырос молочно-белый пузырь убежища.
А круговерть черноты нанесла удар, распадаясь на сотни сотен ищеек. Вой, визг, сумасшедшей силы удары посыпались на стены шпиля. Эфема быстро истончала их силы, оттого мощь ударов стремилась к абсолюту, чтобы успеть до смерти. «Забрать, уничтожить»: только эти мысли бились о стенки их черепов, заставляя гибнуть на пике ударов. Те, кто выживал, пожирали на лету падающие вниз трупы, насыщаясь, и на короткое время становясь сильнее. Чтобы снова бросаться на шпиль, покрывая его ветвистой сетью трещин.
Когда прозрачные стены не выдержали и взорвались осколками, как перегретое стекло, ищеек встретил воздушный щит Аэры. Они завыли и стали грызть и продавливать преграду, не особо беспокоясь о своей сохранности. Аэра побледнела, но не отступала. Гронд пускал в них зелёные стрелы. Многие стрелы сгорали от жара ищеек дотла, но некоторые успевали вонзиться в чёрно-красные туши и пустить ростки. Это отравляло, и ищейки падали в пасти товарок.
Влад отступил к защитному куполу и стал его укреплять, немыслимо быстро взмахивая руками, возводя всё новые и новые слои из нитей своей силы. Сейчас он не думал о Кодексе. Не думал о том, что нарушает его, влияя своими действиями на происходящее. Он лишь старался спасти, уберечь невинные жизни, чего не смог когда-то давно… Искупал вину, давящую неподъёмным грузом многие годы. И пусть говорили, что он тогда сделал всё, что мог, и даже больше, раз стал хранителем, он всё равно думал, что мог сделать всё иначе. Зигзагообразный шрам фантомной болью отзывался на эти мысли, подстёгивая строить очередной барьер перед созданиями Бездны.
Раненые и избежавшие попадания стрел Гронда ищейки медленно выгрызали дыры в воздушном барьере. Аэра уже не стояла, а сидела на полу бледно-прозрачная. Её магическое существо истончалось, перетекая в барьер. Прошло ещё несколько минут и её уже не тело, а прозрачная оболочка мягко легла на мраморные плиты. И вслед за этим внутрь башни хлынул жар тел ищеек.
Ищейки ликовали. Если против воздушного щита Аэры они, горящие огнём Бездны, были бессильны, и могли пользоваться лишь зубами, то преграды и стрелы Гронда, сплетённые из ветвей, сгорали одна за другой. Смотритель Эфемы крутился на месте, воздвигал всё новые и новые щиты, и, вслед за женой, терял тело и силы.
В какой-то момент он упустил из виду дыру рядом с выходом из радужного коридора, и туда влетела сначала одна, а следом вторая ищейка. Оказавшаяся внутри первой затрещала, как пламя пожара, раскаляясь добела, и со всего маху грохнулась на купол, защищавший вершителей и Зои, и осталась там лежать, обессиленная. Вибрация от мощнейшего удара передалась Владу, и хранитель вздрогнул, ослабляя созданную вокруг молочно-белого купола защиту.
Пока ищейка приходила в себя, товарка схватила её за загривок и отбросила в сторону. И тут же впилась зубами в купол в месте удара. Она стала рвать его, как многослойный картон. От соприкосновения с магией Влада, её морда покрылась язвами, сочащимися чёрной жижей, но ищейка не отступала.
Влад изо всех сил удерживал нити, быстро и ритмично взмахивая руками, когда отброшенная на мраморные плиты псина встала на подгибающиеся лапы и неуклюже прыгнула на хранителя. Жар дыхания твари Бедны коснулся щеки Влада, истратившей на прыжок все силы и упавшей замертво в шаге от него. Но этого хватило, чтобы ритм восстановления защитного купола сбился. Со стороны убежища вершителей и Зои послышался довольный вой.
Гронд, уже прозрачный, бросая все другие направления, накинул на оседлавшую купол ищейку древесную сеть. Но та лишь встряхнулась и быстрее заработала челюстями. А Гронд, истративший все силы, прозрачной оболочкой лёг рядом с Аэрой.
Разрушенный шпиль остался без защиты.
Ищейки быстро разбивали оставшиеся древесные щиты. К этому моменту псин Бездны осталось немногим больше пяти десятков. Но даже такое количество было неподъёмным для ослабленного Влада.
Хранитель сделал руками стягивающее движение, будто закрывая дыру. Ищейка взвизгнула, затрясла лапами от неожиданности и боли, потом с ненавистью посмотрела на Влада, и отхватив огромный кусок купола, взломала его.
Изнутри полилось белое свечение. Псина принюхалась, и резко опустив морду внутрь, щёлкнула зубами. Её пасть засветилась будто от света яркой лампы.
Влад беспомощно наблюдал за ней, и за ищейками, что, по её примеру, стали разрывать купол. Аура хранителя не позволяла не занятым куполом ищейкам прикоснуться к Владу, но это не будет продолжаться вечно.
Ощущая вкус близящегося поражения, хранитель решил прибегнуть в последнему средству. О нём Влад узнал в Оплоте, когда проходил обучение. Очень действенный способ, уничтожающий любые проявления Бездны далеко вокруг чистым светом, имел лишь один недостаток. После применения хранитель, не сумевший найти и сохранить свою основу, исчезал. Просто переставал быть. Но сейчас желание уберечь и сохранить было сильнее страха.
Времени на тщательные поиски не было, и Влад сосредоточился на том, что первое пришло в голову. На зудящем шраме. Именно белый зигзаг, по его сиюминутным ощущениям, был напоминанием о жизни вне Оплота. Напоминанием о том, кем он был по-настоящему. «Я готов», – прошептал Влад неведомо кому. И этот кто-то стал разрушать связи, держащие тело, скрепляющие дух хранителя, освобождая чистый свет. Лишь мысли о шраме этот загадочный кто-то обходил стороной, оставляя им плотность и смысл.
Ищейка тем временем поднатужилась и вытянула из купола Снежика. Зайчонок безвольно висел в её пасти, по шёрстке бегали искры, а на животе серебром сиял рисунок дерева с солнцем посередине ствола. Ищейка подняла морду и перед ней появился бледно-красный овал перехода. Он был слабым и еле видимым, но достаточным, чтобы забросить туда добычу. Она уже размахнулась, чтобы швырнуть Снежика в портал, когда тело Влада вспыхнуло, как сверх-новая звезда, выпуская волны слепяще яркого света. Он окатил ищеек, поглощая их без остатка, и устремился дальше, уничтожая даже намёк на тьму по всей Эфеме.
Но, несмотря на столь глобальное поражение тьмы, лицо Влада исказила бы печаль, доведись ему увидеть результат своего решения. Печаль оттого, что за мгновение до прикосновения чистого света к ищейке с зажатым в зубах Снежиком, из портала появилась рука в кольчуге и дёрнула псину за морду, увлекая обоих внутрь.
Ливен
***
Защитный кокон Вит уменьшил до небольшого пятачка вокруг дуба. Так у него оставалось больше сил для поддержания жизни в созданиях Слияния.
В комнате под корнями было темно. После того, как Вит восстановил силы, в освещении отпала всякая необходимость. Теперь он просто чувствовал каждого зверя и птицу, пропуская через себя их нити жизни. Так, как делал давным-давно – до того, как волшебство утекло из Ливена сквозь решето науки.
После разговора с Алисой, он вышел на связь с Оплотом и обстоятельно переговорил с Лиэдой. Волна удивления быстро схлынула, и Высшая Хранительница абсолютно спокойно и внимательно выслушала рассказ Вита о причинах его долгого отсутствия. В конце Вит обозначил своё желание получить доступ к силам, хранящимся в Сердце Оплота.
– Вит, ты уверен, что именно это хотел сказать? Ты хочешь получить канал перекачивания силы из Сердца Оплота?
Высший Хранитель кивнул:
– Да, именно так. И чем быстрее, тем лучше.
Лиэда покачала головой:
– Слишком рискованно. Оплот останется без защиты, если канал перехватит Бездна. Да и одна решать такие вопросы я не вправе.
– На совещания нет времени. Развязка приближается. И я сейчас достаточно силён, чтобы удержать канал, Лиэда. Может статься, что я вообще не воспользуюсь силой Сердца. Но если обстоятельства потребуют огромного вложения сил, я буду безоружен. И Хозяин Бездны возьмёт верх.
Перья на шее женщины-птицы потемнели в вечернюю синеву от одолевавших её сомнений. Она внимательно рассматривала своего собеседника, ища признаки усталости, чтобы отказать ему. И не находила: он пробыл так долго на Ливене, находясь на голодном магическом пайке, а выглядел так, будто только что отбыл из Оплота. Она подумала, что так выглядит воин, идущий на великое сражение. Но оставить Оплот беззащитным, доверившись лишь одному Высшему Хранителю… Нет, так рисковать нельзя. Лучше подобрать несколько артефактов из Хранилища, пусть это будет дольше, но не так опасно. Да, именно так и следует поступить.
– Вит… – начала Лиэда, как Вит неожиданно вздрогнул и замер. Лиэда забеспокоилась: – Что с тобой?
Вит весь сморщился, как от боли, и открыл глаза. В них плескалась тревога.
– Нужно спешить, – с каждым словом его тон становился всё настойчивей и требовательнее. А на последних словах это было уже прямое указание от Первого Хранителя Оплота: – Лиэда, подготовь канал. Прямо сейчас.
– Я… – растерялась поначалу Хранительница, но посмотрела на Вита, и не посмела противиться: – Хорошо, Высший Хранитель Вит. Принимайте управление Сердцем.
Вит кивнул и сразу отключился. Нащупал сиявшую ярче звёзд линию Сердца Оплота и накрепко присоедил к себе. Потом настроился, набрал полную грудь воздуха, и сжал кулаки. А на выдохе исчез из тёмной земляной комнаты под дубом. Его путь лежал в Бездну.
Бездна
***
Охотник схватил ищейку за пасть и дёрнул. Она влетела в Бездну и упала к его ногам. Обессиленная присутствием на Эфеме, обожженная защитой Влада, она всё равно крепко держала белого зайчонка. Почуяв Хозяина, псина разжала зубы и на животе отползла в сторону, раболепно прижимая хвост между лапами. Охотник навис над белым сосудом, скрывающим от него такой желанный Ключ Всевластия, и внимательно наблюдал за его превращением. Его руки мелко подрагивали от желания схватить зайчонка и разорвать пополам, ведь он принёс так много хлопот. Но он сдерживал себя, ожидая, пока внутренняя жажда укажет, что Ключ готов к извлечению. Жажда пока молчала, а Древо стремительно росло, подстёгиваемое тишиной черноты и красных сполохов Бездны, и стоящим в шаге от него Охотником.
Снежик парил в белом сиянии, дышал через раз, и прямо из его живота прорастал призрачный росток. Он тянулся листочками вверх, ветвился и ширился стволом. Чем выше и мощнее становилось Древо, тем плотнее оно становилось, и тем явственней проявлялся символ солнца на стволе.
– Вот оно… – прошептал Охотник, потянулся и приложил ладонь к солнцу. Его лицо исказилось болью, пальцы занемели. Снежик дёрнулся и хныкнул. По телу Охотника пробежала приятная дрожь.
Он запустил пальцы в символ и вдруг рука замерла, мышцы вздулись от напряжения. Охотник рыкнул злобно:
– Неужели ты ещё не понял, что в твоих интересах сидеть тихо и помалкивать, Зверт?
Кольчуга раскалилась добела и местами потекла металлическими слезами. На мгновение лицо Охотника исказилось от боли, но сразу губы скривила злая усмешка:
– Я же предупреждал, что пределов боли нет. Так что некого винить, кроме себя самого, Зверт. А теперь будь добр и порядочен, дорогой хранитель, отпусти руку.
Рука задрожала сильнее и расслабилась. Пальцы выскользнули из солнца, и рука повисла плетью.
– Так-то лучше. Благодарю от всего своего несуществующего сердца, – Охотник с издёвкой приложил здоровую руку к груди.
Потом посмотрел на освобождённую от чужой (или своей, это с какой стороны посмотреть) власти руку и попробовал пошевелить пальцами. Те со скрипом, нехотя подчинились. Охотник пожал плечами и потянулся к солнцу на стволе уже огромного Древа другой рукой. Пальцы коснулись коры… И Охотник отлетел в сторону своего трона от мощного удара в спину. Зарычала ищейка.
Снежика окутала светящаяся белым сеть, он взмыл вверх и устремился в сторону невидимого противника.
Охотник опёрся на подлокотник и обернулся. Брови стремительно поползли вверх от изумления:
– Вит? Здесь?
Высший Хранитель, не удостоив его ответом, подтянул сеть с Древом к себе и стал творить портал, не спуская взгляда с Охотника. Дело двигалось споро.
Ищейка щерилась поодаль, но боялась напасть, ощущая всем телом мощь, исходившую от Вита.
Хозяин Бездны встал и, держа руку за спиной, сделал шаг в его сторону. Из отведенного за спину запястья медленно стал выползать длинный раскалённый осколок лавового стекла. Удивление сменилось сарказмом:
– Нарушаешь ваш хвалёный Кодекс, Вит? Неужели тебе так нужен Ключ? Не ожидал, признаться, не ожидал, что Высший Хранитель такой же, как я… Такое двуличие, такая мерзость… Я-то хоть не скрываю, что люблю власть, а ты… – не сдерживая ехидной улыбки, он задумчиво потёр подбородок: – Интересно, в Оплоте знают, какую змею пригрели…
Говоря, Охотник сделал ещё несколько шагов и резко выкинул руку из-за спины, делая выпад в сторону Вита. Высший Хранитель без труда отразил удар мощной вспышкой света, и, прежде чем скрыться в овале перехода вместе с Белым Древом, твёрдо посмотрел в глаза своему извечному противнику:
– Ты ошибся во всём. Сейчас я лучше, чем когда-либо, выполняю Кодекс.
Охотник кинулся следом, но схватил лишь пустоту.
– Шавка! – выпуская ярость на волю, он пнул вздыбленную ищейку, та ударилась о трон и затихла.
Даже не взглянув в её сторону, Хозяин Бездны, разгораясь всё больше, без труда разглядел в своих владениях ручей чуждого тьме света, и устремился вдоль него.
Эфема
***
– Ну ка-ак, что та-ам? – со страхом спросила одна из голов няни Зои – Акхи, растягивая слова от покидающих рот пузырьков.
Она стояла позади вихристого мастера причёсок смотрительницы Аэры, и в волнении сжимала ласты, пока он отрывал выход и осторожно выглядывал из единственной уцелевшей колонны.
– Там нет стен… Всё разгромлено… И пусто…
Акха охнула и, выглянув из-за смерча, посмотрела в щель. В глаза бросился огромный обломок розовой колонны.
– Смотри-ители! Зои, де-еточка!.. Пойдём скорее, Шурш, – заторопила няня, подталкивая смерч наружу: – может, они под обломками!..
Тот недовольно зашуршал и выбрался на мраморный пол. Следом выплыла Акха и стала осматриваться, прикрыв ластами оба рта от ужаса. Мраморная площадка, некогда бывшая залом аудиенций, сейчас была осыпана осколками и обломками колонн. Ради Зои, Акха обуздала свой страх, и стала внимательно изучать окружение. Заметила молочно-белый полуразрушенный купол, подплыла к нему и тихо спросила.
– Там кто-то е-есть?
Тишина. Акха развернулась и приложила обе головы к поверхности купола. Прислушалась – ничего. Снова позвала:
– Э-эй!..
– Няня? Акха, это ты? – глухо отозвались из-за стены.
Акха радостно подпрыгнула, и часто закивала:
– Да-да, дето-очка! Это я! Подожди немного, ми-илая, сейчас мы тебя оттуда вы-ызволим. Шурш! Скорее сюда! Зоиленна заперта-а!
Шурш не торопился отвечать и Акха обернулась, ища его глазами. И увидела смерч подпирающим бледного смотрителя Гронда.
– Ой-ой! Смотри-итель! Что же это тако-ое здесь дела-ается, – заметалась Акха, разрываясь между помощью Гронду и Зои.
– Няня Акха, ты ещё здесь? – позвала Зои.
– Здесь, милая. Не волну-уйся!.. И родители твои тоже тут. Скоро подойду-ут.
Гронд сделал пару неуверенных шагов, встал и отстранил от себя Шурша:
– Найди Аэру. Она… где-то здесь… И Зои.
– С Зои всё в похрядке, смотрихтель. С ней разговахривала Акха. А Аэру я сейчас отыхщу, не сомнехвайтесь.
Шурш сорвался с места и помчался от Гронда по спирали, раскидывая в стороны цветные осколки. На третьем витке радостно крикнул:
– Вотх она! Слабха, но жива!
Гронд медленно добрался до жены и помог ей встать. А Шурш умчался к Акхе, чтобы заняться выщерблением стены защитного купола.
Аэра пошатывалась, как трава на ветру.
– Как ты?
– Я… жива. Но как же так?..
Гронд приобнял её за плечи.
– Я тоже этого не понимаю… Мы были истощены досуха, но сумели выжить… – он замолчал и прикоснулся к груди: – Такое ощущение, что внутри горит искра чистого света. Жертвенная искра.
Аэра повторила его движение и кивнула:
– Да, всё так. А я всё не могла понять, что так мягко греет и поддерживает…
Они огляделись, оценивая разгром. И зацепились взглядами за полуразрушенный купол. Рядом стояла Акха и как могла, подбадривала Шурша. Он старался изо всех сил, но, кроме пары царапин, ничего не добился.
– Зои… Надо убрать защиту, – она вытянула руку и нахмурилась, собирая крохи волшебства. Прошла секунда, другая. Аэра зашаталась.
– Прекрати, – прервал её Гронд, опуская руку. – Давай подойдём ближе.
Медленно, часто отдыхая, они добрались до купола и Аэра прикоснулась к его поверхности, покрывая сетью трещин. На большее у неё не было сил. Но для Шурша этого оказалось достаточно: он разогнался, врезался в купол вращающимся телом и выбил небольшой кусок. Дальше дело пошло легче. Акха забурлила водяным коконом, выламывая кусочки купола, Шурх ей помогал, и вскоре из довольно большой дыры выбралась Зои. Её лицо припухло от моря выплаканных слёз, причёска растрепалась.
– Мам, пап, вы живые! – кинулась в их объятия девочка. – Там, внутри, было так тихо и страшно… Темно было сначала очень, потом засветились смешанные. Я подумала, что это как наше волшебство перевоплощения – весёлое, лёгкое. Но они совсем не понимали, что происходит. Так мучились, мама, я прямо заплакала от этого, – Зои уткнулась лицом в живот Аэры и хныкнула от нахлынувших воспоминаний. Гронд погладил её по голове, Акха сочувственно вздохнула-булькнула двумя ртами, а Шурш сделал то, что умел лучше всего: нежно уложил её волосы в красивую причёску.
Воспоминания о проведённом под защитным куполом времени жгли Зои своей непонятностью, требовали, чтобы ими поделились с самыми родными и любимыми, которые точно смогут успокоить и вернуть душевное равновесие. Не отнимая лица от лёгкой шелковистой ткани, Зои продолжила освобождаться от давящего груза:
– А Слава и Ира вдруг стали двоиться и распухать, как облака. И глаза у них засветились синим. Я и не думала, что пробуждение такое!.. Оно совсем не похоже на наше волшебство, скорее будто… – она помолчала, подбирая слово: – рождается кто-то новый, но не ребёнок, а уже взрослый и всё-всё о себе знающий. Это так странно и непонятно!.. От всего этого я ещё больше заплакала.
Зои немного отстранилась от родителей и повернулась в сторону купола.
– А потом сверху полезло чудовище! Такое мерзкое и вонючее! И звуки снаружи такие страшные пришли вместе с ним!… Слава взял что-то в руку и побежал к чудовищу, но оно схватило Снежика и вверх! А потом… – голос Зои упал до шёпота: – потом снаружи что-то вспыхнуло, стало тихо и так грустно… Я зажмурилась от этого. Когда открыла глаза – все были рядом. Спящие молчали и стали двоиться, их глаза засияли ярко-ярко, а волосы стали светлыми, как у тебя, мам… А потом Акха позвала меня, я обрадовалась и стала с ней разговаривать. А когда обернулась, уже никого рядом со мной не было. Пап, ты видел их, моих друзей?
Гронд покачал головой и ещё раз провёл ладонью по голове дочери:
– Я не знаю, где они, – он вспомнил о хранителе и добавил: – Но с ними точно всё в порядке.
Смотрительница крепче прижала дочь к себе.
– Не переживай, Зои, – хотя Аэра пыталась придать своему голосу искреннее сочувствие, от Гронда не укрылось, как она с облегчением вздохнула.
Междумирье
***
Из-под купола неудержимая сила судьбы переместила их в космическую искристость междумирья. Туда, где пробуждаются Спящие.
Слава сразу встал на ноги. Глаза полностью заполнились синью, рот сжался в прямую решительную линию. Рука крепко сжимала медную монету, сорванную с шеи.
Он уже не принадлежал себе. Дремлющий до того внутри сильный и мудрый кто-то, прочно встал на ноги, и Слава уже не имел права на сомнения и выбор. Ему только и осталось что наблюдать со стороны за «своими» действиями. В ушах стоял топот копыт и лошадиный храп. Монета постепенно наливалась тяжестью.
Ира встала от Славы по левую руку. Её движения стали плавными и лёгкими, словно взмахи крыльев бабочки, без тени юношеской угловатости.
Она прикоснулась к плечу парня:
– Нам пора, – напомнила спокойно и мягко.
Слава повернул голову, заглянул в глаза, сменившие цвет с зелени листвы на цвет летнего неба:
– Да, пора.
Ира и Слава стали терять очертания, двоиться. Они стремились ввысь, становились старше. И юношеский образ таял, погружаясь в новые тела.
Слияние
***
Небо хмурилось от подступающего дождя, когда Срединная Пустошь вздрогнула от удара. Мокрый песок комьями разлетелся далеко в стороны, вытесненный большим белым шаром. Стены шара быстро растаяли, и на Срединную Пустошь ступил огромный старец в белом одеянии. Его фигура внушала трепет и уважение.
В сложенных ковшиком ладонях старец держал маленького белого зайчонка, над которым миражом колыхался образ большого ветвистого дерева. Опустившись на одно колено, он бережно уложил зверька на песок. Напоследок провёл огромной ладонью по его ушкам, встал и отступил на шаг. Прикрыл яркие синие глаза, склонил голову и исчез, оставив зайчонка одного. Мираж дерева стал стремительно расти и набирать плотность.
Но одиночество дерева-зайчонка продолжалось недолго. Следом за ним туда переместился совёнок, окутанный дымкой переворота.
А ещё через несколько секунд на сухом пятачке песка стоял мужчина в кольчуге. Большой и мощный, он не уступал в величии старцу. Но если старец внушал уважение и доверие, то кольчужник – страх перед последствиями неповиновения. Обгоревшая плоть на лице, опалённые ресницы, брови и борода, губы в глубоких трещинах – пугали и внушали отвращение. Раскалённая кольчуга местами светилась красным. Правая рука сжимала чёрный с красными прожилками топор из лавового стекла.
Кольчужник огляделся, приметил высокое белое дерево, в основании которого еле виднелся силуэт зайчонка, и хищно улыбнулся:
– Старый дурак, додумался притащить Древо сюда. Идеально…
И направился в сторону дерева, оставляя позади дорогу из кипящего стекла. Когда закованная в металл нога ступила на пропитанный влагой песок, фигура окуталась паром и продвижение немного замедлилось.
Паровым облаком кольчужник подошёл к белому дереву, оценивающе оглядел его. В этому моменту оно уже вытянулось ввысь: ствол утолщился, густая круглая крона усеялась крылышками семян. За листьями, он нашёл небольшое солнышко, нарисованное морщинками на коре. Ухмыльнулся. И замахнулся примериваясь. И нанёс первый удар. На песок упала ветка в кружеве листвы. Дерево вздрогнуло и ветви потянулись к пеньку, оставшемуся от срубленной ветви, пряча рисунок солнца. Охотника позабавила такая наивная попытка уберечь спрятанное внутри сокровище. Он засмеялся и стал рубить с неистовой силой и скоростью. А дерево гулко кричало от боли, сотрясающей ствол.
Ветви падали одна за другой, кора покрылась глубокими ранами. Дерево уже не кричало, а тихо стонало, теряя последние силы, но всё кривилось, с натугой поворачивало ствол, укрывая в складках коры рисунок солнца.
Охотник раскалился добела в предвкушении, собрал всю силу, перенёс её в оружие, и широко замахнулся. Топор полетел навстречу белой коре, вгрызаясь в неё иззубренным краем.
На Пустоши вдруг поднялся ветер. Он рассеял тучи, и яркие солнечные лучи слепящей завесой отстранили мучителя от дерева. Ослеплённый светом, Охотник прикрыл глаза рукой. Тем временем над ним из солнечных лучей соткалась колесница, запряжённая крылатыми белыми лошадьми со сверкающими гривами. В колеснице стоял в полный рост, уверенно держа одной рукой огромный круглый щит, широкоплечий светловолосый воин. Стоило колёсам коснуться песка и воину сойти, как колесница с лошадьми растаяла в воздухе.
Оттуда же, из солнечного света, спустилась белокурая женщина в белом одеянии, украшенном сложным орнаментом из трав и цветов. Она мягко ступила на Срединную Пустошь и вокруг её ступней зацвели мелкие белые цветы.
Когда Охотник отвёл руку от лица, он увидел воина. Такой же высокий, он держал перед собой большой сияющий круглый щит с лучистым, хмуро смотрящим на Охотника, солнцем. Щит скрывал фигуру и часть лица воина, оставляя лишь светлые волосы, лоб и синие глаза, горящие спокойной силой. Чуть подаль, за его спиной, стояла женщина с белом одеянии. Низ подола, длинные рукава, а также ворот, украшены живыми травами, цветами, пшеничными колосьями и ягодами. Лёгкая улыбка на губах, глаза цвета летнего неба, длинные светлые волосы волнами на плечах: всё в ней внушало спокойствие и радость жизни.
Во взгляде Охотника читалось узнавание. Он встречался с ними раньше, давным-давно, на Ливене.
– Значит ты – Защитник. Странно, что я не догадался раньше, – холодно произнёс Охотник, игнорируя женщину, а через миг уже другим, тихим и измученным голосом заключенного в огненном плену Зверта, добавил: – Убереги, Ратимир…
Охотник дёрнул головой, возвращая пленника Зверта на место, и один за другим стал вызывать песчаные смерчи. Срединная Пустошь с радостью подчинилась, и с сухого песчаного островка полетел десяток бешено крутящихся песчаных воронок. Они подлетели к Защитнику со всех сторон, в попытке ослепить. И рассыпались пылью, только лишь соприкоснувшись со щитом.
– Ещё! – потребовал Охотник, нанося ударь за ударом по щиту, желая добраться до тела противника. Но каждый раз его топор встречал металл, а не мягкую плоть.
Пустошь стонала от напряжения, стараясь поднять влажный песок и выполнить приказ. И вдруг она поняла, что скована. Это было похоже на щекотку ветром на рассвете, но не поверх, а изнутри. Пустошь прислушалась к себе, и вспомнила, что с ней, оказывается, уже было такое раньше. В те далёкие славные времена на её поверхности росли серебряные линии, а ещё весело звенели воды неглубокой речушки… Пустошь вздохнула и про себя улыбнулась: сейчас под её мокрой песчаной шкурой зарождалась жизнь. Из любопытства она отследила источник изменений и обнаружила, что всему причиной светловолосая женщина. Она развела руки и, вращаясь вокруг себя, рассыпала из широких рукавов семена и капли живой воды.
– Благодарю… – выдохнула Пустошь и бережно подтолкнула наверх пробивающиеся ростки.
– Предательница! – топнул ногой Охотник и под ней образовалась воронка с оплавленными краями.
Охотник принял боевую стойку и нанёс несколько ударов по щиту. Защитник даже не пошатнулся, лишь вышивка на миг загорелась светом. Тогда кольчужник затанцевал вокруг, и удары посыпались бесконечным потоком. Несмотря на большой щит, скрывающий воина почти полностью, он с лёгкостью поворачивался следом за противником, отражая удары. Вышивка теперь светилась, не угасая.
Зарычав в бешенстве, Охотник грохнул топором о щит с такой силой, что Защитник покачнулся. Обрадованный успехом, он сделал быстрый шаг в сторону, и нанёс хлёсткий удар. Лезвие чиркнуло по плечу Защитника, белый рукав окрасился кровью.
– Ха! – обрадовался Охотник и поспешил ударить ещё, чтобы закрепить результат.
Но Защитник отступил, и чёрный топор встретил пустоту. Охотнику пришлось сделать несколько шагов, чтобы остановиться. И, какая удача!, он увидел прямо перед собой, за лёгкой сиреневой дымкой, Белое Древо. Усмехнувшись глупости Защитника, Охотник побежал вперёд, мысленно празднуя победу и ощущая тяжесть Ключа Всевластия в руке. Но поскользнулся на поляне некогда бывших Гладом высоких цветов гладиолусов, и со всего маху грохнулся на Белое Древо. Рука подвернулась и лезвие, напитанное злобой, ненавистью и жадностью, чиркнуло по кольчуге, вспарывая её, как бумагу, чтобы глубоко войти в красную раскалённую плоть.
От удара Древо вздрогнуло, послышался протяжный хруст, похожий на прерывистый вдох. Белый ствол накренился, зашумели листья на уцелевших ветвях, и красный кольчужник скрылся под белыми кружевами.
Женщина остановилась, сложила ладони лодочкой и вытянула перед собой. Тихим нежным голосом позвала:
– Жизни цвет, выбирайся на свет.
И со всех сторон к ней стали слетаться прозрачные шарики с заключёнными внутри цветами и травами. Блестящей горкой неведомых драгоценных камней они собрались в её ладонях. Осторожно ступая, она подошла со своим сокровищем к сломленному Древу. И стала обходить его по кругу, рассыпая шарики у корней. Когда последний из них, с заключённым внутри пушистым розовым клевером, лежал на земле, женщина взмахнула руками и на Древо полился дождь из её рукавов.
От каждого соприкосновения влаги с гладкой блестящей поверхностью шариков на них появлялись трещины. Они множились и множились, пока, наконец, не разрушили оболочку. Травы и цветы оказались на свободе и пустились в бурный рост, окружая поверженное Древо стеной из белых стеблей и соцветий.
Когда рост прекратился, белокурая женщина опустила руки, подошла к Защитнику и приложила ладонь к его кровоточащему плечу. Рана затянулась, не оставив следа. Защитник отвёл щит в сторону нежно обхватил ладонь женщины пальцами.
– Ружена…
– Ратимир. Хоть наша встреча оказалась не долгой, я безмерно рада тебе.
Ратимир улыбнулся и, наклонившись, коснулся лбом лба своей суженой.
– Я тоже рад, что свиделись. Надеюсь, и потом они позволят нам хотя бы иногда видеть друг друга в своих глазах.
Ружена кивнула и они одновременно закрыли глаза. Постояли секунду-другую и стали растворяться, распадаться на мелкие цветные частицы, оставив после себя высокого темноволосого парня со всклоченными волосами, с зажатой в руке медной монетой, и девушку с пышной косой. Их белые одежды медленно покачивались от лёгкого ветерка.