Вам не перезвонят

– Я…

– Только не говори мне, что ты собрала такую «Сильвию» обычными подработками, если только не родители помогли, – последняя фраза прозвучала с заметным ехидством, если не насмехательством. – Затем им попадется кто-нибудь из клуба, может даже из «Крыльев». Покажут твою фотографию, спросят, видел ли он тебя на заездах. И он кивнет, потому что его заверят условным сроком, если будет говорить правду. Запросят у твоего мобильного оператора разговоры за последний месяц.

От представленного ноги Киры не выдержали, и она плюхнулась на кровать.

– Зачем ты приехал сюда?

На это Егор повернулся к ней, и его лицо было целиком и полностью пропитано холодом.

– Чтобы ты больше не создавала проблем…

VII

Смена перед обедом вышла весьма плодотворной – Степан остановил для проверки документов несколько мотоциклистов, из них двое оказались без шлема, один так и вовсе оказался без категории «А». Последний пытался заверить инспектора, что это не мотоцикл, а мопед, и для него якобы подойдет имеющаяся у мотоциклиста категория «М». Несколько раз во время проверки водителей звонил телефон, но Степан тут же переводил его в беззвучный режим.

Попались и два автомобилиста. Первый попытался обхитрить инспектора, и перед остановкой успевал пристегивать ремень безопасности, якобы так и было. Но Степана было не так легко провести – камера все записала, и водитель счел благоразумным не спорить с ним из-за пятиста рублей. Второго водителя черного «БМВ» лейтенант остановил, когда тот с сильным газом перестроился на соседнюю полосу без указателя поворота.

– Командир, так и скажи, что тебе план надо выполнять, – возмущался остановленный водитель иномарки, который, по всей видимости получил одновременно машину с правами на свой 18-ый день рождения.

– Статья 12.14. Нарушение правил маневрирования. Создали аварийную ситуацию другим участникам дорожного движения.

– И на сколько попал?

– С учетом неподобающего обращения к представителю власти – сто рублей.

Основная трудность одиночного дежурства во время внутренних проверок заключалась том, что каждое отлучение от стоянки дежурного транспорта могло стоить инспектору выговора. Но за все время отлучения по «естественным нуждам» Степан пока не обнаруживал подозрительных машин, выжидающих его возле служебного мотоцикла. Положение спасало то, что рядом находился торговый центр «Звездочка», где добросовестные граждане были не против посещения лейтенантом санитарных зон для сотрудников здания. Вторую смену подряд обед превращался в быстрый перекус из сэндвичей-роллов и простой воды на посту, отдохнуть в кафе было довольно рискованно.

И только после обеда Степан обнаружил несколько пропущенных от Киры, но, как и в случае с туалетом и перекусом, перезвонить ей в рабочее время не представлялось возможным. Только после сдачи смены и очередного отчета, он попытался набрать ей. Абонент не абонент. Возможно, что та всего-навсего включила «обиженку», как это обычно бывало у девушек, когда люди, необязательно мужчины, не отвечают на их знаки внимания. Так или иначе, она все равно узнает о судьбе об Алексея. Степан нисколько не сомневался, что узнать это лично от напарника брата было куда лучше, нежели от лечащих врачей или ритуальных агентов. Последние поражали своей налаженной схемой – из разговоров со своим отцом Степан выяснил, что похоронные агенты платят немалые деньги за сведения об умершем и его родственниках, чтобы в нужный момент закинуть удочку. При этом нужно обозначить охваченных горем родственникам, что ты вышел на них не с целью вытрясти побольше червонцев, но показать, что знаешь наименее болезненный путь к проводам близкого человека. Мы подберем тебе самый достойный гроб, перевезем, договоримся с кладбищем, с батюшкой, с косметологом, соберем все необходимые документы. Договорись только о встрече. Это единственное, что у ритуальных агентов может быть бесплатно. А уже по убранству твоей квартиры, где вы будете составлять договор с агентом, тебя определят соответствующий ценник.

Не меньше на руку агентам играла юридическая безграмотность родственников. Например, многие москвичи даже не догадывались, что неработающие пенсионеры с постоянной московской пропиской имеют право на бесплатное погребение или кремацию от государства. Это же надо ходить, спрашивать… А тело лежит, ждет… Хоронить строго на третий день! Иначе душа не упокоится.

Но в случае Леши дело могло обстоять чуть иначе. Вероятно, сотрудничество с моргами ведомственных медучреждений обходится агентам дороже, чем с обычными больницами, либо те не приставлены к ним совсем, дабы не связываться с юридически подкованными сослуживцами умершего. Потому оставалось лишь гадать, от кого и когда Кира прознает правду о своем брате. Но раз она не считала нужным ответить Степану, то так тому и быть.

По окончанию своей смены Степан вернулся домой. Вместо заслуженного отдыха наедине с горячим травяным чаем к нему в комнату зашел отец, изъявивший желание поговорить с сыном. Чего Степану хотелось меньше всего после позднего возвращения домой.

– Сынок, – начал Алексей, усевшись на кровать Степана, когда тот проводил время с повторением федерального закона «О безопасности дорожного движения». – Нам нужно закрыть вопросы с нашей мамой.

Степан на это лишь недовольно вздохнул и ответил: «какие?».

– Нужно уведомить банк, место работы и другие организации по факту ее смерти. Перед этим надо получить свидетельство и справку о смерти.

– Как же ты тогда хоронил ее? – спросил в ответ Степан.

– Свои лазейки есть… Договорился, что основные документы завезу потом. Завтра я на сутках. Напишу тебе на бумажке, в какие органы нужно наведаться в первую очередь.

После недолгих споров о необходимости столь срочного оформления смерти Елизаветы Казначеевой у Степана не нашлось весомых доводов в пользу того, чтобы не тратить свои выходные на бюрократические походы.

В конце их разговора отец спросил:

– Как у вас продвигается с поимкой этих гонщиков?

– Патрули дежурят в усиленном режиме, вызваны дополнительные экипажи. Следим, – ответил сын, не отрываясь от вечернего чтива. Также Степан отметил, что здесь должны быть больше задействованы специалисты оперативно-розыскной работы, поскольку «надо искать организаторов, а не машины».

Отец дал наказ перво-наперво посетить органы записи актов гражданского состояния, дабы получить гербовое свидетельство о смерти и справку. Перед отправкой сына в бумажное турне он вручил ему медицинское свидетельство о смерти из госпиталя и копию полицейского заключения. Комплект документов завершал оригинал паспорта матери, свидетельство о браке Алексея Ивановича и Елизаветы Павловны и о рождении Степана, дабы подтвердить родство заявителя. Сын не стал вдаваться в подробности содержимого документов, и продолжил свое времяпрепровождение с юридическим чтивом, намекнув перед этим, что предлогов для коммуникации с отцом нет.

На следующий день, в свой первый выходной, он отправился в этот самый орган ЗАГС. На тот момент Степан помнил лишь то, что в этих местах выдают бумажки, свидетельствующие о рождении детей и заключении браков. Для него стало открытием, что они отвечали еще и за регистрацию умерших. Стать покойником тоже считалось актом гражданского состояния.

Кое-как ему удалось найти здание этого самого ЗАГСа своего района. Степан не любил пользоваться картографическими сервисами в телефоне, поскольку «там все мелко и непонятно», отдавая предпочтение бумажным распечаткам. Несмотря на рабочий день, очередь из желающих получить бардовые и зеленые бланки оказалась больше, чем он ожидал. Кроме того, при всем удобстве отрывных талончиков на так называемую электронную очередь, оказалось, что заявители в его категории вопроса специально пришли в это учреждение, чтобы поругаться или весело поболтать с людьми в окошке. Будто по закону подлости – у кого-то на руках не хватало документов, у кого-то отсутствовала квитанция об оплате фирменного бланка, третьи вообще обратились не по адресу, но пытались всячески доказать обратное людям в окошке, вырубленном в стеклянном экране.

Не меньше раздражали посетители, которые пытались разговориться со Степаном, пока тот ожидал свой номер в окошке. Казначеев тут же давал понять непрошенным собеседникам, что сегодня они выбрали для своей болтовни не лучший день.

Наконец, мучительные двадцать минут в очереди закончились, и его вызвали в окно.

– Какой у Вас вопрос? – без каких-либо актов вежливости спросила сотрудница ведомства.

– Получение свидетельства о смерти, – холодно ответил он.

– Кого? – ответила женщина средних лет, даже не поднимая взгляда на заявителя.

– Моей матери, – пояснил он, протянув файлик с документами в окошко. Женщина жадно схватила их, чуть помяв бумаги и принялась их изучать.

После минутного изучения она поинтересовалась у Степана, кем он приходится умершей. Он же ей только что сказал!

– Сын, – с холодным тоном ответил ей Казначеев. Вероятно, свидетельство о рождении Степана попало в файлик по ошибке.

– Здесь в свидетельстве написано «Казначёва Елизавета Павловна», – ответила женщина, посмотрев на Степана таким взглядом, которым смотрят на непоседливых детей, уличенных в обмане. – А в паспорте она Казначеева. Так как правильно?

– С двумя «е», как в паспорте.

– Нужно переделать свидетельство.

– Чего?

– Вы хоть проверяли, когда получали ее на руки?

– Мне в таком виде дали.

– Кто дал?

От таких вопросов Степан начинал вскипать.

– Отец.

– А чего отец не проверил?

«Вот и спроси у него сама», – негодовал про себя Казначеев.

– Скажите, что Вам надо.

– Я уже все сказала. Езжайте в морг, кто Вам выдавал документ, и пусть они исправляют. Я такую справку не могу принять.

– Там же всего одной буквы не хватает! Давайте допишу.

– Еще чего, чтобы меня потом в подделке документов обвинили? Может Вы собрались похоронить другого человека. А он как ни в чем не бывало потом обнаружит у нотариуса дело о его наследстве…

Степан начинал вскипать от одного только взгляда сотрудницы ЗАГСа. Но еще не мог определить, что его раздражало больше – ее наглое и чуть округлое от сидячей работы лицо, излишняя дотошность или мысли о корыстных помыслах заявителя. Работаешь здесь за копейки и разговариваешь с клиентами с такой дерзостью?

– Женщина, я долго буду терпеть Ваше невежество!?

– Молодой человек, не задерживайте очередь, – женщина демонстративно громко что-то нажала на компьютере, после чего послышался звонок с приглашением следующего заявителя.

Казначеев невольно вспомнил своего напарника Алексея. Точнее, его методы решать такие спорные ситуации, в которых в выигрыше остаются обе стороны. Он бы неспешно осмотрелся по сторонам, медленно потянулся рукой в карман, и протянул бы несколько «путевок до града Ярослава Мудрого» ей под бумажным прикрытием. И на душе у женщины сразу бы стало тепло. Кто тебя там будет проверять? Выдала документ, и все забыли. Однако Степан пришел к осознанию, что таких рычагов решения вопроса у него сейчас нет. А если бы и были, он бы точно не стал ей делать каких-либо предложений – не за такие дерзкие домыслы про наследство и мнимые похороны. Можно, конечно, было прибегнуть к силе его голоса и заставить специалиста принять документы. Но где-то в глубине души он понимал, что она всего лишь ответственно подходит к своей работе.

Парень выругался про себя и бросил дальнейшие попытки и неспешно вернулся к лавкам для ожидания. Посмотрел бы он на нее, когда она будет вызывать наряд ДПС, увидев по утру помятое крыло на своей машине… Фокус обиды, тем временем, плавно переключился на другого человека – его отца. Неужели тот так невнимательно подошел к проверке документов и принял на руки эту «липу»?

– Да, – кратко выдал Алексей Иванович, когда Степан нашел ближайшее свободное место на скамье и набрал ему.

– Отец, Вы хоть документы смотрели, когда получали справку?

– Что такое?

– Фамилию матери записали неверно, – он взглянул на листок и продиктовал, произнеся Казначева с ударением на предпоследний слог. – Вместо двух «е» записали одну букву «ё».

Алексей Иванович ответил на это лишь глубоким вздохом.

– Когда сам побегаешь, я посмотрю, как ты у нас внимательно буквы вычитываешь. Пропустил, значит…

– Это мне сейчас обратно в морг ехать?

– Придется, – затем быстро продиктовал адрес и схему проезда.

Степан прошептал адрес больницы про себя и начал рыскать в сумке в поисках ручки и клочка листа.

– Можете еще ра…

– Все, давай я на совещании у главного, – и резко бросил трубку.

Лучшего пожелания и скажешь.

***

Из всей этой печальной истории с потерей полутора часов и нервных клеток в свадебном бюро радовало лишь то, что далеко идти не пришлось – адрес на справке гласил, что тело матери оформляли в ГКБ имени Плетнева, на 11-ой Парковой улице. Идти до него было всего 10-15 минут.

Заведующий патологоанатомическим отделением подошел к своему кабинету лишь через 20 минут, когда Казначееву кое-как удалось преодолеть лабиринт из стен и уличных пролетов медучреждения, не говоря уже о бестолковых сидельцах в окошке «Справочная». Заходя в свой кабинет, Пересветов (Степан подглядел именную табличку на двери кабинета) не отреагировал на присутствие Казначеева и еще троих людей, ожидавших заведующего до прихода Степана.

Внутри себя Степан уже окрестил его врагом народа, из-за которого ему пришлось явиться в это мрачное место. Не дожидаясь какого-либо приглашения с той стороны кабинета, он без стука заглянул в дверь, игнорируя возмущения других присутствующих в очереди.

– Ждите, я приглашу, – сухо сказал Пересветов, не отрываясь от перелистывания каких-то журналов за своим столом.

– Добрый день, в медицинском свидетельстве о смерти Казначеевой Елизаветы Павловны допущена опечатка. Замените, пожалуйста, – пассивно-агрессивно протрубил Казначеев, впившись взглядом в заведующего.

– В каком свидетельстве? Вы кто?

– Ее сын, Казначеев Степан Алексеевич, – ответил он и положил медсвидетельство с паспортом матери ему на стол. Пересветов быстро осмотрел бланк и взглянул на Степана:

– Ясно, Вы можете подождать за дверью?

– Я могу подождать здесь.

Словно услышав боевой клич, в кабинет зашла женщина лет пятидесяти, чьи планы навестить заведующего первее всех рухнули после появления Казначеева. Та начала причитать о несправедливости во всем мире и пытаться выдворить Степана из кабинета. Но поучения женщины немного стихли, когда инспектор ДПС предъявил служебное удостоверение и представился сотрудником полиции. В этот момент Степан осознал, что «корочка» благоприятно действует не только на водителей.

Пересветов, видимо, посмотрел на ситуацию немного иначе – через 15 минут новое исправленное свидетельство было на руках у Степана.

В отделении ЗАГС удача вновь улыбнулась Степану – талон на очередь вновь попал на то же окошко. К той же сварливой и вредной женщине, чье имя, как выяснилось, звучало как «Комаркина Дарья Игоревна» (с ее стороны окошка появилась треугольная табличка с инициалами).

– Быстро же Вы разобрались…. Степан Алексеевич.

Прозвучало, как претензия. И для чего она так отчетливо произнесла его имя и отчество? Так обычно в группе дознания в его батальоне разговаривают, когда разбираются с водителями-нарушителями. Тем не менее, через какое-то время у Степана на руках были отправные документы – справка о смерти и гербовое свидетельство о смерти. Оригиналы медицинского свидетельства и паспорта матери остались в ЗАГСе.

С этими документами можно смело отправляться на бывшую работу матери. Для этого случая Степан взял даже ее пропуск и свое свидетельство о рождении. Мать работала в какой-то консалтинговой фирме, в районе Красной Пресни. Офис компании на седьмом этаже был на редкость приятным, выполненным в созвучии с названием самого бизнес-центра «Тропикано». В отделе кадров выразили соболезнования об утрате родственника, и оперативно помогли решить вопрос с «увольнением» бывшей сотрудницы. Казначеев обычно не давал оценку каким-либо явлениям, но мысленно про себя сравнил отношение к людям в коммерческих и государственных конторах. Причем как к мертвым, так и живым – для сотрудников отделов ЗАГС мертвые люди есть только на бумаге, они не проявляют каких-либо эмоций к заявителям умершего. Вообще ничего не проявляют, кроме правильности в написании фамилий.

Здесь же люди меньше похожи на роботов, и хотя бы попытались проявить сострадание к родственникам. Из озвученных воспоминаний кадровиков Казначеев понял, что они не так часто взаимодействовали с Елизаветой, но, тем не менее, мнение о ней, как о сотруднике, осталось хорошее. От Степана требовалось лишь формальное заявление на выдачу трудовой книжки, чтобы в Пенсионном фонде могли свериться с данными по налоговым отчислениям.

Пока Степан заполнял и подписывал все нужные бумаги, в кабинет заглянул молодой человек в красной рубашке, который, судя по всему, заглянул к кадровикам попить чаю. Когда Степан собрался было уходить, парень окликнул его.

– Молодой человек, постойте! – пока Степан вопросительно разворачивался к нему, тот обрался уже к своей коллеге, – Катрин-чан, почему не дала ему заявление на выплату зарплаты матери?

Катрин (или все-таки наша Катя?) сделала искренне удивленное лицо, сославшись на хлипкие «совсем вылетело из головы» и «на моей практике такое впервые». К счастью, отец предусмотрел и этот момент, подложив в портфель с документами сына выписку реквизитов его банковской карты.

– Ни к чему создавать головную боль бухгалтерам и ждать четырех месяцев. Лучше выплатим ему сейчас. Я правильно понял, что Вы ее сын? – спросил молодой парень в красной рубашке и очках с такой же красной оправой.

– Поняли правильно.

– Ваша мама была отличным работником! Пускай и не в моем подразделении.

– Благодарю, – Степан вспомнил еще кое-что. – Скажите, а директор не на месте?

– Который? У нас их много.

– Давай я посмотрю, – Катрин начала что-то оживленно набирать у себя на компьютере и клацать мышкой. – Она у Ершова работала.

– Климент Иванович что ли? – парень в красной рубашке снова повернулся к Степану. – Наш директор по маркетингу. Сейчас он в отъезде. Что-то передать ему?

Степан не стал просить парня передавать директору пламенный привет. И что он был косвенно виноват в ее смерти, не отпустив в тот день Елизавету к врачу.

Начисления обещали перевести в течение этой и следующей недели. Степан отправился в ближайший банк, обслуживавшего зарплатный проект матери. Там сообщили, что Степану или отцу есть смысл заявиться в банк по происшествии шести месяцев со дня смерти держателя счета, чтобы востребовать остатки личных накоплений, если таковые окажутся на балансе матери. При Степане кассир-операционист разве что сделал у себя в компьютере отметку о смерти владельца и заверил лейтенанта, что ему можно было не беспокоиться о каких-либо мошеннических операциях на ее имя.

Отлично, осталась всего одна инстанция – дирекция единого заказчика по району Измайлово Восточное, отвечавшая за жилищно-коммунальные услуги в его доме. Дорога предстояла не близкая, а желудок Степана начал напоминать о таком важном ритуале, как обед. По сему, он заметил знакомое сетевое кафе на противоположной стороне Красной Пресни, рядом с метро Баррикадная.

И не прогадал со временем – оно как раз близилось к окончанию предложений бизнес-ланчей. Заказывать отдельные блюда вышло бы дороже. Когда Степан сделал заказ, официант забрал меню с барной картой и умчался в сторону кухни.

И спустя какое-то время Казначееву позвонил никто иной, как Альберт Сергеевич.

– Степка, ты там как? – поинтересовался начальник.

Казначеев ответил, что решал бумажные дела покойной матери.

– Да, здесь только набираться терпения. Хорошо, что у тебя график такой, можешь хоть в будни днем выбраться во все эти конторы. Слушай, ты сейчас один?

– Я один в кафе. А что?

Меркулов чуть сбавил громкость тона:

– Вообще, он просил не говорить тебе. Но я не могу таить секретов от своих сотрудников.

– Кто просил?

– Твой отец. Он звонил мне, спрашивал насчет Лешиной сестры. Просил в базе ее посмотреть.

Кровь будто свернувшимся сгустком скопилась в горле у Степана. На какое-то время он не мог вымолвить и слова.

– Степка, ты здесь?

– Д-да… И что Вы ему сказали?

– А что я ему скажу? Права выданы три года назад, ТС за гражданкой не числится, к административной или иной ответственности не привлекалась. Все. Про смерть брата говорить не стал.

Степан на это ничего не ответил. Отец начал копать под его знакомых, особенно в такие часы, когда сестре предстоит узнать (если уже не узнала) об утрате близкого человека. Очень некрасиво!

– Одного не могу понять, почему твой отец ей заинтересовался. Может, он вас где-то вместе видел?

«Например, на похоронах своей жены», – Степан представил реакцию Меркулова на эти слова. Но обошелся лишь фразой:

– Полагаю, что ее брат был моим напарником.

– Ну, да… Это, не лезь на рожон. Сразу на батю не наезжай, что он за спиной что-то зондирует. Просто имей в виду. А с сестрой ни в коем случае нельзя видеться. Даже звонить.

– Принял. Я Вас не сдам.

– Вот и умница. Ладно, не отвлекаю от трапезы. Бывай.

Похоже, что подозрения Казначеева-младшего относительно маленького расследования его отца не настолько и параноидальны. Как тут не лезть на рожон, когда за твоей спиной выходят на твоего руководителя и пытаются что-то тайно выведать о твоем окружении. Вот только отец не учел, что Меркулов не станет поощрять такие действия, пускай и ради человека, который куда выше по званию и должности. А если отцу высказать свое «фи» в лицо – тот скорее всего включит дурака, и начнет отрицать какой-либо контакт с его начальником.

Пока Степан мысленно хаял своего отца, официант принес изумительный грибной суп с сухариками и сладкий лимонад. Что ж, отца еще успеем поругать, а сейчас – кушать суп, покуда горячий.

По аналогии с отделом ЗАГС, будний день в дирекции был довольно загруженным. Отделка интерьера конторы оставляла желать лучшего – обшарпанная штукатурка на стенах, скрученный в краях потемневший линолеум, подтрепанные скамейки в зале ожидания. Контингент заявителей – преимущественно женщины пенсионного и предпенсионного возраста. Чем еще заниматься на старости, как не ходить по жилищным конторам для перерасчета счетчиков воды?

Судя по отсутствию какого-либо изображения на терминале выдаче талонов на электронную очередь, тот был либо сломан, либо же его только поставили и не успели подключить. Очередность определялась традиционным кличем «кто последний?». Окна со стороны сотрудников выходили на солнечную сторону, и в помещении, несмотря на открытые окна, было душно. О наличии кондиционера в помещении не могло быть и речи.

Пережив томное ожидание (благо здесь никто не пытался с ним скоротать время за бестолковыми разговорами), Степан подошел к окну и озвучил свой вопрос. Но встречное уточнение обрубило под корень смысл похода Степана в этот бюрократический притон.

– А Вы заявление в УФМС подавали?

Оказалось, чтобы вычеркнуть проживающего из платежной квитанции, сначала нужно подать заявление в территориальный орган Федеральной миграционной службы, и дождаться, когда те внесут у себя соответствующие правки, уведомив об этом в том числе и коммунальные службы. Ситуация осложнялась тем, что заявление о выписке умершего из квартиры мог написать только собственник жилья. Умершая при этом была в 1/3 долевой собственности (другие две трети принадлежали, соответственно, мужу и сыну). Чтобы зарегистрировать собственность пополам, нужно сначала открыть соответствующее дело у нотариуса, и получить фирменный бланк свидетельства о праве по наследству. Затем отвезти эти бумаги в Управление федеральной службы государственной регистрации, кадастра и картографии по городу Москве. И начать бюрократический круг ада по новой.

Без актуальных документов жилищного учета не получится пересчитать стоимость услуг и на электроэнергию.

В один миг Степан просто сел на покарябанную скамью и…впал в ступор. Мозг категорически отказывался думать, выдавать какие-то умозаключения, логику. Единственное осознание, которое пришло к Степану за десять минут, – как страшна бюрократия в России.

Не такая комичная, как во времена Гоголя, Некрасова и Салтыкова-Щедрина. Степану казалось, что хуже ежедневных отчетов в его мотовзводе ничего уже быть не могло, что висящая база – это единственный выкидыш российской цифровизации. Но нет, не единственный. С одной стороны, власти трубили об активной трансформации бумажного документооборота в электронный, что скоро все запросы можно направить, не выходя из дома, только приди в нужный час за нужным документом, где тебе подадут его на блюдечке с голубой каемочкой, принесут кофе, поцелуют в щечку и пожелают хорошего дня. С другой – никто не отменял технические сбои, повышенную нагрузку на серверы и аппаратное обеспечение, с которым он постоянно сталкивался на работе. Если бы все этим и ограничилось… А ведь еще оставалась проблема утечки и удаления персональных данных.

Казначеев понимал, что такая система будет жить еще долго. Может, она и успеет кардинально преобразоваться на его веку, и россияне, будь то горожане или сельские жители, перестанут переживать за не отнесенные в нужные инстанции бумаги, что они затеряются среди стопок других обращений. Что тебя не развернут в каком-нибудь отделении или управлении, потому что ты не принес нужный корешок или ошибся в одной букве, как это произошло с ним сегодня. Несомненно, грамотный человек в этом случае либо тщательно изучит необходимую информацию, либо узнает обо всем в ходе своих бумажных походов.

Но сколько на это уйдет драгоценного времени, которого с каждым годом становилось все меньше?

Срубить эту систему по корень одному не под силу, да и не имело смысла – сейчас на ней завязано слишком много ресурсов, чтобы можно было в одночасье создать нечто новое, абсолютно с нуля и без каких-либо рисков. До тех пор ты либо считаешься с правилами игры в бюрократию и как-то влияешь на происходящее, либо продолжаешь отстраняться от нее, плывя по течению и наблюдая, как за тебя принимаются решения.

Но правила для того и созданы, чтобы их нарушать…