– Такого раньше не было, – сказала Аза. – Что-то изменилось.
– Надеюсь, изменения произошли в лучшую сторону? – спросила Бриллиант, заранее зная, что вопрос идиотский.
– Вот мы сейчас и увидим, – коротко ответила Аза. – Давайте встанем ближе друг к другу.
Девчонки приготовились к «потусторонней атаке». Храбрости им предавала лишь одна мысль – чтобы сейчас не случилось, они все равно смогут вернуться в наше общее тело, в нашу общую жизнь и все станет как прежде.
Тесно прижавшись, друг к другу, девчонки следили за парящими в воздухе предметами. Они ждали. И дождались. В углу комнаты, там, где стоял комод, появилась женщина, точнее – призрак женщины. На вид она была уже не молода и даже очень не молода, в свободной белой ночной рубашке и с растрепанными седыми волосами она выглядела довольно пугающе. Под ее потухшими глазами залегли огромные черные круги, а губы вытянулись в одну тонкую линию. Руки были дряблые, и все время тряслись, пальцы длинные и тонкие с множеством серебряных колец с большими камнями. На шее висела серебряная цепочка с внушительным крестом. Женщина все время трогала крест правой рукой и говорила что-то непонятное. Сначала она просто ходила вдоль стены, а потом, остановившись у комода, начала его отодвигать.
– Может ей помочь? – шепотом спросила Аза и улыбнулась. Она не была бесстрашной особой, просто считала, что когда смешно, тогда не страшно. Ну, или, по крайней мере, не так страшно, как могло бы быть. Почувствовав на себе укоризненный взгляд подруг, она добавила: – Ой, да ладно вам.
Тем временем женщина отодвинула комод, и присев на корточки приложила ухо к стене и затихла, продолжая теребить в руке крест. Она казалась такой одинокой и жалкой, такой беспомощной и напуганной, что у Дакоты чуть не вырвался из груди стон. По всей видимости, женщина не обратила бы на это внимание, но Дакота все равно заставила себя молчать.
Сначала женщина сидела тихо, но потом ее тело начало раскачиваться в стороны и она принялась стонать, как будто ей было больно. Она стала гладить руками стену так нежно, будто бы гладила ребенка и все стонала и стонала. Даже в полумраке было заметно, что она страдает.
– Да, ей определенно нужна помощь, – сказала Аза.
– Тихо, – одернула ее Дакота. – Думаю, будет лучше, если она нас не заметит.
– Какой в этом смысл? Мы здесь явно не для того чтобы посмотреть на убивающуюся от горя мадам, – сказала Аза. – Мы должны узнать, кто она и над чем так убивается.
– Давайте все же совещаться чуть тише, – не унималась Дакота. – Нет смысла обращать на себя внимание пока у нас нет никакого плана.
Женщина у стены резко замерла.
– По-моему времени на план у нас уже нет, – сказала Аза и в который раз оказалась права.
Женщина встала на ноги и, продолжая опираться на стену, осторожно обвела взглядом комнату. Она не прекращала стонать, а увидев посреди комнаты трех девушек, застонала еще громче.
– Твою ж мать! – выругалась Аза. – Нас заметили. Стойте смирно и не шевелитесь.
Никто из девчонок и не помышлял о движении, так как страх сковал их по рукам и ногам. Чтобы не делала женщина – это вселяло в них ужас.
– Думаете, она хочет нам навредить? – спросила Дакота не в силах унять дрожь в голосе.
– Определенно, – ответила Аза.
Бриллиант не понравился ответ подруги, и она злобно покосившись в ее сторону, сказала:
– Твой юмор, милая моя, иногда находиться за пределами моего понимания. Мой тебе совет – прибери свое хорошее настроение на более удачный момент, а пока…
Бриллиант не успела договорить, потому что, бросив мимолетный взгляд на женщину, увидела как та медленно скрипя суставами и зубами склоняется над сладко спящим Пашкой. Бриллиант нравился Пашка, так же как и всем нам и за него она была готова драться с кем угодно (иногда из нее прямо вылетала ярость). Только она сделала шаг вперед, чтобы защитить мальчишку, как вдруг женщина неожиданно выпрямилась и посмотрела на Бриллиант таким взглядом, который запоминается на всю оставшуюся жизнь, а потом сказала сдавленным голосом:
– Глаза… Все дело в глазах…
От тяжелого, почти безумного взгляда женщины Бриллиант бросило в дрожь, как во время лихорадки. Если бы она еще несколько секунд посмотрела в глаза девушке, то Бриллиант, скорее всего, упала бы в обморок, но женщина отвела взгляд. Сначала она перевела свой взор на Дакоту, потом на Азу, а потом снова уставилась на Пашку, который продолжал мирно спать.
– Глаза… Все дело в глазах… Мне так жаль…
Долго оставаться возле Павла Алексеевича женщина не стала и, бросив на него последний сочувствующий взгляд, медленно как бы паря по воздуху она направилась на кухню. Девчонки смотрели на нее как завороженные. Ее упавшая на грудь голова, опущенные вдоль туловища худые руки и неестественно сгорбленная спина пробуждали в девчонках жуткий страх и самые худшие опасения.
Как только женщина скрылась из виду, Аза, стараясь запрятать подальше свою взволнованность, сказала:
– Кто-то должен пойти за ней.
– Иди ты, – быстро ответила Бриллиант. – Ты же отвечаешь за нашу безопасность.
– А ты отвечаешь за наше материальное благополучие, ну что-то я еще не чувствую себя миллионером, – отпарировала Аза.
– Дай мне время, милая, – ответила Бриллиант. – Просто обеспечь меня временем.
Девчонки переглянулись между собой, и Аза поняла, что идти придется ей, так как Бриллиант ей не уговорить, а на Дакоту в таких ситуациях вообще не стоит полагаться.
Осторожно, двигаясь как кошка, плавно и бесшумно, Аза начала движение в сторону кухни. Подойдя ближе, она, затаив дыхание, заставила себя заглянуть за дверь, за которой располагалась кухня. Первое, что бросилось в глаза, это то, что все там было другое – другая мебель, другая плита, посуда, другие шторы на окнах. В общем, абсолютно другое помещение – другая, чужая кухня. Аза зажала рот руками, чтобы не выдать себя и своего место положения.
Женщина не видела Азу, потому что стояла к ней спиной. Она обхватила голову руками и, раскачиваясь на одном месте, что-то шептала себе под нос. Аза почему-то подумала, что женщина выглядит жутко измученной, и ей стало ее жаль. Но, женщина уже не нуждалась ни в жалости, ни в заботе, ни в еще каких-либо человеческих чувствах. Ей это было уже не нужно. Для нее все это уже не имело значение, хотя ее, в самом деле, можно было пожалеть, потому что она и впрямь была измучена. В этом мире она оставила тайну, которая до сих пор не давала ей покоя. Ей нужно было кому-то открыть ее, рассказать и тогда она бы смогла уйти. Она бы смогла навсегда покинуть эту квартиру. И вот, наконец, она увидела девчонок и что самое главное – она увидела, что они увидели ее, а именно это ей и было нужно.
Женщина остановилась, убрала с головы руки, а потом, немного пройдя вперед, взяла стоящий возле окна стул и, пододвинув его к противоположной стене, забралась на него ногами и потянула руки вверх. Впервые минуты Аза не могла понять, что удумала женщина и докуда она пытается дотянуться, но приглядевшись внимательнее, девушка догадалась, что женщина пытается снять решетку с вытяжки в стене под самым потолком. Когда ей это удалось, она, бросив решетку на пол, просунула в отверстие руку и достала оттуда грязную старую толстую тетрадь в темно-коричневой обложке. Прижав ее к груди, женщина закричала. Она кричала так, как кричат матери, потерявшие своих детей. Крик парализовал Азу, а из ее глаз хлынули слезы и, хотя крик длился всего пару минут, для Азы он показался бесконечным. Когда звук резко прекратился, и Аза встретилась взглядом с женщиной, та внезапно спрыгнула со стула, а коснувшись, пола, разлетелась вдребезги, как большой кусок стекла.
Аза сначала отскочила в сторону, а потом, не думая, рванула в комнату. Увидев ее с белым лицом, девчонки бросились к ней с вопросами, но она не могла ничего сказать, потому что, как только ее коснулась рука Бриллиант, Аза тотчас потеряла сознание. Можно сказать, что в эту ночь Азе повезло меньше остальных.
К моему огромному удивлению в это утро я не проснулась от кошмара и не соскочила как ошпаренная со своего спального места. Нет. Нет. Нет. В этот раз все было совершенно нормально. Меня просто разбудил Павел Алексеевич, который уже давно встал и не просто встал, а уже умылся, оделся, убрал за собой постель и приготовил простенький завтрак (ох и повезет кому-то с мужем).
– Эй, вставай, – сказал Пашка, нежно тыкая меня в плечо. – Время уже десять часов утра и мне пора идти. Завтрак для тебя я оставил на кухне.
Я открыла глаза и посмотрела на него, как на чудо, на такое маленькое взрослое чудо.
– Когда вернешься? – спросила я, выбираясь из-под своего покрывала.
– Не знаю,– ответил он.
– Что значит – не знаю? Мы сегодня должны пробежаться по магазинам и собрать тебя в школу. Сегодня уже двадцать второе августа, Павел Алексеевич и дальше оттягивать уже нельзя. Или ты передумал?
Глаза у Пашки сверкнули, а щеки слегка покраснели. Я поняла, что ему снова стало неловко, и быстро отвела взгляд.
– Так, когда мне тебя ждать? – спросила я, как ни в чем не бывало.
Я, не смотря на него, специально пошла на кухню, и только я взяла в руки свою чашку с уже налитым в нее горячим кофе как тут же услышала ответ:
– Я приду в двенадцать часов. Нормально будет?
– Будет просто отлично, – ответила я и сделала большой глоток кофе.
– Ну, тогда я пошел. Увидимся.
– Увидимся, – ответила я и через секунду услышала, как захлопнулась входная дверь. – Ну, девочки, теперь и мы можем поговорить. Что нового? Как спалось? Какие планы на сегодняшний день? Надеюсь, все помнят, что сегодня мы должны помочь Пашке?
Когда девчонки мне не отвечали, я начинала чувствовать одиночество, приправленное чувством беспокойства. В это утро девчонки молчали, а мне, как на грех, хотелось общения. Позвав их еще несколько раз и не получив ответа, я догадалась, что ночь у них прошла не так безмятежно, как у меня.
– Только не бросайте меня, – сказала я вслух. – У меня больше никого нет.
Услышав свой голос и поняв значение слов, которые сказала, я как будто отшатнулась сама от себя. В этот момент я осознала, что никогда не надо говорить что-то очень страшное вслух. От этого становиться еще страшнее.
Когда мной овладевает чувство ужаса, я стараюсь избавиться от него всеми возможными способами, поэтому, не долго думая, я пошла умываться, одеваться, а потом занялась уборкой в квартире. Я включила музыку погромче, чтобы она помогла мне прогнать все тревоги и переживания, потому что, то состояние, в котором была я, не предполагает нахождение в тишине. Честно сказать, тишину я любила лишь тогда, когда читала или писала свою книгу или когда «мои» девчонки замучивали меня своей болтовней. Сейчас не было ничего из этого, поэтому мне хотелось шума. Хорошего, веселого шума.
Я скакала по квартире, пытаясь искусственно создать для себя хорошую атмосферу, а заодно и убраться, но чем больше я старалась сделать первое, тем хуже у меня получалось второе. Я начала злиться. Еще бы несколько минут в такой обстановке и я бы принялась все крушить, но мою квартиру спас телефонный звонок. Позвонил Павел Алексеевич.
– Я у твоего подъезда, – сказал он. – Если ты готова, то выходи.
Я взглянула на часы, которые показывали ровно двенадцать. Я была одна всего два часа, которые показались мне двумя годами. Выйдя на улицу и увидев Пашку, я обрела душевное равновесие (проще говоря, я взяла себя в руки, чтобы не показывать мальчишке свою нервозность). Для Пашки я готова была сделать многое, ведь он нуждался в помощи и я это знала. Всегда есть люди, которые нуждаются в помощи, вот только не всегда есть люди, желающие помочь. Дело в том, что с каждым годом все меньше и меньше людей пытаются сохранить в себе человеческие чувства – доброту, жалость, сочувствие и т.д. Они почему-то думают, что теперь это не модно! Я иногда думаю, как мы дожили до таких времен, когда все хорошее в людях стало не модным? Если хотите, подумайте об этом сами, как-нибудь вечером или в выходной день, а я продолжу свой рассказ.
Когда мы с Павлом Алексеевичем добрались до первого огромного торгового центра, я не только увидела, но и ощутила его неловкость. Он никогда не был в таком большом магазине, и это было понятно по его взгляду.
– Нравиться? – спросила я, потому что надо было как-то разрядить обстановку. Я и сама волновалась, ведь со мной не было Бриллиант, которая обещала помочь с выбором одежды для нашего общего товарища.
– Я тут первый раз, – ответил Пашка, подтвердив мои догадки. – Вроде, ничего так.
– Ясно. С чего начнем? С канцтоваров или с одежды?
– Давай с тетрадей.
– Давай.
Я взяла его за руку, чтобы он не чувствовал себя одиноким и мы пошли по магазину. Никто не обращал на нас внимания. Кругом было столько людей, но все мы как будто не видели друг друга. Еще одна особенность новой жизни. Никто никому не нужен. Я не хочу сказать, что я была другой, вовсе нет. Я же была из этого мира. Я была такая же, как и все, если не считать моих скромных проблем с психикой и так же, как и все я заботилась в основном о себе. Думаю, мне в какой-то мере повезло, что я встретила Пашку. Благодаря этому мальчику я смогла не растерять много хороших человеческих качеств, и я всегда буду ему за это благодарна.
По дороге в отдел канцтоваров мы условились, что Павел Алексеевич будет брать то, что ему нравиться, и он согласился, правда, испытывая при этом смешанные чувства. Я старалась не придавать этому значения, а выстроить все как самый обыкновенный поход в магазин старшей сестры и младшего брата.
– Смотри, вон там висят рюкзаки, – сказала я и, шутя, повернула руками Пашкину голову в сторону стены, увешанную рюкзаками всех цветов радуги. – Давай выберем тебе какой-нибудь.
– Они здесь дорого стоят, – ответил мальчик с интонацией человека, не понаслышке знающий цену деньгам. – Можно найти гораздо дешевле.
Я знала, что можно, но мне хотелось, чтобы в этом году у него все было хоть чуточку лучше, чем в предыдущем. Наверное, во мне пробудилось что-то наподобие материнского инстинкта. Не знаю. Просто не хотелось, чтобы в школе на него смотрели свысока и этим мешали его возникнувшему желанию учиться. Дети бывают злыми и это правда. Они не понимают или не хотят понимать, что если одноклассник одет не слишком, по их мнению, шикарно, то это еще не значит, что он не достоин общения.
Павел Алексеевич хоть и не имел хороших родителей и достаточного количества денег, зато он имел доброе сердце и чувство собственного достоинства и этим он мне нравился.
– Паша, мне кажется, мы и здесь можем купить рюкзак, – плавно начала я уговоры. – Вон тот, синий, по-моему, симпатичный. Хотя, если ты предпочитаешь другой цвет…
– Мне нравиться вон тот, черный с геометрическими фигурами, – ответил Пашка, чуть сконфуженно. – Я бы хотел такой.
Мы купили рюкзак и все нужные канцелярские товары и отправились в отдел детской и подростковой одежды. Я мысленно звала Бриллиант, но той по-прежнему не было. Не думайте, что я не могла сама купить мальчишке костюм или футболку, могла, но не с таким вкусом, как это бы могла сделать Бриллиант.
– Так что нам нужно из одежды? – спросила я, когда мы с Пашкой оказались посреди бесконечных рядов тряпья. – Может, начнем с рубах и футболок?
– Хорошо, – ответил он, и мы пошли на поиски.
Если быть честной до конца, то думаю что ни я ни Пашка не испытывали огромного удовольствия находясь в этом магазине. Я по своим причинам, а он, по своим.
– Ну, как тебе вот эта рубашка, голубая? – спросила я, глядя на мальчишку, который стоял и безропотно смотрел на полки с одеждой.
– Не знаю. Может лучше взять черную? – ответил он. – Черное всегда выглядит чистым.
Что-то кольнуло у меня внутри. Я поняла, что этим Пашка сам того не ведая сказал мне что и стирать в его доме некому.
– Практичный подход, – сказала я. – Значит, возьмем черную.
Я потянулась к стопке упакованных черных рубах, чтобы найти Пашкин размер, а он повернулся и пошел дальше.
– А ты куда? – как бы невзначай спросила я.
– Футболку посмотреть, – удивленно ответил он. – Рубаху мы уже выбрали, а ты сказала, что нужна рубаха и футболка.
Что-то снова кольнуло у меня внутри. Я не могла отделаться от мысли, что делаю что-то не так. Я не могла расслабиться и тем самым вносила в наш «поход» какую-то скованность, а Паша, глядя на меня, тоже постепенно терял уверенность в себе. Если вы достаточно наблюдательны, то наверняка замечали, как в сложных, страшных или непонятных ситуациях дети всегда смотрят на взрослых. Они как будто пытаются по их лицам распознать насколько все плохо и чаще всего это у них получается. Мне кажется, что взрослые люди знают об этом, поэтому научились скрывать свои чувства и играть обрушившуюся на них роль. А роль в сложных ситуациях у всех родителей одна – улыбаться и говорить что все хорошо. Думается мне – это самая сложная роль. Наверное, поэтому стоя с рубахой в руках и улыбаясь, я старалась изображать спокойствие и по возможности – радость.
– Пашка, тебе не хватит одной рубахи, – сказала я. – Нужно еще как минимум три-четыре. У тебя же будет шесть учебных дней в неделю. Ну, вот смотри какая нарядная рубашка, вот эта в тонкую полоску.
– О, Господь всемогущий! Какой ужас! – раздалось у меня в голове. Бриллиант вернулась. – Я так и думала, что без меня тебе ни за что не справиться! Ну, сколько я могу тебя учить? Выпусти-ка меня и я сама все сделаю, а то вон у мальчишки лицо такое, как будто ты его вовсе не в школу собираешь. Уступи мне место, и я сделаю из нашего паренька «конфетку».
Я была рада появлению Бриллиант, а посмотрев на Пашку, поняла, что она оказалась права абсолютно во всем. Ну не мое это! Не умею я с наслаждением ходить по магазинам.
– Лучше поздно, чем никогда, – сказала я вслух. – Давай, помогай уже.
Я допустила оплошность – забыла, что на меня смотрит Павел Алексеевич.
– Ты с кем говоришь? – спросил он, подойдя ближе.
– С тобой, – ответила я. – С кем мне еще говорить?
Мой наигранно непринужденный вид не убедил мальчика в правдивости моих слов.
– Да выпусти ты меня уже! – ворчала в моей голове Бриллиант. – Я его быстро заболтаю и превращу ваше скучное шествие между прилавков в веселое и вдохновляющее приключение. Ну, давай же!
Я отвернулась от Пашки, чтобы он не заметил моего «исчезновение», потому что иногда в такие моменты мое лицо выглядит странно и безжизненно (я знаю, ведь я снимала это на камеру в телефоне). Когда я повернулась обратно, то это была уже, грубо говоря, не я. Это была наша яркая, веселая, жизнерадостная девушка с великолепным, под стать ей самой, именем – Бриллиант.
– Так, мой хороший, давай продолжим, – сказала Бриллиант. – Нам нужно выбрать еще несколько рубашек, чтобы у тебя всегда было во что переодеться. Это очень важно – выглядеть опрятно. Запомни это, пожалуйста.
Бриллиант ловко начала перебирать пальцами стопки сложенных рубашек, выискивая то, что по ее мнению хорошо подходит Павлу Алексеевичу. Наблюдая так сказать со стороны, я была приятно удивлена, насколько быстро Бриллиант договорилась с мальчиком, которому понравился ее выбор рубах и который после пары ее веселых ненавязчивых фраз согласился взять их все. На этой дружеской, а главное, доверительной ноте, они двинулись дальше. Вместе они выбрали футболки, носки, нижнее белье (его Пашка выбирал самостоятельно), два спортивных костюма, джинсы, две пары кроссовок, туфли и конечно костюм-тройку и галстук. Бриллиант выбирала все это так скрупулезно, как выбирала бы все это для себя. На все это у них ушло три часа, и они оба порядком утомились.
– Так, мой хороший, скажу тебе честно, я устала как лошадь в упряжке, – сказала Бриллиант, держа в обеих руках пакеты с покупками. – На третьем этаже есть кафе. Идем кушать.
Павел Алексеевич немного посопротивлялся, но Бриллиант умела уговаривать – это был ее дар. Много улыбок, много смеха, парочка забавных анекдотов и они с Пашкой быстро нашли общий язык. Можно даже сказать, что они быстро подружились.
В кафе Бриллиант выбрала столик у стеклянной стены, мимо которого ходило меньше всего людей и, усадив Пашку, пошла заказывать еду. Когда она вернулась с большой «Гавайской» пиццей в руках, Пашка обрадовался, так как очень любил пиццу, но не имел возможности, есть эту вкуснятину, когда хотел.
– Это еще не все, мой золотой, – с широкой улыбкой, сказала Бриллиант. – У нас сегодня праздник и мы будем пировать от души.
Второй раз Бриллиант вернулась с огромным пластмассовым подносом, на котором уместились напитки, блинчики с творогом и персиками и пирожные.
– Круто! – ликовал мальчик. – Только мы вряд ли съедим все это.
– Съедим, не переживай! – продолжая мило улыбаться, ответила Бриллиант. – К тому же, мы с тобой никуда не спешим. Вот сейчас поешь и иди, поиграй в игровые автоматы или сходи в игровую комнату. Короче, сам выбери себе веселье и действуй. Я бы пошла с тобой, потому что сама обожаю все это детское безумие, но, кто-то ведь должен охранять покупки.
Пашка смотрел по сторонам с таким видом, как будто очутился на чужой планете. Уплетая пиццу, он не отрывал взгляда от бегающих и прыгающих в игровой зоне детей. Ему хотелось оказаться там, но он медлил.
– У меня нет денег на такие развлечения, – сказал он, а потом смущенно опустил глаза. – Да и большой я уже для таких игр.
Бриллиант уже открыла рот для того чтобы возразить, но ей помешало совершенно неожиданное появление Стаса. Он возник рядом с их столиком, будто из-под земли, но выглядел так, будто сошел с подиума.
– Привет. Не ожидал тебя здесь увидеть. Отдыхаете? С кавалером? – Стас сыпал вопросами, что было не характерно для его поведения. Потом он протянул руку Пашке и представился: – Стас.
– Павел, – ответил мой маленький товарищ и крепко сжал протянутую ему руку. – Хотите присоединиться к нам?
– Благодарю за приглашение, но не могу его принять, – ответил Стас, внимательно разглядывая мальчика. – Мне нужно вернуться на работу. Кстати о работе, кто-то должен завтра быть на своем рабочем месте.
Он говорил мягко, даже шутливо, смотря мне прямо в глаза, но, на него смотрела Бриллиант, которая его обожала и он, скорее всего, сделал неправильный вывод.
– Завтра я приду, – ответила Бриллиант с улыбкой до ушей. – Была рада вас видеть.
Стас попрощался, потому что в действительности торопился, но по нему было заметно, что уходить так быстро ему не хотелось.
– Кавалер? – спросил Пашка и хитро прищурился.
– Если бы, – ответила Бриллиант. – Работодатель, а точнее, внук работодателя. Симпатичный, правда? Вот так должен выглядеть настоящий мужчина и если ты мне позволишь, то я помогу тебе вырасти и стать именно таким мужчиной. Поверь, мой золотой, уж если я возьмусь за дело…
– Кто ты? – тихо, но с нажимом, спросил Пашка.
Бриллиант вскинула левую бровь, как делала всегда, когда была чертовски удивлена.
– Ты чего это, объелся и забыл, как меня зовут? – спросила она, засмеявшись. – Я, Яна!
– Ты не Яна, – уверенно произнес Павел Алексеевич. – Яна ведет себя по-другому и никогда не называет меня «мой хороший». Так, кто ты?
Бриллиант молчала, и я знала, почему. Она ждала. Она ждала либо моего разрешения, либо моего запрета, но я не могла решиться ни на то, ни на другое. Я ведь еще никому и никогда не рассказывала о «своих» подругах, потому что всегда считала, что такое откровение скорее отпугнет от меня людей, нежели притянет их ко мне. К тому же, я думала, стоит ли говорить о своих странностях десятилетнему мальчишке. Видимо, я долго думала, потому что Бриллиант сама приняла решение. Она решила, что будет правильно, если хоть кто-то, кроме меня, будет знать о ее существовании и о существовании Дакоты и Азы.
– Меня зовут Бриллиант, – ответила она на вопрос. – Только не пугайся. Я вполне безобидная.
– Да я и не думал пугаться, – сказал Пашка. – Я уже давно заметил, что с тобой что-то не так. У нас уже был подобный разговор, помнишь? Или тебя тогда не было?
– Я была и все помню. Просто тогда мы решили, что ты еще слишком мал для всего того, что твориться у меня в голове, – сказала Бриллиант, совсем другим тоном. – В общем, мы не хотели, чтобы ты считал Яну сумасшедшей, поэтому и приняли решение помалкивать.
– Ну и зря, – сказал Пашка, продолжая поедать пирожное. Он выглядел таким маленьким, а казался таким большим. – Это же круто! Иметь в своей голове еще одного человека! Так значит, вы можете меняться местами? Как меняются близнецы? А ты можешь появляться, когда захочешь или тебе нужно разрешение Яны?
– Ох, милый мой, ты меня прям, придавил вопросами! – воскликнула Бриллиант. – Давай-ка чуть-чуть притормозим!
Она взяла сумку, вынула кошелек и достала оттуда деньги. Пашка слегка изменился в лице, но Бриллиант сделала вид, что не заметила.
– Вот тебе деньги, – сказала она, протягивая купюры мальчику. – Сбегай-ка лучше поиграй, а потом мы договорим. И не упрямься. Я не хочу затевать ссору из-за денег, потому что это отвратительно.
Павел Алексеевич, видя, что Бриллиант настроена серьезно, не стал спорить, но беря у нее деньги, сказал:
– Это не правильно. Ты и так сегодня истратила на меня кучу денег. Эти деньги ты бы могла потратить на себя, а не на незнакомого уличного мальчишку.
– Остановись! – выпалила Бриллиант. – Ты мне дорог. Ты дорог всем нам, так что не мели ерунды. А деньги – это всего лишь деньги, малыш и если их не тратить, тогда на кой черт их зарабатывать! Иди и развлекайся.
Не думаю, что Пашка понял всю суть монолога Бриллиант, но по его лицу было видно, что он понял главное – теперь у него есть настоящий взрослый друг, который сможет прийти к нему на помощь, если это потребуется. Он ушел, а Бриллиант достала из кармана телефон и приложила к уху.
– Вот только не ори! Я ждала, пока ты дашь команду, но ты молчала.
Она говорила со мной.
– Не буду я орать, – сказала я. – Надеюсь, мы правильно поступили.
– Хочешь на «сцену?» – спросила Бриллиант.
– Нет, – ответила я. – Дома поменяемся. А кстати где девчонки?
– Я не знаю. Сегодня с самого утра никто не отзывается.
– Это плохо.
На этом наш разговор был закончен. Никто из нас двоих больше не хотел говорить на эту тему, ведь мы обе знали, что молчание девчонок не предвещает ничего хорошего. Бриллиант встала из-за стола, чтобы чуточку размяться. Она была встревожена, как отсутствием девчонок, так и моим нежеланием сменить ее на «сцене». Но все тревоги улетучились, как только она увидела играющего с детьми Пашку.
– Прорвемся, – сказала она тихонько. – Все будет хорошо.
Бриллиант и Павел Алексеевич провели в торговом центре еще пару часов, а потом отправились домой. По пути она рассказала мальчику о Дакоте и Азе и о том, как мы все уживаемся в одном теле. Пашка слушал с открытым ртом и задавал много вопросов. Ему на самом деле все это было очень интересно. Подходя к дому настроение мальчика, начало меняться, что не ускользнуло от внимательной Бриллиант.
– Ты сегодня со мной? – деликатно спросила она, стараясь не быть навязчивой.
– Нет. Сегодня мне надо быть дома. Нужно присмотреть за родителями.
– Если хочешь, я могу помочь, – сказала Бриллиант.
– Нет, – усмехнулся Пашка. – Это только моя проблема, но давай не будем портить этот день и говорить об этом.
– Хорошо, как скажешь, – ответила Бриллиант. – Вещи не забудь забрать.
Павел Алексеевич остановился и посмотрел на Бриллиант своим особенным взглядом.
– Я не могу взять эти вещи с собой. Если их увидят, то устроят мне допрос. Вещи потом, скорее всего, продадут…
– Я поняла. Вещи останутся у меня. Но, когда начнется учебный год, тебе все равно придется что-то брать с собой или чаще оставаться у меня, чтобы удобней было ходить на занятия. Ну, это мы обсудим потом, а пока хочу поблагодарить тебя за этот прекрасный день. Ты просто молодец!
Пашка явно не ожидал, что его похвалят за то, что он ходил по магазинам и от этого он слегка растерялся.
– Спасибо, – ответил он. – Спасибо тебе за все. Увидимся завтра.
Мой маленький товарищ был настолько смущен, что не стал дожидаться ответа, а махнув рукой, побежал в сторону своего дома. Бриллиант улыбнулась и зашагала домой. На этаже она осторожно припала ухом к соседской двери, в надежде услышать что-то, что спровоцировало бы ее забить кулаками в дверь, но там было тихо.
– Не трать время, – сказала я. – Там постоянно тихо.
Бриллиант не стала спорить, и пошла домой.
– Замечательный был день, – сказала она.
– Да, жаль только, девчонок с нами не было, – сказала я. – Они мне не отвечают. Как ты думаешь, где они?
– Вчера ночью мы видели в этой квартире женщину, – сказала Бриллиант, проходя в комнату и заваливаясь на диван. – Она смотрела на нас несколько минут, а потом пошла на кухню. Аза пошла за ней, а когда вернулась, то грохнулась в обморок, так ничего нам и не сказав.
– Значит теперь в нашей квартире еще и женщина бродит! Очаровательно! Когда же все это закончится?
– Скоро, милая, очень скоро, – заверила меня Бриллиант. – Я чувствую, что осталось совсем немного, и мы все это остановим и заживем нормальной жизнью.
Я хотела верить во все, что говорила моя подруга, но у меня плохо получалось.
– Надо вызвать девчонок, – сказала я. – Никто не сделает это лучше тебя, так что давай меняться.
Через секунду я уже была на своем законном месте, а Бриллиант гуляла где-то глубоко в моей голове и искала наших общих подруг. Я оказалась права, так как ближе к ночи они все втроем явились к скромному чаепитию, устроенному мною от скуки.
– Вставай и иди на кухню, – резко скомандовала Аза, не успев появиться. – Ну, поторопись, пожалуйста! Быстрее!
Я не хотела ничего делать, а делать что-то быстро мне не хотелось вообще. Я еле-еле поднялась с дивана и пошла на кухню.
– Если ты хочешь, чтобы я подкрепилась, то вынуждена тебя разочаровать – я сыта, – попробовала я пошутить.
– Мне сейчас не до смеха, – буркнула Аза. Она была какая-то нервная и возбужденная и тем самым заражала этим все вокруг. – Лезь в вентиляцию. Там должна лежать тетрадь. Достань ее, так как нам необходимо знать, что в ней.
Я даже спрашивать не стала, откуда она это знает. Во-первых, я привыкла доверять девчонкам, а во-вторых, меня уже просветили про ночное приключение на кухне. В вентиляции, в самом деле, лежала тетрадь и когда я достала ее и принесла в комнату, меня охватило странное чувство – чувство нежелания открывать ее и смотреть, что там внутри. Возможно, я бы и не стала проявлять любопытство, по крайней мере, на ночь, глядя, но голос Азы трубил в моей голове.
– Да что такого в этой тетради? – завопила я, пытаясь обуздать темперамент подруги.
– Мы узнаем это сразу, как только ты ее откроешь! Ты же можешь быть чуточку порасторопней? – не унималась Аза.