Верну свою жену

Глава 3

Соня

– Сонь, вставай, Антон приехал, – мама потеребила меня за плечо, и я проснулась. В голове по-прежнему вата, в глазах резь. Ощущение безвременья.

День. Ночь. Вечер. Утро.

Всё слилось воедино в бесконечных попытках справиться с малышом. И проснуться было тяжело.

Казалось, я же только уснула…

На этом фоне даже блекла радость от приезда мужа из командировки.

Когда я вышла в гостиную, мама уже вручала ребенка новоиспеченному папе. Сердце дрогнуло. Да что же это я? Это же Антон. Мой любимый муж, отец моего ребенка. О котором мы так мечтали. Единственного. О чем он пока не знает.

Двинулась к нему с улыбкой, а он ответил такой же. Доброй, родной.

Может, всё в порядке?

– И как вы тут справляетесь? – глянул на меня муж, но тут же перевел взгляд на сына. Он, как и я, не мог на него насмотреться. Держал так бережно, что мое сердце таяло и плавилось. В нем появлялись новые оттенки любви.

– Потихоньку.

Что уж врать, пока не очень я справляюсь. Хорошо, что мама на подхвате.

– Да всё нормально, – заметила мама, – все дети беспокойные. Хотя Сонечка была спокойной, но на то она и девочка. Мальчишки капризнее намного. А у тебя, Антош, как там на работе? – опередила она меня с расспросами.

Это ведь я должна была спросить, но не успела.

Муж сразу посмурнел, даже плечи заметно опустились. Меня заполнила тревога. Сердце сжалось. Впервые я думала о чем-то помимо ребенка. А ведь у мужа и правда проблемы. Стоит посмотреть на его побледневшее лицо, на потухшие глаза. Да и вообще он осунувшимся выглядит.

Не время ему о бесплодии говорить. Это подождет. Да и миловаться тоже потом будем. Не при маме же.

– Пойдемте на диван сядем, – позвал Антон, мама легко перехватила у него ребенка, который покряхтывал в ее руках. Потом уже я взяла Димочку, перенимая как эстафетную палочку, и мы все устроились в гостиной.

Грудь набухла, а сынок заводил ротиком из стороны в сторону и зачмокал, почувствовал, что мамина грудь рядом, мои же соски в ответ заныли.

– Покорми его, Сонь, – мама не преминула дать совет.

Я вскинула голову. Муж пристально на меня смотрел. Мне некого было здесь стесняться, и всё же отчего-то краска стыда залила щеки. Вытянутые, покрасневшие соски – то еще зрелище. Совсем не то, что привлекает молодого, здорового мужчину, который явно соскучился по своей жене.

Вон как смотрит. С неуместным сейчас желанием.

Жар всколыхнулся во мне, в этом полном, рыхлом теле, которое казалось чужим. Будто кто-то взял и надел на меня латексный костюм толстухи, как в фильмах. Но женское либидо спало, его похоронили усталость и осознание собственной уродливости. Я стеснялась собственного мужа, стеснялась тела, не оправившегося после беременности и операции…

– Вон как сосет! Молодец какой!

Зато маме всё нипочем, знай, радуется, что внучек пьет молоко.

– Так что там с ЧП? – вернула я разговор в прежнее русло.

Антон снова нахмурил брови, последовала серия тяжелых вздохов и нервное ерзание на диване. Муж, очевидно, не желал говорить на эту тему, она ему была неприятна. Встал, нервно заходил по гостиной.

– Это дело еще далеко не завершено. Там путаница с документами.

– А что там? – вытянулась в струну мама, заламывая руки в волнении. – Какая такая путаница?

– Я числюсь генеральным директором, так было проще, хотя по факту руководил всем Денис, он отвечал за безопасность на объекте, – при упоминании сводного брата Антон сжал зубы. И хоть его злость была обращена не на нас с мамой, мы, как по команде, инстинктивно отпрянули.

– То есть ты идешь ответственным за всё случившееся? – сделала я вывод.

– Да. А работник умер, – шокировал нас Антон.

В голову словно смерч ворвался, закрутил мысли вихрем.

– Зачем ты числился там, если Денис на самом деле директор?! – выпалила я в сердцах, от злости и скопившегося напряжения, чуть крепче прижала к себе малыша.

– Теперь ты будешь отвечать! Это же серьезно. Зачем ты впрягся за Дениса? Ничего себе путаница! Эта путаница тебе будет дорого стоить! А чем думал твой отец?

– Сонь, я же сказал, что разберусь, – натянуто произнес муж, обдав меня осуждающим взглядом. – У отца есть знакомые, попробуем со всем разобраться.

– Чем тебе это всё грозит?! – прошептала я в страхе.

Не могла постичь того, что происходило. Моего мужа обвинят в халатности? Но, боже, почему он там числился директором? Зачем? Он же не выносит Дениса, зачем согласился за него подставиться?! Удобно устроились родственнички, ничего не скажешь.

– Димочка поел! – оповестила мама, отвлекая нас, и подскочила с дивана.

Я тут же, спохватившись, позволила маленькому ротику разжаться. Молоко потекло вниз по груди, и я промокнула его халатом. Потом подняла ребенка и поставила его столбиком, держа на руках. Муж с огромным интересом следил за нами и наконец подошел, сел, обнимая меня со спины.

– Сонь, – погладил по напряженным мышцам, они как камень были, самый настоящий камень, – не нервничай так, я со всем разберусь.

– А если… Если… – вдруг стала я всхлипывать, привалилась к его груди, вдохнула любимый запах. Почувствовала, что Антон рядом. – Если тебя посадят?

– Соня, ну что ты такое говоришь? – мама покачала головой, стоя над нами с мужем. – Никто его не тронет, правда же, Антош?

Он молча кивнул, перенес ладонь на мою голову и стал гладить по волосам.

– Ты там плакать, что ли, собралась, Сонь? – пресек грубовато, но с лаской и заботой глядя мне в глаза. – Я же здесь, как видишь, не в наручниках.

– Совсем не смешно, – затрясла я головой, глотая выступившие на глаза щеки, – я только родила, а тут такое, – не смогла удержать обвинительного тона.

Муж чуть отодвинулся, явно обидевшись. Ну а кто ему виноват? Напортачил же. Что тут скажешь? Он крепко, до побелевших губ, сжал зубы. Явно не давал обидным словам вырваться наружу.

– Я пойду вещи разберу, – встал и пошел в комнату, подхватив на ходу чемодан на колесиках.

– Сонь, ну зачем ты так с мужем? Нашла время ругаться! – недоумевала мама. – Испортила момент! Отец ребенка впервые увидел, а ты тут устроила… Ну как так-то, дочь?

– Мама, – дернула я нервно волосами, с обидой глядя наверх, куда пошел муж. – Ты-то хоть не начинай, и так тошно.

– Я начинаю? – возмутилась она. – Это ты начала. Нормально надо было с мужем говорить, а не налетать как коршун. Я тебя вообще не понимаю, ты сама на себя не похожа. Нервная, злая, на мне срываешься, на муже, это ребенку всё передается, знай! И слезы утри, – кивнула она на мои щеки, – пойдем налью тебе чая с молоком, надо поесть еще что-то. Ребенка мне дай, – протянула она руки ко мне, – умойся иди.

– Я не хочу чай, меня от него тошнит, – отрезала я, прижимая к себе Димочку. Маленький мой, только он ко мне тянулся, остальным я всем не угодила!

– Не хочет она, – передернула плечами мама, – тебя, дочь, нет больше! Ты теперь – мать. И должна всё делать для ребенка. Успокойся и в кухню иди.

***

Что мама такое говорит? Как это меня нет? Сердце заныло, когда я принимала новую правду. Сколько времени теперь меня не будет? Малыш же не всегда будет маленьким… Он не всегда будет беспомощным комочком плоти, неспособным ничего без мамы. Несколько месяцев, лет. Но не всю же жизнь.

Я вернусь из декрета на работу, снова стану стройной и любимой мужем.

Немного воспряла духом от этих мыслей.

Антон… Зачем я с ним поссорилась? Мама права, испортила момент.

Надо сделать первый шаг, извиниться и попробовать заново наладить отношения.

– Антош, – позвала я его, заходя в нашу с ним комнату.

Муж как раз вышел из душа с замотанным на бедрах полотенцем и посмотрел на меня. Взгляд был хмурым и настороженным, если не сказать, враждебным.

– Да, Сонь, – отозвался он, подходя ко мне.

От него вкусно пахло цитрусовым гелем для душа, чистая кожа так и манила к ней прикоснуться, мне хотелось прижаться к нему, к мощному, мускулистому торсу, да так, что я чуть не задохнулась от собственного нетерпения и внезапно кольнувшего желания. Ведь у нас так давно не было интимной близости…

Муж тоже глубоко задышал и, нависнув надо мной, сгреб голову в охапку, вплетая пальцы в волосы и запрокидывая мое лицо.

Видимо, желание победило в нем злость на меня.

Я уперлась взглядом в волевой подбородок и сжатые в тонкую полоску губы. Подняла глаза. Его потемневший взгляд шарил по мне.

Что он ищет? Хочет поцеловать? Неужели я ему желанна?

– Ты же веришь мне? – пробормотал он тихо.

– Верю? – спросила я почему-то шепотом, замерев в его руках как мышка.

Оперлась ладонями о твердую грудь и гладила влажную кожу.

– Веришь, что я справлюсь с проблемами?

“Не подвергай сомнению мою мужественность”, – будто бы перевела я.

Кивнула. Муж приник ко мне всем телом, и мои руки скользнули выше, на его плечи. Мы оба задышали тяжело, с перерывами, его желание упиралось прямо в низ моего живота. Ладони мужа стали двигаться по моим бокам. По моим разжиревшим бокам. Его намерения были очевидны, ошибиться я не могла.

Он хотел меня, хотел близости, через нее помириться и стать ближе. Вернуть наш мир через единение наших тел.

Но я боялась. Была не готова. Стеснялась. Я такая толстая, некрасивая… Он снимет халат, увидит мое изменившееся тело и больше меня не захочет.

Я этого не переживу! Лучше не подпускать его к себе, пока не похудею.

– Антош, нет, – помотала я головой в отрицании и, краснея, сняла его руки с себя, – рано…

– У тебя что-то болит? – спросил он с участием, от которого дрогнуло сердце.

Конечно болит. Но не тело, душа.

Мне так была нужна частичка тепла и понимания! Соучастия. Злость на то, что Антон уехал в командировку в такой ответственный момент, никак не проходила. Уехал, бросил, да еще и напортачил, теперь ему угрожает уголовка. А у меня маленький ребенок на руках. Я не могу взять и переступить через это.

Нельзя просто всё перевести в горизонтальную плоскость и так решить наши проблемы.

– Я не знаю, – ответила я на вопрос, ведь он смотрел и ждал, пытливо изучая мое лицо. Руки убрал, чуть отодвинулся. Расстояние между нами было ничтожным, а мое воображение рисовало невидимую, но очень прочную стену. Так бывает, когда человек не дает тебе того, что ты ждешь. Злишься на него, потому что он не может сам догадаться об этом!

Без колебаний поддержать. Сказать то, что надо в данный момент.

– Как это не знаешь? А что говорит врач? Когда нам можно…

– Тебе только это важно? – выпалила я, с досадой понимая, что нарываюсь.

Надо было говорить спокойнее, Антон не любит, когда я повышаю голос. Он не выносит истерик и в принципе теряет объективность и понимание, если я кричу.

– Сонь, – предупреждающе надвинулся он на меня, – что происходит? Что с тобой? Что ни слово, так всё в штыки воспринимаешь.

– Ты мне нужен, – выдавила я из себя, вкладывая в простые два слова гораздо больший смысл. Надеясь, что он поймет.

– Разве я не рядом? – нахмурился он, проведя рукой по мокрым волосам. – Что не так? Злишься, что я не был на выписке? – догадался он и поджал от досады губы. – Сонь, ну мне надо было уехать! Я, вообще-то, не гружу тебя теми проблемами, хотя их немало.

– Почему не грузишь? Расскажи мне…

– Не лезь в это, слышишь? – резко выплюнул он. – Ты себя накрутишь, не сделав лучше ни себе, ни мне. Дай мне с этим спокойно разобраться. Занимайся ребенком.

– Раньше ты мне всё рассказывал, – упрекнула я его, – а сейчас, когда дело такое серьезное, что-то скрываешь.

– Поэтому и скрываю, чтобы ты не нервничала и не переносила это на ребенка, черт побери, неужели это неясно?! – вспылил он, злясь на мою непонятливость. Потом будто отругал себя за это и замолчал, что-то переваривая. Следующие слова уже говорил спокойно: – Ты иди поспи, мы с твоей мамой понянчим Димаса. Прими душ, поспи, отдохнешь – и всё увидишь в другом свете.

– Ладно, – вздохнула я, охотно принимая его предложение.

Может, и правда надо просто отдохнуть?

Может, мои нервы и категоричность удвоились из-за усталости?

– Точно справитесь? – засомневалась я, нахмурив лоб и сведя брови.

Не буду ли я плохой матерью, если пойду спать?

– Конечно, – без сомнения пожал он плечами, – давай иди в душ, – кивнул он сторону ванной комнаты. – Через пару часов тебя разбудим.

– Только точно через два часа, надо будет Димочку кормить.

– Да-да, Сонь, – он уже просто взял и развернул меня за плечи, поцеловал коротко в губы. – Иди.

***

– Сонь, – снова толкнула меня мама в плечо, возвращая в реальность и мой новый день сурка. – Вставать пора.

– А где Антон? – спросила я, поднимаясь. Думала, что он меня разбудит.

– А они внизу с Димочкой и Стасей. Приехала сегодня, – улыбнулась она радостно. – Столько подарков и вкусностей привезла! Ты не поверишь, куда она ездила! – радостно щебетала мама.

А я, запахивая на себе халат, думала о том, что почему-то не рада маминой любимице. Что я за человек такой? Стася мне ничего плохого не сделала. Почему же я не могу относиться к ней хорошо?

Мама заметила мое состояние, ее плечи сразу поникли, лицо вытянулось и стало серьезным. Она внимательно и осуждающе на меня посмотрела, не открывая дверь. Под ее взглядом я себя неуютно почувствовала.

– Ты чего такая смурная?

– У меня не может быть плохого настроения? – ощетинилась я и подошла к трюмо, чтобы расчесать волосы и привести себя в порядок.

Черт, видок что надо, никуда не годится, да и халат этот дурацкий не скрывает погрешности фигуры. На бледной коже лица отчетливо выделялись потухшие глаза с синяками от недосыпа. Картина маслом. Клуша какая-то.

Та самая женщина, которой я обещала себе никогда не становиться.

– Ну так ты улыбнись, дочь, – подошла ко мне мама и взяла расческу, стала водить ей по волосам и зачем-то трясти руками.

– Мам, что ты делаешь? – занервничала я, оборачиваясь.

– Волосы лезут, – показала она целый клок волос, отчего я сразу схватилась за голову и ощутила на пальцах, как волосы буквально сползают. А какие они красивые и блестящие были во время беременности.

– Я скоро так лысой стану, – заныла я. Знала, что после родов волосы лезут, но не думала, что до такой степени.

– Не станешь, – мама повернула меня лицом к зеркалу и продолжила расчесывать волосы, – они у всех лезут мамочек, не надо устраивать трагедию на пустом месте. А что ты хотела, Соня? Ты родила. Организм изменился. Такая наша женская доля. Нормально всё будет: и похудеешь, и волосы перестанут лезть, а вот с настроением надо что-то сейчас делать.

– Что не так с моим настроением?

– А мама что, слепая? Не вижу, что вы с Антоном поцапались? Он хмурый, ты как мегера. Так, дочь, не пойдет. Гормоны у тебя играют. И при мне ругаться не смейте. И вообще, нечего ругаться молодым. О ребенке надо думать, – нравоучительно говорила она. – Пожалеешь, если будешь с мужем такой злюкой. Они этого не любят, бросают таких женщин. Давай, короче, оденься во что-то посимпатичнее, накрась глаза и спускайся. Мы тебя ждать будем. Давай только недолго, ребенку скоро есть пора.

– Хорошо, мам, – не стала я спорить и принялась подыскивать подходящую одежду, достала несколько более-менее приличных домашних костюмов и торопливо выбирала между ними.

По комнате разнеслась вибрация мобильного телефона. Нашла его не сразу. Он был поставлен на беззвучный режим, чтобы громкий звук не разбудил малыша. Сначала я даже не хотела брать трубку, ведь спешила вниз, но увидела, что Вика, моя коллега и подруга, уже пять раз звонила.

Неудобно как-то.

– Привет, Викусь, – взяла я трубку и, пытаясь звучать радостно, поприветствовала подругу.

– Привет, пропажа! – звонко ответила она. – Звоню тебе, пишу, всё в порядке? Ты как скинула сообщение, что из больницы выписалась, так и пропала.

– Ой, да я тут замоталась, конечно, – признала я, – ребенок все силы отнимает, я спать забываю.

– Оно и понятно, у меня Дашка когда родила, тоже мучилась, но это всё пройдет, – упомянула она свою младшую сестру, – держись там. А когда я своего будущего крестника увижу? – закинула она удочку.

Почесав лоб, я натянуто улыбнулась, одновременно крася глаза и надевая бриджи от домашнего красного костюма. Мягкая ткань обтянула жирные ляжки, и я откинула тесные бриджи в сторону. Взяла другой костюм, пытаясь примерить.

– Сейчас, минутку, – отложила я телефон, надела на себя другие бриджи, голубые, и к ним свободную длинную футболку, вернулась к разговору. – У меня минутка буквально, Викусь, надо вниз идти, ребенка кормить.

– А, ясно, я тебе тогда попозже позвоню.

– А ты что-то конкретное хотела? – спросила, уловив в ее голосе странную недосказанность.

– Да это потерпит… Может, лучше потом, – замешкалась подруга.

– Это по работе? – уже не могла не заинтересоваться я.

– Нет, не по работе. Я тут кое-что видела, Сонь, но, думаю, вдруг показалось… Не знаю, как сказать, но и молчать тоже нехорошо.

– Вика, – совсем испугалась я, чувствуя, как мне поплохело от дурного предчувствия. – Что-то случилось?! Не томи!

– Да я, наверное, зря эту тему завела, может, не так я что-то поняла… Скажи, Антон летал куда-то на днях?

– Ну да, в командировку по делам, – пробормотала я не своим голосом.

– А я тут группу провожала студентов в аэропорт и вроде как видела Антона. – Она сделала паузу и замогильным голосом продолжила: – Но не одного. С…

– С кем, Вика, с кем? – уже не выдержала я.

– Со Стасей, – неуверенно сказала она, словно уже жалела о том, что затронула эту тему, – они были в аэропорту, в дьюти-фри.

– Антон? Мой Антон и моя Стася? Что они там делали?!

– Вот видишь, зря я сказала, вдруг я не так что поняла, – стала извиняться подруга, – ты не бери в голову, зай, может, случайность какая-то, вдруг они случайно там встретились, ты же вроде говорила, что она куда-то улетала.

– Да, улетала, – просипела я, не понимая, как реагировать.

В голове, словно пули, стали летать подозрения и рвать мою душу в клочья. Уничтожать по кусочкам. Мог ли мой муж связаться со Стасей? Он никогда к ней не проявлял ничего кроме вежливости и равнодушия. Она – моя, считай, родственница. Бывшая девушка его брата. Что их может связывать? Они же не могут быть любовниками?

– Сонь, – позвала Вика, которая всё еще висела на связи, пока я мучилась сомнениями. – Ты глупости не наделай. Антон в тебе души не чает. Помнишь, как влюбился с первого взгляда? Как ухаживал? Мы тогда тебе все завидовали! Он же тебя цветами и подарками просто завалил.

– Да когда это было… – буркнула я, вспоминая, как встретила Антона в стенах университета. Он тогда искал декана, то есть моего отца, чтобы поговорить насчет плохой успеваемости своего брата. Зашел в учебную часть, а я там копии делала. Я в него тоже с первого взгляда влюбилась. Мужественный, высокий, импозантный. Мужчина с обложки журнала. Мечта любой девушки.

И он обратил на меня внимание. Красиво ухаживал, у меня просто шансов не было не стать его. Мы очень быстро поженились. Наш брак был счастливым. Пока не родился Димочка.

Я ему что, надоела? Мои подозрения были не беспочвенными? Наша любовь не выдержала испытания отсутствием близости и рождением ребенка? Он готов нас променять на пустоголовую и меркантильную Стасю?

Стоп! Это она что, про Антона мне в уши заливала?!

Глава 4

Соня

Память начала усердно и услужливо подбрасывать все те гадкие слова, которые бросала мне в лицо Стася, когда рассказывала про связь с женатым мужчиной.

Она смеялась надо мной тогда? Говорила прямо в глаза, что мой муж изменяет мне с ней, и насмехалась над моей наивностью и недалекостью? Издевалась в открытую? Зачем?

Неужели она на такое способна? Кто вообще так делает?

Она же само Зло, если соблазнила моего мужа.

“А что жена? Она его делает несчастным. Он с ней страдает”, – вспомнила я, как она упивалась ролью спасительницы несчастного мужа.

Моего мужа? Нет, Антон не мог. Я даже головой замотала наяву, внутри прокручивая эти гадкие, мерзкие мысли, заползающие внутри, как змеи. Жаля, отравляя. Причиняя лютую боль.

Мы же любим друг друга! Мы же с ним счастливы. Счастливы же, правда?

Я же не придумала это…

Может, он меня разлюбил, а я и не заметила?

Да, немного пошло охлаждение, беременность протекала непросто, нам запретили интимный контакт, потом тяжелые роды, реанимация…

Может, я его больше не привлекаю? Такая жирная, раскоровевшая…

Потерла себя по бокам, подергала за складки жира.

По щекам покатились слезы.

Но он же трогал меня, ласкал, явно хотел близости…

Что это было? Притворство? Или ему нравится вот так – с обеими попеременно?

Тошнота подкатила к горлу вязкой, гнилой жилой, меня как будто болотная трясина в себя утягивала, тащила на самое дно, душила.

Мозг взрывался от дум, в голове разрастался гул, сердце колошматило в грудину.

Бах-бах-бах!

Громко, с нарастающим шумом. Кровь стремительно неслась по венам, распаляя меня, превращая в тигрицу.

Сомнения и подозрения превращались в ярость!

Стася влезла в мою семью? Мало ей было забрать мою мать, так она еще и мужа захотела?

Давно скрываемая даже от самой себя ревность к матери вырвалась наружу!

Я чувствовала себя злой и неблагодарной, не добродетельной, когда ревновала маму к новой “сестричке”, которую она достала неизвестно откуда, как черта из табакерки.

А ведь у Стаси такое тяжелое детство. Родители – алкоголики, которые сгорели заживо в комнате в коммунальной квартире. Стасю спасло то, что она проснулась ночью и выбежала из комнаты, еще и соседей спасла.

Девушка с детства видела только попойки. Как папа бьет маму. Как мама не замечает, что дочь растет как сорняк.

Падает в голодные обмороки и одевается кое-как.

Мать и отец променяли свою единственную дочь на бутылку, что их и погубило.

И Стася не попала в детский дом только потому, что на момент гибели родителей ей как раз исполнилось восемнадцать лет.

Она тогда с грехом пополам закончила школу и как раз поступала в наш университет. Старенькая бабушка стала ее опекуном и уговорила подать документы, чтобы получить хоть какую-то профессию.

Мама узнала о страшных обстоятельствах, которые случились с бедной девочкой, и не смогла пройти мимо. Стала помогать, опекать, привела в нашу семью.

А что сделала “бедная девочка”? Позавидовала моему счастью и решила отобрать мужа?

Мерзавка! Неблагодарная малолетка, которая злом отплатила за всё то добро, что мы ей сделали! Приютили сиротку, привечали, относились как к родной…

Хотя постойте! А что это я всё на Стасю злюсь?

Муж не бычок на веревочке, которого потащили за собой.

Он тоже соучастник. Предатель, изменник! Как его земля носит?

Кто так делает? Оправдывается ЧП на работе, уезжает якобы в командировку, а сам кувыркается в постели с юной шлюшкой?!

И когда? В тот момент, когда я выписываюсь из роддома?

Картинки немедленно завертелись в голове. Как киношные кадры.

Они вместе, целуются, обнимаются, смеются надо мной…

Толстой, больной, измученной мамашей, которая ничего вокруг не замечает, нянча ребенка. Его ребенка!

Ярость взвилась во мне смерчем, я затряслась, не сдерживая саму себя, и понеслась вниз по лестнице, чтобы им в глаза посмотреть. Увидеть правду!

Но…

Когда я слетела вниз, навстречу мне уже шел Антон. На руках он держал плачущего ребенка, извивающегося и кряхтящего в поисках материнского молока. Грудь тут же отозвалась, заныла. Злость и ярость схлынули, как поток воды, неминуемо спускающийся с высоты.

Улыбка мужа была такой искренней, светлой и доброй. Он смотрел на меня, а потом на ребенка, светясь внутренним светом. И выглядел таким счастливым, что никто бы его не заподозрил в измене. Он искренне, напоказ и не стесняясь наслаждался отцовством и так бережно держал ребенка, не сводя с него глаз, что я засомневалась.

Что я творю? Какая измена? Что я себе придумала?

Антон летал в командировку, а Стася возвращалась из путешествия.

Они могли столкнуться в аэропорту. Я же их еще не видела, они не рассказывали мне ничего. Возможно, сейчас улыбнутся и со смехом расскажут, как столкнулись в дьюти-фри. Что мне нашептала моя неуверенность? Почему я начала сомневаться? Если муж решил оберегать меня от дрязг на работе, я посчитала, что он и другие тайны скрывает?

Так и сойти с ума недолго… Провалиться в воображаемый мир, где предают самые близкие.

– Сонь, – позвал меня муж, отвлекая от мыслей и вручая ребенка, – пойдем в комнату, покормишь. – Глянул на Стасю, стоящую в отдалении у журнального столика в окружении дивана и кресел, сморщил нос.

“Что такое?” – спросила я одними глазами.

“Да достала”, – показал своими муж, закатывая их к потолку.

И это тоже выглядело не наигранно, а абсолютно искренне.

И я вдруг усомнилась в том, что буквально назад протаранило мой мозг острием кинжала. Ведь мы друг друга с полувзгляда понимаем, с полуслова. Сколько раз Антон говорил, что Стася его раздражает. Что она капризная, пустоголовая малолетка, думающая только о развлечениях и шмотках. Живущая в соцсетях. Что она не подходит его брату. Что он не понимает мою маму, которая в ней души не чает и видит своей дочкой.

Он не считал ее семьей, он не считал ее достойной нашей семьи.

Он не был рад, когда она к нам приходила, а тем более жила с нами.

Так разве мог он лечь с ней постель? Соблазниться на что? На красивое тело? Забыть всю свою неприязнь. То, что она встречалась с его братом и тот ее еще любит. Предать меня и ребенка – ради чего?

– Стась, привет, – для приличия поздоровалась я с ней, – я скоро спущусь, просто ребенка надо покормить.

– Конечно, давайте, – улыбнулась она, и улыбка показалась искренней.

С моей души свалился камень, я враз забыла ту бурю, что разыгралась во мне буквально несколько минут назад.

Обернулась, чтобы еще раз улыбнуться Стасе на прощание.

И увидела, как она на меня смотрит. На нас с Антоном.

Ее глаза не врали. Прищуренные, злые, змеиные.

Не удалось ей скрыть ни ненависть, ни зависть, ни злость, что Антон обнял нас с малышом, будто оберегая от всего мира. Пряча от нее и ставя границу между нами – и ею.

И холод пробрался внутрь так глубоко, что укоренился, схоронился, и я знала, что не смогу от него избавиться, пока не развею свои подозрения.

***

– Ну как вы тут? Растет наш мужичок? – пробасил приехавший нас навестить папа, принимая из рук мамы кряхтящего Димочку. Рассмотрел его со всех сторон, оценивая. – Не пойму, на кого похож. Он изменился с прошлого раза. Кажется, на меня, – сказал уверенно, без тени малейшего сомнения.

Папа такой папа.

Мы с Антоном переглянулись и понимающе хмыкнули. Конечно, как же иначе? Мой авторитарный папа уверен, что внук перенял исключительно его черты и характер. Сейчас начнет говорить о том, что Димочка продолжит династию преподавателей. Так же было и со мной. На самом деле я с десяти лет ходила в танцевальную студию и мечтала в юности стать хореографом.

Но разве это профессия? Мне никто не позволил быть неправильной.

– Конечно, – сыронизировала мама, по-доброму улыбаясь отцу, – вылитый профессор Костюков, не иначе, – поддела его. – Профессор молочных наук. Кстати, Сонь, не пора кормить? – повернулась она ко мне, на что мужчины тут же среагировали. Папа отдал ребенка мне и позвал Антона с собой:

– Пойдем-ка, тут без нас справятся. Не мужское это дело – с детьми возиться.

– Иди, – улыбнулась я мужу и проводила взглядом обоих мужчин.

– Много он понимает, – фыркнула мама, глядя на меня в ожидании одобрения, и на мой вопросительный взгляд пояснила: – Я про отца твоего говорю. Он ретроград. Думает, что воспитанием детей должны заниматься только женщины, и вообще место женщины – на кухне. Смешно, учитывая, сколько у него в подчинении преподавателей женского пола, а значит, работающих женщин.

На это замечание я лишь пожала плечами, но задумалась, какой отец вышел из Антона. Последние три дня с сыночком мы возились вместе, привыкая быть родителями. Налаживали режим. Спал он по-прежнему скверно. Да и колики прибавились. Но спасибо маме, она знала ответы на все вопросы.

Мысли о неверности мужа я отодвинула в сторону.

Конечно, присматривалась к нему и Стасе.

И если она бросала украдкой взгляды на мужа, то он сохранял невозмутимый вид. Мне он помогал по мере сил, львиную долю времени занимала работа. И я старалась его понять и не упрекать, а также не вмешиваться в его проблемы, как он просил.

– Как вы тут, родня? – вниз в гостиную слетела Стася, которую мама пригласила пожить с нами на время летней сессии. Вообще, Стася жила в общежитии возле университета, чтобы было ближе ходить на учебу. Но частенько гостила у матери с отцом.

Что за вид у нее? Я неодобрительно поджала губы и посмотрела на маму. Она вообще замечает, в чем ее любимая воспитанница вышагивает по дому, невзирая на то, что дома мужчины? Широкая короткая белая футболка, оголяющая живот, и мини-шорты, которые я бы смело могла назвать трусами!

– Да вот, собрались кормить Димочку, – сказала мама, глядя на мою грудь.

Я же, в свою очередь, обратила внимание, что Стася без лифчика. Бесстыдница. Ее полная двойка заметно колыхалась под тонкой футболкой. Я бы со стыда сгорела, расхаживая полуголой в чужом доме, но правда в том, что она себя чувствовала очень комфортно и расслабленно. Как у себя дома.

Совсем он ей не чужой, и не собирается она придерживаться здесь каких-то правил.

Мне пришлось отвлечься на требовательный крик сына. Прежняя апатичность прошла, и ей на смену пришла обычная активность здорового малыша. Это не могло не радовать, но оказалось, что запаса моего молока недостаточно.

Он не наедался. Мама заметила мое замешательство и подошла.

– Что такое? Молоко не подошло?

Прислушавшись к ощущениям, я помотала головой в отрицании.

– Он, наверное, не наестся.

– Давай посмотрим, – подтолкнула она меня к дивану, и я села кормить ребенка.

Стасю стесняться я на этот раз не собиралась, пусть смотрит, здесь нет ничего противоестественного, хотя она бы, наверное, поспорила.

Пока малыш сосал грудь и мял ее своими маленькими ручками, она глядела на нас со своего места на кресле.

– Стасён, ты билеты-то учишь? – поинтересовалась мама.

– Ой, – Стася махнула рукой, – какие-то посмотрела, какие-то не буду. Все всё равно не выучить. Не знаю, кто это вообще может сделать. Ну Соня же попросит Викторию Викторовну не быть ко мне такой строгой, – бесхитростно намекнула она мне на то, чтобы я подговорила подругу ей помочь.

– Да, Сонь, – посмотрела на меня мама, не давая толком ответить, – материал и правда сложный, пусть Вика ей другой билет даст вытянуть, если попадется сложный.

Ну да, конечно.

Значит, я должна была в свое время все билеты назубок учить, а Стасе с какого-то перепуга такие поблажки! Я, значит, и ребенка должна нянчить, и мужа поддерживать в его проблемах, еще и Стасеньке с экзаменами помогать. Не знаю, как сдержалась, чтобы не нагрубить. Не будешь же ругаться, когда у тебя ребенок грудь сосет.