– Ваша честь, прошу прощения, – снова поднялся Ярослав. – Означает ли тот факт, что вы переформулировали вопрос, отмену с изъятием из протокола предыдущего вопроса?
Судья сорвал с себя очки, пришурился, вздохнул и потёр глаза.
– Да! Изымайте, – кивнул он помощнице.
Вот он, момент истины! Ярослав дал ей второй шанс. Теперь Света понимала, что должна ответить, чтобы положить ещё один маленький камушек на свою чашку весов. Теперь все смотрели на неё.
– Не согласна. Костя не…
– Спасибо, обвиняемая! – перебил судья и перешёл к другим вопросам.
Комедия абсурда продолжалась ещё три часа. Камушек за камушком, вопрос за вопросом, полнилась чаша защиты, пустела чаша обвинения. Всё заседание состояло из таких мелочей и придирок.
Когда оставалось четыре часа до нового года, все устали и хотели домой, Ярослав разыграл самую сильную карту.
– Позвольте задать вопрос потерпевшим.
– Если это не вопрос о гранатомёте, на который уже неоднократно был дан ответ, прошу.
– Нет, это другой вопрос, – тактично наклонил голову вбок Ярослав. – Уважаемые потерпевшие! Вы знаете, что в этом зале невозможно солгать.
– Это все знают, – ответил Дудько – лысый.
– Как вы изъяли из багажника гранатомёт?
Поднялась волна протеста: «Опять началось!», «Да сколько можно?!», «Неуважение к суду!», но судья призвал к порядку.
– За четыре секунды, – начал медленно, отрывисто, Дудько, – до того, как обвиняемая Калинина… совершила атаку на наш автомобиль… мы переместили его с помощью техники дверь-символ на дне багажника.
Ответ подействовал как спичка, брошенная в улей! Судья стучал не меньше минуты, пока зал не успокоился. Он больше не был сухим старичком – он стал Зевсом-громовержцем.
Понять судью было просто: где-то далеко, в тёплой квартире, его ждали салаты и жаркая курица, старые фильмы про телевизору и мандарины. А двое, что сидели на скамье пострадавших, морочили голову больше трёх часов. Даже хуже – они морочили голову больше полугода.
– Вы признаёте, что явились на задание при оружии?! – не спрашивал, а орал судья. Когда он услышал положительный ответ, рука с молотом обмякла и опустилась сама. Лишённый сил и ярости, он произнёс: – Суд удаляется на совещание.
Пятьдесят пять минут ожидания были похожи на деревенскую ночь: тишина, потом нарастающая перепалка своры собак, шум и гомон, чей-то выкрик, и снова тишина. Только вместо собак были люди.
– Содомитка! – выпалила Симагина, непонятно к чему, стараясь не глядеть на скамью подсудимых.
Обвиняемую такое оскорбление только развеселило. Она присмотрелась повнимательнее к Надежде Петровне и заметила цепочку на её толстой шее.
– Ярик, – шёпотом обратилась она. – Чего это она?
– Ты про Симагину? – подошёл тот, не глядя на Свету. – Она изменилась.
– Господа, к порядку! – призвал распорядитель. – Прошу всех оставаться на местах до объявления приговора.
Свету наполняли радость и предвкушение скорой победы. Она понимала, что последнее часто бывает ложным, и всё-таки позволяла себе наслаждаться моментом. Обвинители дулись, нервничали. Света представляла их загнанными в тёмный угол тараканами. Только Маргарита Евгеньевна выделялась из толпы. Сидела спокойно, закинув ногу на ногу и слушала музыку в наушниках-капельках. По её жестам, по тому, как она качает головой, можно было догадаться, что слушает она тяжёлый рок.
Не терпелось покинуть надоевшую клетку. Свете, переняв настроение Марго, начала мерно раскачиваться из стороны в сторону. С её губ слетела песня: «Jingle bells, jingle bells, jingle all the way. Oh, what fun it is to ride in a one-horse open sleigh». Подумалось: вот-вот распорядитель её остановит, но, к удивлению Светы, песню подхватили парни со стороны защиты, и даже Ярослав.
– Dashing through the snow, in a one-horse open sleigh, – у Ярослава, оказалось, был красивый баритон. – O’er the fields we go, laughing all the way.
– Заткнитесь! – не выдержала Симагина.
Пришлось затихнуть, потому что распорядитель уже тоже недобро поглядывал на сторону защиты.
– Встать, суд идёт! – спешно поднявшись, громко объявил распорядитель.
Судья был хмур, глядел перед собой и вниз. Он не торопился, и по пути спорит с другими членами коллегии, бурно жестикулируя. Не меньше чем через полминуты, он занял своё место и призвал к тишине.
– Объявляется приговор! – все встали. Стало настолько тихо, что слышалось как шуршали чьи-то ботинки. – Светлана Александровна Калинина – патрульный агент конференции «Овен – Старый Оскол» на момент обвинения и агент-ученик тайной организации наблюдателей «Полярная Звезда» на данный момент, обвиняемая по статье восемь пункт один раздела два Кодекса Агентуры Наблюдателей Симмаратанской Доктрины Межмировых границ – превышение необходимых мер самообороны, а также по статье десять пункт два раздела два того же кодекса – угроза жизни агентам конкурирующей организации наблюдателей при исполнении – признаётся…
Света перестала дышать.
– …Невиновной по обеим вышеупомянутым статьям.
Где-то далеко в небесах грянул гром. Тучи разразились ливнем. В зале этого не слышал и не видел никто – и ливень, и гром, случились в воображении Светы. Оно же нарисовало судье крылья за спиной и меч в правой руке, вместо папки.
– Спасибо, – проговорила она, глядя на судью, не слышно, одними губами. Руки стали легче, пятки оторвались от пола. Света не слышала, что говорил судья дальше, но теперь это было не важно. Приговор подходил к концу.
– …И подлежит немедленному освобождению, – удар молотком. – Привести приговор в исполнение!
Со скрипом открылась решётка. Света вылетела в объятия Ярослава. Обняла и расцеловала Костю. Не обошла и Стаса, приобняв и поцеловав легонько в щёку.
Не хотелось даже глядеть на сторону обвинения. Те вяло покидали зал. Мельком, она заметила Марго. Та направлялась к выходу весело, едва не пританцовывая. Света попыталась найти судью, но того уже скрыли многочисленные затылки.
Всё было хорошо. Невиновна. Приговор исполнен. И всё же, ликование пришло не одно, прихватив с собой уродливую подругу – сомнение. Что-то произошло. Нечто упущено. Высоко в небе, в её воображении, сверкали молнии.
Глава 4
– Не открывай глаза.
– А немножко?
– Нет! И вообще, потерпи.
– Ну, позязя!
– Нет, я сказала! Что за человек?
Она уже догадывалась, что стоит на оживлённой улице большого города. Судя по речи, город англоязычный. Изнутри ключом била приятная дрожь. Когда уже, когда?!
– Теперь-то можно?
– Та-дам! – Георгина опустила руки, и Света увидела то, о чём и в самой смелой фантазии не могла помыслить.
– Это… это же она, как её! – Света задыхалась от восторга. Слово пришло на долю секунды, но тут же вылетело из головы.
До неё было не так уж и близко, а вид открывался вовсе не такой красивый как в фильме, но после долгих месяцев заточения в бункере и в лесу, даже простая городская, в том же Старом Осколе, привела бы Свету в окрыляющий восторг. Но перед нею стояла та самая – знаменитая – рождественская королева Нью-Йорка, сверкающая мириадами огоньков.
Света обернулась, чтобы изо всех сил прижать к себе подругу. В тот же миг, она поняла глаза, чтобы увидеть ночное небо громадного города. Где-то в высоте, словно подмигивая сигналом, пролетел вертолёт.
– Спасибо тебе! – она не смогла не прослезиться. – Спасибо вам всем! – оглядела Света Ярослава, Стаса и Ленку Пилон.
Скоро кончатся праздники, которые для агентов, увы, скоротечны, и начнутся миссии в поле. Но этот день, проведённый в Нью-Йорке – четвёртое января – которое началось рождественской ёлкой на Рокфеллер-плаза, а кончилось в отеле с видом на Гайд-парк, она запомнит как лучшее четвёртое января в своей жизни.
Зима пролетела как один день, и было жаль с ней расставаться. Но и весна в Сибири была прекрасна. Тот самый ручей – «крестьянское мороженое» – освободился из-под оков, запел и устремился в дальние холодные моря.
Георгина была занята делом – каждый день, в отделе управления матрицами, она искала всё, что могло быть похоже на следы эксцентричного миллиардера. Следы компаний, которые с ним работали. Увлечённая, словно романом Агаты Кристи, она больше времени проводила в библиотеке. Увы, если где-то и находилась цепочка, она обрывалась на втором или, максимум, третьем звене.
В начале весны, Света вновь начала танцевать. Более того, напросилась Ярославу в помощницы, подговорив прежнего помощника перейти на другую должность. Немец по имени Томас был честен и расторопен, однако Свете удалось убедить Томаса, что он заслуживает большего. Было дело на завтраке в столовой, куда редко заходили из русского сектора.
– Ты должен быть патрульным! А не торчать в СУАНе, ферштейн? – она звонко засмеялась, давая понять, что такая резкость – не более чем шутка.
– За это ты мне сделаешь одну услугу, – хитро прищурившись, ответил Томас. – Поговори с ректором, пусть мне дадут какой-нибудь атрибут.
– Ишь, чего захотел! А может, ещё и Польшу тебе? – тут она поняла, что ляпнула, не подумав, хоть и знала, что немцы на такое сильно обижаются. – Извини. Я поговорю с мистером Рексом, уж поверь.
– Мистером Рексом? – засмеялся Томас, да так, что едва локтем не залез в овсянку. – Просто Рексом. Это имя.
– Блин! Я всегда думала, фамилия, – смутилась она, уставившись в тарелку с хлопьями.
– Рекса все зовут по имени. А так он, Рекс Остин. Запомнила? Он редко выходит из кабинета и пьёт чай с молоком.
– Поняла. Я обязательно поговорю!
– Ловлю тебя на слове, – добавил он по-русски и поднялся, чтобы отнести в мойку поднос.
Поразившись тому, как чисто говорит немец на её родном языке, Света проводила его взглядом. Оставалось понять, как подобраться к ректору СУАНа. Ведь она даже не видела Рекса ни разу, не то что не говорила с ним.
Рекс оказался человеком весёлым и немного странным. Молодым, хотя многие представляли его стариком, в круглых очках и со смешной козлиной бородкой. Света, вместо секретарши, приготовила ему чай, пока Ленка отвлекла женщину пустыми разговорами. Войдя, она тут же представилась как «та самая Клюква». Позже добавила, что это её освободили в зале суда, и что она хочет поговорить.
Беседа заняла минуты две. Рекс, положив ногу на край стола и не переставая вертеться в кресле, задал всего три вопроса: «Хочешь в помощницы?», «Почему?» и «Куда определим Тома?».
– Как вам чай? – спросила Света, втянув голову. Ей ненавистна была роль секретарши, но ради большого дела можно было потерпеть. В ответ, Рекс только сдержанно улыбнулся. Это могло означать что угодно. Не теряя времени, Света продолжила: – Понимаете… Рекс, Томас уже засиделся в бункере. Ему надо в поле. Выдайте ему атрибут! С каким-нибудь атрибутом… хорошим… он точно не пропадёт. А я очень прикипела к Ярославу. Насколько я понимаю, в ваших силах меня назначить?
Несколько секунд, он разглядывал девушку, прищурившись, а после – молча подал ручку и бумагу.
Из кабинета ректора, Света бежала по коридору пританцовывая и крича:
– Йес! Йес, я сделала это! Ай-да Клюква, ай-да я!
В суматохе дел, новоиспечённая помощница не заметила, как подошёл к концу март, а значит, ей скоро исполнится семнадцать. Георгина и Ленка, Стас и Костя, Ярослав, и даже Кваси и Дженго, ломали головы, что ей подарить, но Света не заставила мучиться и дала понять сама, прямым текстом. Об этом, она заявила в том же кафе, где обедали всей группой.
– Я хочу отметить дома, с мамой.
– Твоё право, – Ярослав переглянулся с остальными. – Вы не против? – конечно, ребята были печальны. Дженго, казалось, потерял аппетит. – Ну! Чего раскисли? Вернётся наша Клюковка. Глазом не моргнёт! Мама – это, конечно, святое. Но и про свой второй дом не забывай.
– Я бы расцеловала тебя, Ярик, но стол мешает!
– Успеешь ещё. Ладно, не грустим! А булками хрустим, – он хлопнул в ладоши. – Учти! Как только вернёшься из отпуска, мы тебе устроим наш сабантуй. Суановский! Ты на таких ещё не бывала. За тебя!
– Ура! – все дружно подняли стаканы.
На следующий день, Свету провожали у лесной двери. Предстояло пройти четыреста метров по просеке, минуя уже успевшие полюбиться раздвоенное дерево, малинник и ручей. Там ожидал вездеход, который отвезёт её в деревню, где Света пересядет на автобус. Оттуда – в Томск, а из Томска, самолётом до Москвы, для пересадки. Бредя с рюкзаком одежды на пару дней, по тающему насту, покрывавшему ухабистую просеку, Света не думала ни о чём плохом. Она и представить не могла, что ещё долго – очень долго – не вернётся в СУАН.
Как же это было давно! Словно в прошлой жизни. Она пыталась уехать из дома на автобусе, купить билет на поезд. Когда-то она боялась уезжать далеко. Тереть же, после того, как переходы с континента на континент в одну секунду стали привычны, не то что поезда с автобусами, но даже самолёты казались повозками. Раньше, среди потоков чужих людей, Света ощущала видела себя маленькой пресноводной рыбкой, попавшей в океан. Теперь она была своей в океане. Полноценной акулой, пусть ещё юной, не умеющей как следует охотиться. Но уже зубастой, готовой ко всему. Потеряться в океане было невозможно, потому что это был родной океан. Родная страна родного Тари. Сейчас над этим Тари, над землёй, что постепенно скидывала с себя снежное одеяло, летела воздушная повозка, приближая Москву.
Дверью-символом, конечно, было бы удобнее. Но, во-первых, не так романтично. Во-вторых, СУАН был цитаделью бюрократии. Двери запрашивали за месяц, и открывали без необходимости далеко не всем, а решение посетить родной город было спонтанным. Поэтому, Света выбрала долгий путь, о чём ни разу не пожалела. В дороге есть время подумать, помечтать и просто расслабиться, глядя в иллюминатор.
Спать не хотелось, есть тоже, и Света пошарила в сумочке, чтобы найти телефон и поиграть в «Angry Birds», но взгляд зацепили две коробочки, обёрнутые подарочной лентой. Перед прощанием, их дал Ярослав, и просил не открывать до дня рождения. Она посмотрела время. Перевалило за полночь, а значит сегодня уже второе апреля. Света не удержалась и открыла одну из коробок.
«Хм. Оригинально. Спасибо и на том, Ярик».
Простые железные серёжки в виде колец. Грубые, будто выточенные на станке. Всё же, от них исходило тонкоматериальное тепло. Не стоило недооценивать такие примитивные, на первый взгляд, вещи, тем более – от Ярослава. Света надела «интерфейс», и чуть не выпрыгнула из кресла, увидев, какие мощные волны исходили от двух железных колечек. Яркие голубые волны заполнили собой весь салон. Они выходили далеко за фюзеляж. Целый самолёт находился в пределах огромной сферы, до которой докатывались волны, теряясь в темноте.
Света поспешила снять «интерфейс», хотя понимала, что волны от этого не исчезнут. Оглядела салон. Пассажиры мирно спали. Закрыла коробку. В записке от Ярослава было сказано: «Я настроил тебе „интерфейс“, чтобы ты могла увидеть их мощь. Красиво, правда? Не бойся, атрибут не активен. Эти волны – просто картинка. Но когда ты его активируешь, будь осторожна! „Серьги номер девять“ – так они называются – атрибут очень мощный и многофункциональный. Они сильнее „куриного бога номер девятнадцать-сорок три“, который у тебя был, раз в шесть. Будь осмотрительна, Клюква! С днём рождения тебя! И приятного отдыха».
Второй подарок она решила пока не открывать.
Тысячи людей в московском аэропорту встречали родственников, друзей и партнёров по бизнесу, но никто не встречал себя. Света волновалась – она почти год не видела Ирину. Сколько же воспоминаний та успела накопить! Она ждала под «игнором», как того и требовала инструкция, хотя, наверное, никто не удивился бы встрече сестёр-близнецов. Перед тем как отключить «игнор», Света замаскировалась под кареглазую брюнетку с яркой губной помадой. Увидев себя в толпе, надела «интерфейс», убедилась, что под её обликом действительно Ирина, и помахала.
Девушки обнялись и поцеловались. Одновременно включили «игнор».
– Ну, что? Не испортила мне репутацию?
– Не поверишь, я тебе парня нашла! – Ирина даже взвизгнула от радости. – В общем, будет что маме рассказать. Так, ты не волнуйся, мама уже знает о парне – вы постоянно общаетесь по Скайпу.
Ирина и Света взялись за руки. Не обязательно было закрывать глаза, но так было интереснее – воспоминания можно было увидеть каскадом. Целых десять месяцев уместилось в одну минуту.
Света глубоко и часто дышала, открыв рот. Сердце вырвалось из груди.
– У меня два парня. А-а-а! У меня два парня! Один – в СУАНе, другой – в Питере.
– Просто расслабься.
– Легко сказать!
– Ну, чё, когда увидимся?
– Да, наверное, через неделю, на этом же месте. А ты что будешь делать?
– По Москве погуляю, тоже отдохну.
Света ещё раз обняла Ирину и пожелала удачи. Стало невероятно жаль эту скромницу. У неё и вправду не было своей жизни. Только чужие судьбы – одна за одной.
– Ириш, мне так хочется тебе помочь!
– Да ладно тебе! Я уже привыкла. Мне без этого никак.
– Так, вот что! Вместо того, чтобы болтаться неделю по Москве как привидение, поехали со мной.
– А как я…
– Мы познакомились тут, в аэропорту. Или нет! В самолёте. Нам попались кресла рядом, и мы болтали всю дорогу. Хорошо?
– Но… Так неожиданно… Формально, я давно мертва.
– Что-нибудь придумаем. Я умею договариваться. Идём, подруга!
Телефон четыре нуля не работал. До ужаса стыдно было перед Ириной – пообещать договориться, достать билет на самолёт, и так глупо сесть в лужу. Наверное, она чувствовала, что ей дали надежду и тут же отобрали.
«Чёртовы технические работы».
– Ладно, – печально улыбнулась Клюква. – Прости, Ириш. Хотя нет, какое «ладно»?! Я обещала изменить твою жизнь, я это сделаю. Как только вернусь, я поговорю с Рексом, – она вспомнила, как называла его мистером Рексом, и засмеялась, – и попрошу сделать тебя агентом, вернуть имя, устроить «воскрешение».
– Да ты чего, Свет, не надо, – отшатнулась Ирина.
– А вот и надо! Ты – Ирина Максимова! Живой человек. Все должны об этом узнать!
– Света, у тебя самолёт, – объявили посадку на рейс Москва – Старый Оскол.
– Я побежала! Увидимся, Иришка! Я всего на два дня, а дальше – обратно в СУАН!
Даже не подозревая, чем обернутся для неё технические работы на экстренной линии, Света поспешила на самолёт.
В полдень, она была уже в Старом Осколе. Без проблем нашла недорогое такси, доехала домой за двадцать минут. В предвкушении радости, поднялась на восьмой этаж и позвонила в дверь. Забывшись, посмеялась над собой и собралась открывать дверь ключом, но дверь открылась сама.
– Светочка! Ох, и переучилась моя родная, в родную дверь звонит! – мама обняла и расцеловала дочь. – Как ты? Как добралась?
– Хоро… – она замерла на пороге. От увиденного, родная квартира стала хуже тюрьмы. В прихожей, за спиной матери, Свету с улыбкой встречала Маргарита Евгеньевна.
– Это тётя Марго, ты её не помнишь? – Валентина оглянулась на неё с такой улыбкой, будто знала Маргариту с детства.
– Дорогая Света! – Марго взяла её за руки. – Поздравляю тебя, родная, с днём рождения! Ты не представляешь, как я скучаю по тебе. Как ты мне дорога! Ты и твоя мама. Она – замечательный человек!
– Ты, что мы на пороге стоим? Идёмте! В четыре часа гости придут, надо салаты порезать, шубу приготовить, утку поставить… Ой, у меня ничего не готово!
Мама лукавила. Всё утро Маргарита помогала ей фаршировать утку, резать салаты и даже поделилась рецептом, который «не снился даже Оливье».
– А кто должен прийти?
– Как кто? Будто вчера родилась, – мама начала перечислять дальних родственников, половина из которых не появлялись чаще раза в год, но её слова потонули в потоке светиных мыслей. Внимание перебил интерьер.
Большая комната преобразилась. И мамин кабинет. И комната Светы, и кухня. Вся квартира кричала – евроремонт! Обои, мебель, кухонный гарнитур, навесные потолки, пластиковые окна – это было только тем, что бросалось в глаза. Когда прошла первая волна шока, накатила вторая – Света увидела новую технику. В комнате – плазма, на кухне – мультиварка и микроволновка.
– Мам, а откуда…
– Я хотела сделать сюрприз. Ну, как, удалось? – Валентина сияла от счастья. Она помолодела лет на десять и прыгала на носках, отчего кудри пружинили на голове. – Помнишь, я года четыре назад отдала деньги мошенникам? Так вот, этих мошенников… поймали! И все деньги обязали вернуть. Та-дам!
«До чего ж ты наивная, мама!»
Сейчас было не время гневаться. Может, всё не так плохо?
– Тётя Марго тебе кое-что обещала. Правда, Марго?
– Конечно, – она посмотрела на именинницу тёплым и мягким взором сказочной феи-крёстной. – Мы идём по магазинам.
– Слышала?! – Валентина похлопала в ладоши, будто её, а не Свету, ведут за обновками. – Ну, давайте, идите скорее!
– А тебе не надо помочь?
– Да что тут помогать? Всё готово. Давай-давайте, а то до четырёх не успеете!
На лице Клюквы застыл немой вопрос, перемешанный с гневом. Они с Маргаритой шли, конечно, не за покупками, а в «Кристалл». Бывший «Кристалл», потому что теперь эта была Церковь Пятидесятников.
– Нынче секты всё менее популярны, а вот спрос на религию растёт, – у турникета, обе остановились. – Для начала, сними эту дрянь, что застилает твои ясные очи. Света сняла «интерфейс» и убрала в коробку, положила в сумку и оставила в шкафчике у входа. Марго одобрительно кивнула. – Диктофона с собой нет? – она дико рассмеялась. Не найдя шутку смешной, Света сохранила каменное лицо.
Помещения бывшего «Кристалла» тоже преобразились изнутри. Стало больше «божественного» освещения, хотя, казалось бы, куда ещё? На каждой стене висели распятья. Из залов доносились молитвы и глоссолалии. Маргарита вела Свету в главное помещение – актовый зал, в котором раньше был красный занавес. Теперь занавес был тёмно-синим, а вместо деревянных стульев стояли мягкие кресла, привинченные к полу.
– Голубка моя! Я тебя поздравляю. И не с днём рождения. С этим я тебя уже поздравила. С тем, что ты теперь свободна.
– Спасибо Ярославу. Он передавал вам привет.
– Ярослав тут ни причём, – снова улыбка феи. – Ты свободна именно сейчас. В эту минуту. Не Ярослав подарил тебе свободу, голубка. Это сделала я.
– Ближе к делу! – она скрестила руки. – Зачем обработала мою мать? К чему этот ремонт?
– В благодарность, – эти слова пролились как журчание реки. – Помнишь, на суде, после приговора, правдовидец передал коллегии записку?
Нечто такое было. Деталь, на которую Света не обратила внимание. Правдовидцы, всегда сидевшие в тени, продолжали бдить и после приговора. Один из них, что неотрывно глядел на Свету, передал свёрток помощнику, а тот – судье. Но было ли там что-то важное? Приговор был оглашён, и ничто не могло на него повлиять. Стоила ли внимания та записка?
– Содержание записки перевернуло всё, – Маргарита смаковала каждое слово.
Вот тут-то у Светы и задрожали колени. Тридцать первое декабря, оправдательный приговор, песенка «Jingle bells»… и чувство лёгкости, которое заставило забыть обо всём: о страхе, контроле над мыслями, бдительностью. Когда Ярослав задал роковой вопрос агентам Киселёву и Дудько, те сознались. Не потому что не могли соврать, а потому что контролировали свои мысли. До той минуты. На протяжение всего процесса, он постоянно долбил в одну и ту же точку, и плотина дала брешь. Итог – признание. Но только ли агенты Киселёв и Дудько потеряли самоконтроль?
Свете захотелось бежать. Быстро, как только можно! Хватать сумку, телефон, срочно звонить на четыре нуля. До неё дошло. Хит Пик. Она открыла мысли, дав полный доступ и, сама того не подозревая, выдала информацию про Хита Пика, а точнее – про его связь с Анри Тома. Информацию, за которую так долго боролась группа! Которую так тщательно скрывали даже от руководства СУАНа. Эта информация, которая, возможно, стоила не одной тысячи жизней, была доступна «Южному Кресту».
Не найдя сил, чтобы сдвинуться с места, она вросла ногами в пол. Уже поздно. Прошло три месяца. За эти три месяца могло утечь много воды. И много крови.
«Спокойно. Возможно, в той записке не было ничего существенного. Она блефует. Главное – сейчас ничего не выдать. Но за что она благодарна? Ловушка!»
– У меня для тебя подарок, – Маргарита сказала это без фальшивой улыбки. – Идём, – она развернулась и медленно взошла на сцену. Хлопнула в ладоши, и разъехался занавес. Посреди сцены стояла дверь.
Света опомнилась. Прошла на сцену. Ступая как по минному полю, подошла к двери. Взялась за ручку, слыша собственный пульс. Мягко потянула на себя. Ещё секунду назад, до того как осторожно коснулась ручки двери, Света надеясь, что Маргарита ничего не знает. Она зажмурилась, не желая видеть то, что ожидало по ту сторону, понимая – что бы там ни было, это ловушка. Но она уже попала в эту паутину, и дороги назад нет. Если глаза можно было закрыть, то уши никак не закроешь – только закрыть ладонями или заткнуть пальцами, как дети, которым страшно. Слух был первым каналом, по которому в голову Свете поступил яд.
По ту сторону. Был. Пляж.
Это был пляж, и говорил о нём шум морских волн. Кричали о нём чайки. За слухом, это подтвердила кожа – тёплый воздух разливался по лицу, голым рукам, забирался под кофту, ставшую вдруг тяжёлой и жаркой. Света проклинала это приятное чувство.
Она открыла глаза нараспашку. Яд уже не просачивался – он хлынул и заполнил душу. Голубое небо. Проклятое голубое небо. Белый песок. Проклятый белый песок.
«Это Бали. Тот самый пляж, на котором мы с Лёнчиком поцеловались. Когда я ещё не знала, что он – мой брат».
– Это не Бали, детка, – прочитала её Маргарита. – Мы совсем далеко от Бали.
– Куба?! – она резко обернулась. – Скажи мне, что это Куба, тварь! Убийца!
– Ай-ай-ай, – покачала головой Марго. – Если бы ты знала, кто сейчас подойдёт, – она посмотрела на часы, – ты бы следила за языком. Ты бы, деточка моя, называла меня богиней.
– Заслужи сначала.
Она пригляделась к линии прибоя, на фоне которого к приближались четверо. Трое мужчин, одна молодая женщина. Девушка. У Светы перехватило дыхание, закружилась голова. Она зажмурилась, потёрла глаза, и снова посмотрела, чтобы понять, кажется ей, или это на самом деле.
Трое шли долго. Очень долго, как во сне. В реальности прошло полминуты, однако Света воспринимала их как целый день, или два дня, или месяц, год, вечность. Она узнала двоих. Или троих, но в третьего отказывался верить рассудок.
Двое мужчин улыбались, один глядел себе под ноги. Девушка, щурясь от солнца, поправляла чёлку и смотрела по сторонам. Все, кроме мужчины, что глядел под ноги, были одеты в кожаные куртки – явно не по погоде. Мужчина – в парадную военно-морскую форму, Света не поняла, какой страны, правда, без головного убора.
Четверо приблизились, и, когда Света разглядела их лица, она поняла – это не сон. Во сне не бывает такой детальности. Четыре вздоха все шестеро молчали.
– Здравствуйте, – подала голос Света.
– Здравствуйте, – отозвался мужчина в форме.
И тут словно рухнула каменная плотина. Оба одновременно бросились навстречу друг другу в объятия. Он горячо поцеловал её в щёку, она погладила его по плечам и спине, чтобы понять, настоящий ли он, живой ли, кажется ли ей? А может это ловкая иллюзия? Нет! Он настоящий, он здесь. Голубые глаза, красивое мужественное лицо, колючая голубая щетина, светлые волосы, прямо как у неё.
– Саша? – обратилась Маргарита Евгеньевна.
– Да, Марго? – удивило, как дружелюбно он это сказал.
– Ты счастлив?
– Я признателен тебе, Марго.
Светлана недоумевающе посмотрела на Маргариту.
– Вы скрывали? Всё время скрывали?!
Нужно было бы разгневаться, но в его объятиях это было невозможно. Она дала себе волю, разрыдалась и уткнулась ему в плечо.
– За что мне всё это?!
Александр погладил Свету по спине. Мягко отпустил, выпрямился.
Немного отдышавшись, Света оглядела остальных. Вторым мужчиной был чантар Верус. В последний раз, она видела его на замёрзшем озере. Третий – светловолосый, молодой, с квадратной челюстью – отдалённо напоминал её ложного отца, того, чья фотография висела на памятнике. Он был достаточно свеж и красив, но ни в какое сравнение не шёл с Александром.
– Это Ве́неб, – представила Марго, и тот протянул руку, широко улыбнувшись. – Он довольно скромный, но без него наша встреча не состоялась бы. Венеб – агент организации «Смотрящие», из Мира Металла. Куратор «теневых генералов».
Венеб застыл с протянутой рукой и, казалось, готов был так стоять хоть до вечера, с приклеенной улыбкой. Света неохотно пожала руку.
Девушку она узнала издали. Её невозможно было не узнать. У неё отрасли волосы до плеч. Она снова перекрасила их, сделала более медными. Длинная чёлка то и дело мешалась на ветру. Света молча подошла к девушке и крепко обняла её. Отойдя на пару шагов, она дала Маре пощёчину.
– Возвращаю долг.
И снова объятия.
– Думаю, это лишнее, но, – Марго обратилась к Александру: – Расскажи, что ты помнишь?
– Хм. Что помню? Песню. Тебе было шесть лет, – он прослезился, глядя на дочь. – Ты пела на английском.
– Так, подождите. Минуточку, – она попятилась. Оглядела всех четверых. Взгляд остановился на отце. – Видяево. Мне четыре года. Ты красишь балкон. В чём ты замешивает краску?
Александр ненадолго задумался, почесал подбородок. Света уже подумала: «Вот оно!». Едва не стало легче, но тут Александр дал ответ:
– Я взял старый резиновый мячик и разрезал его пополам, и там…
Всё внутри обрушилось осколками. Ноги у Светы подкосились, она упала коленями на песок.
– Нам пора, Света, – поторопила Марго. – Если реформисты узнают об этой встрече, это смерть. И мне. И тебе, Светлана, и тебе, Саша.
– Я это понимаю, – кивнул Александр. Оглянулся на Венеба. – Одну минутку, – он подошёл к дочери, положил ей руки на плечи и поцеловал в лоб. Прошептал: – Мы обязательно ещё увидимся.
Вернуться в актовый зал, холодный по сравнению с кубинским пляжем, было как проснуться от сказочного сна. Но пляж не был сном. Если такое можно подделать, то что вообще такое реальность? Воспоминанием о краске и мяче Света не делилась даже с Марой, а уж ей она доверяла самое сокровенное.
– Вы могли бы увидеться ещё в сентябре шестого года. Если бы ты последовала зову, что навеял чантар Верус. Он не хотел тебя убить – он сам тебе сказал, если помнишь. Но я ничего не могла поделать – я слаба! СУАН держит меня на цепи. Если бы я тогда вмешалась, остановила Костю и Мару, ты перешла бы Тоннелем в Ройс, где тебя ждал твой папа. Но и тогда, и сейчас, Реформа держит вас по разные стороны баррикад.
– Зачем?! Зачем ты всё это делаешь?!
– Успокойся, родная. Ведь я не желаю тебе зла, – она обошла вокруг. – Или, думаешь, я не пошла бы тебя придушить, если бы желала смерти? Я желаю тебе только добра. Эх, сказала бы я тебе, зачем ты Ярославу Григорьеву, но ты настолько взвинчена, что, боюсь, не выдержишь.