– Это ни к чему, да и не смогу я так квакать, – Маркиз тряхнул головой, – по прравилам надо отррезать уши их вожаку, тогда нам автоматически отойдет в собственность вся их дерревня со всеми пррипасами. Они покажут нам, где их стоянка, не сомневайтесь…
– И кто их вожак? – буднично осведомился Кэрсо-Лас, снимая со стрелы острый наконечник.
– Да вы что серьезно? Лишать этого чудика главного достоинства ради тарелки сомнительного супа, и к тому же, что мы будем делать со всем этим движимым имуществом потом? – резонно заметила Марина.
– Что тогда будем делать, пойдем дальше? – приуныла Гаитоэранта.
– Ладно, только не вздумайте кому ррассказывать, – грозно предупредил Маркиз, заговорив утробно низким голосом, – Куэкэда экэ да рраэкуеуда кэа каэ?
Отмеченный золотым венцом пленник осмелился поднять голову, в огромных глазах вспыхнула надежда утопающего, увидевшего на горизонте корабль.
– Каи каи, даикарэакаи, дакаи…
– Он знает о проходе в горах, он был там, – перевел кот и сдвинув пушистые брови, продолжил допрос, – э дукаэ карра кареэдарекэ? Кун у дун?
Пленник усиленно закивал.
– Он говоррит, что мы можем забррать все, что у них есть сейчас и поведет нас в лагеррь своего племени, – довольно пояснил Маркиз.
Странные существа повскакали с земли, и поминутно оглядываясь, затрусили вперед.
– По-моему, он ничего не говорил, – вполголоса заметила Гаитоэранта.
– Ты против? – удивилась Марина.
– Ничуть, – хищно усмехнулась она в ответ.
До лагеря неожиданных пленников дошли лишь когда тени ощутимо удлинились и полуденный зной сменился мягкой предвечерней прохладой. На горизонте нерушимой стеной выстроились горы, подпиравшие своими убеленными вершинами прозрачно-голубой небесный свод.
Кэрсо-Лас с тоской смотрел на неспешно плывущие в вышине легкие облака.
– Знала бы, что так далеко, послала бы все к дьяволу, – проворчала Гаитоэранта, спотыкаясь на очередной кочке, – блин, каблук сломала!
– Уже скорро, – успокоил ее Маркиз, – видите вперреди грруппу дерревьев, это излюбленный варриант стоянки маганов.
– Тебе откуда знать? – не слишком вежливо отозвался Кэрсо-Лас.
– Ну знаешь ли! – тут же вскинулся задетый за живой кот, – Я царрь государрь мирра живой матеррии!!! Неужели ты до сих порр не сообрразил!
– Ах, простите, ваше величество, – не без сарказма отвесил поклон Кэрсо-Лас.
– Перестаньте, и так тошно, – остановила рискующую перерасти в крупную ссору перебранку Гаитоэранта.
– Кстати, Маркиз, почему мы не понимаем языка этих маганов? – отвлекла на себя внимание разозленного кота Марина.
– С чего бы вам его понимать?! – огрызнулся тот, бросив на Кэрсо-Ласа уничтожающий взгляд.
– Ну, теперь я понимаю санскрит и древнегреческий… – пространно пояснила Марина.
– Это языки Внутрреннего Поля, их способны понимать все заносчивые самолюбцы, врроде вас троих.
– Четверых, насколько мне известно калахарские коты… – язвительно парировал Кэрсо-Лас, но не успев договорить, получил увесистый пинок от Гаитоэранты.
– Не раздражай нашего переводчика, сейчас в стойбище наших узников ты что ли будешь объяснять какого нечистого мы приперлись?!
– Да он пррав собственно говорря, – не без скрытого довольства согласился кот, – я калахаррский кот, нас таких всего двадцать четырре, мы с дрревних врремен живем с людьми, кочуем, так сказать, между внутрренним м внешним мирром, здесь властвуем, там набирраемся мудррости и знаний.
– Короче, земные языки проще усвоить, чем язык маганов, – подытожила Марина.
– Да нет же, – Маркиз нетерпеливо щелкнул кончиком хвоста, – вы, люди, здешние ведьмаки и калатарри мыслите обрразами и соответственно говоррите на языке символов, кодиррующих их, а обычное зверрье и к нему прриближенные создания, врроде маганов мыслят потрребностями и в каждом звуке их рречи закодиррованно какое-либо действие или орриентирровка к действию. У вас рразный способ воспрриятия мирра.
– Ничего не поняла, – вздохнула Гаитоэранта.
– Тогда как ты их понимаешь? – не унималась Марина.
– Я уникальность, я калахаррский кот, которрый прросто все знает, – словно несмышленому ребенку терпеливо пояснил Маркиз, похоже, не на грамм не сомневаясь в своей правоте.
– Ах, ну да, а мы забыли, – пробурчал Кэрсо-Лас.
Маркиз то ли не слышал, то ли сделал вид, что не слышал.
Так или иначе, группа деревьев действительно была стоянкой племени маганов. При ближайшем рассмотрении деревья оказались бутафорскими и представляли собой деревянные гладко обструганные столбы. На их верхушки в виде купола были натянуты крупные и мелкие сети. Этот шатер издали невозможно было отличить от лесопосадки.
Посередине лагеря горел сложенный в каменном очаге костер, вокруг располагались разнокалиберные пеньки, видимо, заменявшие стулья или столы. Под каждым деревом – столбом находилось по лежанке из сухой травы и закрытая деревянной крышкой яма, в каждой из которых хранились личные припасы и имущество владельца.
Плененный предводитель свистнул и, из обступивших стоянку колючих зарослей начали выпрыгивать, выползать, вылезать маганы, маганши, отличающиеся от мужской половины лишь достающими до пяток спутанными волосами и маганята. Одежда на всех была одинаковая, но на некоторых красовались замысловатые металлические побрякушки в виде монист, венцов, поясов или пряжек.
– Ку ка кэ кун кун кун а ракаекэ, – торжественно провозгласил вождь.
Наивное любопытство, читавшееся во взглядах его подданных, резко сменилось отчаянной скорбью. Многие завыли и запищали, бросившись на землю.
– Поесть, поспать и заткнуться, – напомнила Марина, обернувшись к своему домашнему любимцу.
– Курркунэ, – послушно перевел тот, дозором обходя лагерь.
Поднялась суета. Маленький народец принялся опустошать кладовые, извлекая из погребов тушки каких-то зверьков и птиц, пучки травы, похожие на гигантские лимоны плоды, завернутые в оранжево-зеленые листья.
– Кунэ а каррэ, – предупредил кот, вильнув хвостом в приглашающем жесте.
Две упитанные маганши лихо принялись разделывать тушки, а еще пара маганов установили над костром шесть вертелов.
Девушки опустились на пеньки, в немом упоении стянув обувь. Аккуратно подстриженная на всей территории лагеря трава прекрасно заменяла ковер. Неожиданно Кэрсо-Лас последовал их примеру, стащил сапоги и что более удивительно, кольчугу, под которой обнаружилась белоснежная рубашка с длинными широкими рукавами без манжет и глубоким воротом без воротника.
Начинало темнеть, аппетитно пахло медленно доходившее до готовности жаркое. Маганы готовили какие-то замысловатые соусы из трав и плодов, поливая ими мясо. Огонь вспыхивал, рискуя погаснуть, но под бдительным взором Гаитоэранты не смел этого сделать. Маганы, заготовившие гору хвороста для его поддержания, несказанно удивились, не понимая, что происходит.
Наконец ужин был подан. На деревянных прямоугольных дощечках разместились аккуратно уложенные кусочки аппетитно пахнущего мяса, дольки «лимона» и еще какого-то странного плода, похожего на средних размеров ежа. На деле «лимон» оказался вяжуще—сладким, а «еж» по вкусу напоминал авокадо.
Маркиз предпочел сервировку на пеньке, остальные ели с подносов, водрузив их прямо на колени.
Маганы выстроились в две шеренги, заворожено наблюдая как их запасы исчезают с глаз долой.
– Разошлись! – не выдержал в конце концов Кэрсо-Лас, – Что за интерес в рот смотреть?!
Как ни странно перевод не потребовался, маганы попрятались в высоких зарослях колючей травы.
– Вот так-то лучше, – удовлетворенно причмокнул он, – кстати, ваше всезнающее величество, не соблаговолите ли вы пояснить, если наши гостеприимные повара кочевники, для чего они кочуют, у них есть скот или что?
– Скот у них есть, но дело не в нем, – демонстративно не замечая сарказма ответил разомлевший от сытной трапезы котяра, – они кочуют вслед за врременами года, они не выносят холода. К тому же, рразные кланы постоянно воюют дрруг с дрругом за прраво обладать тотемами. Отбиррают дрруг у дрруга магические арртефакты, которрыми толком пользоваться не умеют.
– Мы заночуем здесь? – скорее резюмировала, чем спросила Марина, опустошив дочиста свой поднос.
На небе зажигались нереально крупные звезды. И все-таки они казались бесконечно далекими, лишенными той звенящей притягательности, какой обладали во владениях Кэрсо-Ласа.
Вокруг царила тишина. Смолкли насекомые, ветер не тревожил траву, только где-то под ногами стрекотал одинокий чокнутый сверчок.
Спустя какое-то время маганы стали осторожно пробираться обратно в лагерь, разбредаясь каждый по своим подстилкам. Зашуршали крышки персональных погребков, послышалось торопливое чавканье.
– Скажи им, чтобы постелили нам у огня и могут быть свободны, – распорядилась Гаитоэранта, сладко потягиваясь, – и еще, чтоб воды принесли, умыться.
– А где пожалуйста? – требовательно спросил Маркиз.
– Пожалуйста, – великодушно повторила Гаитоэранта.
– Кукуакакэ нуку, акэкутаке ун ку кун, – проурчал кот.
Их просьба тотчас была исполнена. У костра расстелили свежесрезанные пучки травы, а на самом широком пеньке появилась довольно-таки вместительная чаша из скорлупы крупного ореха с кристально чистой водой.
– Похоже, где-то рядом ручей, – констатировала Марина, окунув руки в ледяную воду, – Какая вкусная! – восхитилась она, попробовав ее на вкус, – в этой воде до кучи серебряных ионов…
– Холодная, брр, – передернула плечами Гаитоэранта, не разделив восторга подруги.
– Странно, я сижу в лагере каких-то полу зверьков, ем их еду, пью ключевую воду и понятия не имею, что будет завтра. И что, самое интересное, мне это нравится, – вдруг признался Кэрсо-Лас.
Маркиз зевнул и свернулся калачиком на своем ложе, ни о чем не беспокоясь и не размышляя.
– Для нас здесь экзотики, кроме, пожалуй, маганов, мало. Мы часто ездили на природу, жили в палатках, жарили шашлыки и так далее, правда, Мариш…
Марина вздрогнула. Здесь все было иначе, здесь она не чувствовала более себя Маришкой.
– Кажется это было в другой жизни, – не хотя проговорила она, вытягиваясь на своей душистой подстилке.
Звезды подмигивали ей с небес, серебристой размытой дорожкой протянулся над горизонтом млечный путь, потрескивали угли костра, где-то поблизости возились, укладываясь спать маганы.
Что осталось в ней от прежней Марины? Лишь желание помнить о той своей жизни.
– Как будто за стеклом все, – согласилась Гаитоэранта, укрываясь собственным плащом.
– Спокойной ночи, так кажется, принято говорить, – отозвался Кэрсо-Лас.
– Сладких снов, – усмехнулась Гаитоэранта, – если, конечно ветру могут сниться сны.
– Спокойной ночи, – засмеялась Марина.
Заснуть долго не удавалось. Скоро смолкли все скрипы и шорохи и лагерь потонул в тишине, даже полоумный сверчок заткнулся.
Из-за облака выкатилась непривычно большой и яркий диск луны, осветив все вокруг голубовато-серебристым светом. Звуки вдруг стали яснее, стало слышно, как бежит по камням вода, как хрустит под копытом оленя валежник, как где-то очень далеко плачет ребенок. Сознание уносилось прочь, к неприступным горным склонам, к берущей свое начало в тесном ущелье стремительной горной реке… пенные струи звали за собой, их смех эхом отдавался в ушах.
Сон настиг ее лишь, когда поблекли звезды и далеко на горизонте полыхнула нежно-розовым сиянием заря. Впрочем, это не помешало ей выспаться. Ее спутники не торопились, плотно позавтракали, наполнили позаимствованные у маганов бурдюки водой, набрали мешок диковинных фруктов и только после этого двинулись в путь.
Вождь маганов, не помня себя от счастья от того, что ему и его племени сохранили уши, свободу и право распоряжаться оставшимся имуществом, откомандировал в проводники двух лучших воинов.
Однако стойкости лучших представителей маганского народа не хватило и на половину пути. К вечеру оба спотыкались на каждом шагу, словно загнанные лошади, а когда решено было сделать привал, тотчас повалились в траву и заснули. Не так просто оказалось бежать весь день впереди «великих и ужасных», каждый шаг которых приравнивался к десяти шажкам маганов.
Конечно же, «великие и ужасные» это прекрасно понимали, потому и шли исключительно медленно, оттого к вечеру сохранили все силы.
– Мы так за год до этих горр не дойдем, – посетовал Маркиз, сладко потягиваясь, выгнув колесом спинку.
– Посади их себе на спину, – хмыкнул Кэрсо-Лас.
– Чазз, – фыркнул кот, не дав договорить, – если такой благодетельный, сажай их себе на горрб.
* * *
Следующие пять дней мало чем отличались один от другого: неспешная прогулка от рассвета до сумерек, ленивая охота на попадавшихся по дороге кроликов и жирных куропаток (охотился Маркиз, готовили маганы, ели все), долгие вечерние беседы у костра, с каждым днем становящиеся все более продолжительными и неформальными.
Кэрсо-Лас узнал многое о людях и жизни во Внутреннем Поле, освоился с привычным девушкам жаргоном. Девушки узнали о премудростях концентрации, и контроля потоков силы, научились пользоваться простейшими способами магии. Маркиз с каждым днем вспоминал больше из основных своих «императорских» знаний о мире живой материи и активно ими делился.
Маганы, хоть и съедали каждый раз больше своего веса (ели все сырьем, как и предполагала Гаитоэранта) ужасно отощали и выглядели совершенно измотанными.
Горы приблизились. Теперь их тень угрожающе висела над дорогой, полукругом закрывая горизонт на северо-востоке. От нее исходил плотный тяжелый холод, впрочем, не будучи вполне физическим, он был весьма кстати, поглощая в жаркие полуденные часы зной.
Шестой день не задался с самого утра. Их разбудили раскаты грома и не успели они как следует протереть глаза, грянул ливень с градом. Величиной с грецкий орех кусочки льда больно молотили со всех сторон, пока Марина не сообразила, что способна сотворить нечто вроде прорехи в сплошной стене дождя.
Маганы в ужасе прижались друг к другу, глядя на серую завесу непогоды, сомкнувшуюся вокруг них. Над ними же клубились, сверкая молниями тучи, не смея проронить ни единой капли.
Успевшие промокнуть до нитки путники, нахохлившись, уселись у вспыхнувшего из ничего костра. Настроение у всех было препаршивое, однако все хранили молчание, прекрасно понимая, что любое неосторожно сказанное слово сейчас способно вызвать куда большую бурю, чем бушевала вокруг.
Маркиз яростно вылизывал свой подмоченный, повисший клочками мех, поминутно отряхиваясь. Гаитоэранта осторожно сушила ладонями волосы, с одеждой она особо не церемонилась, выпарив из нее влагу за долю секунды. С Марины вода просто сползла, оставив совершенно сухой, как одежду, так и ее саму. Кэрсо-Лас неподвижно сидел у огня, тупо уставившись в невидимую точку на земле, а вокруг него кружил миниатюрный торнадо, вбиравший в себя влагу.
– Откуда эти проклятые тучи, накануне не было даже тени ветра! – вдруг не выдержал он, потирая ушибленное градиной плечо.
– Это плохо, это очень плохо! – Маркиз отряхнулся от ушей до хвоста.
– Аккуратнее! – взвилась Гаитоэранта, вытирая с лица полетевшую во все стороны водяную пыль.
– Вы выбрросили столько своей нетипичной этим крраям силы! – кот прошелся из стороны в сторону, – Нас учуяли все живые существа в ррадиусе нескольких километрров. С таким же успехом можно было… – он не успел договорить.
Шум бури перекрыла звучная песнь рога. Стены их водяного шатра затрепетали, и крошечный бездождевой пятачок немедленно заполнился странными людьми в капюшонах с обнаженными мечами и длинными светящимися палками.
– Калатарри, что и трребовалось доказать, – подытожил кот.
Кэрсо-Лас вскочил на ноги, с пальцев посыпались голубые искры, Гаитоэранта предостерегающе вскинула правую руку. Марина запрокинула голову вверх, приготовившись в любой момент выжить первую попавшуюся тучу прямо на голову любому пожелавшему на нее напасть.
Эти пришельцы, в отличие от маганов не были столь безобидны. Их главным оружием были энергетические шпаги, лишающие магической силы противника. Едва ли они были опасны для их сил, не имеющих отношения к силам живой материи, но пришельцев было слишком много. Марина чувствовала, за пеленой дождя собралось около двух с половиной тысяч противников. Обманувшись подобным преимуществом, эти существа могли вынудить их, защищаясь, истребить слишком многих. Ей не хотелось жертв. Ни одной.
– Оставьте нас, идите своей дорогой, – над долиной прогремел совсем непохожий на ее собственный голос, – не вмешивайтесь в дела высших сил.
Как ни странно, ее поняли. Многие с неуверенностью опустили оружие, нервный шепот волной пробежал в стройных рядах.
Белый шар в руках Кэрсо-Ласа перестал увеличиваться, застряв в размере теннисного мяча. У Маркиза на загривке улеглась шерсть.
– Мы не причиним вам вреда, – продолжала Марина тем же ровным холодным тоном.
– Вы великие маги, не отмеченные ни одной школой, – раздался робкий голос из-под капюшона, стоявшего в первом ряду. Он сделал два шага вперед, сложив крестом на плечи меч и жезл, – Кто вы и почему ведете ворожбу, не взирая на две тысячи охранных копий. Неужели это возможно? Как? – голос дрогнул, выдав волнение говорящего.
– Попой об косяк, – раздраженно фыркнула Гаитоэранта, заметно расслабляясь.
– Зачем об косяк? – засмеялся Кэрсо-Лас, окончательно развеяв торжественность обстановки.
Среди воинов вновь прокатился глухой ропот. С точки зрения логики их язык не был им знаком даже понаслышке – певучий, с большим количеством смягченных окончаний, он походил на шелест весенней листвы или журчание чистого горного родника. Однако он был им понятен и они могли говорить на нем. Впрочем, между собой они по привычке говорили на русском, который для калатари остался недоступным.
– Кто бы вы ни были, не смейте насмехаться над верховным правителем Стейндвиджа, – почти угрожающе предупредил в негодовании отступивший на шаг парламентер, отдергивая с назад капюшон.
– Батеньки мои, это же эльфы! – оторопело воскликнула восхищенная Гаитоэранта, разглядывая описанные во многих земных сказках тонкие красивые черты лица, изящные заостренные уши, ясный гордый взгляд, полный недоумения, но совсем не страха.
– Ну вообще-то калатарри, с чего вы считаете их эльфами непонятно, – вставил Маркиз.
– Мы не насмехаемся, не обижайтесь, пожалуйста, – улыбнулась Марина, – там, откуда мы пришли принято подшучивать друг над другом, но мы не смеемся над теми, кто не понимает наших шуток.
Калатари поклонился, по-видимому, оценив почерпнутый из знакомых сказок высокий стиль сказанной фразы.
Воины окончательно отказались от агрессивных намерений, с живейшим интересом вслушиваясь в каждое слово. Все они как один были рослыми, гибкими и крепкими, но едва ли кто из них мог бы потягаться с Кэрсо-Ласом, даже начисто лишенным магической силы.
– Мы только путники, которрым необходимо найти прроход в горрах, – пояснил Маркиз, – наши прроводники, – он кивнул на скорчившихся на земле маганов. – по незнанию завели нас на ваши земли.
– Откуда вы пришли? Я бывал во многих землях – от вечных льдов до песчанного города и от храма зари до Эдэры, но нигде не встречал вам подобных.
– Да, видать наша брратия загостилась во Внутрреннем Поле, – хмыкнул озадаченный Маркиз и добавил уже на языке калатари, – что действительно ни одного Царря?
– В священном калахарском лесу, говорят, живут два великих мудрых господина, которых называют царрями, но они никогда никому не показываются. Никто из нас не видел их и если вы один из них, то примите наши почести. Наш город в нескольких часах пути, в расщелине гор, у самых ворот тайного прохода. Мы хранители этих врат и будем рады приветствовать у себя истинно мудрого и его свиту.
– Свиту?! – ахнул от возмущения Кэрсо-Лас, выронив из рук почти погасший сгусток силы. Голубые слепящие молнии разгневанными змеями расползлись по земле, заставив многих калатари подпрыгнуть на месте от электрических разрядов.
– Успокойся, он их правитель, их великий мудрец и провидец, а мы всего лишь непонятные опасные чародеи. – Марина легко сжала его запястье и кивнула на в недоумении переглядывающихся между собой воинов, испробовавших на себе отголоски силы воздуха. Их жезлы ярко светились, судя по всему, указывая на близость «непонятной» магии.
– И все-таки это нечестно, – согласилась Гаитоэранта исподлобья глядя на купающегося в лучах удовольствия Маркиза.
– Я – Альк, – представился правитель Стейдвиджа, теперь обращаясь только к коту.
– Я ррад нашей встррече, Альк, – мурлыкнул тот в ответ.
Дождь окончательно стих, словно кто-то снял вызвавшие его чары. Калатари сняли капюшоны, вложили мечи в ножны, а жезлы в кожаные чехлы. Кроме того, у каждого на спине висел лук и колчан со стрелами.
На сей раз идти не пришлось. «Свите» предложили стать пассажирами пегасов – тонконогих, потрясающе красивых крылатых коней. Кэрсо-Лас, Марина и Гаитоэранта, не раздумывая, согласились, но маганов никакая сила не заставила бы даже близко подойти к этим прекрасным созданиям. Маркиз великодушно разрешил им убираться восвояси, справедливо рассудив, что калатари будут более приятными проводниками.
Царрь согласился ехать в карете Алька, запряженной парой обыкновенных лошадей.
Следует отметить, что пегасов в отряде было мало и служили они исключительно знатным калатари.
Путь в «город у врат» занял около трех часов, пролетевших как один миг. Калатари распевали песни – о единстве леса и всех живых существ его населяющих, о рассвете, встающем из мира теней, о победе дня над ночью. Из этих песен вскоре стало понятно, что калатари народ веселый, гордый, умеющий ценить красоту и почему-то сторонящийся гор и всего темного. Выяснилось также, что непримирима и довольно бессмысленна их вражда с другим многочисленным народом – ведьмаками. Их считали носителями темной магии, в песнях калатари их рисовали безжалостными и беспощадными, не умоляя при этом их ума и воинской доблести.
– Признаться, когда наш древний колокол пробил семнадцать раз (что значило «враг близко»), мы не сомневались, что поблизости окопались шпионы проклятого племени. Слишком часто они стали наведываться в наши края, – говорил летевший рядом с Мариной молодой сероглазый эльф.
– Они тоже умеют колдовать? – наивно полюбопытствовала Гаитоэранта.
– Они именно колдуют, – немного смутился эльф, – мы же занимаемся высокой магией, мы не подчиняем себе чужой воли, не извращаем суть вещей…
– Работают только с положительными зарядами, – вздохнул закончил за него Кэрсо-Лас.
Эльф ничего не разобрал, так как сказана последняя фраза была на английском языке.
– Наши охранные копья светились всеми цветами радуги, это смущало наши умы, при приближении ведьмаков они светят всегда черным. Правитель Альк, да продлятся дни его, решил, что это какой-то коварный способ ввода в заблуждение.
– Почему их жезлы совсем не действуют на нас? – спросила Марина оказавшегося поблизости с ней Кэрсо-Ласа.
– Они рассчитаны на магию, а мы владеем подлинной силой, – устало пояснил он, в который раз чуть не съехав с мягкой попоны, заменяющей седло. Без сомнения, он предпочел бы просто лететь рядом, сидя в невидимом кресле, если бы не желание до поры до времени оставить в тайне некоторые свои способности.
– Не поняла, – честно призналась Марина, приблизившись на расстояние взмаха крыла своего пегаса.
– Магия… Магия – это сущность живой природы, перемешенная с остаточной силой иных стихий. Она растворена в пространстве. Они, – он кивнул на увлеченного собственным рассказом калатари, – научились извлекать ее из пространства и использовать в своих целях. Магом у них считается тот, кто обладает способностью это делать. Их темная и белая магия – лишь разнонаправленные заряды силы, но не алгоритмы ее использования. Путано, понимаю, – вновь вздохнул он, глядя на сморщенный лоб собеседницы, – А мы проводники, мы просто перекачиваем силу из вне во вне, мы сами являемся этой силой, мы часть и одновременно целое с ней. С Силой, а не с магией, которая для нас один из миллиона способов взаимодействия с силой.
– А как же живая природа, разве у нее нет таких проводников? – не унималась Марина.
– Каждое живое существо может считаться ее проводником, даже наши телесные оболочки – мы ведь сейчас в образе ее созданий, мы излучаем тепло, вдыхаем и выдыхаем воздух… Ее магия и те, кто умеет ее применить, наш всезнающий царрек, который действительно знает что и как должно быть… Живая природа велика и неоднозначна, ей не нужны подобные нам связующие нити. Да и вообще, мне иногда кажется, что именно она по-настоящему изначальна, – совсем мечтательно закончил он, вновь съезжая с крылатого коня.
– А как же души? Людские поверья о жизни после смерти и тому подобное?
– Ну… – Кэрсо-Лас на секунду задумался, – каждое тело обладает энергией, своей собственной, после смерти эта энергия не может просто исчезнуть, можно, конечно, предположить, что он сливается с какой-либо силой, но… – он мечтательно улыбнулся, – наш мир не единственный, кто знает… Даже кот твой тут может только гадать, а что уж о людях говорить. Они таким догадкам порой всю жизнь готовы посвятить…
Калатари запели очередную балладу, их чистые, звонкие голоса эхом отзывались в темных расщелинах недалеких гор. Вскоре показался Стейдвидж.
Городок примостился у самого подножья гор, утопал в цветущих садах и зелени. Не взирая на приветливый вид, Стейдвидж по праву считался «пограничным городом». Заднюю крепостную стену заменяла цельная, совершенно отвесная скала высотой несколько сот метров. Город окружали несколько рядов земляных валов и глубокий широкий ров, образованный настоящей рекой, несущей свои воды из сердца гор. Главная крепостная линия была десять метров в толщину и, по меньшей мере, раз в пять больше в высоту.
– Честно говоря, я думала, мы дальше от гор, – призналась Гаитоэранта, направляя своего пегаса вниз, подобно другим воздушным наездникам.
– Это оптический обман, наш придворный маг Абегаэль постарался на славу, – тут же пояснил ближайший к ней калатари.
На последнем участке пути воздушный отряд здорово обогнал конных. Главной причиной тому послужили крепостные укрепления.
Пегасы приземлились точно перед главным дворцом, на широкой усыпанной цветами шалфея поляне. Если бы они считанные минуты назад не видели проплывших внизу городских стен, уютных домиков, садов, шумных площадей и фонтанов, то ни за что не заподозрили, что приземлились в городе. Вокруг высился прозрачный в свете золотых лучей сосновый лес, а под ногами росли полевые цветы.
Дворец правителя походил одновременно на праздничный торт—безе и воздушное облако. Отовсюду к ним спешили калатари, уводили разгоряченных крылатых коней, расспрашивали о новостях, с некоторой опаской косясь на незнакомцев, которым, впрочем, сразу предложили пройти осмотреть выделенные апартаменты.
Больше всего калатари обрадовались прибытию «истинно мудрого». Радостное возбуждение в миг разнеслось по городу хвалебными гимнами, чудесными песнями, спонтанными и очень красивыми танцами. Все ждали кровавой битвы, но получили великий праздник. Про «свиту» скоро вовсе позабыли, что особо никого не расстроило.
Все три выделенные им комнаты выходили окнами в сад, где цвели фруктовые деревья с листьями цвета янтаря. Девушкам это пришлось по вкусу, но Кэрсо-Лас вдруг с удивлением обнаружил, что не в состоянии держаться на ногах. Голова закружилась, дышать стало невыносимо трудно, из глаз полились слезы.
– У меня аллергия, – просто объявил он, выбравшись обратно в затемненный прохладный коридор, плотно захлопывая за собой дверь комнаты.
– Что? – недоуменно переспросила Гаитоэранта, распахивая тяжелые створки окон.
Теперь приторно – насыщенный аромат цветущего сада перешагнул порог ее комнаты. Вместо ответа Кэрсо-Лас громко чихнул. Потом еще, еще и еще.
Марина, также успевшая освоиться с новыми безоговорочно очаровательными апартаментами, вышла в коридор и не сразу поверила глазам. Кэрсо-Лас сидел на полу, подтянув колени к подбородку, зажав нос и рот, а сквозь пальцы фонтаном струилась обыкновенная красная кровь.
– Эй, что это еще за новости? – удивилась она, – Нет, нет, голову наверх, не наклоняйся вперед, наоборот, – быстро заговорила она, опускаясь рядом.
– У меня аллергия, – прошмыгал Кэрсо-Лас, запрокидывая наверх голову, но не рискуя убрать от лица руку.
– Что вы там говорите? – крикнула из своей распахнутой настежь комнаты Гаитоэранта.
Марина дотянулась ногой до двери, молча захлопнула ее.
– Это уже просто свинство! – Гаитоэранта тут же выскочила из комнаты, но, мигом оценив обстановку, сменила гнев на милость, вновь крепко претворив дверь.
– Что опять не так?
– Ничего не чувствуешь? – вдруг спросила Марина, отчего-то зябко поеживаясь.
– Нет.
– Здешняя магия все же действует на нас. Здесь мы почти что обыкновенные люди.
Гаитоэранта будто испугавшись, поспешно сотворила на ладони огонек.
– Да нет же, – нетерпеливо передернула плечами Марина, – Я не сказала, что мы лишились силы. Дело в нашей внешней оболочке, она здесь полностью подчиняется законам живой природы. Мы можем запросто сломать руку, ногу, заболеть лихорадкой и тому подобным, как обыкновенные люди.
– Уверена? – недоверчиво переспросила Гаитоэранта, с некоторым страхом глядя на залитые кровью рубашку и руки ветра (кольчугу он заставил исчезнуть еще в первый вечер, проведенный в лагере маганов).
– Я вода, – пространно пояснила Марина, – и тому же у меня все мышцы болят после этой езды по воздуху.
– У меня тоже спина как деревянная, – призналась Гаитоэранта.
– Что ты там говорил про изначальность сил живой материи? – усмехнулась Марина, вставая, подхватив под руку Кэрсо-Ласа.
– Меня больше интересует, что с этим делать, – шмыгнул он, морщась от обилия проглоченной крови, – какая гадость, отвратительно, – он снова чихнул.
– Пошли, я чувствую поблизости воду, – Марина уверенно направилась в противоположный конец длинной каменной балюстрады, затененной свисающими до земли ветками плюща и дикого винограда.
Потолок и пол были выложены цветной мозаикой, изображающей сцены битв и празднеств. Шаги разносились далеко вперед. Неожиданно зеленая портьера поредела, образовав подобие арки, выводящей во дворик, своего рода каменный колодец. Стены его были увиты плющом, упрямая зелень вилась и по пересекавшим дворик в нескольких метрах от земли тончайшим золотым нитям. В центре бил фонтан, с трудом пробивавшиеся сквозь живую «крышу» солнечные лучи блестели и переливались в лениво сбегавших в широкую каменную чашу струях ледяной воды.
Кэрсо-Лас опустился на колени перед чашей и сунул голову в воду.
– Правильно, чего стесняться, – буркнула Гаитоэранта, глядя, как стремительно краснеет кристально чистая влага, и спустя несколько минут добавила, – топот слышите? Как считаете, может этот источник у них священный и нас теперь полагается убить?