Эти стихи ему и правда нравились, но сейчас у него появилась другая цель. Открыв новую и свежую страницу, Лёша, смотря на упавшую слезу на полу, написал название первой главы – «Погоны, или Все же не повод судить по обложке, часть один».
Старший брат подметил все подробности. Его герой был столь прозрачен и прост, что, не зарисовав ни одной его черты, он ясно изложил на первых трех страницах психологический портрет генерала Рубцева-Асамблейского.
Эта история началась очень бодро, но с огромной кипой сомнений. Вся книга – сплошной самообман. Лёша натужно уверял себя в неправильности действий, что давало ему стимул просидеть за тетрадью целых семь часов. И даже в процессе было ясно и понятно, как никогда, что книга – ложь. Тогда он понял, что двадцать один год – лишь жалкая имитация какой-то осознанности. Историю про генерала Рубцева-Асамблейского, человека с сильной тягой ко сну и дорогому виски, он писал как неразборчивую, самокритичную автобиографию, уже тогда понимая, что спустя много лет взглянет на нее с презрением. Писать было трудно. Все, что перечислил Уорвик, как казалось Лёше, лежало на поверхности, и все это он мог понять и сам. Печальный вывод о том, что он застрял в этой петле, поглотил его. Петле бесконечной метаморфозы собственного тела и суждений. Нескончаемые изменения его взглядов на жизнь и мироощущения – вкупе все это не позволяло ему что-либо утверждать, кроме самых очевидных фактов в его жизни. Всегда будет кто-то, кто умнее тебя – это был девиз его книги.
Генерал Рубцев-Асамблейский всему его окружению представлялся жалким. Он прошел три войны, имеет за плечами много подвигов, а на груди тяжелый груз орденов, но при всем при этом генерал – человек наипростейший, которого видели люди его скудного окружения. Он никогда не щеголял броскими фразами, был молчалив и беден, деньги его все уходили на выпивку, а в беседах в баре он был молчалив. Лишь слушал и понимающе кивал. Все думали, что такое поведение генерала – итог многочисленных контузий, тоскливых мыслей и тяжести бремени, которое он несет на своих плечах, но все было много проще. Генерал Рубцев-Асамблейский – человек, который понял в жизни многое, чего нельзя было понять ни одному аристократу в его окружении. Ни один зазнайка не смог бы перещеголять его в красоте речи, но генерал не показывал этого. Он слишком устал, жизнь его потаскала, а доказывать было нечего, да и некому – вокруг него был лишь напускной фарс. Все он доказал там – на фронте. Солдатская жизнь, жизнь простого пушечного мяса, и пусть не смотрят на его ордена и звание – вот то место, где он хотел что-то доказать, но не в среде этих людей во фраках и с лакированными башмачками.
Это свое качество, когда ты пишешь без устали, Лёша обозвал «творческой рвотой», вызванной жутким переполохом, который в его сердце устроил слегка сошедший с рельсов ментальной устойчивости генерал. К середине ночи, когда все уже улеглись на удобные койки на втором этаже, старший брат закончил вторую главу – «Постельный режим». В эти две главы он всунул не только портрет героя, его образ жизни и философию, но и свои качества в лице единственного друга, которому открывался генерал и поучал его жизни – Федота. С какой-то долей гордости он даже сравнивал себя с главным героем – генералом, которому даже имя еще не придумал, но все же основным лицом был Федот. Федот – солдат, простой парень, который, в отличие от своего товарища на фронте, не носил китель в любое время суток. Он был простым парнишкой, которому слишком легко далось звание старшего лейтенанта, но который был солидарен с другом-генералом. Они были единственными людьми во всем своем окружении, не подверженными пристрастию к распутной жизни, но Федот, которого пытался образумить генерал, все же был падок на высокомерие. Его чин, пусть и доставшийся ему без особого труда, был основным камнем преткновения в жизни Федота, который огорчал генерала и который тот надеялся, по старой дружбе, откатить от жизни товарища.
Это была первая ночь за последние несколько лет, когда Лёша спал с чистой совестью, несмотря даже на похмелье.
VI
На телефоне было два часа дня. В залитой тусклым малиновым светом комнате, в которой проснулся старший брат, на столике стоял горячий и свежий кофе, упакованный комплект еды комплекса и круглая установка. Лёша читал и жадно, с похмелья, уплетал такую вкусную и калорийную еду.
Утро выдалось не столь радужным, каким рисовал его Лёша перед сном, как минимум потому, что уже был день. Взяв первым же делом тетрадь в руки, он подметил какое-то невероятное для него количество ошибок и пьяных формулировок, сравнимых разве что с феней или очень уж грязными жаргонизмами, но целостность и мысль, доносимая на этих испещренных загогулинами трудно разбираемого почерка Лёши страницах, была ясна. Заметив, что хмельные наброски отличались особой раскрепощенностью и искренностью меланхоличного сознания, Лёша довольно отложил рукопись.
Пока все занимались осмотром комплекса, Маша, вдохновившись историей генерала, жадно изрисовывала страницы блокнота фрагментами какого-то комикса. Уорвик, гонимый бешеной тягой к танцу, тяжело отдышавшись, упал рядом с ней. Маша в ужасе вскочила и принялась помогать генералу встать, но Уорвик не поддался – он упал обратно и принялся крутить какие-то пируэты на полу, перебираясь с руки на руку. Такие движения были очень не похожи на те, что могут делать мужчины в таком возрасте, однако, судя по всему, Уорвик был неподвластен этой жуткой особенности человеческого организма – старению. В полном недоумении Маша села обратно за стол и принялась рисовать танцующего генерала.
Уорвик, выплеснув прилив утренней энергии, встал и посмотрел в ее блокнот. Моментально смекнув, Маша прикрыла блокнот и укоризненно посмотрела на генерала, но Уорвику хватило и того, что он увидел.
– Я был немного не прав, – начал Уорвик, когда Егор с остальными поели. – Кончено. Мне запрещено отдавать вам собственность ирландской армии, но в данный момент я не нужен им. Сроки регламентов и деклараций истекли, а МакМартин Уорвик, несомненно, по их мнению, мертв, поэтому я смело могу предложить то, что мне давно не нужно – это обмундирование.
Все, кроме старшего, что сидел на верху и работал, шли за генералом по коридорам, от которых Уорвику становилось не по себе. Они направлялись в ту самую комнату, в которой Егор с Машей нашли шкаф, полный старых карабинов. По дороге Уорвик подключал какие-то штекеры в гнезда в стенах, стучал по жестяной обшивке комплекса и активировал рубильники.
Когда они дошли до комнаты, генерал отодвинул металлический шкаф и нажал на сизую кнопку.
– К сожалению, я могу вам предложить только незаряженные плазмациклы и парочку карабинов, – он указал на гору оружия, которая выпала из шкафчика.
– А почему «к сожалению»? – поинтересовался Егор.
– Я же говорю, – печально протянул он, – незаряженные. Наши плазменные реакторы давно забарахлили и уже не работают. Их можно восстановить, но техник Адель давно канула в Лету… Что могут сделать пара студентов и дряхлый старик?
На его морщинистой щеке, под которой пусть и красовалась улыбка, обнажающая белые зубы, все же показалась еле заметная слеза – горькая и печальная. Егор подошел к генералу и взял его за плечо. Тот убрал его руку и чуть улыбнулся. В это время за спиной Егора начала подниматься огромная, тяжелая дверь. За ней оказалось темное помещение, которое представляло из себя что-то вроде склада техники. В нем загорелся свет, после чего взору Егора предстало чудо – восемь матовых черно-оранжевых колес метров пять в высоту стояли в ряд у стоек для сменных деталей.
Он подошел к ним и оглядел – все, как на картинках: два колеса (одно внутри другого), посередине которых находилась капсула со стеклянной задвижкой. Снизу под кабиной располагалась другая версия – капсула с открытым верхом, на которой можно было включить автопилот и пересесть за крупнокалиберный пулемет. Все стояли с открытыми ртами, а Уорвик грустно улыбался, видимо, вспоминая былое время.
– Невероятно… Мы посмотрим, что можно сделать. В русском языке все равно трудно найти слово, в нужной мере описывающее уровень вашей помощи нам, так что за топливо не беспокойтесь.
Уорвик кивнул головой и проводил их.
Снова добравшись до каюты генерала теперь уже на активированных Уорвиком горизонтальных лифтах, до этого скрытых в стенах, Егор взял с собой окрыленного оказанной честью Костю, и с Пашей они направились к первому генератору, скрытому в первой четверти спирального комплекса, к слову, совсем рядом.
В большом помещении была уже увиденная ранее огромная труба, которая тянулась снизу наверх, описывая квадрат, цилиндрический генератор со стеклянными прожилками и большое количество компьютеров. Уорвик вкратце рассказал Егору с Костей то, что знал от техника Адели, а также вручил светловолосому парню инструкцию толщиной в четыре пальца. Возбужденный от предстоящей работы, Костя сел на огромную трубу и ушел в нетерпеливое чтение. Уорвик, немного выждав, подозвал в соседнюю каюту Егора.
– Мне твой брат все рассказал, – с виной в голосе сказал генерал. – Я понимаю, что дело-то это не мое, но, как я понимаю, твое творчество тоже переживает не самые лучшие времена?
– В любом случае, – отвечал Егор, вмиг смекнув, куда сворачивает разговор, – это в прошлом. Я не художник, и быть в компании этих людей не хочу. Давайте закроем тему.
– Да подожди ты, – схватив за рукав Егора, сказал Уорвик. – Я понимаю тебя, но ведь ты рисуешь и по сей день, как бы то ни было. Твой брат проходит ровно такой же этап…
– Вы ничего не знаете о том, какой этап я прохожу. Не сравнивайте меня с этим… с братаном.
Егор вышел из комнаты и вернулся к Косте. Он совершенно без интереса принялся рассматривать генератор, хотя его устройство ему ни о чем не говорило, а лишь отвлекало от лишних мыслей.
VII
Спустя час уже вовсю шла работа. Костя перебегал с трубы на трубу, латая пробоины и сваривая их. Его воодушевление не могло передать ничто в этом мире. Егор рядом с ним даже почувствовал какой-то сладкий прилив удачи, ведь такая случайная, почти что незначительная встреча на поверхности могла принести им много пользы. Паша тоже принялся за работу – ему досталось то, что он умел делать лучше всего: взяв в руки лом, громила принялся разгребать горы мусора, выламывать обшивку с поврежденной проводкой и оголять рабочую область для друга-механика.
Этот дуэт как сумасшедший работал и хохотал на протяжении двух часов, пока снедаемый чувством бесполезности Егор ошивался рядом и подносил инструменты. К ним наконец присоединился и Лёша, истощив все свои запасы энергии за рукописью, от чего на среднем пальце у него появился пролежень. Обменявшись не самыми доброжелательными взглядами, братья разошлись и взялись за свои дела.
Костя особо не делился тонкостями работы и устройством генератора. Для остальных (в том числе и для генерала) это выглядело как суета и перебирание кучи разноцветных проводов, но резвый блондин так не считал. Словно мартышка, он прыгал с трубы на трубу, с одной балки к другой, сверяясь со справкой и запитывая нужные элементы и устройства.
– Откуда ты только всему этому научился? – поинтересовался Егор у Кости, висевшего над ним метрах в пяти.
– Выживание, откуда еще, – кричал Костя, не отрываясь от барашков насоса и, видимо, не желая до последнего вдаваться в подробности рождения его незаурядных способностей.
Костя показал Паше на что-то. Он подсадил его, чуть не согнувшись в гармошку под весом большого товарища, и наказал выдернуть пробитый насос. В таком темпе они еще долго работали, пока все не услышали приглушенный звук. По полу прошлась вибрация, становящаяся все сильнее и сильнее. Синие индикаторы на насосах начали мигать. Звук усилился до таких высоких частот, что невольно хотелось согнуться в три погибели и провалиться под землю. Вдруг что-то внутри забарахлило, и громкий взрыв прогремел в генераторе. Все, кроме Кости, перепугались. И все же спустя минуту все индикаторы затанцевали золотыми, зелеными и голубыми цветами, а огромный насос над бочкой, который Костя залатал и вернул на место, начал размеренный ход взад и вперед.
– ДА-А! – взревел Костя, роняя слезы радости на пол. – Вот он – плазменный генератор ПГИ 2097! – он упал на колени перед огромным насосом и чуть не начал биться головой о пол.
Генератор начал качать плазму и жечь свинец в домне. Все вокруг восхищенно посмотрели наверх. Уорвик, не видевший генератор уже два года в действии, упал на лавку неподалеку и, словно младенец, смотрящий на леденец, начал пожирать глазами установку.
– Теперь нам нужно наполнить загонщики топливом, которое выкачивает этот насос…
– А потом обогатить его и остудить до нужной температуры, сохранив прежнюю кондицию, – закончил за генерала Костя, вдоволь насмотревшийся чертежей.
– Молодец, – генерал спокойно вздохнул и вышел из помещения. – Я сделал все, что в моих силах. Удачи, бойцы!
Дверь захлопнулась. Все трое принялись носить загонщики и вставлять их в горячие отсеки, пока Костя, ранее мало работавший с кодами и компьютерами, разбирался с настройками.
– Самая сложная часть закончена, – заключил Костя, обращаясь к остальным и что-то вводя в компьютере. – Теперь я вижу примерное устройство всего этого дела, так что с остальными проблем не будет. Компьютерные алгоритмы – проще уже некуда!
– Почему ты так в этом уверен? – спросил Лёша.
– Потому что физическая работа утомляет и требует точности, а тут все завязано лишь на внимательности. Плюс всегда можно стереть строчку кода и написать новую… – он замолчал, словно стараясь что-то припомнить. – И потому что мы отличная команда! – жизнерадостно заключил Костя. Лёша закатил глаза, но после вернулся ко всеобщему ликованию, сквозь зубы сдерживая искреннюю радость.
Несмотря на рвение, которое лилось из Кости, как водопад, за компьютерами пришлось посидеть подольше, делая работу наперед. Комната с генератором была одним из пунктов управления остальными частями – обогатителем и охладителем.
Тяжелая работа над первой частью топливного производства заканчивалась всеобщим чаепитием с едой из комплекса. Косте, Паше и генералу досталась еда с поверхности, но два друга отказались и тоже взялись за горячую картошку с тушенкой.
– Мы тут пошушукались, – начал Уорвик, как паук высасывая мякоть из сморщенного с одной стороны помидора и хитро прищуриваясь, – ваша девочка выдвинула хорошее предложение! Так как я давно уже наелся этой гадости, то вы можете взять себе сколько нужно, а мне дадите свою еду.
Уорвик был уверен, что никто не согласится, но путники даже и возражать не стали. Каждый взял по десять пакетов и одну круглую установку, а сами выложили на стол все, что у них осталось до этих пор: остатки блинов, две пачки макарон, тушенку, варенье, хлеб, контейнер с морской капустой, которую Лёша не то что бы сильно хотел отдать, банку кофе, жареные овощи и соленья тетушки Твид. От всего этого изобилия у генерала брызнула слюна, и он, как сумасшедший, накинулся на все и сразу, а Маша только добила его, достав из кармана сладкие жевательные конфеты.
Генерал показал всем, как пользоваться полевой печкой для укомплектованной еды, и дал энергоемкую и тяжелую ядерную батарею размером с виноградину для нее, которой, как он уверял, должно было хватить на пару месяцев работы.
После затянувшегося чаепития Уорвик пошел спать, а Костя незамедлительно взял с собой Пашу, и они пошли на второй круг – к обогатителю.
VIII
Обогатитель оказался далеко не самой хитроумной задумкой. Он располагался через две комнаты от генератора на внешнем кольце спирали. Это было гигантское, уходившее еще и вглубь на пару метров устройство с кучей проводов и труб, в которых текла особая жидкость из запасов, хранившихся глубоко под землей. Помимо того, что установку просто нужно было запитать, убрав сгоревшую проводку, была другая проблема – смазочная жидкость обогатителя давно истощилась и превратилась в твердые куски застывшей слизи. К сожалению, химиков в их компании не нашлось, но даже тут ум Кости не подвел.
Когда Костя быстро восстановил проводку и залатал прорехи, они ушли к Уорвику. Генерал все еще спал, но это не помешало Косте растормошить его и поднять на ноги. Сонным голосом, отплясывая на виске большим облизанным пальцем, Уорвик кусал ус и пытался объяснить, где можно найти запасные материалы.
Как оказалось, смазочная жидкость – далеко не самый легкий в изготовлении продукт. Все та же Адель под руководством Джима занималась смесью жидкости каждый раз перед обогащением топлива, но теперь это было уже неподвластно никому. Пройдя в химлабораторию, группа наткнулась на десяток кранов, наборы химзащиты и сотни стеклянных пробирок, стоящих на полках. Помещение было довольно тесное, так что, облачившись в скафандры, Костя с Лёшей вошли внутрь лаборатории и начали думать.
– Из подсказок тут только парочка наименований, общая формула и колбочки… – Лёша в задумчивости покрутил в руках тонкий справочник, в котором наткнулся на еще один забавный момент – в процессе как-то косвенно использовались изотопы йода. – Черт, как все сложно…
Лёша взялся за инструкцию. Они долго ее читали и спорили, но в конце концов выводы были следующие:
– Значит, основной компонент – некий теросил, который очень податлив. Если соприкоснется с воздухом – разлетится. Его нужно как-то загнать в вакуумную капсулу с… Черт! С высокомолекулярным титановым маслом… В этой херне черт ногу сломит. Короче, просто засунь вон тот контейнер в капсулу и активируй ее!
Костя, будучи не в силах уже спорить с соседом, отказывающимся отдать ему инструкцию (так Лёша, вероятно, показывал свое превосходство, с которым боролся в последнее время), взял контейнер и аккуратно загрузил его на подставку, накрыв сверху стеклянной крышкой. С нажатым спусковым крючком сбоку машина начала гудеть и самостоятельно раскрывать контейнер внутри. Лёша открыл шкафчик в углу тесного помещения и начал перебирать пробирки. То самое титановое масло хранилось в ящике, откуда он достал пять пол-литровых ампул.
Огромная формула приводилась в действие благодаря этим двум компонентам. Внутри капсулы начала вариться какая-то сизо-бирюзовая жидкость. К концу работы в баллон под устройством натекло два литра жидкости. После прохождения через йодные стрежни, один из которых, как сначала показалось Косте, треснул, у смазки было буквально пару дней перед тем, как от нее останется один титан. Лёша достал контейнер и с облегчением вздохнул.
Костя залил смазочную жидкость из масленок в клапаны и запустил обогатитель. Паша уже успел перенести два десятка загонщиков, которые наполнились топливом, и вставил их во вторые отсеки. Обогатитель начал гудеть и запускать роторы. На ближайшие пару часов его надо было оставить в покое.
Следующая комната оказалась самой простой. Ее очень оберегала Адель из-за каких-то личных переживаний в свое время, так что проблема оставалась все та же – сгоревшая проводка, а также пара пробитых труб с текущим маслом и все той-же светящейся жидкостью. С Пашей на пару Костя управился с ней за час с лишним.
Биологические и цифровые часы показывали, что дело идет к закату. Костя, изрядно нахватавшийся пыли и изотопов, прошедших через изношенный костюм химзащиты, ушел спать, даже не помывшись перед сном. Уже пришедший в себя Уорвик плеснул Лёше с Егором виски, а Паше налил рюмку водки, хлопнув которую тот ушел и тут же завалился на койку, уснув крепким сном.
Почти все разошлись после трудного дня. Даже Лёша вернулся в свою каюту и взялся за рукопись. На кухне остались только Егор, Маша да генерал. Пока Маша все так же невозмутимо рисовала, Уорвик нагнулся к Егору, сидевшему рядом с ней и курившему, и сказал:
– Вы специально игнорируете друг друга – я это вижу.
Егор поднял в недоумении глаза, надеясь на то, что Уорвик не начнет по пьяни сводить его с и без того находящейся в неопределенности Машей.
– Вы о рисунках? – спросил Егор, стараясь максимально аккуратно вывернуть разговор.
– Твой брат сейчас работает… Ему нужна помощь. Без твоего навыка рисования ему не вытянуть на себе будущие свершения в искусстве писателя.
– Вы опять за свое?! – возмутился Егор. – Не вернется он к этому. У него не хватит смелости. Слишком большую цену он заплатил и слишком высокую стену поставили перед ним. Теперь это не то дело, что было раньше! Теперь мы всецело поглощены нашей дорогой! Не время думать о таких мелочах.
Уорвик глухо рассмеялся.
– Ты глубоко заблуждаешься… Именно ваш путь раскрывает навык. Я видел глаза твоего брата. И ты их видел. Ты прекрасно знаешь, какой он. Но! – Уорвик вскочил на ноги. – Рядом с тобой сидит девушка, рисующая обворожительные работы. Ваш дуэт мог бы здорово помочь ему!
– Не-ет! – засмеялась Маша. – Я не рисую то, что послужило бы рисунком к их работам. Это слишком… наивно, что ли.
– А ты знаешь, кто основал восстание против ядерного вооружения в 2079 году в Ирландии?! – воскликнул генерал, явно стараясь перебороть эти детские сомнения. – Обычный художник-карикатурист, который рисовал комиксы и основал самое популярное течение в искусстве конца двадцать первого века! – он говорил быстро и неразборчиво, словно стараясь ни на секунду не отпустить внимание слушателей. – Клифф Реймонд – основатель хэтчфрейминга. Может, вы видели? Картинки такие, сделанные штрихами под наклоном. Без линий. Нет? Ну так вот, теперь будете знать! Ты что-то говоришь про стену и преграды, но ты сам их строишь перед собой! – говорил Уорвик Егору.
Генерал сильно стукнул по столу и допил виски. Немного успокоившись, он сел напротив них и опустил взгляд.
– Вы упускаете из виду нечто, что находится совсем рядом. Возьмите то, что дала вам жизнь, и создайте невероятное. Как молодое, смелое поколение вы смогли выйти в такое рискованное путешествие. Риск – вот он, двигатель прогресса и человеческой мудрости.
– Нет, это так не работает, – разочарованный Егор молча встал из-за стола. – Риск – лишь повод найти легкий способ движения вперед, что мы и делаем в нашем путешествии. Вряд ли это что-то изменит, – он допил виски и ушел к себе на койку.
Опустошив все свои моральные ресурсы, Уорвик ссутулился и ушел к себе в каюту.