Вот и сейчас, лоб мгновенно покрылся испариной, а по телу пронеслось стадо мурашек. Я непроизвольно вцепилась в обивку сидения.
– Насть, что с тобой? – не понял Громов причины моего панического приступа. Миг, и лицо его исказила догадка. – Чёрт, Какой же я болван!
Он отобрал у меня коробку и потёр глаза руками.
– Прости, я, правда не подумал… – Рома придвинулся ближе, и сжал руками мои предплечья. – Насть, посмотри на меня.
Наши взгляды встретились, в тёмных глазах плескалось искреннее раскаяние. Я с досадой подумала, что снова веду себя как ребёнок. Пора отпустить детские обиды, мы оба выросли и изменились. Особенно Рома.
– Всё хорошо, это ведь было так давно.
– Прости. – Громов, избегая резких движений, открыл тугую, картонную крышку и положил себе в рот шоколадную конфету. – Даже не отравленные, – усмехнулся он, протягивая мне вторую, такую же.
Я послушно забрала у него своё любимое лакомство, которое и на вкус оказалось просто восхитительным.
– Ничего больше не бойся, – прошептал Рома, стирая подушечкой большого пальца прилипшую к моей губе шоколадную крошку, – просто доверься мне.
И я решилась. С присущей мне наивной верой в людей, я рискнула довериться. Громову.
***
Ввиду предстоящего нам бала, уроки сегодня были сокращёнными, и уже к полдню в актовом зале воцарилось массовое помешательство. Учащиеся 9 и 10 классов проводили генеральную репетицию, перед началом торжественной части. Мы должны были репетировать с 12 классом (да, у нас 12 летняя система обучения), он был немногочисленным, человек 16, в большинстве своём парни. Остальные ушли кто куда, ещё после девятого.
Девчонки уже успели переодеться и небольшими группками прохаживались по залу, красуясь друг перед другом своими нарядами. Взрывы хохота, которыми сопровождались самые удачные шуточки или насмешки над соперницами, порою перекрывали даже вполне громкую музыку. Парни же были слишком круты для всего этого, поэтому, переодевшись в костюмы, стояли в стороне одной большой компанией, лишь изредка кидая в нашу сторону оценивающие взгляды. Громова среди них я не заметила, стало немного грустно, меня волновала его реакция на моё необычное платье.
– Насть, обалдеть! – Оксанка меня нагло покрутила, потрогала свободно спадающие локоны и выдала свой вердикт. – Это не можешь быть ты!
– Почему это не могу? – смущенно запротестовала я, подметив хорошо сидящее на подруге, бледно жёлтое платье с белым поясом. Смирнова как всегда была неотразима.
– Потому! – бесцеремонно ответила Оксана. – Слишком дерзкий образ, для такой тихони. Я вот удивляюсь, как такая конфетка до сих пор ни с кем не встречалась. Ты хоть раз на свидании была?
Я покачала головой.
– Последнего несчастного, который хотел пригласить Настьку в кино, Громов спустил со школьной лестницы и отмудохал у подъезда для верности! – огорошил нас новостью Тим. – Это ещё в девятом классе было.
– Почему ты мне раньше об этом не говорил? – поинтересовалась я, недоверчиво глядя на лучшего друга.
– Разве для тебя это имело значение? – Ершов скептически приподнял брови. – Мне всегда казалось, что тебе это только в радость.
Тим прав, я была слишком зациклена на своих чувствах к Кириллу и внимание противоположного пола (как и его отсутствие) меня абсолютно не заботило.
– Шилова, надо же… – злой Риткин голосок прозвенел совсем рядом. Тим, как убеждённый пацифист, втиснулся между нами, решив, в случае чего, предотвратить рукоприкладство. Я выглянула из-за его плеча.
– Ты тоже ничего!
– Я в курсе, блаженная.
Девушка действительно выглядела великолепно. Иссиня-чёрные волосы до самой талии контрастировали с молочной белизной её короткого платья. Умело подкрашенные глаза, цвета летнего неба, томно мерцали из-под изогнутых ресниц, а безупречная кожа сияла жемчужным цветом. Да уж, Мартышкиной придется несладко.
– Ритуль, Классное платье! – а вот и Олеся, легка на помине. – Мамино свадебное искромсала? Благо свадеб у неё целых четыре было. Или пять? Что-то я запуталась…
Все прекрасно знали, как остро девушка реагирует на упоминания о провальных попытках матери устроить свою личную, обеспеченную жизнь. Но, до Мартышкиной, никто не рискнул так откровенно её этим поддеть. У Риты от бешенства только пар из ушей не шёл.
– Клёвая причёска, Мартышка! – брюнетка злорадно скривила губки. – Долго проплешину маскировала? А то, головушка твоя только на то и годиться, что волосы отращивать.
– Брейк, девочки! – вмешался Витя, хватая Риту под руку. – Оставьте свой пыл для конкурса, нам танец репетировать пора. Бал начнётся через сорок минут.
Громко цокая шпильками, соперницы разошлись в поисках своих кавалеров. Я ещё раз просмотрела листы со своей речью, которую и без того знала почти наизусть, и скучающе разглядывала танцующие пары.
Скучающе, до тех пор, пока не увидела Рому. Он возвышался над всеми. Классический тёмный костюм идеально сочетался с чёрной рубашкой, и подчёркивал широкий разворот плеч. Громов сейчас казался особенно загадочным и притягательным. Танцевал он, кстати, тоже неплохо, с… Ритой. У меня как-то совсем вылетело из головы, что они будут соревноваться как пара, поэтому к такому зрелищу я оказалась не готова. Сердце противно сжалось от неприятного чувства ревности. Я отвернулась, чтоб лишний раз не травить себе душу. Просто надо спокойно пережить этот день. Он рано или поздно закончится.
Страдать в одиночестве мне долго не пришлось. Участников пригласили за кулисы. Зазвучала немного грустная мелодия осеннего вальса, под которую должна была выйти я, одна из трёх ведущих. Теперь то, позорная робость перед многочисленной публикой знакома мне не понаслышке! Я вдохнула поглубже и шагнула на сцену. Попутно помянула подбивших меня на это Соколиков плохими словами, и на душе стало немного легче. Помирать – так с музыкой! Я искренне улыбнулась притихшему в ожидании шоу залу и бодрым голосом начала свою, местами довольно остроумную речь. Из-за кулис Ромка показал мне большой палец, и я окончательно расслабилась. Это как с парашютом, страшно только решиться. Мне даже понравилось выступать. Зрители тоже остались всем довольны и я, с чувством хорошо выполненного долга, скрылась за кулисами.
Начались конкурсы, в результате которых должны были определиться победители. Задание для девушек заключалось в умении быстрее остальных завязать партнёру галстук. Рита с Олесей встали рядом и, постукивая ножками от напряжения, ждали команду «начали!». А Рома расслабленно стоял напротив, не сводя с меня пристального взгляда. За что и был жестоко наказан Риткой, которая, улыбаясь как безумный маньяк, немного перепутала разницу между галстуком и удавкой. Рома лишь крепче сжимал кулаки. Он, подобно этой чокнутой, тоже не умел проигрывать. А значит, победа зарабатывалась любой ценой. Благо шанс отомстить ему представился на следующем конкурсе, в котором парни должны были заплести своим спутницам косы. Естественно на скорость. Со стороны всё выглядело вполне безобидно. Это если не приглядываться к подозрительно закусившей губу Рите и садистской Ромкиной улыбочке, с которой он оттягивал её пряди.
А на показ мод Мартышкина так и не вышла. Она плакала в раздевалке, размазывая тушь по покрытому ужасной сыпью лицу. У девушки была сильная аллергия на цитрусовые. Хватило глотка воды из стакана, в который кто-то «заботливо» добавил сок лимона, чтобы девушка выбыла из конкурсной гонки.
Под бурные аплодисменты Рому и Ритку поздравили с титулами «Мистер и Мисс Осень», вручили грамоты и повязали алые ленты победителей. Это был их триумф. Глаза у Ритки сияли ярче отвоёванной короны. Но вот, свет погас, зазвучала медленная мелодия, созывая участников на танец. Громов, окинув Риту насмешливым взглядом, передал её руку остолбеневшему Вите. От такого поворота даже я чуть глаза не протёрла, наплевав на весь свой макияж. Чего уж говорить о сконфуженной девушке.
– Я вынужден напомнить… – Рома галантно протянул мне руку, – ты всё ещё должна мне танец.
– С большим удовольствием сдержу своё слово.
– Хочу, чтобы ты знала… – он достал из кармана жемчужную заколочку в форме короны и с улыбкой приколол к моим волосам. – Ты моя единственная королева. Я люблю тебя, Шилова Настя!
Рядом кто-то присвистнул, но Рома уже прижимал меня к своей груди. Мы даже не танцевали, просто покачивались стоя на одном месте, не обращая внимания на то, что песня уже давно закончилась. Сейчас для меня существовал только он. Моё проклятие. Моё наваждение. Мой… Громов.
***
– Как не охота расходиться! – сокрушался Димка.
– Я только во вкус вошёл! – вторил ему брат, с печалью поглядывая на актовый зал.
Нас только что поставили в известность, что бал официально подошёл к концу, мол, пора и честь знать. А молодые, упрямые сердца были не согласны. Горячие головы требовали продолжения банкета.
– А поехали все ко мне! – беззаботно предложил Рома, накидывая свой пиджак мне плечи. – У меня сегодня отец на два дня в командировку уезжает, а Оля его, к родителям уехала.
Ребята, единогласно поддержали это предложение. Было решено разделиться и добираться на такси, так как ветер всё крепчал и девушки мёрзли в лёгких платьях.
– Всё, я отзвонился, квартира уже свободна! – Громов развёл руки в стороны, и я, стуча зубами от холода, приникла к его тёплому телу.
– Я немного опоздаю, мне домой заехать надо. – Рита задумчиво мне усмехнулась – Ромка, можешь не волноваться, я помню, где именно ты живёшь…
– Можешь не спешить, – холодно отчеканил парень – можешь даже не приходить.
– Я буду. – Девушка скользнула по нему многозначительным взглядом и, даже не обидевшись, села в подъехавшее такси. Вот это выдержка! Или навязчивость? В любом случае, её прозрачные намёки на интимный характер их отношений, пусть и прошлых, липкой горечью оседали на душе. Не думать об этом. Не надо…
Доехали мы с Громовым первыми. Выходя из лифта, я еле выскользнула из Роминых объятий, которых он принципиально не хотел разнимать.
– Мне родителей предупредить надо.
– Я с тобой! – не колеблясь, выдал Рома. Не успела я опомниться, как этот самодур уже трезвонил в мою дверь.
– Добрый вечер, Елена Александровна! – он так и не удосужился отпустить мою руку.
– Здравствуй, Ромочка! – судя по вечернему платью, мама куда-то собиралась.
– Мы с классом собираемся немного потанцевать у меня, – он мастерски состроил свою самую невинную мордашку. – А без Настеньки там будет тоска смертная…
– Конечно, иди, доченька! Мы с отцом приглашены на ужин, чего ты будешь тут одна грустить.
– Спасибо! – с чувством крикнул Рома, уводя меня к двери напротив.
– Хорошо повеселится!
– Обязательно… – прошептал парень, крепче сжимая мою ладонь.
В жилище Громовых, хоть мы и вместе выросли, я зашла впервые. Его отец ревностно оберегал свой покой и личное пространство. А вот когда Игорь Сергеевич отсутствовал (что случалось довольно часто), эта обитель превращалась в штаб квартиру безумной четверки. Я в детстве любила себе представлять как они, усевшись в круг над нарисованной от руки картой школы, разрабатывают план пакостей на неделю, а, не вовремя вернувшийся Громов старший, от души всыпает сыну ремня. Откуда мне было знать, по какой причине Рома перед отцом всегда вел себя так безупречно, умело скрывая все последствия проделанных злодеяний. Что, впрочем, никак не влияло на родительское пренебрежительное отношение. Ни учёба на отлично (и как Рома только умудрялся находить на неё время?), ни успехи в каратэ, ни серьёзное отношение к выбору профессии (он уже решил пойти по стопам отца и поступить в Государственный строительный университет), никакие достоинства не принесли ему родительской любви. Абсолютно никакие. Зато наказывал Игорь Сергеевич регулярно и сурово.
– Чего стоишь как вкопанная? – увидев, что я так и мнусь у порога, подлетел ко мне Рома. – Хочешь, сварю тебе свой фирменный кофе? Согреешься! – он поплотнее запахнул на мне свой пиджак.
В дверь нетерпеливо позвонили.
– Побудь тут хозяйкой, прими гостей. – И не дожидаясь ответа, умчался на кухню.
Порядком замёрзшие гости ввалились в дом радостной гурьбой. Музыка теперь грохотала так сильно, что можно было почувствовать исходящую от стен вибрацию. Те, кому уже исполнилось 18, совершили вылазку в местный гипермаркет и, под одобрительные возгласы разгорячённой танцами компании, заносили в квартиру свою горячительную добычу. Вечеринка набирала обороты.
Пока Рома с Соколиками изображали барменов, я, наконец, смогла нормально осмотреться. Дизайн интерьера был выполнен в спокойном и сдержанном стиле. В гостиной преобладали благородные коричневые оттенки, на стенах висели оригинальные картины-постеры абстрактной тематики. Панорамные окна, напомнили мне о своих, точно таких же. Стало любопытно, любит ли Громов, подобно мне, проводить время у окна, любуясь ночным городом?
– О чём задумалась? – Рома протягивал мне кофе. – Тебе одиноко?
–Теперь уже нет, – я пригубила ароматный напиток. Вкус был насыщенный, с горчинкой, именно такой как я люблю.
– Угодил? – спустя некоторое время поинтересовался парень, он явно напрашивался на комплимент.
– Возможно… – не помешает немного подразнить этого самоуверенное чудо.
– Ты не оставляешь мне выбора, – зловеще прошептал Ромка, забирая из моих рук полупустую чашку.
– Верни, нахал!
– Хм… Что, уже определилась? – иронично уточнил Громов. – Я сейчас! Будь тут.
Он подошёл к стереосистеме, держа в руках стакан с пивом. Я обратила внимание, что за всё время он из него ни разу не отпил и был трезв как стёклышко. В отличие от большинства веселящихся. В центре комнаты Стас, отчего-то уже без рубашки, исполнял экзотические танцы вокруг, осмелевшей от его пристального внимания, Маши. Интересно было за ними наблюдать, счастливыми, безрассудными.
– Угощайся. – Рита всучила мне в руки бокал шампанского, второй оставив себе.
– Я пока не хочу…
–Да брось, – устало перебила меня брюнетка, – я устала от этой вражды. Боже, как я от всего устала…
Девушка смотрела мимо меня потускневшим взглядом.
– Он теперь твой. – Рита говорила без ненависти или насмешки, просто безучастно констатировала факт. – А я… Я просто запуталась.
Она крепко зажмурилась, прогоняя слёзы. Не выдержав её жалкого вида, я, по-дружески, обвила рукой поникшие плечи девушки. Чуждое её сильной натуре уныние, било по совести и вызывало стойкое желание утешить, приободрить. Было непривычно вот так, мирно общаясь, пить шампанское с бывшим врагом.
Я наслаждалась заигравшей песней, Illuminated группы Hurts, заодно радуясь хрупкому взаимопониманию с Ритой. Жизнь налаживается.
– Извини, малыш, меня задержали. – Рома увёл меня на медленный танец. На этот раз мы танцевали по настоящему, чувственно двигаясь в такт нежному ритму. Растворяясь друг в друге. Я пальцем очертила контуры голубоватой венки на его шее, что столько времени не давала мне покоя. Теперь я знаю, каково это, прикасаться к Громову. Он лишь нервно сглотнул. Я засмеялась, запрокинув голову, и полностью отдалась состоянию безудержного полёта в своей голове.
– Милая, ты чего? – Рома вглядывался в моё лицо, слегка нахмурив брови. – На-а-асть…
Никакого желания поддерживать беседу у меня не было. Хотелось бездумно расслабиться и отпустить тормоза. Обольстительно улыбаясь, я взяла Рому за шею и притянула к себе. Он не сопротивлялся. Воспользовавшись его заминкой, я приникла к его губам в пылком, продолжительном поцелуе. Громов, тотчас же ответил. Искушающе, дерзко, подчиняя себе. Я окончательно потеряла голову.
Дразня его, я отстранилась и медленно закружилась, раскинув руки. Абсолютно новое, удивительное чувство слепой эйфории приятной щекоткой прошлось по нервным окончаниям. Кажется, я кого-то задела, что-то упало, но это всё сейчас не важно. Блаженство в чистом своём виде текло по венам, лихорадочно стучало в висках. Громов снова сжимал меня в своих стальных объятьях. Он же, хриплым голосом шептал неразборчивые слова. Закрутился калейдоскоп картинок, этот же голос произносит обидные фразы, источает угрозы, вызывая мучительный страх или… томление?
Потрусив головой, я попыталась сконцентрироваться, кажется, речь шла о Ромкиной спальне. Лавируя среди извивающихся в танце тел, я покорно следовала за ним, таким родным, безумно желанным. Парень шёл уверенно, он всегда был человеком действия. Ему нельзя было не довериться. Он был моим личным демоном, только моим. Снова накатил легкомысленный приступ смеха. Громов, лёгким ударом ноги, распахнул дверь в самом дальнем конце квартиры. Мы оказались в полутёмной комнате, музыка здесь звучала не так громко, но продолжала отчётливо отдаваться басами в теле. Голубоватое мерцание монитора придавало предметам причудливый оттенок. Таким я представляла космос, даже ощутила невесомость и … Ромкино горячее дыхание на своем лице. Я прикусила губу, и потянулась к нему за поцелуем, но парень, тихонько засмеявшись, увернулся. Одной рукой он взял мои запястья и крепко сжал над головой, а другой пытался расшнуровать корсет. Кожа пылала, в местах, где он дотрагивался до неё. Мне удалось высвободить одну руку и я, осмелев от остроты ощущений, расстегнула пару верхних пуговиц его чёрной рубашки. Громов зло выругался сквозь сжатые губы, затем послышался треск рвущейся ткани. Последнее, что я запомнила его склонившееся надо мной лицо и шальной блеск полуночных глаз.
Сон поглотил меня внезапно, будто от нажатия переключателя. Глубокий и без сновидений, он напоминал бесконечное падение в бездну. Иногда, неясными обрывками, в него пыталась пробиться реальность. Возникало смутное чувство холода и дискомфорт от чужого присутствия рядом, но тело оставалось безвольным, тяжёлые веки не хотели размыкаться. Я снова проваливалась в пустоту. В какой-то момент, меня стала мучить нестерпимая сухость во рту. Казалось, если я сейчас не глотну воды, то покроюсь глубокими трещинами.
Сделав над собой усилие, я попыталась встать. Комната вихрем кружилась перед глазами. Оставаясь в сидячем положении, мне удалось немного унять эту карусель. Во мраке было сложно разглядеть, где я нахожусь. Мерцающий свет монитора напомнил о Роме. Я зашла сюда с ним. На глаза попался, подаренный мной, колченогий чертёнок. Он издевательски скалился мне с компьютерного стола. Это точно комната Громова! А где тогда сам хозяин? Ещё раз осмотревшись, убедилась, что я в постели одна и совсем нагая. На полу, рядом с Ромкиной чёрной рубашкой, бесформенной тряпкой валялось моё разорванное платье. У меня никак не получалось сложить ускользающие обрывки воспоминаний в целую картину.
Застонав от тупой головной боли, завернулась в сбитую к изножью простыню и, подобрав то, что осталось от моего наряда, выскользнула из комнаты. По пути к дверям я никого не встретила, значит, все, к моей большой удаче, успели разойтись. В прихожей, у огромного зеркала нашла свою сумочку, выудив из неё ключи от своей квартиры, прильнула к глазку. Лестничная площадка была пуста. Стараясь не сильно шуметь, захлопнула за собой дверь. Тихо как мышка, пробралась к себе в квартиру. Не зажигая свет, дошла до своей спальни, где обессилено, опустилась на кровать. Всё ещё хотелось пить, но страх попасться в таком состоянии родителям на глаза, пересилил жажду. Настенные часы показывали 4 часа утра. На меня снова навалилась слабость, и я провалилась в спасительный сон.
***
Накрыв голову подушкой, я в который раз убедилась, что даже самая любимая песня, если она мешает наслаждаться сном, начинает вызывать стойкую неприязнь. А телефон всё не унимался, гоняя по кругу очередной нашумевший хит. Гадство! Каникулы ведь по шестое ноября, а значит, меня целых 9 дней незачем тревожить! Да и в голове туман ещё не рассеялся. Всё потом. Рассудив таким образом, попросту вырубила телефон и блаженно накрылась с головой. Ноздри защекотал приятный вишнёво-мятный аромат. Запах Ромкиного одеколона. Осознание пришло почти мгновенно. Я же обёрнута в его простыню! Что вообще вчера произошло? Я выпила чашку кофе и, от силы, бокал шампанского. Откуда тогда помутнение памяти и все остальные поведенческие «сюрпризы»?
Вздохнув, натянула на себя пижаму и вышла на кухню, родители, скорее всего, уехали на работу. Я быстренько умыла лицо, мне впервые довелось спать накрашенной. Вот, что значит водиться с Громовым, усмехнулась я. По пути к себе в комнату, проведала Букета. Енот был занят «стиркой», общение со мной его никогда особо не вдохновляло. «Ну и ладненько!», подумала я, включая компьютер. Потеряться в просторах интернета, в компании чашечки хорошего кофе тоже неплохое начало дня. Я покосилась на часы: 11:23, ничёго так «начало», но сойдёт.
Заставка на рабочем столе вызвала идиотскую улыбку, и так каждый раз, когда я вижу наше с Громовым фото. Надо бы её себе на страничку выложить, Ромка наверняка обрадуется!
Родная страничка встретила меня 32 сообщениями, их я даже читать не стала, так как глаза недоверчиво изучали фотографии в ленте. Лицо стремительно заливал багровый румянец.
Я сплю…
Это всё какой-то дурацкий сон!
Тело начала сотрясать мелкая дрожь. Мне казалось, в пустой комнате слышно как громко, захлёбываясь кровью, стучит моё сердце. Ромка ведь не мог! Он не стал бы…
Но действительность была неумолима. Громов смог. Он умело подобрал ключик к моему сердцу, нагадил и пошёл дальше. Тварь. Какая же он тварь…
И подтверждение этому фотографии, которыми он поделился со всеми своими многочисленными друзьями. Моими красноречивыми фотографиями. В его чёртовой, смятой постели! Урод! Ненавижу!
По лицу текли жгучие слёзы обиды. А я всё не могла оторвать глаз от Роминого циничного комментария под ними: «Затащить в постель до конца учебного года. Выполнено за месяц ;) P.S. Это было скучно! Бро, твой айфон теперь даже не приз, а моральная компенсация».
На автомате, я прочитала более сотни последующих комментариев. Большинство от людей, которые мне знакомы. С которыми я учусь в одной школе. А с некоторыми даже в одном классе. От обиды захотелось закричать во весь голос. Так, чтоб даже уши заложило. Но я, закусив губу, продолжала читать. Словно в наказание себе за глупость. Доигралась в доверие? Наивная…
«Гром, ты мой кумир! Я на этом споре кучу бабок поднял!»
«Гром, дай номерочек ципы! Или совсем бревно?»
«Нафига тебе 2 айфона? Продай мне один, со скидкой»
«Ромыч, красава! Вечером обмываем мою выигрышную ставку! Ты самый желанный гость!»
И это были самые безобидные слова. Слова людей, которым мне всего через несколько дней придётся как-то смотреть в глаза. Я выключила компьютер.
Какая же я идиотка!
На ватных ногах я вошла в душевую кабину. Включила воду. Она обжигала, но ничего, так даже лучше. Нужно смыть этот позор, смыть его запах, которым, казалось, пропиталось всё тело. Я, скребла свои губы ногтями, в отчаянной попытке стереть вкус Ромкиных лживых уст. Тёрла с мылом, пока они не треснули, и не пошла кровь. За что он так со мной?!
Я не знаю, сколько времени я просидела, задыхаясь от слёз в душной кабинке. Мой мирок, в котором я столько лет скрывалась, рухнул как карточный домик. Его разрушил Рома. Вывернул наизнанку и выставил на всеобщее обозрение.
Плакать уже сил не было. Я заперлась в комнате, не хотелось никого видеть. Засунув наушники-капельки в уши, выкрутила на всю громкость музыку. Она должна была перебить этот злорадный смех, звучавший в моей голове. Куча сообщений и пропущенных звонков, в том числе от Ромы. Я содрогнулась. Удалила всё, не читая. Большего унижения я вынести не смогу.
Я весь день пролежала, уставившись в потолок. Мобильник попросту выключила. В голове билась лишь одна фраза «Затащить в постель до конца учебного года». Для него всё было понарошку.
***