Утром я уже не был уверен в незыблемости правила «жизни в одиночестве», в особенности от того, что через несколько часов, именно Селин останется в моем разуме как предсмертное несбывшееся желание. Мои руки были связаны контрактом с «Гексагон» и сбежать я не мог. Попрощавшись с Селин, я сел в аэромобиль и направился за обещанной помощью. На подъеме с тротуара я обернулся назад и увидел ее с тревожным выражением лица. Теперь в моей голове крутилась только одна мысль: «Я должен вернуться живым».
ГЛАВА 4
На посадочной площадке штаб-квартиры корпорации «Гексагон» меня ожидал аэромобиль, которого мне еще не доводилось видеть: на корпусе преобладали прямые линии; четко выраженная геометрия носа, напоминала клюв хищной птицы; багажник в форме тетраэдра с четырьмя небольшими хвостами, перекрещенными в форме буквы «Х» на конце. По бокам корпуса выступали такие же угловатые отсеки с бортовыми пулеметами. Рядом с аэромобилем стояло трое мужчин в черных деловых костюмах. Один из них – Джедидая Кларк – в свойственной ему манере окликнул меня и подозвал ближе.
− Мистер Ромвель! Сюда, пожалуйста, − я подошел к ним ближе, − Мистер Блоссом, хочет напомнить вам о необходимости доставить беглеца целым. Однако, если случится худшее, вы вправе применить оружие как личное, так и оборудованное на переданном вам в пользование аэромобиле. Все координаты внесены в навигационную систему.
− Передайте мистеру Блоссому мою благодарность. Но что с поддержкой? Я могу на нее рассчитывать?
− Аэромобиль оборудован аварийным маячком. Мы узнаем, когда вам понадобится поддержка, но не рассчитывайте только на нас. Это ваша работа.
− Аварийный маячок? Вы уверены, что он передаст сигнал?
− Могу заверить вас, он передаст сигнал, и мы его получим. Также я должен предупредить, что отхождение от условий контракта или самовольный отказа от выполнения работы, начиная с данного момента, приведут к разрыву правоотношений и объявлением вас нежелательным лицом в Городе № 13. Также, с ваших официальных счетов, если таковые имеются, будут списаны все средства, а имущество, находящееся в вашей собственности перейдет к новому правообладателю. С последними изменениями в контракте вы можете ознакомиться сейчас, − по щелчку пальцев, один из корпоратов взял в руки тонкий чемоданчик, открыл его и подошел ко мне.
«Предложение, от которого нельзя отказаться» – таким стало дело. Я прочел бумаги и осознал, что пути назад действительно нет. С этой минуты я без сомнения в подневольном положении, близким к рабству, благодаря кандалам так обтекаемо названным «дополнительным соглашением». По окончании процедур я ринулся в небо. Аэромобиль оказался резвым. За пару секунд удалось набрать 100 километров в час. Мой аэромобиль за то же время набирал только половину этой скорости. Автопилот поставил машину на курс, как только я поднялся на свободную от встречного транспортного потока высоту. На коммуникатор в тот же момент пришло сообщение от Селин: «Взяла на прицел». Значит, она будет знать, где я нахожусь. За пять с небольшим часов аэромобиль добрался до координат последнего места нахождения андроида и начал снижаться.
Первое, что удивило меня – молчание датчиков. Ни малейшего намека на экстремальные показания. Радиация и воздух находились в пределах нормы. Термометр показывал «+35» градусов по Цельсию, что для конца февраля было аномалией. От посадки поднялось густое пылевое облако, застлавшее обзор. Несколько секунд я сидел в водительском кресле, собирался с мыслями и силами, продолжая наблюдать за показателями приборов, которые настойчиво говорили мне, что все в порядке. На заднем сидении аэромобиля я нашел маленький пластиковый чемоданчик с надписью «Индивидуальный защитный комплект». Открыв его, я обнаружил только белую бейсболку и небольшой набор медикаментов: от медицинской пены и кровосжижающего препарата до антирадиационной инъекции.
Как только пыль осела я вышел навстречу неизведанному. Место посадки окружали кустарники и небольшие деревья. Листья горели сочным зеленым цветом. Но на ветвях некоторых деревьев виднелись еще зеленоватые почки. Солнце припекало. Оно освещало узкую тропинку сквозь кустарник. Я снял плащ и надел бейсболку. От резкой смены температуры начала болеть голова. На бортовой панели машины я активировал дронов-разведчиков, вылетевших из багажного отделения аэромобиля. Отдав им команду изучить местность, я ступил на тропинку. Осторожно шагая по суховатой земле, я вышел к каменистому обрыву. Передо мной расстилалась зеленая долина с нитями из рек в отдалении, пролетающими стаями птиц, и абсолютной безмятежностью. Каждый вздох наполнял умиротворением. Все, на что падал мой взгляд, не давало и намека на присутствие человека. Природа продолжала жить, как это описано в любой книге из прошлого: неспешно, непринужденно и свободно.
Время для меня будто остановилось, хоть и привычный быстрый, мельтешащий образ жизни города не позволял стоять на месте, требуя постоянного движения. Я рассматривал местный ландшафт, жадно пожирая все детали, которые мог рассмотреть. В особенности, движущихся по нему и над ним существ. Теперь я чувствовал настоящее удивление. За годы, проведенные за высокими стенами удивление становиться роскошью и необязательным атрибутом повседневности. В какой-то момент, подо мной на равнине появилось несколько странных зверей. Двое были размером с аэромобиль, а возможно, и больше, оставшиеся четверо – раза в три меньше своих сородичей. Такого я никогда не видел, они не были знакомы моему глазу. Большие существа мерно ступали по зеленой траве, мотали шипастыми хвостами и изредка головами с торчащими бивнями, в то время как остальные четверо бегали вокруг них, наскакивали друг на друга, толкались и пискляво повизгивали. У существ поменьше не было шипов или бивней. По их поведению и неуклюжим движениям я понял, что они еще дети. Их окрас отличался от взрослых: у взрослых особей преобладал цвет сырого песка, а их детеныши были пятнистыми, хоть и в тех же тонах. Семейство спокойно и без лишней спешки брело вдоль каменной стены, с верхушки которой я наблюдал за ними. «Насколько тут высоко?» – подумал я. «Не меньше… не меньше 10-ти этажей, наверное».
Невиданные звери вышли из поля моего зрения, и я вернулся к тому, зачем прибыл на Пустоши. Найти андроида в местных зарослях будет очень сложно. Все осложнял и тот факт, что я не был следопытом. Я мог надеяться только на шарообразных дронов, которые прочесывали местность вокруг. Сколько займет времени процесс поисков мне оставалось только гадать, а времени в действительности было категорически мало. Хоть корпорация и не стала накладывать на поиски временные рамки, что-то мне подсказывало – долго заниматься ими не стоит.
Привычным быстрым шагом я направился назад к аэромобилю. Возвращаясь по тропинке, мне послышался хруст сухих веток в нескольких метрах от себя. Я остановился, вглядываясь в зелень кустарников. Рука сама потянулась к оружию и отстегнула ремешок кобуры. Нужен был лишь повод для выстрела. И повод не заставил себя ждать: за моей спиной с истошным криком, держа нечто похожее на самодельную булаву из стальной трубы с шестеренками и шипами в изголовье, выбежало существо, напоминающее человека, перемазанное черной краской с головы до ног. На груди была пластина наподобие доспеха. На пластине – куски металла разных размеров, собранные в причудливый узор вокруг диска в самом центре с изображением человеческого черепа. Само существо имело странные, уродливые пропорции тела: широкий выпирающий лоб, нависший над глазами; мощная перекошенная челюсть с кривыми зубами и клыками; припухлости на шее; длинные когти на тонких пальцах рук и ног. Стопы и кисти существа походили на лапы обезьяны.
Быстрым движением я поднял револьвер. Выстрел прозвучал как гром во время сильной грозы, скача эхом по округе. Дикарь упал. За ним выбежало еще двое. Их ждала та же участь. За спиной послышались быстрые шаги. Еще четверо. Я успел сделать два выстрела и предпринять попытку отойти ближе к аэромобилю. В пылу боя что-то тяжелое ударило по спине, чуть ниже шеи. Боль от удара ощутить я не успел – весь организм бурлил адреналином. Однако удар выбил меня из ритма, и я чуть не потерял равновесие. Резко развернувшись, я заметил, как очередной дикарь замахнулся чем-то вроде мачете. Я выстрелил. Он упал, кряхтя и хватаясь за горло, из которого брызнула бурая кровь. В этот момент оставшийся сократил дистанцию. Револьвер был пуст. Дикарь предпринял попытку нанести удар. Я сумел увернуться, достать нож и воткнуть его в бок мутанту. Дикарь заорал и оттолкнул меня. Выбежал еще один мутант, хотел ударить наотмашь. В последнюю секунду я увернулся. Резко ударил хуком под нос дикарю и добавил рукоятью револьвера прямо в висок уроду. Тот упал, а на земле появились капли крови.
В следующее мгновение мои ноги подкосились. Раненный мутант с окровавленным боком выбил из руки револьвер. Мой удар кулаком пришелся ему в колено. Мы стояли на коленях друг перед другом, разменялись неравноценными ударами: мой кулак направился прямиком перемазанному дикарю в зубы, а его булава, хоть и потерла инерцию из-за моего удара, но попала мне в левую скулу. Теперь на земле лежал я. Попытки встать оказались непосильными. Откуда-то выбежало еще трое и один из них, как бы я не защищался, сумел несколько раз попасть мне по лицу своими тонкими, но крепкими кулаками. Следующий удар не заставил себя ждать. И еще один, и еще. Кажется, били всем, что у них было. Когда я ослаб, один из мутантов нанес точный удар мне в лоб. Я отключился. Вокруг меня осталась только тишина и кромешная тьма.
ГЛАВА 5
Я плыл во тьме до тех пор, пока мой слух не начал улавливать человеческую речь. Сначала неразборчивое бормотание, будто в отдалении, за ним приглушенные слова, а затем четко различимые предложения, моментально покидающие память. Я очнулся. Тусклый оранжевый и подвижный свет обволакивал вытянутую комнату. Попытки встать оказались невозможными: тело настойчиво отказывалось слушаться. От бессилия глаза сами закрылись, но через мгновение вновь распахнулись. Седой старик с нечеткими чертами лица, скрываемыми тенью, раскрывал мои веки, и после следовал яркий белый шар света. Еще некоторое время я прибывал не то во сне, не то в дреме. Мое тело слабо ощущало прикосновения и температуру.
В итоге такого блуждания, я очнулся и ощутил себя в более осознанном состоянии, чем ранее. Первым делом я огляделся. Комната была небольшой, но достаточно просторной, вытянутой подобно коридору, по стенам которого расставлены столы и шкафчики с какими-то научными приборами. Я лежал на кровати в противоположной части от выхода. Теперь глаза были способны разглядеть источник света – несколько керосиновых ламп, с подергивающимся пламенем под стеклом. Но главное, за что взгляд зацепился, был мужчина в темно-зеленой футболке, коричневых брюках с широкими карманами на бедрах и голени, и высоких военных черных ботинках. На его поясе висела, слегка позванивая при каждом шаге, сумочка. Длинные седые волосы старика были прибранные в хвост, а под подбородком подвязана пышная седая борода. Услышав, что я ворочаюсь на кровати, он повернулся ко мне.
− Очнулись, наконец? Как себя чувствуете? – старик подошел ближе и наклонился ко мне, его голос был мягким, но хриплость возраста пробивалась сама по себе.
− Плохо… Мутит… Где я? – изо всех сил я старался произносить слова громким и четким голосом, но получался только полушепот.
− Вам крепко досталось. Лежите, не вставайте. Вы в моем доме.
− В каком доме? Где?
− Расслабьтесь и отдохните. Я вколю вам препарат. Вы ощутите сильную сонливость, но это и к лучшему. Пока вы будете спать, поврежденные кости и мягкие ткани восстановятся почти окончательно, − старик взял маленькую ампулу из нижнего ящика лабораторного стола, сломал ее и набрал в шприц мутное серебристое вещество. Вытянул мою руку и пережал ее чуть выше локтя резиновым жгутом. Легкий укол и вещество побежало по моим венам.
От препарата мой мозг начал играть в странную игру: на зубах возникло чувство чего-то мягкого и тугого, помещение стало вытягиваться в направлении взгляда и вместе с тем, появилось ощущение, что мое тело начало уменьшаться, мышцы обмякли и вновь перестали слушаться. Веки отяжелели и непроизвольно сомкнулись. Я снова упал в сон.
Очнувшись в очередной раз, я почувствовал себя сильнее: тело вновь послушно; мозг, хоть и с трудом после проведенного во сне времени, но начинал оживать. Попытка встать с кровати удалась, но головная боль, незамедлительно дала о себе знать. Она остановила меня на несколько секунд, однако не смогла опрокинуть меня назад. В помещении я находился один. Пришло время осмотреться получше и понять, где я очутился. Кроме столов с пробирками, микроскопами и центрифугами, у выхода слева на стене висело ружье. Старое, с крошечными пятнами на прикладе. Ружье было в отличном состоянии: почищенное, с блестящим металлом и лаком на деревянных вставках, с гравюрой на прикладе, изобразившей орла, напавшего на змею. И ни следа модернизации. Даже мушка прицела осталась прежней, без фосфорных меток. Ящики столов оказались наглухо заперты. Впрочем, это не стало для меня неожиданностью. Если ты находишь незнакомца, даже в побитом состоянии, и делаешь все, чтобы он выжил и встал на ноги, то лучше не испытывать судьбу и запереть все, что возможно. По итогу многое оказалось недоступным, многое не представляло особого интереса.
Вернувшись к кровати, я услышал глухой щелчок дверного замка. Дверь открылась. Фигура старика предстала передо мной. Следовало отдать должное – на вид он был в хорошей форме: руки подкачены, что говорило о частом и тяжелом физическом труде; мягкие и плавные шаги свидетельствовали о здоровых суставах; кожа была смуглая со слабо различимыми морщинами. Единственное, что выдавало возраст – седина. На первый взгляд ему было лет пятьдесят-пятьдесят пять, но по физическому состоянию ему можно было дать чуть менее сорока. У меня возникло еле уловимое чувство, что я его уже видел.
− Как себя чувствуете сегодня? – поинтересовался он.
− Лучше, хоть и голова, словно из-под катка, − на лице старика появилась легкая улыбка.
− Рад, что удалось поднять вас на ноги. Головная боль – остаточный признак сильного сотрясения. Она пройдет через некоторое время.
− Где я и кто вы? − не желая растягивать и не без того потерянное время, спросил я.
− Мое имя Герберт Николсон, я глава коммуны, в которой вы находитесь. Я со своими людьми нашел вас на северо-западе, не очень далеко отсюда четыре дня назад. Вы были весь в крови, а у нас был медицинский чемоданчик. Мы принесли вас сюда и выходили. Ваши вещи и транспорт находятся в другом помещении. Не беспокойтесь: все под охраной. Конечно же, вашу электронику пришлось обесточить, − «обесточить» значило, что ни «Гекса», ни Селин не знают, где именно я нахожусь, что нельзя было назвать хорошей новостью.
− Кто напал на меня?
− Вы называете их Техно-варвары. Мы же называем их мутантами. Они бывшие представители рода человеческого. Есть несколько теорий, как они стали такими. Если вам интересно, то я могу рассказать.
− Это подождет. Как далеко от Города № 13 мы сейчас?
− Достаточно далеко. Все, что могу сказать. Но вот на сущий вопрос: кто вы?
− Кристофер Ромвель.
− Кристофер. И что же вы здесь делали?
− Я здесь по работе.
− По какой именно?
− Я не думаю, что сейчас не лучшее время для таких вопросов.
− Для таких вопросов всегда есть время. И, на мой взгляд, я имею право знать ответ, − Герберт стоял неподвижно у одного из столов и смотрел на меня, пока я пытался придумать хоть что-то, но на ум ничего не приходило, кроме правды.
− Я охотник, − лицо старика не изменилось: ни удивления, ни испуга, ни разочарования.
− Об этом я догадывался. Что ж, сейчас вы никому причинить вреда не сможете, да и у меня есть дела, требующие присутствия, поэтому мы продолжим разговор позднее. А пока можете выйти на свежий воздух, сегодня хорошая погода.
Уходя, старик дал самодельные пилюли с какой-то травой, пахнущей довольно ядовито, а на вкус и того хуже – вязкая горечь. «Самое полезное – не самое вкусное» – говорила мне мать. Я запил средство как можно быстрее, чтобы не дать горечи заполнить рот. Ноги изнывали от бездействия. Герберт позволил мне выйти наружу и прогуляться. Упустить такую возможность я не мог ни в коем случае.
Солнце ослепило меня, как только я открыл дверь. Через пару минут глаза привыкли к ярким лучам небесного светила. Здесь было жарче, чем в помещении. Оказалось, что я попал в маленький поселок с одноэтажными вытянутыми капсулами, явственно дающими понять, что раньше они были лабораторными блоками и все поселение был полевой исследовательской базой. На обтекаемых блестящих сигаровидных корпусах ослепительно играло Солнце. С непривычки на них было невозможно смотреть. Глаза слезились, поэтому я обратил свой взгляд на землю. Под ногами хрустел щебень. Кусочек цивилизации по мере моего продвижения вперед начал постепенно исчезать. На место исследовательских капсул приходили деревянные постройки из бревен и крошечные шалаши. Из последних на меня косились молодые люди. Такие же смуглые, как и Герберт. Они стояли внутри шалашей, держа в руках оружие. Тут явно было чего опасаться, в чем не так давно мне пришлось убедиться на своей шкуре. Ближе к окраине я стал встречать местных жителей с какими-то инструментами в руках. Некоторые из них несли с собой фрукты и овощи, разложенные по корзинам. «Видимо, они занимаются сельским хозяйством. Но как это возможно здесь? Радиации больше нет? Или они нашли способ ее нейтрализовать?» – вопросы всплывали сами собой.
Блуждания завели меня в импровизированный зоопарк. За решетчатыми вольерами мирно брели, скакали и грелись на Солнце странные животные. Одно из них я уже видел: то причудливое грузное существо с бивнями. С высоты я был не способен разглядеть его тщательнее. Вокруг одного такого зверя крутилось шестеро маленьких зверенышей, играющих друг с другом, и издающих какой-то гул от раза к разу, сравнимый с гулом серверных комнат, но более отчетливый и громкий. Существо, вокруг которого шла игра, просто наблюдало за ними. Под его брюхом висело вымя. Небольшие бивни отблескивали в лучах света нежным цветом топленного молока. Хвост полный шипов двигался в унисон с массивными слоновьими ногами. Но главным открытием стало наличие шести глаз на вытянутой морде зверя и щупальца вместо пасти. Краем глаза я заметил движение в глубине вольера и увидел аналогичное существо, но больше в полтора раза, с бивнями длиннее, без вымени, и с парой больших старых шрамов на боку. Они двигались медленно и тяжело.
В другом вольере находились кабаны. По крайней мере, очень похожие на них существа с острыми когтями на кошачьих лапах. Чуть дальше саблезубые кошки с короткой шерстью, мирно дремлющие в свете Солнца. По соседству с ними нечто похожее на помесь обезьяны и летучей мыши, неистово резвящиеся в просторной клетке. Зоопарк оказался большим. Насколько я мог понять, вольеры у каждого вида соответствовали их ореолами обитания. Где-то подобие равнины, где-то ландшафт полнился камнями, отсылающими к предгорью, где-то – настоящая пустыня в миниатюре.
Остановясь у очередного вольера с причудливыми существами, кто-то похлопал меня по плечу, от чего я вздрогнул и чуть не подскочил, но сдержал мимолетный порыв и обернулся.
− Все же решили прогуляться? – спросил Герберт.
− Да, воспользовался вашим советом.
− И как вам?
− Впечатляет. Особенно ваша коллекция этих зверей.
− Они впечатляют сами по себе. Эти массивные животные, − Герберт указал на вольер, к которому я подошел первым, − мы называем их Коровороги. Они близки к своим прародителям коровам и быкам, но видоизменились, отрастили бивни и изменили пищеварительную систему под более мягкую пищу. По соседству с ними кабаны.
− Просто кабаны?
− Да. Они не слишком сильно изменились, только копыта сменили на кошачьи лапы. Дальше саблезубые тигры. Нам толком не известно, почему они здесь появились, ведь это не их привычный ореол обитания, но вполне возможно, что после войны зоопарки, оставшиеся без присмотра, позволили их предкам поселиться здесь. А новый ореол, рацион и радиация привели к мутациям.
− А те существа? Похожие на обезьян?
− Это мартышки-летяги, как мы их шутливо называем.
Герберт любезно продолжил экскурсию по поселению, пряча хвастовство и гордость за свое творение. Позднее, уже ближе к ночи, мы поужинали в общей столовой. Мне еще никогда не приходилось ощущать дискомфорт от сотен взглядов, наполненных недоверием и злобой. Несмотря на это, я сумел насладиться стряпней местного повара. Она оказалась вкуснее, чем то, что могут подать в самом дорогом ресторане Города № 13. Ни малейшего привкуса несвойственного мясу, овощам и пшенице. Да что там: все имело четко выраженный вкус! За этот вечер я съел больше обычного. За стенами города никто не приготовит такого, никто не сможет достать настоящие продукты. Химическая промышленность вместе с генной инженерией, хоть и позволили решить вопрос с нехваткой пищи, но за прогресс пришлось платить вкусом, консистенцией и пользой. После общего ужина мы с Гербертом вернулись в капсулу, откуда я вышел еще утром. Вечер на Пустошах оказался весьма теплым, и поэтому легкий холодок кондиционеров стал отдушиной. К тому же, после сытного и обильного ужина проявила себя сонливость. Но сейчас меня интересовала история моего спасения, этой коммуны и самого Герберта. Я хотел знать, кому обязан сохраненной жизнью. Мы сели напротив друг друга. Герберт взял пару стаканов и наполнил их какой-то жидкостью. От нее пахло шоколадом и спиртом. Это был местный алкоголь, который они производили из фруктов и кофейных зерен. На вкус выпивка оказалась очень мягкой с незначительным привкусом спирта и больше походила на вино.
− Должен признаться, я поражен этим местом, − не удержался я.
− Что ж, благодарю, − улыбчиво ответил Николсон, − Было тяжело все обустроить, но оно того стоило.
− Позвольте задать неудобный вопрос: почему я еще жив?
− У нас есть правило: не помогать, кому попало. В особенности тем, кто прилетел из городов-полисов без нашего ведома. Слишком опасно.
− А я, значит, исключение?
− Считайте, что да. Как и раньше людям требуется помощь. А мы стараемся ее оказать, но только заблудшим путникам. В отношении вас возник спор, когда мы нашли ваше полуживое тело. Некоторые так и не приняли моего решения. Хоть вы и прибыли на корпоративном аэромобиле, вы не были похожи на сотрудника корпорации. Пожалуй, это помогло принять решение. Да и к тому же, нас подгоняли соплеменники тех, кого вы убили. К слову, вы нарвались на разведчиков кочевников, с которыми мы с вами разминулись с разницей в четверть часа.
− Значит, мне повезло. Я должен поблагодарить за свое спасение.
− Я уверен, что так и сделаете. Раз вы в состоянии говорить и здраво мыслить, расскажите мне: почему вас отправили сюда?
− Если сможете помочь, то расскажу.
− Я не смогу помочь, если не буду знать, что вам нужно.
− Андроид недавно сбежал от местной корпорации. От «Гексагон», может, слышали о такой. Следы привели меня сюда на Пустоши.
− И зачем же андроиду бежать сюда?
− Не имею ни малейшего понятия. Это я и должен выяснить. Вы говорили, что возник спор, когда меня нашли: и все-таки почему?
− Это длинная история.
− Сейчас я никуда не тороплюсь.
− Тогда поступим так: я расскажу вам об этом, но и вы поведаете свою историю.
− А как насчет вашей истории?
− Можно попробовать, − после недолгого молчания ответил Герберт и продолжил, − Начнем с общего и перейдем к частному, как говорил мой профессор зоологии. Эта коммуна – мое детище и оно должно оставаться втайне от корпораций. Все кого вам представилась возможность увидеть сегодня – это жертвы. Жертвы корпоративных игрищ. Бывшие клерки, доктора, ученые, рабочие и охранники. У каждого из них был свой повод бежать от власти больших боссов, каждый из них внес свой вклад в рост своих нанимателей. Они ушли, поскольку увидели неприглядную правду: человек стал инструментом поневоле, ресурсом обогащения. Наш уклад позволяет жить, не будучи зависимым от котировок, прибыли, проектов и всего прочего. Но есть и один жирный минус – если нас найдут, то просто переселят. В могилы.
− Почему вы так считаете?
− Вам ли не знать? Земли и их недра. Ресурсы требуются всегда, в каком бы веке мы не жили, а история говорит нам, когда колонизаторы узнают о ценности земли, то местных «переселяют» часто летальным способом.
− И многие пытались вас найти?
− Не могу сказать, что многие, но людям из городов и, тем более, из корпораций здесь нет места. За редким исключением, конечно. Этот мир жил и развивался до появления человека. Существовал и когда человек взял в руки камень и палку, и не погиб даже после того, как человек решился покончить со своим родом массовым самоубийством. Хоть человечество и не погибло, но оно никак не изменилось. Дай им волю и здесь начнется отстрел животных, вырубка лесов, загрязнение почвы и рек, многочисленные стройки и новый виток безжалостной эксплуатации нашей планеты. Новый мир далеко не Рай, но ему стоит оставаться нетронутым ради общего блага. Это сохранение статус-кво, если хотите. Поэтому, когда мы нашли вас, встал вопрос, что с вами делать.
− Почему вы все же решили меня спасти?
− Хех… Это сложно объяснить. И толковой причины, наверное, нет. Мы понимали, что вы здесь не просто так. Не из желания поглазеть на местные красоты. Аэромобиль хоть и не имеет опознавательных знаков, но и без них было понятно, что вы прибыли по заказу корпорации. Но что-то меня остановило от решения оставить вас умирать. Иногда людям нужны перемены. Вас спасла в большей степени непохожесть на корпоративных работников. И глупость.
− Глупость?
− Да. Корпорации достаточно давно узнали, в каких местах лучше всего приземляться, по каким тропам лучше всего ходить. Никто в здравом уме не отправиться в одиночку – только группой.
− А что за желание перемен? – Герберт пристально посмотрел на меня. Посмотрел так, будто этот вопрос, по меньшей мере, оказался непристойным.
− Всем нужны перемены, − нехотя ответил он, − В последнее время стали прибывать люди из разных мест. Некогда покинутые земли вновь заселяются. Настанет день, когда прятаться мы не сможем. Нас станет больше, мы станем заметнее, а тогда нам потребуется нечто серьезнее, чем идея.
− Разве вам самим не потребуются ресурсы в таком случае?
− Конечно, потребуются, но в гораздо меньших масштабах.
− Смотря, сколько вас будет.
− Сейчас разговор не об этом. Да и такие вопросы в праздных беседах не решаются.
Повисла пауза. Мы оба ожидали, пока кто-то из нас начнет говорить. Признаться, я не мог и представить такой спокойной реакции Герберта как главы коммуны, равно как и не мог представить, что попаду в такую ситуацию. Его спокойствие наталкивало меня на неприятные мысли, будто я не спасен вовсе, а оказался в плену, из которого не выбраться. Так или иначе, следовало поддерживать диалог.
− А что такого особенного в этом «новом дивном мире?»
− Он самостоятелен, − холодно ответил Герберт, − Как никогда. Вы, может, не знаете, но до войны экосистема нашей планеты за счет развития промышленности и энергетики оказалась завязана на присутствии человека. Когда люди перестали быть частью экосистемы, многие из тех живых существ, что вы, возможно, видели на иллюстрациях в книгах или старых фильмах, оказались на грани вымирания. Но даже в такой ситуации они не погибли, а приспособились. Теперь наш ореол обитания огражден великими стенами, поскольку мы не смогли измениться. Когда-то давно человек загонял животных в вольеры, а теперь человеку нужен вольер.
− А если вы ошибаетесь?
− Я знаю, как живется здесь и за городскими стенами. Я сам пришел из города.
− Откуда именно?
− Город № 7.
− Никогда о нем не слышал.
− И не мудрено. Это один… был один из самых закрытых городов, − лицо Герберта наполнилось напряжением.
− Был? Что с ним случилось?
− Его не стало.
− И все?
− А вы хотите большего? Это вам никак и ни в чем не поможет.
− Я думал, что мы тут делимся историями?
− Эх… − на лице старика четко читалась грусть и даже боль, но он нашел силы переступить через них и продолжил, наполнив опустевший стаканы выпивкой, − Начать стоит с того, что Город № 7 был исключительно научным комплексом. Мы занимались многими исследованиями и изобретениями. Вся власть находилась в руках нескольких глав научных центров, но даже образованность не смогла защитить нас от внешнего врага.