На подлодке стоял мужчина. Издалека его почти не было видно, но, при виде него, у Светы участилось сердцебиение. Мужчина помахал ей рукой и прокричал в рупор её имя. Страх ушёл, растворился как последние воспоминания о былых потерях. Света сделала шаг со скалы.
Один миг. Вспышка. День сменился ночью. Утёс – балконом. Скала – домом. Рука дёрнулась быстро, сама, древним хватательным инстинктом, и зацепилась за край балкона. Левая чуть не соскользнула. Край был испачкан липкой красной жидкостью. Только теперь Света поняла – это её кровь. Пришлось перехватиться правой рукой. Сил едва хватало, чтобы держаться, а подтянуться и выбраться казалось невозможным. Оставалось только кричать.
– Помогите! Мама! – никто не слышал. – Ма-ма!
Никогда ещё Свете не было так страшно. Вдруг мама спит? Вдруг балкон закрылся от порыва ветра? Слышит ли кто-нибудь или все спят?
Чья-то рука крепко ухватила запястье. Света посмотрела наверх. Это была не мама.
Глава 3
Лёжа на ковре, она дышала часто и глубоко. Мама суетилась неподалёку, в поисках бинта. Чтобы успокоиться и понять, что произошло, Света глядела на люстру. «Висюльки», как она называла декоративные элементы старой советской люстры, переливались ярким жёлтым цветом. Почти как звёзды, как блики на воде, которые она видела недавно.
Мама нашла бинт и, приговаривая «Светочка, родная моя, что ж ты с собой делаешь! Ведь всё было нормально», смазала рану йодом и забинтовала. Валентина не знала, куда себя деть, проклинала себя, называя плохой матерью. Света же, как и тогда, в милиции, была спокойна. Больше всего её интересовал один вопрос…
…Кем были те двое, что сидели рядом, на ковре?
Одну нежданную гостью узнать было непросто – её облик изменился. Волосы укоротились и стали темнее. Другой – парень, может быть, на год младше девушки – был Свете незнаком. Полторы минуты назад, и как будто в прошлой жизни, Светины пальцы скользили на краю балкона. Ещё немного, и девочка пролетела бы восемь этажей и встретила асфальт. Это была бы последняя встреча в её недолгой жизни. К счастью, бывшая рыжая вовремя ухватила её запястье.
– Руку давай! – крикнул парень и вцепился в левую, окровавленную, ладонь. Когда её тянули вдвоём, левая рука болела, и всё же это была приятная – спасительная – боль.
И вот она лежала на ковре своей комнаты, возле тех, кому обязана была жизнью.
Мама закончила перевязывать рану. Голова пришла в норму.
– Спасибо, – прохрипела она, поднявшись. Голос немного сел от крика.
– Так! – Валентина встала, выпрямилась и поставила руки в боки. – А ну, все вместе идём на кухню, чай пить!
– От чая бы я не отказался, – улыбнулся парень. – А с чем?
– С объяснениями!
Рыжая, всё-таки, изменилась. Попивая горячий напиток, Света глядела на неё неотрывно. Почти как тогда, на улице и в парке. Она предполагала, что ответ придёт быстро, но чтобы через полдня…
– Как тебя зовут?
– Друзья зовут меня Мара, – бывшая рыжая протянула руку.
– Врёт она, – усмехнулся парень. Та ткнула его в бок. – Обычная Маша. Марой только она себя называет.
– Ну, что ты всё портишь?
– Ничего не порчу. Что за дурацкое имя – Мара? Мара – дитя кошмара. Мара, дай скипидара.
– Заткнись!
– А я не заморачиваюсь с именами. Я – Костик. Ты должна меня помнить, – ловким движением, он надел тёмные очки. Света раскрыла рот. Теперь-то всё встало на свои места. Или почти всё.
– А я постоянно говорю – это у него очки Кларка Кента. Без них никто не узнаёт.
– Ага, – Костя снял очки и положил в карман. – Учись! Косяк.
– Что сразу косяк?!
– Так, давайте потише, оба, – вмешалась Валентина. – Соседи спят.
– Извините, – Костя отхлебнул чай. – М! Вкусно. Никогда ещё на заданиях чаем не угощали.
– На каких заданиях? Вы кто вообще такие?
– Мы работаем на одну организацию, – ответила Маша. – Я не могу вам её назвать. Уж простите. Секретность.
– Спецслужбы, значит?
– Нет. Берите выше. Но, вы, тётя Валя, всё равно ничего не запомните. Зато ваша дочь… – Маша значительно оглянулась на Свету. – Вы, конечно, не знали, но она у вас – нон-фикс.
– Опять ты путаешь, косяк. Нон-фикс – это не сам человек, а идея, которую не получается или невозможно зафиксировать.
– Сам ты косяк! Это не суть важно, – она обратилась к виновнице чаепития. – Сегодня в парке ты меня напугала. Я серьёзно! То, что я изменилась – не удивляйся. Это у нас вроде наказания. Если напоролась на нон-фикс, и он тебя узнал…
– Ко-сяк.
– А ну, заткнись! Так вот, если он тебя узнал – меняй внешность. Это ещё самое мягкое. У нас с этим очень строго.
– Слушайте, а если мама ничего не запомнит, а я, как вы сказали, нон-фикс, может скажете, что вы за контора? Я никому не скажу, клянусь.
– Только на крови не клянись, – добавил Костик.
– Неуместно! – сделала замечание Маша. – Организация, где мы работаем – часть иерархии. Над ней – ещё одна, более тайная и сильная. Над той – ещё одна. Если ты узнаешь их названия, нам придётся тебя убить. Это не выражение, а в прямом смысле.
Оба – и Костик, и Маша – одновременно получили СМС.
– Времени мало, – сказал Костя. Маша поднялась и, подойдя к Валентине, положила ей руку на плечо. Попросила отойти. Костик обратился к Свете: – Бери ведро, мыло и тряпку, набери тёплой воды и пошли на балкон.
На балконе, Света тщательно оттёрла уже успевшую высохнуть кровь. Пришлось потрудиться.
– Таких как ты, мы называем «нефиксируемые», – пока Света мыла край балкона, объяснял Костя. Снова надев очки, он глядел куда-то вдаль. – Фиксация – это внушение определённых воспоминаний. Примерно девять человек из десяти легко поддаются фиксации. Но бывает, какая-то идея, мысль, воспоминание – въедается в память. Её трудно удалить, как то же пятно. Это пятно и называется «нон-фикс».
Девочка прекратила мыть. Посмотрела на Костю как на демона.
– Мой отец – пятно?
– С твоим отцом, – вздохнул Костя, – всё сложнее. Если бы ты знала правду, ты бы не хотела его искать. Ты бы постаралась о нём забыть.
– Это почему?
– Не могу тебе объяснить. Не имею права.
«Какое удобное оправдание, – подумала Света. – Не имею права! Конечно. Когда ты исполнитель, за тебя думает начальство. Всегда ссылайся на него. Так ведь легче, проще!»
– Что делают с нон-фиксами?
– Пытаются стереть, снова и снова. Носителей нон-фиксов иногда устраняют. Тебя сегодня пытались… мы называем это «закрыть» человека. Опоздай мы на полминуты, тебя бы уже не было. Не уцепись ты за балкон – тоже, – он сел на корточки. – Сейчас Маша фиксирует твоей матери новое воспоминание. Никакого падения с балкона не было. Нас не было. Ты раскровила себе ладонь – как именно, сама придумаешь – и твоя мама обнаружила тебя без сознания на ковре.
– По какому праву вы это делаете?! – Света возненавидела и Костю, и Машу и всю их тайную организацию. – Кто вам разрешил копаться в чужих мозгах?
– Глупая ты. Не понимаешь, что такое власть, – он поднялся. Снова посмотрел вдаль. – Не думай, что мы такие плохие. Не дели мир на чёрное и белое. Переписывая память, мы не вредим человеку. Напротив, помогаем избавиться от лишних забот и страданий.
– Я тебя счас с балкона сброшу, если не объяснишь! – она встала, придвинулась поближе. Оказалось, что Света чуть ниже Кости – на половину лба. Парень, по виду, был щуплый, да и стоял расслабленно. – Что вы за фирма? Что со мной будет? Зачем вы стёрли моего папу?!
– Тихо-тихо, – усмехнулся Костя. – Во-первых, пожалуйста. Был рад тебя спасти. Я вообще сторонник ненасилия. Во-вторых, тебе уже два раза ответили – не можем мы назвать организацию. Но если хочешь нас найти, – он протянул визитку.
– Центр Духовного Просветления «Кристалл». Это что, та секта, которая камушки впаривает? Ты там работаешь?
– Нет. Это один из пунктов, где меня можно найти. Но, формально, я там не числюсь. У нашей организации много точек по всему городу. Юридически, они между собой не связаны. А нашей организации, как ты должна понимать, по бумагам вообще нет.
– И что мне с этим делать?
– Поскольку ты нефиксируемая, у тебя два пути – приходи к нам или притворяйся уткой.
– В смысле, уткой? Ты…
Костик вышел в комнату.
– Ну, или шлангом, как хочешь.
– Подожди, откуда ты узнал про утку?!
Маша и Валентина распрощались в коридоре, поцеловавшись, будто старые подруги.
– Вы – замечательная женщина, тётя Валя. Жаль, вы меня не запомните после того, как мы уйдём.
– Пока, Маша. Ну, что ж поделать, – она пожала плечами.
– Всего хорошего! И бросайте курить.
– Счастливо, ребята! Лифт не работает, лучше идите по лестнице.
– Ага, – улыбнулась Маша, помахала Свете и приложила ко лбу Валентины два скрещенных пальца. Едва слышно, она произнесла какое-то слово на «ц». Ещё раз помахала. Валентина закрыла за гостями дверь.
У Светы ещё был шанс их догнать, но мама задвинула щеколду.
– Чего это у нас дверь была открыта? Свет, ты выходила куда-нибудь?
– Мама, что ж ты делаешь?! – она второпях открыла и выбежала на лестничную клетку.
Света бежала вниз через три ступеньки. Она помнила, как неспешно уходили Костя и Маша. Была уверена, что они где-то на лестнице, в районе седьмого этажа. Вот и седьмой. Никого. Шестой. Пятый. Четвёртый!
«Нет, нет, не может быть!»
Третий. Надежда таяла. Второй. Если бы они бежали, их было бы слышно. В этом подъезде каждый чих доносился этажей за пять. Быстрее, быстрее. Вот уже и дверь подъезда. Света вышла на крыльцо, оглядела ночной двор.
«Да не могли же они испариться?!»
Ночная гонка по лестнице вымотала Свету. Теперь придётся объяснять маме, что это было. Только одно радовало – в кармане лежала визитка. Или не лежала? Света остановилась и пошарила в карманах. Визитка никуда не исчезла. Реальный, вполне осязаемый, прямоугольник из плотной бумаги. С теми же логотипом, адресом и телефоном.
«Выходит, были. Я их не придумала».
Наверх она поднималась медленно, осматривая каждый пролёт, каждую стену. Там отбита штукатурка – кто-то выносил тяжёлый холодильник – там неприличное слово, там непонятное граффити, чья-то подпись. Не могли же они сквозь стену выйти!
«А может, они призраки? А может… ангелы? Точно! Ангелы или демоны. Организация – это рай. Или ад? Они меня спасли, значит ангелы».
С этими мыслями, девочка добрела до восьмого этажа. Мама, как стояла, так и продолжала стоять на пороге в халате. Губами потрогала дочери лоб.
– Завтра в школу не идёшь.
– Ну, правильно. Завтра воскресенье. Вернее, уже сегодня. Мамочка, да всё в порядке! Я просто… – она не нашла, что ответить и сделала самое глупое, что пришло в голову – прикоснулась к маминому лбу двумя скрещенными пальцами и произнесла: – цинь!
«Не прокатило».
– Быстро иди спать. Утром поговорим.
Найти ЦДП «Кристалл» оказалось достаточно просто – фирма располагалась на первом этаже большого офисного здания в центре города и занимала весь первый этаж. Коридоры были ярко освещены. Тихая приятная музыка в жанре нью-эйдж создавала ощущение рая. У Светы перехватило дыхание – что если это и вправду филиал рая на земле? Она отогнала эту мысль.
В коридорах никого не было. Девочка обошла весь первый этаж по кругу, но из людей заметила только уборщицу.
«Работают ли в раю уборщицы? Или ангелы убирают сами? Стоп, они же невесомы. Значит, на пол не ступают и не оставляют грязи».
До слуха донеслось хоровое пение. Пели за большой двустворчатой дверью, наверняка ведущей в просторный зал. Пение вскоре закончилось. Света не успела разобрать ни слова. Под аплодисменты, двери открылись и, за минуту, коридоры наполнились людьми. Молодых почти не было. На глаза попались только несколько, и все они были одеты в голубое: парни в голубые рубашки и чёрные брюки, девушки – в такие же платья и чепчики, похожие на те, что носили в Средние века. Света подошла к одному из молодых людей. Прочитала на бейджике имя «Евгений».
– Здравствуйте, Евгений! Мне бы найти Костю.
– У нас никакой Костя не работает.
– А Маша?
– Маша, можно тебя на минутку?
Подошла стройная девушка с длинными каштановыми волосами. Приклеенная улыбка не сходила с её лица.
– Чем могу помочь?
– Это не та Маша, а есть другая? У неё короткие волосы и…
– Сожалею, – парень отвернулся и переключился на одного из клиентов – тучного лысого мужчину.
– Я – нон-фикс!
Эти слова заставили молодого человека снова обратиться к девочке.
– Что, прости?
– Или, как вы говорите, нефиксируемая. И ещё я дочь Александра Калинина.
– Пройди, пожалуйста, в зал и подожди там, – Евгений заволновался, оглядел коридор. – Маша, проводи. И проследи за ней, – сказано было тихо, но от Светы не укрылось ни одно слово.
– Да, Мария, следите за мной тщательно.
Девушка вежливо посмеялась.
– Идёмте, как вас зовут?
– Калинина Светлана, – по взрослому, сухо, ответила она, и для значительности добавила: – Александровна.
Мария, хоть и щуплая на вид, играючи открыла створки массивной двери, ведущей в зал. Дверь распахнулась, словно врата. Правда, в Небеса или в Преисподнюю, только предстояло выяснить. От таких помещений ожидаешь или восторга, или разочарования. Делая первый шаг в это новое для себя пространство, Света прищурилась. Нет, это не было ни тем, ни другим. Обычный актовый зал. Просторный, хорошо освещённый высокими окнами, современный и очень чистый. От пяти до восьми девушек, не старше Марии, увлечённо протирали стулья, мыли сцену и пол.
«Дисциплина как на подводной лодке», – подумала Света.
– Садись на первый ряд, никуда не трогай, ничего не уходи. Юля, присмотри за ней! – скороговоркой распорядилась Мария и полетела в сторону выхода.
«Почему за мной постоянно должен кто-то присматривать?»
Света ждала минут десять, прежде чем поймала себя на том, что сидит в идеально правильной ученической позе: руки на коленях, ладонями вниз, ноги вместе, спина ровно. Стало настолько противно, стыдно и смешно, что Света немедленно пересела на второй ряд и приняла более свободную позу. Юля, в это время, счастливая тем, что можно не убираться – у неё другое задание – сидела рядом, уткнувшись в телефон.
Уборка закончилась. Девушки построились в один ряд. Евгений проверил, насколько хорошо вымыт пол и протёрты стулья. Раздал девушкам конверты.
– Спасибо за работу!
– Спасибо вам! – ответили они хором.
Через секунду, шесть вытянутых по струнке красавиц, на глазах, превратились из преданных делу сказочных служанок в обычных современных девчонок. Размотали узлы чепчиков и сняли головные уборы словно колпаки позора. Света понаблюдала, кто что будет делать с конвертами. Одна спрятала его в передний карман платья, другая достала деньги и пересчитала. В руках у девушки ненадолго сверкнул целый веер из тысячных купюр.
«Интересно, это за смену или за месяц?»
Пока Света ждала, произошло ещё одно событие – в зал робко заглянула старушка.
– Надежда Семёновна, – тут же подлетел Евгений и взял её под локоть. – Вам не сюда. Зал каталогов – направо.
– А тут что?
– Тут уже закончилось. Вам туда, все сейчас там.
– А каталоги где? Мне бы каталоги.
– Там, там! Идёмте, я провожу.
Больно было смотреть, как разводят невинную пенсионерку. Света не единожды натыкалась в Интернете на посты о мошеннической секте «Кристалл», пафосно зовущей себя центром духовного просветления. Простой кусочек янтаря, или даже подделки под янтарь, здесь продавали по цене автомобиля. Света решила: кто бы сейчас ни вошёл, она выскажется прямо. Пусть это будет сам директор, она выльет на него ушат словесных помоев.
Дверь открылась резко. Юная посетительница вздрогнула и позабыла приготовленную речь. По стенам и потолку разнёсся громкий ритм каблуков. Стройная красивая женщина с длинными вьющимися волосами цвета мокко, одетая в яркое красное платье, прошествовала до сцены и, не восходя, развернулась, приняв повелительную позу. Глядя на неё, захотелось поприветствовать её стоя. Света поборола это желание.
– Здрасьте.
– Нон-фикс? – голос женщины прозвучал так, будто она стояла на сцене и вещала в микрофон: вроде бы негромко, но слышно было на весь зал. Объяснялось это, наверняка, хорошей акустикой, и всё же Свету не покидало чувство, будто женщина способна шёпотом утихомирить толпу.
– Она сказала при всех, – отметила Мария, что плелась за женщиной незаметным хвостиком. – Думаю, нужен инци…
– Зачем ты пришла? – она даже не посмотрела на Марию. Последняя поняла, что она тут лишняя и поспешила удалиться, с невидимым поклоном.
Света рассмотрела лицо женщины. Если возраст и можно было выразить цифрами, то это было нечто среднее между двадцатью и пятьюдесятью, но никак не тридцать пять. Глаза были подведены тёмной тушью. Но особенно поражала непробиваемая аура.
Надо было что-то отвечать. Было бы неловко молчать дольше трёх секунд, однако Света уже переступила черту неловкости. Она молчала четыре секунды, пять, шесть…
«Да сколько можно? Говори!» – заклинала она себя, но язык предательски окаменел.
– Ты нам не подойдёшь, – она щёлкнула пальцами и не сочла нужным задерживаться хоть на секунду.
Света понимала – если сейчас за той женщиной закроется дверь, она больше никогда не найдёт отца, не узнает правды о «Курске», вернётся в прежнюю серую жизнь, и не будет больше ничего. Мозг обработал десятки возможных ответов и остановился на одном. Самом простом и чистом.
– Ответы!
Звонкий голос двенадцатилетней девочки остановил женщину у двери. Заставил развернуться.
– Подойдёшь к Симагиной.
Врата, будто сами собой, распахнулись за спиной женщины. Света не заметила, как женщина исчезла в коридоре, хотя и глядела на неё во все глаза. Как это произошло, Света ни за что не смогла бы объяснить, и пожалела, что не сняла это на камеру. Вот женщина была, а вот от неё осталось одно воспоминание. А может, она и была воспоминанием?
«Симагина. Кто такая Симагина?» – вот что теперь волновало её больше жизни.
Из соседнего зала раздавался шум голосов. Люди, недавно заполнявшие коридор, теперь кучковались там, бродя между столами как между лавками на рынке.
– Симагина! – Света прошла на середину. – Где Симагина?
– Не Симагина, а сестра Надежда, – поправила женщина в очках. – Вот она.
Полноватую крашеную блондинку в голубом трудно было не заметить – её платье сверкало на фоне остальных.
«Это и есть Симагина?»
По сравнению с той женщиной в красном, она смотрелась бы клушей, но и в ней была доля авторитета.
– Вам лунный агат не подойдёт – у вас энергетика солнечная. А вам бы я посоветовала что-нибудь африканское. Вот этот камень – конголезский малахит – заряжался шаманами народа батеке. У него дикая энергия, как раз то, что вам нужно.
– Сестра Надежда, – обратилась Света, подойдя поближе.
Та сделала вид, будто Светы не существует, но взглядом дала понять: «Я тебя знаю. Я с тобой поговорю. Но не сейчас».
– Простите, а что это за камень? – она указала на самый дорогой экземпляр – Небесный лотос.
– Боюсь, деточка, тебе такой не по зубам.
– А как насчёт камня «Мемфис»?
– Мемфис? – Надежда уставилась на Свету недоумённо, однако через секунду поняла, о чём идёт речь. – Он у меня в кладовой. Пойдём, покажу. Дорогие мои, сами, сами, сами! Я на пятнадцать минут, – она засекла время.
В кабинете, Симагина предложила Свете стул, но та выбрала кресло.
– Александр Калинин. Жив или нет?
– Подожди, деточка, – выдохнула Симагина, не успев присесть. – Давай сначала выясним, кто тебе угрожает? – сказано было с неподдельным волнением. – К тебе вчера Костя и Маша приходили?
– Да.
– А кто их отправил? Твоя покорная слуга. Не благодари. А теперь скажи мне, капитанская дочка, что ты видела?
– В смысле, когда прыгала с балкона?
– Я бы даже уточнила. Когда тебя хотели прыгнуть.
Она ненадолго задумалась.
– Море. Подлодку.
– Там был человек? Он тебя звал?
– Да, – светин голос дрогнул.
– Вот! Узнаю этот почерк. Тебя хочет закрыть «Южный Крест».
– Южный… что?
Света шла домой, когда на улицах горели фонари. Небо стало иссиня-чёрным. Далеко на горизонте изредка сверкали молнии. Гром почти не слышался – до уха докатывалось только его утробное рычание. Создавалось чувство, будто в небесах дремлет исполинский, размером с гору, пёс. Ему, наверное, снятся враги, от этого он и рычит, но пока он дремлет, он не может укусить. Этот пёс не был ни злым, ни добрым – он просто был. И от этого становилось ещё более жутко.
Почти всё, что рассказала Симагина, отпечаталось намертво в памяти Светы. Новая информация переворачивала картину мира. За все школьные годы Света не узнала столько, сколько за последние несколько часов.
«Южный Крест».
Некоторая часть информации вызывала чувство дежавю.
«Полярная Звезда».
Глядя на небо, она пыталась увидеть хоть одну звезду. Небо заволокли тучи.
«Козерог».
Стоило поспешить.
«Водолей».
Мама заждалась.
«Рыбы».
Это был небезопасный район.
«Овен».
Света понимала, что на кону стоит её жизнь.
«Телец».
От неё хотели избавиться.
«Близнецы».
С самого рождения, все, кто её окружали, да и она сама, пребывали в королевстве кривых зеркал.
«Рак».
Немногие были способны открыть глаза на правду.
«Лев».
Таких было примерно десять процентов. Из этих десяти процентов около одного осознавали то, что знают.
«Дева».
Остальные держали тайные знания в глубинах бессознательного. В клетке.
«Весы».
Один из тысячи осознающих вставал перед выбором: или он будет закрыт, или будет молчать, мотивированный деньгами, идейными соображениями или страхом смерти, или – третий, самый надёжный и перспективный вариант – поступит на службу.
«Скорпион».
Света пока не определилась, по какой дорожке пойдёт она. Предстоял поистине сказочный выбор: «Налево пойдёшь, смерть свою найдёшь».
«Змееносец».
Хранить осознаваемую тайну было всё равно, что носить камень на сердце. Быть одноглазым среди слепых. Врагу не пожелаешь такой судьбы.
«Стрелец».
Симагина предложила «единственно верный» путь. Служба! Она дала Свете двадцать четыре часа на раздумья.
«Два организации стоят на вершине иерархии: „Полярная Звезда“ и „Южный Крест“. Также есть тринадцать конференций. Они занимают промежуточное место в иерархии. Уверена, ты знаешь их названия. Скажи, Света, ты увлекаешься гороскопами?»
«Нет. Мама увлекается».
«Догадываешься, как называются конференции?»
«Да, но… какая тринадцатая?»
«Змееносец. Неужели не слышала об этом созвездии?»
«Не приходилось».
«В каком ты классе? В седьмом? Вы уже проходили историю США?»
«Пока нет, но в этом году будет».
«Вам расскажут, что изначально было тринадцать штатов. Это правда. Но почему тринадцать? Никогда не задумывалась, почему на американском флаге тринадцать полос? И почему орёл на гербе держит оливковую ветвь именно с тринадцатью листьями и тринадцатью оливками, а в другой лапе – именно тринадцать стрел?»
«По числу штатов», – пожала плечами Света.
«Не только. Всегда ищи первопричину. Соединённые Штаты были построены под таким пристальным, чуть не микроскопическим, контролем конференций, что последние оставили в государственной символике и даже в истории уйму следов. Но тринадцать – только одно из символических чисел. Есть ещё число семь. Число три. Число восемьдесят восемь. Три шестёрки. А есть и такие числа, символизма которых не знают простые смертные. Например, тридцать семь или пятьсот двадцать шесть».
«Вы можете доказать то, что говорите?»
«Не веришь мне? Твоё право. Но вспомни, как ты чуть не прыгнула с восьмого этажа».
По пути домой, диалог, заевшей пластинкой, повторялся у Светы в голове. Мысли гудели настолько громко, что заглушали не только звуки, но и видимость окружающего мира. Так, Света не заметила, как забрела в незнакомый район.
«Иерархия управляет нашим миром, но не ради собственной выгоды. Она настолько могущественна, что её не прельщают материальные блага и власть ради власти. Цель иерархии – служение Доктрине».
Она осмотрелась. Темно. Никаких фонарей. Только окна домов. Где-то разбилась бутылка. Донеслась пьяная ругань. В другой стороне, хохотали гопники. Стоило убраться поскорее. Света решила идти назад, хотя бы туда, где она ещё помнила дорогу. В темноте оступилась о бордюр и чуть не упала. За домами уже сияли фонари. Наконец-то, знакомая улица!
«Каждый человек на планете – потенциальное божество. Я не преувеличиваю и не говорю метафорами. И я, и ты, и твой сосед, и даже последний дворовый алкаш – любой, при желании, может развить такие способности, о которых не мечтают боги».
По ночным улицам обожали гонять безумцы. Мимо, на бешеной скорости, громко сигналя, промчалась машина, как раз в тот момент, когда Света хотела перейти дорогу. Её гудок сначала поднялся, а потом, по удалении, снизил тон. Света помнила, отчего это происходит, благодаря научно-популярным телепередачам – эффект Допплера. Иногда она успокаивала себя, рассматривая то, что её пугало, с точки зрения науки. Но как быть со знаниями, которыми она теперь обладала? Поддаются ли они научному объяснению?
«Представь себе, что в один день всем выдали водительские права. Во что превратятся дороги? В мясорубку. В хаос! Не думай, что Доктрина хочет всех поработить, обрезать крылья… нет. Она действует со времён, когда люди жили в пещерах. Сначала были шаманы, потом жрецы, потом священники. До начала двадцатого века Доктрина действовала через религию, но потом стала светской организацией. Мы хотим не тотальной власти. Мы хотим порядка. Чтобы сильный не убил слабого, а слабый не предал сильного. Это и есть Доктрина. Мы – порядок. Без нас – хаос».
Идти оставалось недалеко – по улице Комсомольской, мимо парка Воинской Славы, пройти остановку, ещё несколько шагов, направо и вот он, родной дом. Света любила Старый Оскол, особенно центр, за его невысокие светлые дома, широкие прямые улицы, на которых не заблудишься, за людей, которые всегда были рады помочь.
И всё же, было чувство, что она не дойдёт. Останется пара шагов, но она не коснётся родного порога, не увидит маму. Потому что знает то, за что могут закрыть. И не как «закрывают» бандитов, а навсегда.
Света дышала глубоко и ровно. Каждый встречный мужчина казался ей маньяком. Невольно вспоминались истории Георгины.
«Знала бы ты, что я теперь испытываю».
Она жалела, что не была такой смелой, как новосибирская подруга. Та могла бы скрутить любого извращенца в бараний рог. Но как бы Георгина справилась с агентом «Полярной Звезды» или «Южного Креста»?
Тени шатались по подворотням. Зомби бродили во тьме.
«Это всё в твоей голове, в твоей голове!» – убеждала себя Света. Для уверенности, она представила себе, что справа и слева её сопровождают мотоциклы охраны. Здоровые крепкие, и обязательно красивые, парни в тёмных очках и кожаных куртках. Фонари их мотоциклов освещали тротуар. Свете казалось, она видит дорогу даже лучше, чем солнечным днём. Это было круто. Нереально круто! Почувствовав бодрость, она пошла увереннее. Позволила себе приподнять голову. Не упуская того, что под ногами, она глядела прямо перед собой.
У парка Воинской Славы она задержалась. Подумала о воинах, которые защищали Родину в сороковые годы. Вспомнила, что Георгина писала о своём дне рождения – девятого мая. Думали, что родится мальчик, хотели назвать Георгием.
«Я тоже буду воином. Как ты».
Настоящий воин не боялся ни врагов, ни зомби, ни другой нечисти.
«Почему пятиконечная звезда считается символом безопасности и защиты? Почему её можно увидеть на флагах и погонах? – спросила Симагина и тут же ответила: – Это главный символ «Полярной Звезды».
«Что означают лучи?»
«Кто-то понимает их как пять рубежей обороны Человека от тёмных сил – тело, душа, сердце, разум и память. Но есть и более прозаичное толкование – территория в форме пятиконечной звезды более всего удобна для круговой обороны. Кто-то считает, что это связано с нашими сакральными числами пять, два и шесть. Единого толкования нет».
Света задавала ещё много вопросов, и умных, и глупых.
«А вампиры есть?»
«Были когда-то существа, пьющие кровь, но не вампиры в понимании масс-культуры. Это позже Брэм Стокер облагородил образ вампира. А тогда это был вирус. К счастью, удалось его устранить».
«А оборотни?»
«Так же, как и с вампирами».
«А… зомби?»
«Ты имеешь в виду ходячие трупы? Труп не может двигаться, если им не управляют извне. Но теоретически это возможно. На практике, тлеющие куски мяса бесполезны. Куда эффективнее вирус. Искусственно созданный. Меняющий саму структуру человеческого тела. Да, такое было, и не раз. Доктрина обороняет наш мир и от таких вирусов, в том числе».
Вот и родной подъезд. Можно было перевести дыхание. Бояться было нечего, кроме маминого гнева. Недалеко от подъезда, она заметила мотоцикл. Костя заглушил мотор и выключил фары. Снял очки.
– Ты что, всё время ехал за мной?
Костя кивнул. Шутливо отдал честь. Снова повернул ключ. Мотор заревел, и Костя ловко развернулся, подняв залежавшуюся дворовую пыль, и скрылся между домами.
Дома встретила Маша. Стоило Свете переступить порог, Маша приставила к губам палец и прошептала:
– Мама спит. Всё хорошо. Если хочешь есть, ужин на плите.
– Вы теперь будете у нас жить?
– Нам поручили приглядывать за тобой. Так что, какое-то время.
– Представляешь, я воображала мотоцикл, а потом увидела Костю. На мотоцикле. Вот совпадение!
– Не совпадение.
Трудно было объяснить новое чувство, поселившееся в груди. Света прислушалась к этому чувству по пути на кухню. Наверное, это было счастье. Начало нового. Неизведанного. Объёмного. Пугающего. Несмотря на опасность и ужас, на дрожь и холодок по спине, это было счастье.
«Завтра я поступаю на службу в конференцию».
Но это будет завтра. А сегодня она поужинает любимой кашей, которую приготовила мама. Сидя за столом, в ожидании, пока разогреется каша, Света написала пальцем на столе четыре невидимых буквы.