Ивниа подмигнула ему, – Каждый раз как в первый.
Эта встреча подарила Чудаку несколько дней приятных размышлений и крылатого настроения, от которого мысли его были легки и пенисты. Он всё сильнее убеждался, что люди – поразительные создания, способные на вещи, которые трудно вообразить, а если и удастся – описать их будет ещё сложнее. Жестокие, нежные, жадные, щедрые, наполненные вековой мудростью и безнадёжно бестолковые, холодные, бесчувственные, но вместе с тем и удивительно чуткие и ранимые. Но ярче всего выделялось их непонятное желание от чего-то зависеть. Чудак видел, как жизнями людей управляли дурманящие жидкости и растения, безделушки и драгоценности, странные деньги или ещё более странные другие люди, использующие самые разные приёмы и ловушки, вроде изменения цвета кожи, смены предпочтений или старых, покрытых ржавчиной обид. А самое непонятное было то, что все люди прекрасно всё видели и понимали, но тем не менее добровольно отдавали свои жизни в чью-то власть, словно только этого и желая.
И был среди таких людей один, который удивил Чудака сильнее прочих. Он несколько дней бродил вокруг Города, принюхиваясь к нему, словно гончая, пущенная по следу. Иногда он неподвижно сидел у моря, пронзая взглядом далёкие миры и пейзажи, больше походя на каменное изваяние или одну из множества скал. В одну из ночей, когда ветер обрушил на всех своё одиночество, мрачный мужчина попросился ненадолго посидеть у костра с Чудаком, чтобы унять дрожь, возникшую из-за холода или предвкушения чего-то. Вокруг него витали тени и обеспокоенные духи, но он их не видел, или не хотел видеть. Его грубое лицо в свете костра и впрямь казалось высеченным из камня, а чёрные, ничего не выражающие глаза только усиливали образ, добавляя зловещие ноты. После долгого, но спокойного молчания, мужчина заговорил похожим на шелест листвы голосом:
– Как думаешь, скоро она сюда пожалует?
Чудак, разглядывающий всё это время неподвижное зеркало моря, не задумываясь, ответил:
– Зависит от того, кого ты ждёшь и договорились ли вы о встрече. Но тебе должно быть виднее, разве нет?
Мужчина пронзил Чудака взглядом, проверяя, не пытается ли тот подшучивать. Но Чудак продолжал смотреть на Море, а повернувшись, с присущей ему простотой встретил взгляд необычного гостя. Отведя в сторону чёрные глаза, гость продолжал:
– Нет, с ней никто не договаривается, это невозможно. Но я чую, что она близко, очень близко, и бывает здесь часто. Скорее бы.
Чудак пошевелил в костре палкой и радостно проводил взглядом улетающие искры, которые на высоте превратились в звёзды. Наконец ветер успокоился и к бормотанию костра присоединилось ритмичное пение сверчков. Чуть погодя, им ответили лягушки, а за ними раздалась трубная партия выпи. Потихоньку ночной воздух стал наполняться сливающимися в одну мелодию звуками, гармонию которой нарушал только беспокойно ворочающийся во сне Город.
– Если та, кого ты ждёшь, бывает здесь часто, значит вы точно встретитесь. Может тебе поискать её? – Чудак вытянул вперёд руки, наблюдая за игрой теней на земле.
– Нет, тут надо ждать особого момента, быть рядом и улавливать абсолютно всё, ведь встреча с ней коротка и незаметна, – голос мужчины был еле слышен за мелодией ночи.
Чудак замер и посмотрел на него, пытаясь взглядом проникнуть сквозь толпу теней и духов, всё также кружащих вокруг.
– А кого ты ищешь? Это кто-то очень важный для тебя?
Незнакомец издал звук, похожий на шипение змеи. Только по улыбке можно было догадаться, что это был смех.
– О, да, очень важный. Я всюду ищу с ней встречи, но каждый раз мне мало, поэтому я везде следую за ней, – его глаза хищно блеснули в темноте, – я ищу Смерть, сколько себя помню, я иду по её следу, выискиваю её, вынюхиваю, высматриваю. Но её тайны всё также мне недоступны.
Чудак сначала не поверил в эти слова, но мужчина говорил очень серьёзно, в его жестах и голосе чувствовалась не просто желание, а одержимость.
– Извини, зачем ты это делаешь? И о каких секретах говоришь, я о них никогда не слышал.
Таинственный гость наклонился, словно боясь, что его кто-то может подслушать и жестом указал Чудаку сделать также. Теперь его голос стал ещё тише:
– Я увидел её в детстве, причём несколько раз. Она приходила за моими родными и знакомыми, но никто из них не смог рассказать мне, куда она увела их. Мне очень захотелось узнать, что она скрывает и куда уходят умирающие, и потому я всегда стараюсь быть рядом, чтобы хоть краем глаза увидеть, что там – за гранью. Для этого я научился быть таким же незаметным и бесшумным, чтобы она не пришла за мной, пока я не узнаю всё, что нужно, я посвятил этому всю жизнь. Вот почему я здесь, я чувствую, что она скоро придёт в этот Город, и я должен быть наготове, – мужчина перевёл сбившееся дыхание, а затем продолжил: ты сам хоть раз видел её? Видел ли ты Смерть?
Чудак, немного смутившись, потупил взор, – Да, я вижусь с ней очень часто. Она каждый день ко мне приходит…
Незнакомец удивлённо уставился на Чудака и схватил его за руки, – Ты был за гранью? Ты видел, что там? Что она скрывает? – его напор и неистовство заставили замолчать сверчков с лягушками, а Чудака – окаменеть. Он непонимающе замотал головой, – я не знаю ни о каких тайнах, и ни о какой грани. Там всё такое же как здесь.
Мужчина резко откинул руки Чудака и подозрительно начал сверлить его взглядом.
– Ты лжёшь! Ты тоже что-то скрываешь, я уверен в этом!
– Нет, что ты! Мне нечего скрывать, я говорю правду! Смерть очень похожа на жизнь, только немногие хотят в это верить и даже бояться её. Но она не сделала ничего плохого.
Видя недоверие, Чудак мягко продолжил: у неё нет никаких секретов. Может тебе лучше оставить охоту за ней, ведь ты тратишь свою жизнь на погоню за Смертью… А ведь её можно сделать прекрасной и неповторимой…
– Нет! – мужчина вскочил, отряхивая с себя слова Чудака, – я не верю. Не может этого быть, не может! Я всё равно узнаю всё, а ты довольствуйся своим! – больше ничего не говоря, он ушёл, оставив растерянного Чудака сидеть у костра.
Постепенно люди всё меньше стали интересоваться Морем и больше с ним не разговаривали, они хотели вскрыть его, заглянуть внутрь и вытащить оттуда всё, что им покажется нужным или привлекательным. Чудак пытался вразумить их, показать красоту и мудрость Моря, и в какой-то момент он решил, что ему то удалось, потому что очень важно выглядящие люди больше не появлялись. Но вскоре Море заболело, его цвет стал бледным, а волны – слабыми. Чудак старался помочь, но болезнь только становилась сильнее. Причину этого Чудак увидел, летая в окрестностях – это были огромные трубы, вцепившиеся в Море как пиявки, они выпивали воду, а взамен возвращали яд и нечистоты. Ужас, охвативший Чудака, был сравним только с его удивлением, когда люди стали избегать его и даже бояться, а некоторые и вовсе пытались выгнать его из Города при встрече. С тех пор Чудак не приближался к Городу, он почти всё своё время посвятил уходу за Морем, которому становилось всё хуже.
Люди тоже перестали приходить к нему, даже те, кто шёл в Город, теперь обходили Чудака стороной из-за слухов о сумасшедшем, бегающим в лохмотьях на берегу моря. Дни и ночи слились в одно тягучее и медленное марево огней и темноты, наполненное горечью и слезами. Чудак никогда не плакал, но теперь он никак не мог увидеть хоть крупицу надежды или её тусклый огонёк. Рука человека железным кулаком сломала его, подчинив и извратив всё, до чего дотянулась. Всё поглотили иллюзии, мир больше не казался живым и настоящим, больше не было слышно его дыхания и сердцебиения, которым Чудак с радостью внимал. Именно из-за этого он не смог увидеть надвигающуюся катастрофу.
Всё произошло мгновенно, Море заволновалось после долгого молчания и яростно заревело, отчего деревья в страхе согнулись, а камни беспокойно заползали по песку, словно крабы. Разрушительный, но бессильный гнев Моря обрушил на берег огромные волны, сметая и круша всё на своём пути. Море больше не могло терпеть такой жадности и злобы, оно хотело смести Город, поглотить его и навеки запечатать в своих глубинах. Но ни одна волна не могла дотянуться до металлической крепости, ни одна капля не попала на её стены. Последние силы Моря ушли на разрушение отравляющих его труб и порты вместе с десятками кораблей. Чудак никогда не видел такой ярости, он как мог старался успокоить Море, но его песня терялась в криках и рёве волн, даже он сам себя не слышал в том оглушающем грохоте. После страшной вспышки гнева, сравнимой с извержением вулкана, Море выбилось из сил, его дыхание стало совсем поверхностным, а волны еле-еле накатывали на берег. Теперь был слышен только тихий плач бессильного и уже окончательно отравленного гиганта.
***