Лойс

– «Наконец-то этим тупоголовым шакалам будет на что отвлечься», – подумала она и незаметно улыбнулась.

Работа оказалась довольно сложной и если бы Лойс не учила все от и до, то, скорее всего, засыпалась бы вместе с остальными.

– Эй, Лойс, ты решила вторую задачу? – неожиданно обратился к Лойс мальчик по имени Артур.

Артур был новеньким в этом жизнерадостном коллективе, но уже после недолгого наблюдения со стороны принял сторону большинства и никогда даже не пытался заговорить с Лойс.

– Решила, – удивленно ответила она, чуть повернув голову к сидящему сзади мальчику.

– Дай списать, – шепнул он.

– Сейчас, – ответила Лойс и, оторвав кусок бумаги от своего черновика, быстро списала с него задачу и незаметно передала Артуру.

– Спасибо, – сказал он и принялся старательно переписывать готовую задачу в свою работу.

Это происшествие на минуту выбило Лойс из колеи, и она не сразу смогла собраться и вновь окунуться в мир математических вычислений. В отличие от Артура, она не могла позволить себе даже четверки за эту работу.

Когда прозвенел звонок, учитель математики, мистер Кравис, попросил всех задержаться на пару минут. Подростки, ожидая очередных заданий на каникулы, недовольно загудели.

– Оставьте этот гундеж для своих родителей, – отчеканил учитель. – Да, прекратите верещать! Я не собираюсь загружать вас заданиями, я лишь хочу на глазах всего класса поздравить мою ученицу, которая уже несколько лет подряд радует меня своими успехами и здесь и на всех выездных конкурсах, с ее потрясающими успехами. Дорогая Лойс, поздравляю тебя и хочу сказать тебе большое спасибо за твою несокрушимую преданность математике, а так же вручить вот этот скромный подарок.

Мистер Кравис подошел к парте, за которой сидела Лойс, и вручил ей черный футляр, в котором лежала тонкая, позолоченная ручка и брелок в виде черепахи.

Лойс показалось, что все глаза мира сейчас смотрят на ее бледное лицо. В ее голове волчком крутилась одна мысль – зачем мистер Кравис это сделал? Неужели он не видит, что у нее и так огромные проблемы в общении с одноклассниками, а его «широкий жест» сделает их еще больше.

– Спасибо, мистер Кравис, – тихо сказала Лойс, держа футляр онемевшими пальцами.

– Тебе спасибо, – заулыбался мистер Кравис. – Ты гордость нашей школы! Если бы все занимались так усердно как ты, то из этих стен выходило бы гораздо меньше тупиц. Да, я говорю о многих из вас и это не оскорбление, а констатация факта. Но, я не хочу останавливаться на грустных моментах, поэтому просто пожелаю вам веселых каникул и хорошего настроения. Теперь можете проваливать из моего кабинета.

Толпа с радостью бросилась к выходу, но на сей раз, кое-кто вынес из кабинета не только математические здания, но еще и жуткую ненависть к Лойс. Она это чувствовала, поэтому не спешила покидать класс, заранее зная, что ничего хорошего на этой перемене ее не ждет.

– Лойс, поторопилась, а то опоздаешь на следующий урок, – сказал мистер Кравис. – Какой, кстати, у тебя урок?

– Французский язык, – ответила Лойс, продолжая стоять у двери.

– Тогда тебе точно следует поторопиться, ведь даже мне известно, что мадам Дудиа не терпит опозданий, – хихикнул мистер Кравис и закатил глаза.

– Я знаю, – равнодушно сказала Лойс и вышла из кабинета.

На последний урок она шла медленно, заранее решив, что лучше вытерпит упреки со стороны мадам Дудиа, чем снова столкнется с непониманием и сарказмом своих одноклассников.

Увидев Лойс на пороге своего кабинета после звонка, мадам Дудиа спустила очки на кончик носа и сердито спросила:

– Милочка, ты заблудилась?

– Нет, – еле слышно ответила Лойс.

– Тогда, возможно, тебе нужно в другой кабинет? Например, в тот, где учителям безразлично, приходят ли их ученики вовремя или нет, – пошла в лобовую атаку мадам Дудиа. Ей было абсолютно плевать, почему девочка не успела вовремя – главное для нее было то, что та посмела опоздать, а такое нельзя оставлять безнаказанным, особенно на глазах других учеников. – Ну, что ты молчишь? Давай-ка, вздохни поглубже и поведай причину своего опоздания.

– Меня задержал мистер Кравис. – Лойс не оставалось ничего другого, кроме как соврать.

Мадам Дудиа, именно так она требовала, чтобы ее называли, вернула свои очки на прежнее место и с любопытством уставилась на Лойс. Ей, как учителю с немалым опытом работы были известны почти все хитрости, на которые могли пойти ученики, чтобы оправдать свои поступки, поэтому она не торопилась верить Лойс.

– И, какова же была причина задержания? – спросила мадам Дудиа своим властным учительским тоном.

По кабинету пошел шепоток и короткие смешки учеников.

– Я что, разрешила вам разговаривать? – перекинулась мадам Дудиа на одноклассников Лойс. – Живо замолчите и упритесь носами в учебники. Уж можете мне поверить, что для меня не составит труда подарить каждому из вас по двойке, в честь приближающегося праздника.

Мадам Дудиа была из тех людей, с которыми не шутят. Ей было пятьдесят два года, и большую часть из них она посвятила школе, поэтому испытывать ее терпение не решался даже директор.

– Ну, так что, Лойс, ты не ответишь на мой вопрос? – спросила мадам Дудиа.

– Мистер Кравис предложил мне поучаствовать еще в одном математическом конкурсе, который состоится после каникул, – ответила Лойс и ее дыхание практически остановилось.

– Мне проверить правдивость твоего ответа? – не унималась мадам Дудиа. – Я ведь могу сделать это прямо сейчас.

– Как вам будет угодно, – сдержанно ответила Лойс и впилась ногтями в свою ладонь.

– Ты не умеешь врать, Лойс и думаю, что ты об этом знаешь, – фыркнула мадам Дудиа. – Никогда не надо приписывать себе того, чего у тебя нет. Как сказал Виктор Гюго: «У каждого человека три характера: тот, который ему приписывают; тот, который он сам себе приписывает; и, наконец, тот, который есть в действительности». Ты, Лойс, натура бесхитростная, поэтому, когда начинаешь придумывать на ходу, то выглядишь чрезвычайно глупо. Иди на свое место.

«Похоже, что сегодня мой персональный день унижения», – подумала Лойс, садясь за свою парту.

Мадам Дудиа продолжила урок. Он тоже был посвящен повторению пройденного материала, но только без проверочных работ и всяких там тестов. На этот раз мадам Дудиа решила определить «слабые места» с помощью обыкновенного разговора с учениками. Они говорили, что им не понятно, а она очень старательно и скрупулезно, как и подобает опытному педагогу, все объясняла и приводила простые примеры.

Прозвенел звонок. С разрешения мадам Дудиа подростки начали покидать кабинет, не забывая поздравлять ее с наступающим праздником.

– Я тоже желаю вам хорошо провести время и не отупеть еще больше за время каникул, – отчеканила она, желая как можно быстрее избавиться от надоевших детей.

Лойс никого не слушала и ничего не говорила. Она мечтала лишь о том, чтобы выбраться из школы не привлекая к себе внимания. Ей так хотелось, чтобы про нее все забыли, и она смогла спокойно уйти домой. Но, мечты, к сожалению, сбываются не всегда.

– Откуда у тебя такая славная курточка? – раздался противный голос Лолы, когда она заметила, как Лойс вытаскивает из рюкзака свою старенькую желтую куртку.

– Наверняка с помойки, – ехидно продолжила Лиля. – Тебе не холодно в этом тряпье?

– Ты что, оглохла? – рявкнула Лола и подскочила к Лойс с недовольной физиономией. – На мои вопросы обычно отвечают, и ты не будешь исключением.

Лиля, подкравшись сзади, отвесила Лойс увесистый подзатыльник и сестры залились громким смехом, который тут же подхватил подоспевший Тихий.

– Это называется невидимая атака, – выкрикнул он и толкнул Лойс в плечо. – А это видимая атака, но ты все равно ее прохлопала. Какая же ты неуклюжая баба.

Сестры продолжали хохотать и толкать Лойс с двух сторон, а Тихий нашел другое развлечение – он подскакивал к Лойс и хватал ее за волосы.

– Такой как ты волосы вообще не нужны, – язвительным тоном произнес он.

Все трое подростков-мучителей поддались бешеному веселью, а такое не просто остановить. В таких случаях нужен либо кто-то постарше, либо умение отражать подобные дешевые атаки, когда кучей накидываются на кого-то одного.

Лойс всеми силами уговаривала себя просто перетерпеть. В конце концов, они должны были когда-то наиграться и отпустить ее, и тогда она смогла бы с легкостью уйти домой. Но, храбрая троица не хотела прекращать свое веселье, а терпение Лойс непредвиденно не только для нее, полностью закончилось.

Лихо, перехватив руку мальчишки, она резко завернула ее ему за спину и дернула до щелчка. Тихий взвыл так, что от лиц близняшек отхлынула кровь, но Лойс даже не думала на этом останавливаться. Уже через секунду она хорошо поставленным ударом сломала нос сначала Лоле, а потом и Лиле. Девчонки завизжали, как резанные, а Лойс просто неподвижно стояла и смотрела.

Тихий – этот крутой и вечно цепляющийся ко всем парень, валялся на полу и рыдал, как пятилетний малыш, а две сестрички, из чьих носов хлестала кровь, голосили в два горла и звали на помощь. Сейчас для Лойс было бы самым правильным быстренько исчезнуть, а потом все отрицать, но она не хотела уходить. Долгожданный триумф – дело такое.

Только через несколько секунд Лойс осознала, что вокруг них собралась толпа, которая ругала ее, но отчего-то шибко сочувствовала близняшкам. Гул прекратился только тогда, когда в толпу вторглась миссис Харди, заместитель директора школы.

– Что здесь твориться? – закричала она своим мужским голосом. – Вы что с ума сошли? Кто устроил этот кошмар?

– Это она, – сквозь слезы пропищала Лола. – Она совсем озверела и набросилась на нас.

– Да, – подхватила Лиля. – Мы просто хотели, чтобы она осталась на праздник, а она…

– Все ясно, – грубо сказала миссис Харди. – Живо все ко мне в кабинет, а остальным рекомендую отправиться на праздник, который уже начался и в который кое-кто вложил много сил.

Миссис Харди рассадила подростков у себя в кабинете и вызвала к пострадавшим школьного врача. Лойс тихо сидела на стуле в уголке и ждала своего приговора. Миссис Харди удалилась на некоторое время, а вернувшись, надменно сказала:

– Я вызвала ваших родителей, чтобы сразу разобраться в этой ситуации и назначить виновнику этого безобразия достойное наказание.

Лицо Лойс перекосило от негодования, а после слова «наказание» у нее внутри что-то оборвалось. Все ее тело как будто свела судорога, и она не могла пошевелиться. Представляя весь ужас, который ожидает ее по возвращению домой, Лойс захотелось умереть, прям в этом кабинете на этом старом зашарпанном стуле.

Минуты ожидания, наполненные страхом и безысходностью самые тяжелые. Если бы Лойс видела глаза отца, когда он положил трубку после звонка миссис Харди, то предпочла бы просто встать и убежать как можно дальше. Само собой она предполагала масштаб своей трагедии, ведь знала родителей, как облупленных, но то, что пронеслось в голове у мистера Гранта в тот момент, она бы даже во сне не увидела.

Супруги Грант быстро собрались и поехали в школу. По дороге они молчали, чтобы не раздражать друг друга еще больше. Не смотря на то, что у них уже давно была разработана определенная стратегия для подобных случаев, они все равно нервничали.

– Только держи себя в руках, – сказала Зори. Она бросила на мужа короткий взгляд и поняла, что он ее не слышит. – Я говорю, держи себя в руках, а то у нас будет еще больше проблем.

Тишина в машине стала ее напрягать. Муж был на взводе, но молчал, и это заставляло ее беспокоиться. Зори слишком хорошо знала своего мужа и мгновенно могла определить, какие мысли родились в его голове. Те, что родились сейчас, ей больше чем не нравились.

– Главное не делай глупостей, – продолжила Зори. – Нужно подойти к этому с холодной головой. Слышишь? Она все же не просто ребенок, она наш ребенок.

Эрик посмотрел на жену взглядом голодного волка, и она поняла, что ее довод вовсе не довод.

Когда супруги Грант вошли в кабинет миссис Харди, там уже были родители Лолы и Лили, которые громко орали и странно жестикулировали. Они были глубоко возмущены тем, что их нежных, добрых и самых хороших девочек, избила какая-то дурнушка.

Для этого мероприятия супруги Грант нарядились в свои самые дорогие наряды и поэтому выглядели довольно представительно. Миссис Харди даже не сразу поняла, что это родители Лойс, так как ее внешний вид никак не сочетался с внешним видом четы Грант.

Спустя пару секунд, в кабинет вторглась мать Тихого, которая оказалась более вменяемой и не стала спускать всех собак на Лойс, а решила в первую очередь отругать сына.

– Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не лез ко всем со своими дурацкими придирками? – закричала она с порога. – Как только можно было вырасти таким засранцем! Ну, ничего, вот отец сегодня проведет с тобой разъяснительную беседу! Мало тебе сломанной руки! Надо было тебе еще и по башке надавать! У меня нет никаких претензий к девочке, миссис Харди. Можно мне уже отвезти этого негодяя в больницу?

– Конечно, – слегка оторопев, сказала миссис Харди. – Если вы не хотите подать жалобу…

– Нет, не хочу, – коротко ответила мать Тихого и, схватив мальчика за рукав, вытащила его из кабинета.

Лойс продолжала сидеть на том же самом стуле и молчать. Поступок матери Тихого слегка ее успокоил, но лишь до того момента, пока она не встретилась взглядом со своим отцом. Лойс показалось, что только эти ненавистные ей люди, которые кричали наперебой в этом маленьком кабинете, отделяют ее от самого жестокого наказания в ее жизни.

– Мы требуем, чтобы ее исключили! Мы не хотим, чтобы она была тем обществом, в котором вынуждены находиться наши малютки! – заорала мать близняшек, а их отец громко топнул ногой, ставя, таким образом, точку в этом разговоре.

– Мы примем все необходимые меры, – спокойно заверила их миссис Харди, – а сейчас вам лучше всего отвезти девочек в больницу.

Миссис Харди уже успела пожалеть о том, что ввязалась во все это. В ее голове дважды промелькнула мысль о том, что, возможно, правильнее было бы пройти мимо и позволить детям самим во всем разобраться. Стараясь прогнать эти мысли миссис Харди едва заметно качала головой и прикрывала лицо руками.

Когда в кабинете, после долгих пререканий, остались только Лойс и ее родители, миссис Харди устало вздохнула и произнесла:

– Какой позор! Какой позор, Лойс! Ну, объясни ты мне, как из милой, застенчивой девочки, вдруг вылез человек, который ломает руки и носы? Как? Я не понимаю. Надеюсь, что тебе хотя бы стыдно перед родителями. Вот что мне с тобой делать? Что мне прикажешь с тобой делать?

Лицо мистера Гранта постепенно становилось пунцовым. Он прикладывал невероятные усилия, чтобы не послать все к черту, встать и уйти. В таких вопросах требовалась деликатность, которой Эрик Грант не обладал с рождения, поэтому в разговор вступила миссис Грант:

– Миссис Харди, нам очень жаль, что наша дочь доставила вам столько неприятностей. У нее сейчас непростой период и мы сами крайне обеспокоены ее поведением. Уж не знаю, откуда она научилась так драться, ведь мы никогда не одобряли насилие, как метод разрешения конфликта и всегда говорили ей об этом.

– Но, вы, же понимаете, что это большая проблема? – требовательно спросила миссис Харди.

– Разумеется, – сухо ответил мистер Грант.

– Да, мы, безусловно, все понимаем, – подхватила миссис Грант, но более учтивым тоном, – и надеемся, что вы, как опытный педагог с громадным стажем, подскажете нам, какие меры стоит предпринять в данной ситуации. Мы с мужем немного растерялись, ведь наша Лойс…

Миссис Грант наигранно всплакнула, чем очень растрогала миссис Харди и вызвала омерзение у мужа.

– Ну, не надо так убиваться, – сказала миссис Харди. – Тем более, что сейчас нужны не слезы, а суровые меры. Я не ставлю вопрос об исключении только потому, что Лойс очень умная девочка и прекрасно учится. Если бы не этот факт, то я бы уже выложила вам документы и лично проводила бы вас за порог нашего учебного заведения.

– Хм, – еле слышно произнес мистер Грант, и взгляд миссис Харди плавно перекочевал на него.

– Вы находите это забавным, мистер Грант? – спросила заместитель директора и нахмурила густые подкрашенные брови.

– Я? Да это какой-то…

К огромной радости миссис Грант дверь в кабинет отворилась и в кабинет вошла мадам Дудиа. Элегантно поправив очки, она подошла к столу и в свойственной ей манере обратилась к миссис Харди:

– Сразу извинюсь за вторжение, но праздник уже начался, а в зале больше говорят не о веселье и долгожданных каникулах, а о том, как Лойс избила троих человек. Это правда?

– Да, мадам Дудиа, – сдержанно ответила заместитель директора. – Именно поэтому я пригласила родителей Лойс, чтобы обсудить с ними это происшествие.

– А что тут обсуждать? – удивленно спросила мадам Дудиа. – Это должно было когда-нибудь случиться, ведь они ей прохода не давали. Эти девчонки все время оскорбляли ее, цеплялись, а вот теперь лишний раз подумают прежде чем лезть. Умница, Лойс!

– Что вы говорите, мадам Дудиа?! – воскликнула миссис Харди. – Зачем вы поощряете столь отвратительное поведение? Вам, как учителю в принципе не следует произносить подобные речи.

Никогда в жизни Лойс бы не подумала, что мадам Дудиа когда-либо встанет на ее сторону, да к тому же будет ее защищать.

– Прекратите меня воспитывать, – огрызнулась мадам Дудиа. – Девочке надо дать медаль за терпение. Я вообще удивлена, как она раньше не поставила этих полоумных на место.

– Мадам Дудиа! – возмущенно произнесла миссис Харди. – Как можно?

– Бросьте! – отрезала мадам Дудиа. – Отпустите семью с наилучшими пожеланиями и идемте на праздник, а то эта молодежь Бог знает, что натворит без присмотра.

– Но, я еще не закончила! – разводя руками, возмутилась миссис Харди.

– Так заканчивайте! – сказала мадам Дудиа. – Поверьте мне, за каникулы все забудется и не будет никаких жалоб.

В кабинете повисла тишина, как будто все ждали команды мадам Дудиа. Супруги Грант переглянулись, как бы спрашивая друг друга, что им делать, но не найдя ответа, перевели взгляд на миссис Харди. Та сконфуженно оглядела всех присутствующих и как-то неуверенно сказала:

– Ну, раз так… То, думаю, вы можете идти. Возможно, нам еще нужно будет встретиться…

– О, Господи! – взмолилась мадам Дудиа. – До свидания мистер и миссис Грант. Желаем вам хороших праздников и благодарим за такую умную дочь, которая всегда побеждает на всех конкурсах от имени нашей школы.

Мадам Дудиа сделала характерный жест, который говорил о том, что все могут быть свободны и супруги Грант встали со стульев.

– Спасибо и всего доброго, – выдавил из себя мистер Грант. – Пошли, Лойс.

– До свидания, – тихо сказала Лойс и с благодарностью посмотрела на мадам Дудиа.

После того, как дверь за семейством Грант закрылась, мадам Дудиа задумчиво произнесла:

– Интересная семья.

– В каком смысле? – спросила миссис Харди.

– В самом обыкновенном, – коротко ответила мадам Дудиа. – Но, я поразмышляю об этом чуть позже. Давайте мы все-таки пойдем праздновать еще один наступающий новый год. У вас уже есть желание, которое крикните под бой курантов?

– О, да! – загадочно ответила миссис Харди. – Хочу избавиться от этой работы.

– Мое желание звучит точно так же, – сказала мадам Дудиа. – Посмотрим, у кого сбудется.

Женщины вышли из кабинета и направились в зал, где уже давно гремела музыка и отплясывала веселая и довольная молодежь.

В это время Лойс забилась на заднее сиденье машины, и украдкой поглядывая на отца, пыталась угадать, что с ней будет. У нее в глазах еще стояли бегающие по школе счастливые одноклассники, которым именно сейчас она безумно завидовала.

«Боже, помоги мне. Дай мне сил справиться с тем, что меня ожидает. Если мне удастся пережить это, то клянусь, что при любом удобном случае я сбегу из этого дома, – думала Лойс изо всех сил пытаясь сохранять, хотя бы видимость спокойствия».

– Сегодня на ужин свиные отбивные, – попыталась разрядить обстановку миссис Грант.

«У кого-то может быть», – подумала Лойс.

– У кого-то может быть, – ответил мистер Грант с такой злобой, которая ошеломила даже его супругу.

Зори уже выучила характер мужа вдоль и поперек, поэтому после такого ответа больше не решалась заговорить.

Кошмар для Лойс начался прямо с порога. Сначала отец с силой втолкнул ее в коридор, да так, что она упала навзничь. Шапка слетела, рюкзак вырвался из трясущейся руки и отлетел в сторону метра на два. Лойс, со своим многолетним опытом, сразу сгруппировалась, как ребенок в утробе матери, чтобы избежать сильных повреждений.

– Вот, посмотри! Хоть какой-то урок пошел впрок! – заорал Эрик, глядя на свернутое тело дочери. – Видно, пришло время припадать тебе еще несколько уроков.

Он схватил Лойс за волосы и потащил в подвал. Она не кричала, ни плакала и даже не пыталась отбиваться, что еще больше злило его. Возможно, она бы делала все это, если бы на месте Эрика Гранта был кто-то другой, но вступить в настоящий бой с родным отцом было для Лойс чем-то немыслимым.

Оказавшись в подвале, мистер Грант первым делом сильно ударил Лойс по лицу, а потом поволок ее в ванну, которая всегда была наполнена до краев. Недолго думая, он запихал туда дочь прямо в одежде и стал удерживать ее под водой, громко браня ее всеми отвратительными словами, которые только знал.

Лойс мало что могла разобрать в длинном монологе отца, потому что в голове гудело от удара, а сердце билось настолько быстро, что казалось, оно сейчас разворотит грудную клетку и вылетит наружу. В такие моменты Лойс старалась вообще ни о чем не думать, а просто принять реальность и постараться остаться в живых. В глубине души она знала, что отец не убьет ее, по крайней мере, она очень на это надеялась. Но то, что он может ее серьезно покалечить – в этом она была уверена. Несколько страшных инцидентов навсегда остались в памяти Лойс и не только в памяти. На ее теле, то тут, то там были шрамы, которые супруги Грант объясняли тем, что их дочурка росла очень непоседливым ребенком и умело вляпывалась во все неприятности, которые находила.

Когда Лойс поняла, что воздух в легких закончился, она начала бить руками по воде. Мистер Грант выдернул ее из воды, но лишь на несколько секунд, только для того, чтобы она смогла поглубже вдохнуть, после чего, вновь опустил ее на дно. Это воспитательное упражнение Эрик проделал пять раз, после чего, рывком извлек дочь из ванны и швырнул на пол.

– Валяйся здесь! – заорал он. – Не смей двигаться и не вздумай раздеваться! Будешь находиться тут до тех пор, пока я не разрешу тебе выйти, а главное, не переставай молиться, чтобы у нас с матерью не прибавилось проблем из-за твоего сегодняшнего поступка.

Мистер Грант вышел, громко шибанув дверью, да так, что даже его супруга, накрывая на стол, слегка подпрыгнула от звука и неожиданности. Она никогда не лезла и не препятствовала воспитательному процессу, придуманному ее мужем, будучи твердо уверенной, что это пойдет на благо их дочери. Неизвестно, чем именно руководствовалась миссис Грант, делая подобные выводы, но то, что они были правильными, она не сомневалась.

– Пускай сегодня ночует в подвале, чертова дрянь, – скрипя зубами, сказал Эрик, присоединившись к жене. – Если нас снова вызовут в эту идиотскую школу, клянусь, я сломаю ей шею.

– Успокойся, – сказала Зори и ласково шлепнула мужа по спине. – В конце концов, не она затеяла драку. Ты ведь слышал, что сказала та напыщенная тетка в очках…

– Да плевать мне, что и кто там сказал! – заорал Эрик. – Пойми, Зори, нам нельзя быть на виду. Нам от этого будет только хуже. Почему ты думаешь, я стараюсь все держать под контролем?

Зори прищурилась, и Эрик понял, что перегибает палку, крича в лицо своей жене, и тем более, задавая ей такие вопросы.

– Прости, милая, – смягчился Эрик. – Забудь все, что я сказал, и давай просто поужинаем. Тем более, что от этих отбивных пахнет очень-очень вкусно.

Эрик подошел и обнял жену, а она поцеловала его в щеку. На кухне воцарилось что-то вроде семейной идиллии, чему супруги Грант были безумно рады, даже не смотря на то, что внизу, в подвале, лежала их дочь, в одиночестве борясь с болью и холодом.

Свиные отбивные правда пахли восхитительно, настолько, что даже у Лойс от запаха обильно выделялась слюна. Она знала, что ей не видать ужина, так же как и завтрака, обеда и следующего ужина. И так по кругу. Все, что ей оставалось – это лежать на полу и глотать слюну, стараясь насытиться одним запахом.

Вечер для четы Грант прошел весело, ночь – приятно, чего не скажешь об их дочери. Услышав, что родители покинули первый этаж, Лойс попыталась подняться. Ей нельзя было нарушить приказ отца, но спать на полу в насквозь мокрой одежде, было, мягко говоря, не уютно. Кое-как поднявшись на ноги, Лойс сняла сначала куртку, потом кофту, а потом остановилась, чтобы отдышаться. Ее руки были как резиновые дубинки, а пальцы были как будто чужими и не хотели слушаться. Ноги были ватные, и Лойс казалось, что она может упасть в любую минуту. Но, все это беспокоило ее меньше, чем сильно ноющая нижняя челюсть, в том месте, куда приложился отцовский кулак. Рот Лойс почти не открывался, а при любой попытке сделать это, боль пронзала ее до пяток.

Лойс продолжила раздеваться. Ей, во что бы то ни стало, нужно было отжать вещи и хоть как-то попытаться согреться, так как в подвале было жутко холодно. Осложнение вызывало еще и то, что в помещении было темно и действовать приходилось на ощупь.

Избавлять вещи от воды было еще больнее, чем просто двигаться, но сделать это было необходимо, поэтому она из последних сил перебарывала себя и продолжала отжимать свои тряпки.

Когда пришло время одеваться, Лойс страшно колотило от холода. Она знала, что мокрая одежда вряд ли ее согреет, но другого выхода у нее не было. Если она уснет раздетой, а в подвал неожиданно спустится отец и найдет ее в таком виде, то ей явно будет еще хуже, чем сейчас.

Уже натягивая куртку, Лойс вспомнила про большой кусок ткани, который валялся в подвале без особой надобности. Лойс, сама не зная зачем, стала вспоминать, как именно эта ткань здесь оказалась, но никак не могла вспомнить. В какой-то день Лойс просто заметила в углу, за старым комодом, большой и мятый кусок цветной ткани и ей очень захотелось стать этим куском, который спокойно лежит и которого никто не трогает.

Лойс на ощупь двинулась к комоду. Она уверенно шла, превозмогая боль, лишь с одной целью – побыстрее согреться. Дотянувшись рукой до тряпки, Лойс хотела улыбнуться, но боль от, скорее всего сломанной челюсти пронзила ее насквозь.

«Мне не больно. Мне не больно и не холодно, – говорила она себе. – Я с этим справлюсь, потому что я сильная и смелая, и никто не сможет меня сломить. Я смогу пережить эту страшную ночь и последующие страшные ночи просто потому, что я должна это сделать. Конечно, мне до чертиков обидно, что самый сказочный праздник я, по всей видимости, проведу в этом жутком подвале, но… Что поделаешь, если мне настолько не повезло с родителями. Видимо, права была мадам Дудиа, случайно обронив фразу, что некоторым людям просто противопоказано иметь детей. Этими людьми, сто процентов являются мои родители. Ладно, Лойс, хватит болтать. Тебе надо отдохнуть и выспаться, так как завтрашний день для тебя абсолютная загадка».

Лойс замоталась в найденный неровный кусок ткани и легла на один из матов. Уснуть сразу не получилось, даже не смотря на всю усталость и пустой желудок. Стоило только Лойс закрыть глаза, как в темноте всплывали вкусные, дымящиеся блюда, к которым она с надеждой тянула руки. Желудок отзывался на картинки, и Лойс старалась переключить свое сознание на что-нибудь другое, не имеющее отношение к пище. Тогда ей начинала мерещиться мягкая, теплая кровать с воздушными подушками и большим одеялом.

«Спи. Просто спи. Сама знаешь – помочь тебе не кому, поэтому тебе нужны силы. Спи».

Так Лойс уговаривала себя до тех пор, пока не отключилась.

Утро наступило как обычно – быстро. Супруги Грант поднялись со своей чистой, мягкой постели с воздушными подушками и отправились умываться и завтракать.

– Как на счет омлета? – спросила Зори, завязывая пояс халата. – Или блинчики?

– Да все равно, – сухо ответил Эрик, в голове которого было меньше всего мыслей о завтраке.

– Может, посмотришь, как она там? – спросила Зори.

– Сама смотри, – бросил Эрик и отвернулся к окну.

– Хорошо, – сказала Зори. – Но потом никаких претензий и упреков, что я вдруг что-то не так сделала.

Зори убрала сковородку с плиты и направилась в подвал. Эрик не стал ее останавливать. Ему не хотелось идти самому, так как он чувствовал, что еще не готов вновь увидеть дочь, потому что вчера потратил на нее непозволительно много сил.

Зори хоть и была стопроцентной сукой, такой которую, и прибить не жалко, в этот раз, спускаясь по лестнице в подвал, почему-то волновалась. Хотя, скорее всего она переживала не за дочь в целом, а больше за то, жива ли та вообще. В голове Зори прокручивались мысли, которые не при каких обстоятельствах не должны возникать в голове матери. Она думала, куда в случае трагедии они с Эриком будут девать труп дочери.

Но, Лойс не торопилась на тот свет. Она еще здесь не видела хорошей жизни, поэтому, была полна решимости, задержаться, и все-таки узнать, что существование на планете Земля бывает более приятным, чем у нее сейчас.

– Где ты? – рявкнула Зори не сразу заметив свернутый в углу кусок ткани. – Давай, просыпайся! У меня нет времени стоять и ждать пока ты соизволишь показаться. Вставай!

Откуда-то из глубины сна Лойс услышала визгливый голос матери и приказала себе быстро проснуться. Напрасно. Тело молниеносно напомнило ей о вчерашнем вечере, и Лойс застонала.

– Да вылезь же ты из этого кокона! – заверещала Зори и принялась стаскивать с дочери тряпку. – Сколько же с тобой хлопот! Встань, я хоть на тебя посмотрю!

Лойс кое-как открыла глаза, и ее взору предстало расплывчатое лицо матери. От удара отца к утру опухла не только челюсть, но и почти полностью заплыл левый глаз.

– О, мой Бог! – воскликнула миссис Грант. – Какая же ты уродливая!

Лойс стянула с себя остаток спасительной тряпки и еле-еле приняла сидячее положение. Она больше не смотрела на мать, так как поняла, что вызывает у той жуткую неприязнь. Так что Лойс просто уставилась в стену и стала ждать следующего хода родителя.

– Тебе нужно к врачу, – сделала вывод миссис Грант. – Вставай! Мне что тебя уговаривать?

– Хорошо, – тихонечко сказала Лойс и попыталась встать на ноги, но ноги отказывались брать на себя такую нагрузку и попытки Лойс подняться оказались тщетными.