Редукция секса, или Неформальный анализ некоторых имплицитных интенций и весьма акцидентных связей

Эксперимент под угрозой

Он изо всех сил тянул себя передними лапками и изо всей мóчи толкал себя задними лапками, и спустя некоторое время на воле оказался его нос… потом уши… потом передние лапы… потом плечи… а потом… А потом Винни-Пух закричал.

А. А. Милн «Винни-Пух и все-все-все»

В чём-то Тори допустила ошибку. Наверное, никто не смог бы ответить на вопрос, в чём именно и когда, да это было теперь и ни к чему, потому как рефлексировать по этому поводу было уже поздно. А ведь всё так хорошо начиналось! На своё первое любовное свидание с Семёном Тори отправилась, не забивая голову лишними мыслями. Она, очевидно, гораздо лучше самого Семёна понимала, зачем идёт к нему, чего хочет и чем всё закончится. Если у неё и были некоторые сомнения на сей счёт, Ева их очень быстро рассеяла.

– Что значит ты ему не дашь? – возмутилась она. – Вы же взрослые люди! Вы идёте к нему домой, а это уже подразумевает твоё согласие и на всё остальное. Да трахнись ты с ним!

Действительно, подумала Тори, чего выёбываться-то? Чай не девочка, скоро… Ну, не важно сколько. Взрослые люди как-никак… И абсолютно начихать, что он там о ней подумает. Она хотела секса – она его получила. Она просто сделала это. Кто мог подумать, что дальше всё будет развиваться совсем по другому сценарию? Легче было предположить, что её первая встреча с Семёном окажется и последней. В конце концов, им могло не понравиться друг с другом! Но им понравилось. А потом… потом Тори встряла.

Она видела только голубые глаза Семёна и слышала только его приятный голос, который, похоже, производил на неё неизгладимое впечатление, завораживая, словно удав кролика. Особое удовольствие Тори усматривала в том, что Семён был не женат, вернее, разведён, что, впрочем, было то же самое, что не женат, иными словами – свободен. Тори была у него одна, вернее, она так думала, что, конечно же, вполне могло оказаться правдой. Наконец-то она могла позволить себе выйти со своим мужиком в люди… Устав от связей с женатыми мужчинами, она высоко оценила эту возможность. Впрочем, высокой оценки заслуживало не только это… Семён очаровывал, пленял, покорял, завоёвывал, сводил с ума. Он изумлял своей нежностью и лаской. А его отношение к Тори просто обезоруживало.

Он названивал ей по несколько раз на дню… Его интересовало о ней всё – что она любит, какие у неё любимые цветы, носит ли Тори стринги, когда у неё день рождения и какой у неё размер обуви… Ему не хотелось убирать постель, на которой она спала. Ему не хотелось принимать душ, чтобы сохранить запах её тела. От одного телефонного разговора он доходил до состояния, которое выражал фразой «Он уже встаёт…». Он приносил в ванную тапочки и заботливо укутывал Тори в полотенце, а потом прижимался к ней и шептал:

– Я разорву тебя на тысячу маленьких Тори и оставлю с собой…

Он целовал ей ноги, а потом любил её. Любил так, как любила Тори: медленно, нежно и долго. На диване. Он любил её вдоль дивана, поперёк дивана, по диагонали дивана, под диваном и свисая с дивана разными частями тела. И шептал ей на ушко так, как никто не шептал ей уже тысячу лет:

– Моя сладенькая девочка, моя самая нежная, самая ласковая… моя звёздочка… Как же у тебя там всё тёпленько, уютненько, сладенькая моя…

А утром всё начиналось снова, причём самым неприличным образом, и снова Тори чувствовала, как её волной захлёстывает его нежность, его страсть, доводя до исступления, до фантасмагорического апофеоза и апогея, до апофигея.

– Девочка моя, – всё нашёптывал и нашёптывал Семён. – Мои ножки… Моя попка! Мои?

– Твои, твои…

Тори было очень хорошо. Ей действительно было очень хорошо. Так хорошо, как бывало не часто.

– Это было… круто! – неизменно отвечала она на вопрос, как всё прошло. – Что и говорить, Семён в постели неподражаем. И такой нежный… – в голосе Тори зазвучали ностальгические нотки. – Так обо мне заботился, носился со мной, наверное, только Горин… А теперь вот – Сёма… Знаете, он такой любитель куни!

Застыв над чашкой с кофе, Наоми лихорадочно соображала, что же это такое. Что бы это ни было, оно явно производило впечатление на Тори, которая тем временем продолжала посвящать нас в интимные подробности последней ночи. Конечно, не обходилось без жертв, и это внушало определённые опасения.

– Вот так ебёшься, ебёшься, не высыпаешься… – жаловалась Тори. – Я уже ни о чём другом думать не могу!

Я ещё не забыла свою последнюю встречу с Сергеем Аполлинариевичем и все её последствия, а потому одобрительно закивала. Да, такой режим выдержит не каждый. Но Ева, похоже, не была с нами согласна.

– Да ты радуйся! Потом захочется, да уже поздно будет. Жизнь пролетит… А так – чувствуешь, что живёшь!

Еву послушать, так Тори была у нас живее всех живых! Вон, еле ползала…

Вскоре дали о себе знать первые признаки приближающейся опасности. Не знаю, как Тори, но вот меня сразу насторожили некоторые семейные мотивы, патологически рано проявившиеся в их отношениях. Они с Семёном по-семейному ходили в супермаркет, тихо по-семейному готовили и так же по-семейному поглощали приготовленное. Семён позволял себе весьма двусмысленные фразы, как, например, «мне ленивая жена не нужна», имея в виду Тори, поленившуюся сбегать по холоду в аптеку за презервативами, которые (как это у них обычно бывало) закончились на самом интересном месте.

Не могли не настораживать и всё возрастающие претензии Семёна. Первым его пожеланием было, чтобы Тори немного отрастила волосики – там, где она обычно от них избавлялась. И это пожелание не вызвало у Тори никаких возражений. Напротив, она старательно принялась делать мечту явью. Не вызвало возражений у Тори и желание Семёна увидеть её в чулках. Более того, это желание, как и его исполнение, её необычайно вдохновили. Тори самой себе стала казаться в чулках чертовски сексуальной! А Семён продолжал удивлять своей изобретательностью. Как-то он обмолвился, что было бы совсем, совсем неплохо, если бы Тори удалила с сайта свою анкету. Тори анкету не удалила, но с тех пор заглядывала на свою страничку с опаской (как будто можно опасаться, что тебе напишут, когда ты на 1088-м месте!). Выразил Семён и совсем невинное пожелание заниматься сексом без презерватива. Тори держалась из последних сил, но было очевидным, что силы уже на исходе… Семён что-то брякнул по поводу пальто, и Тори всерьёз задумалась над тем, чтобы купить к весне пальто, в котором она, конечно же, была бы очень, очень изящной и элегантной. Стоит упомянуть и о том, что Тори была готова ехать утром на работу с другого конца города, в переполненном транспорте, и всё только ради того, чтобы провести с Семёном ночь любви.

– Уже давно прошли те дни, – заявила Тори Наоми и мне, – когда я, потеряв голову, неслась через весь город к своему любимому по первому его зову, выполняя все его прихоти! Я не собираюсь…

Лично у меня слова Тори не вызывали особого доверия. И на то были свои основания. Как-то, когда Тори в очередной раз во всех красках описывала нам детали своей интимной встречи с Семёном, позвонил Николай, ещё один её знакомый с сайта. Он предлагал встретиться, но Тори это предложение не воодушевило.

– У меня совершенно нет никакого желания изменять Сёме, – заявила она потрясённой Наоми.

Н-да… Кто бы мог подумать!

Экстренные меры

Отчего же не вырвать! Вырвать можно. Только тут понимать надо, без понятия нельзя… Зубы разные бывают. Один рвёшь щипцами, другой козьей ножкой, третий ключом… Кому как.

А. П. Чехов «Хирургия»

Я влетела на кафедру и уставилась на Тори.

– Мы потеряли бдительность!!!

– Ну да, – спокойно отозвалась Тори.

– Мы встряли, мы встряли… – ныла я. – Вот ты, да, ты. На что ты уже готова ради своего Семёна? Да ты уже готова жить с ним, трахаться без презервативов, покупать чулки!

– Пожалуй… А ты что, уже готова в Эрнеста влюбиться?

– Иди к чёрту, – огрызнулась я и пошла на занятие.

Шутка Тори мне совсем не понравилась. Конечно, в каждой шутке… Неужели я тоже встряла? Все мои мысли были до неприличия заняты Эрнестом. Что-то во всём происходящем было не так. Но в чём заключался подвох, я не понимала. Должно быть, думала я, остались ещё на свете мужчины, которые не просто стараются затащить женщину в постель, но получают удовольствие от самого процесса соблазнения. Затачивают мастерство, так сказать. Наверное, есть и такие, которым доставляет удовольствие играть чувствами бедных девушек, потерявших голову от любви и страсти. Возможно, имело место своего рода коллекционирование, в духе Донжуана. А быть может какая-нибудь брачная афера. А может… Я не находила ответа. И всё-таки решила хотя бы попытаться не думать об Эрнесте и его совершенно безумных поцелуях.

Как только его имя приходило мне на ум, я изо всех сил старалась сконцентрироваться на каком-нибудь постороннем предмете. Сидя в маршрутке по дороге на работу, я старательно разглядывала проносившиеся мимо автомобили. Особенно красивыми казались мне джипы. Это раньше я думала, что они громоздкие и уродливые. Теперь я думала, что они большие и мощные. А так как я не различала марок и моделей, эстетическим критерием совершенства был серебристый цвет. Интересно, почему? Впрочем, думать об этом мне было как-то некогда. На работе был настоящий аврал, и всё шло из рук вон плохо. Но вскоре позвонил Эрнест…

– Такой день тяжелый, – пожаловалась я ему. – Всё-таки пятница, 13-е. Но теперь настроение улучшилось, правда. Ведь ты позвонил…

Эрнест поинтересовался, есть ли ещё какие-нибудь способы поднять мне настроение.

– А сам-то как думаешь?

– Думаю, что знаю, по крайней мере, ещё два способа. Это езда на карте и…

– Ну? И?..

– Я наберусь наглости и посмею предположить, что общение со мной.

– В данном случае твоя наглость совершенно оправдана, – заверила я Эрнеста.

Возможно, это было совпадение, но остаток рабочего дня прошёл просто прекрасно! Прекрасно прошёл и следующий день – в воспоминаниях об Эрнесте…

Это не могло не настораживать. А вкупе с тем, что происходило с Тори, это не могло не настораживать очень и очень. Положение было просто критическим. Нужно было что-то предпринять. Ну, например… Если честно, я не знала, что именно. Неожиданно мне вспомнился Сергей Аполлинариевич. Ещё несколько дней назад его смутный образ неотступно следовал за мной. Случайно брошенный взгляд на любой стол вызывал в памяти пикантные подробности нашей последней встречи. Отсутствие сообщений на сайте доводило до паники. И что? Я и думать забыла о Сергее Аполлинариевиче. И даже подозреваю когда, то есть где. В карте. Или на Солнечной горке. Или в джипе? В общем, в объятиях Эрнеста. Как говорится, клин клином… Методика была совсем, совсем неплоха. Вот только нового клина что-то не предвиделось.

Услужливая память воскресила тот день, когда мы впервые встретились с Эрнестом. В тот день – в самом конце учебного года – мы, то есть Тори, Наоми и я, решили немного расслабиться и побаловать себя пивом в летнем кафе на Набережной. Вцепившись в шашлык, Тори остервенело припоминала всё то хорошее, что сделал ей Горин, её бывший муж. Потом плавно перешла к изложению сути своей уникальной методики, которая позволяла окончательно разбить ореол славы, окружающий некогда любимого мужчину.

– Нужно всё время представлять его в каком-нибудь совершенно непотребном виде, – вещала она. – Я пробовала, действует. Вот как представишь его себе со спущенными трусами на унитазе, так сразу вся романтика отношений пропадает. Сразу возбуждать перестаёт. А ещё можно представить, что он обожрался, и теперь ему плохо… Или вот…

Мне тогда даже не по себе стало от всех тех непотребностей, неприличностей и похабностей, но которые только оказался способен циничный ум Тори. Вспоминая детали ноу-хау Тори, я подумала о том, что, наверное, способ-то более чем действенный, но применять его мне почему-то не хотелось. Во всяком случае, по отношению к Эрнесту. Чем, скажите, он заслужил бы такую немилость?

Эрнест был сама обходительность и учтивость. Настоящий джентльмен. По крайней мере, таковым он мне казался. И, возможно, именно это и сбивало меня с толку. Очень уж большая нынче была напряжёнка с джентльменами. Конечно, это вовсе не означало, что их совсем не было… Чисто теоретически вероятность того, что Эрнест в действительности являлся тем, кем казался, была не так уж мала. Но помимо этого было что-то ещё. Я невольно сравнила Эрнеста с Сергеем Аполлинариевичем. Сергей Аполлинариевич был старше Эрнеста всего лет на семь-восемь (если верить тому, что они сами говорили мне о своём возрасте). Он был усат и седовлас и производил впечатление почтенного, представительного мужчины средних лет. Эрнест не выглядел на свои 39. А его манера одеваться, разговаривать и проводить время выдавала в нём парня лет 30 «с хвостиком». Но вот парадокс! Рядом с Сергеем Аполлинариевичем я чувствовала себя свободной, независимой и искусной обольстительницей, а рядом с Эрнестом… О, рядом с Эрнестом я чувствовала себя 17-летней девочкой, весьма смутно представляющей себе, что такое секс, несмотря на то, что он уже был в её жизни. Я чувствовала себя обольщаемой и соблазняемой, и оттого – какой-то беспомощной и почти невинной. Мне почему-то не хотелось, чтобы Эрнест воспринимал меня именно такой. Ведь в таком случае он подчинял, диктовал свою волю, устанавливал свои правила и, наверное, думал, что я полная неумеха, а такого со мной никогда не бывало. И не будет, решила я. Конечно, я не могла изменить ни самого Эрнеста, ни тех отношений, которые к этому моменту сложились между нами. Зато я могла их прекратить. Вряд ли Эрнест будет очень настойчив… Рассуждая таким образом, я ультимативно отключила свой сотовый.

Прошло полдня. Эрнест, естественно, не звонил.

– Терпеть! – прошипела я, проходя мимо выключенного телефона.

Чтобы поделиться переполнявшими меня чувствами, я позвонила Тори с городского.

– Как дела? – поинтересовалась я, зная, что Тори только утром вернулась от Семёна.

– Это было круто.

– Мы встряли, – сообщила я ей.

– Н-да, встряли.

– Или, во всяком случае, можем встрять. Как ты думаешь?

– Да уж… Тут можно встрять… и конкретно.

– Да, можно…

– Что делать?

– Не знаю…

– А ты, правда, думаешь, что мы можем встрять? Ведь и подумать страшно…

– Страшновато…

Я постаралась взглянуть на ситуацию более трезвым и оптимистичным взглядом:

– Да что мы, в самом деле! Боимся, что встрянем! А встрять, может, и не придётся. По крайней мере, мне… Они просто не дадут нам такой возможности. Сделают ручкой и всё.

– Вот, Касьянова, утешила!

– Так чего ты боишься больше, – продолжала я свой допрос, – того, что встрянешь, или того, что тебе не дадут такой возможности?

– Я не знаю… Я боюсь.

– Есть только один выход, – сообщила я. – Только один.

– И какой же?

– Просто прекратить всё это.

– С ума сошла?! – воскликнула поражённая Тори. – От этого невозможно отказаться! Как можно лишить себя…

– Чего?

В ответ Тори промурлыкала.

– И тебе не страшно?

– Мне и страшно, – призналась Тори, – и… страшно сладко.

Я очень хорошо понимала, о чём она говорит…

Разговор с Тори успокоил меня. Во-первых, я действительно была за неё рада. Тори как никто другой заслуживала счастья. Ну, а во-вторых, это в некоторой степени гарантировало мою собственную безопасность. Не могли же мы так встрять вместе? Одновременно? Ведь так не бывает. Или?.. Я уставилась на дисплейчик выключенного телефона. А не рублю ли я сук, на котором сижу?

Тренды и тенденции

– Господин Дюруа, хотите кофе?

Ги де Мопассан «Милый друг»

– Ну, как? – не отставала я от Тори.

Поставив посередине комнаты стул, Тори проворно забралась на него коленками и продемонстрировала позу, в которой накануне резвилась с Семёном. Она, похоже, уже взяла за правило что-нибудь нам демонстрировать – позы, чулки, трусики… Демонстрация сопровождалась несколько фривольными комментариями:

– Сначала кончила я, потом кончил он. Потом мы поели. Потом кончил он, а потом – я. А потом…

Разговор был прерван звонком Эрнеста.

– Что делаешь? Как дела?

– Дела – хорошо. Я так рада, что ты мне позвонил. Конечно, дела мои могли бы быть ещё лучше…

– И что для этого нужно сделать?

– Увидеть тебя.

Эрнест, несколько минут назад говоривший, что понедельник день тяжёлый и наполненный делами, преобразился.

– Я позвоню тебе через час, – пообещал он.

Ровно через час Эрнест перезвонил, сообщив, что уже ждёт меня.

– Я скоро, – уведомила я Тори, ибо была уверена, что мы лишь посидим в машине минут 20, а потом я вернусь на работу. Мне и в голову не могло прийти что-то иное… Накинув пальто, я сунула в карман сотовый, пропуск, ключ от кафедры и выскочила из Университета.

Эрнест отвёз меня в дорогую кондитерскую на Апрельской. Я смолчала, хотя про себя и отметила неадекватность его поступка. Ну вот, он опять диктует свои правила… Он что-то там решил без меня и, даже не поставив меня в известность, взял и поехал в кондитерскую! А, может, я не хотела! Правда, был один нюанс. Я действительно хотела побывать в этой кондитерской и, кажется, однажды обмолвилась об этом при Эрнесте. Неужели он запомнил? И теперь намеревался выполнить моё желание? К сожалению, я не смогла точно вспомнить, был у нас разговор про кондитерскую или нет, и если был, то про какую именно. Я-то тогда не придала этому значения! А он… Ну, может, совпадение. А на самом деле… на самом деле «он что-то там решил без меня и, даже не поставив меня в известность, взял и поехал в кондитерскую»!

Когда перед нами поставили чайные чашки с дольками лимона на дне и премилый чайничек с цепочкой, Эрнест осторожно вытащил ложечкой лимон из моей чашки.

– Ты же без лимона заказывала, – пояснил он, поймав мой изумлённый взгляд.

В этом был весь Эрнест. Мистер Предупредительность. Когда я в «Драйве» решила в очередной раз закурить и уже щёлкнула зажигалкой, он появился рядом, мягко и ненавязчиво взял её из моей руки и поднёс к сигарете. И в этом была закономерность. Когда я звонила ему, он говорил, чтобы я не тратила деньги, и тут же перезванивал. Когда мы подходили к его джипу, и я уже собиралась открыть дверцу, его рука неизменно опережала мою. Тоже относилось и ко всем остальным дверям, встречавшимся на нашем пути. Когда же на пути встречался даже самый низенький порожек или ступенька, Эрнест бережно поддерживал меня за локоток. Ну разве это могло не настораживать?! У него вообще есть недостатки?! – спрашивала я себя и погружалась с состояние полного недоумения.

Пока я наслаждалась тортом, Эрнест развлекал меня беседой. Разговор незаметно перескакивал с одной темы на другую.

– У тебя дети есть? – поинтересовалась я.

– Да, есть. Девочка и… ещё девочка.

– Сколько им лет?

– Пятнадцать и десять.

– Большие уже.

– Да какие большие!

– Ну да, сама я для своих родителей и сейчас маленькая…

На этом мои вопросы относительно семьи Эрнеста закончились. Я не расспрашивала его о том, как зовут девочек, как зовут его жену, чем она занимается. Когда мы были с Эрнестом, существовали только мы вдвоём, и мне и дальше хотелось поддерживать эту так искусно созданную им иллюзию. А для этого было необходимо следовать ещё одному правилу молодой, привлекательной и незамужней особы: не задавать лишних вопросов. Очевидно, всё, что мне полагалось знать, я и так уже знала. И Эрнест уже не представлялся мне человеком, которого следовало опасаться. Что я, в самом деле! Обычный мужик с женой, детьми, собакой, который хочет просто секса. Ну, может и не «просто», но секса. Почему нет?

Как и следовало ожидать, на кондитерской наша культурная программа не закончилась. Эрнест решил прокатить меня по только что открытому новому мосту и только после этого подвёз до работы. Я попробовала закинуть удочку насчёт следующей встречи.

– Помнишь, ты обещал пригласить меня к себе в офис…

– Ну, так поехали!

Лихо развернув свой джип, Эрнест помчался прочь от Университета. Не позже, чем через 10 минут, мы уже были в его офисе, в котором, естественно, был стол…

Едва я успела осмотреть кабинет, на двери которого красовалась табличка «Директор», как директор заключил меня в свои объятья. Бурные поцелуи прерывались лишь свистом пролетающих через кабинет предметов моей и его одежды. Вот он, закон Пуделя… Вернее, его обратная сторона. Вчера вечером я побрила ноги, вымыла голову, сделала укладку и маникюр… А утром – надела «обычные» трусики. Там ещё ничего не отросло. Презервативы вместе с моей сумкой остались у Тори. Но остановить процесс было уже невозможно. Не могла же я допустить, чтобы это случилось! Но и допустить, чтобы этого не случилось, я тоже не могла. Вся надежда оставалась только на…

Не знаю, считается ли оральный секс сексом в полном смысле этого слова, но, похоже, в тот момент это было единственное, что могло успокоить весьма решительно настроенного Эрнеста. Ларионов, убивший почти пять лет моей юности, оральный секс не любил. Вернее, любил, но только куни, что мне вовсе не доставляло никакой радости. Пытаясь ублажить его, я чуть не обрела комплекс неполноценности. Вот стараешься, стараешься, и видишь, как он медленно… падает. Опадает. Сдувается. Сморщивается. И… исчезает. Ублажать Эрнеста в этом отношении было более благодарным занятием. Финал не заставил себя долго ждать, отчего я тоже была благодарна Эрнесту. От моего «комплекса» не осталось и следа. Это не я была виновата. Это Ларионов не мог…

Обильно залитый собственными же щедротами, Эрнест выглядел счастливым и довольным. Я приластилась к нему:

– Он у тебя такой… как твой джип.

– Маленький что ли?

– Ну что ты! Он большой и мощный…

Эрнест привёл себя в порядок и засуетился.

– Хочешь чай? Или кофе? – спросил он, и я сразу вспомнила о Сергее Аполлинариевиче, обратившемся ко мне с тем же вопросом. Правда, в отличие от него Эрнест был уже одет.

– Ни того, ни другого, – улыбнулась я. – Мне, правда, пора.

Невозможно описать, сколько недоумения, искреннего изумления и растерянности отразилось в этот момент в глазах Эрнеста. Я с благодарностью вспомнила свою Дженни и поспешно покинула офис.

– И как ты теперь будешь работать? – сочувственно поинтересовался Эрнест, выезжая на проспект.

– Очень просто.

– Я бы не смог…

Я деловито похлопала его по руке, лежавшей на моём колене.

– Навык, друг мой, навык. Шутка.

Немного обескураженный моим юмором, Эрнест стал напевать песню. Точно так же, как напевал песню Сергей Аполлинариевич после нашей первой встречи.

– Петь любишь?

– Просто мне сейчас очень хорошо. Ведь люди поют или если им плохо, или если им хорошо. Вот мне – хорошо. Очень, очень хорошо.

Сергей Аполлинариевич тоже так сказал. Наверное, они все поют, когда им «очень, очень хорошо». Определённо, в поведении мужчин намечалась определённая система, и уже можно было выявить некоторые тенденции. А кроме того, всё пополняющийся запас эмпирического материала позволял в очередной раз внести определённые коррективы в ранее сформулированный закон: всякая привлекательная, молодая и незамужняя женщина просто обязана иметь ПРИ СЕБЕ как минимум одну упаковку презервативов. И не обязательно в сумочке.