Как нас учили информатике
Чтобы незрячему и слабовидящему человеку пользоваться компьютером, ему нужна специальная программа экранного доступа. Программа, которая будет озвучивать все, что делается на экране. Вот одной из таких программ под названием «Jaws» нас и учили пользоваться на информатике.
В кабинете информатики этими компьютерами пользовались не только незрячие, но и слабовидящие дети, которым jawsбыл не нужен. Поэтому они его выключали. Нас учили, как включать компьютер, как вводить пароль, как загружать jawsи т. п. все папки и файлы у нас в школе были подключены к одной сети, поэтому существовала сетевая папка. В этой папке нас учили создавать папку информатики, а в этой папке создать свою личную. Далее следовали уроки по пользованию офисом ворд, exel, и т. п. но чему нас почти не учили, так это пользованию интернетом и выходом на почту, хотя это крайне важно для незрячего в современном мире. Дело в том, что программа jaws – очень дорогая. Насколько я знаю, она стоит 43000 рублей, а толку с этой лицензии – никакого. Да, она будет все озвучивать в системе windows, но она почти не озвучивает ничего в браузерах, озвучивает только в браузере интернет-эксплорер. Непонятно только одно: зачем они пользовались jaws, который дорогой и ничего не озвучивает в интернете, если есть аналогичная программа, которая бесплатная, и все везде озвучивает? Программа эта называется «NVDA». О том, как я осваивал ее, мы поговорим чуть позже.
Еще нас учили перемещаться по элементам с помощью клавиш стрелок, открывать элементы клавишей enter, закрывать комбинацией «Горячих» клавиш alt+f4. Вообще компьютер доступен для незрячих только с помощью программы экранного доступа и различных комбинаций «горячих» клавиш.
Десятый класс – время массажа
В конце десятого класса нам предстояло сдавать ОГЭ. Почему в десятом, а не в девятом? Потому что у нас была растянутая программа, но мы шли по программе массовой школы. Мы заканчивали школу в двенадцатом классе, но ЕГЭ сдавали как одиннадцатый класс. В общем, в десятом классе у нас был предмет профориентации, на котором нам давали различные тесты, чтобы мы могли сами оценить, куда нам пойти в будущем. Но был у нас и еще один предмет, даже два в одном – это анатомия и массаж. Считалось, что незрячий человек никуда не может пойти, кроме как в массажное училище №2. Его никуда просто не возьмут, а если даже и возьмут учиться, скажем, на вокальное, то он не сможет нигде трудоустроиться, и все равно пойдет в массажисты. Поэтому массаж у нас был как основная профильная дисциплина. Этого мнения придерживалась наша преподавательница по анатомии и массажу Рима Анатольевна. Она ставила в пример ее ученика Женю Барышникова: «У него был такой потрясающий голос, он так пел, аж за душу брало, но у него были ужасно плохие руки для массажа. Но он занимался у меня дополнительно, приходил с родителями, и в итоге поступил в массажное, и сейчас работает по массажной специальности. А вокал не бросил, это теперь как хобби», – говорила она. И без конца всем ставила его в пример, убеждая, что можно заниматься любимым делом, но работать надо только массажистом, даже если сейчас кажется, что это не твое.
На анатомии мы учили теорию, рассматривали копию скелета, который, как она говорит, Рима Анатольевна, она «купила в 2003 году». На этом скелете можно было изучать все кости человека. Скелета звали Васей. А на массаже мы сначала тоже проходили теорию, а потом брали халаты и ложились на практику. Обычно уроки массажа были всегда раз в неделю, но сдвоенные, чтобы пары могли поменяться местами: один – пациент, другой – массажист, потом они меняются. Мы отрабатывали сначала элементарные приемы: поглаживание, растирание, разминание и вибрацию, а потом типы этих приемов. К одиннадцатому классу анатомия у нас уже закончилась, остался только массаж.
У меня было интересное правило касательно массажа. Как только я приносил свой халат (многие халаты брали из школы, а мне папа купил личный), практика по разным причинам отменялась, и халат не пригождался. То нас мало было в классе, то еще что-нибудь. Нет, бывало, конечно, что практика была, и все было нормально, но это правило с халатом работало довольно часто.
Дело было еще в том, что эта преподавательница раньше вела ОБЖ и отвечала за безопасность в школе. Соответственно, если кто-то получал травму, а у нас травмы были частым явлением, потому что школа для незрячих, то нужно было оформить акт: что случилось, с кем, когда и т. п. Начиналась целая бумажная эпопея, и этим занималась Рима Анатольевна. Соответственно, ей приходилось этим заниматься и когда были наши уроки. Поэтому еще практика пропадала.
В целом, массаж мне никогда не нравился. Я уже заведомо понимал, что не буду зарабатывать тем, что массировать обнаженных людей. К тому же у меня еще и руки слабоваты для массажиста. Но порой приходилось, и никуда от этого было не деться. Но был и плюс в этом во всем: что по анатомии, что по массажу не ставили оценки. Это был просто зачет или незачет. Как правило, у всех были зачеты. Никому ведь невыгодно заваливать.
Спас-на-крови и Исаакиевский собор
В десятом классе нас возили на экскурсии в Исаакиевский собор. Это было что-то типа занятий в фондохранилище Эрмитажа.
Раз в месяц, только уже после уроков, мы ездили в храм, где нам одна и та же экскурсовод рассказывала об Исаакиевском соборе, о том, как его строили и т. п. Через два года эта же женщина рассказывала нам о храме Спаса-на-крови, куда мы тоже ездили раз в месяц. В целом, все эти экскурсии были интересными: много нового для себя можно было познать. Но самое главное- это то, что все пособия по плану собора, или Спаса-на- крови, были по брайлю, и мы могли все это ощупать, чтобы получить более полные представления о храмах.
Как мы сдавали ОГЭ
ОГЭ, как правило, сдается обязательно по русскому языку и математике, и еще нужно сдать два экзамена по выбору. Но мы этот выбор в плане экзаменов не делали, мы сдавали только русский и математику. Но зато у нас можно было выбрать форму экзамена: ОГЭ или ГВЭ (государственно-выпускной экзамен). В ОГЭ по русскому входили сжатое изложение небольшого текста, тест и сочинение, а в ГВЭ – только изложение и сочинение без теста, причем изложение было тоже сжатым, но текст был гораздо крупнее.
Было ГВЭ и по математике. Это своего рода упрощенный и сокращенный ОГЭ. Если ОГЭ состоит из двадцати шести заданий, и на тройку там нужно решить два задания из алгебры, два из геометрии и два из реальной математики, то в ГВЭ все гораздо проще. Там десять заданий из первой части, где нужно написать только ответ, и два задания из второй части с полным решением. Если решить всю первую часть (десять любых заданий), то вполне реально было получить пятерку, восемь заданий – 4.
И вот в октябре 2017 года у нас было родительское собрание, где мы заполняли документы и писали, какую форму какого экзамена мы выбираем. Точнее писали не мы, а наши родители в соответствии с тем, что мы им скажем. Что по русскому, что по математике, раз в неделю у нас проводились консультации, где мы решали задания с сайта ФИПИ и «Решу ЕГЭ». Были у нас и пробные экзамены. Как это выглядело? Нам заранее говорили, в какой день будет «пробник» по русскому или математике. В этот день нас снимали со всех уроков, и мы с первого урока начинали писать. Мы сидели у себя в классе без права куда-либо выходить, кроме как в туалет. Иногда нас даже просили принести свои паспорта, чтобы, как на экзамене, вводить в бланк серию и номер паспорта. Кстати, о паспортах: так же, как и в паспорте, за каждый экзамен и «пробник» к нему нужно было расписываться. А я это делать, к своему сожалению и стыду, так и не научился, и, соответственно, не умел тогда. Я не вижу букв и не могу представить себе, как их нужно писать. Поэтому что в паспорте, что в некоторых документах за экзамен у меня стояли прочерки.
Но вернемся к пробникам. Мы писали где-то в общей сложности уроков пять, смотря, кто в каком темпе работает. Потом могли идти на остальные уроки, если они еще оставались. Работы проверяли учителя того предмета, по которому сдавали «пробник», и на следующем уроке или консультации мы разбирали основные ошибки.
Теперь к вопросу о допуске к экзамену. Сейчас чтобы получить допуск к ОГЭ, нужно сдать устную часть русского языка. Этот экзамен проходит в феврале и включает в себя проверку техники чтения, монолог на заданную тему и диалог с экзаменатором. Но мы эту штуку не сдавали, ее ввели год спустя после нашей сдачи ОГЭ. Нас просто всех допустили до экзамена и все.
29 мая 2018 года мы сдавали ОГЭ по русскому, 5 июня – ГВЭ по математике. Схема проведения экзаменов была везде и всегда одинаковой. Мы приходим в школу, переодеваемся и в холле оставляем сумку с телефоном и прочими вещами. Берем только паспорт, прибор и грифель, и еще легкий перекус. Сам экзамен проходит три с половиной часа, но нашей школе добавляют еще два часа. Таким образом, экзамены, как правило, начинались с десяти утра и заканчивались в полчетвертого дня. После того, как мы поднялись по лестнице из гардероба, мы расписывались за экзамен. Вверху стоял стол с документами, где нас проверяли по паспорту и называли аудиторию, в которой мы будем писать. Да, кстати, мы писали все экзамены (что ОГЭ, что ЕГЭ) в нашей школе, тогда как обычные ребята пишут экзамены в других школах, а не в своей. Русский мы писали в кабинете истории города, он же – кабинет ОБЖ, а математику, как не странно, мы писали… где бы вы думали? В нашем классе, где мы учились всю начальную школу с Анной Владимировной! Более того, на этаже в день экзамена по математике дежурила Юлия Андреевна, наша первая воспитательница. Когда мы зашли в тот класс, Никита сказал, вздохнув: «Я здесь двойки получал». Никита, в самом деле, был до десятого класса тем еще лоботрясом и лентяем. Ему тоже пророчили плохое будущее, он тоже получал двойки в четвертях, но к концу школы он вдруг взялся за ум и начал резко учиться. В итоге, сейчас он учится на биолога в РГПУ им. А. И. Герцена.
Но вернемся к экзаменам. Итак, нас посадили в аудиторию. Перво-наперво нам раздали бланки с заданиями, черновики и чистовики. Потом провели инструктаж, что можно и нужно делать, а чего делать нельзя. Затем нам объяснили, как подписывать бланк с работой. Затем, если говорить о русском языке, нам включили запись с текстом, по которому мы должны были писать сжатое изложение. Все эти тексты (их тридцать штук) есть в записях на ФИПИ. В начале каждой записи шла одна и та же фраза: «Прослушайте текст и напишите сжатое изложение. Учтите, что вы должны передать главное содержание как каждой микротемы, так и всего текста в целом. Объем изложения – не менее 70 слов. Пишите изложение аккуратно, разборчивым почерком». Далее шел текст. Текст включали всего два раза с разницей в десять минут. Далее писали тест. В тесте перед вопросами шел небольшой текст, и сами вопросы в тесте были на грамматику с опорой на этот текст. Вопросов было 14. Пятнадцатый вопрос состоял из трех частей и писался в виде сочинения. Можно было выбирать один из трех ответов на вопрос и писать по нему сочинение. Мы выбирали третий, потому что там ответ на вопрос из серии «что такое доброта?», или «как вы понимаете значение слова…?» Нужно было сформулировать и прокомментировать данное определение и привести два аргумента: один из текста, другой – из жизни.
Как бы то ни было, русский я написал где-то за полтора – два часа, насколько я помню, математику – где-то также. Последнюю двенадцатую задачу на построение рисунка я не решал. Что же было с нашими работами дальше? Когда их собирали у нас, их отдавали тифлопереводчикам, которые сидели под камерами и переводили наши работы с брайля на обычный текст. Они должны были переписывать точно так, как написано в работе. Потом это отвозилось в город на общую проверку. Если тест проверял компьютер, то изложение и сочинение проверяли живые люди, которые не знали брайля, и, естественно, им нужно было это перевести на нормальный язык. Результаты экзаменов нам сообщала классный руководитель по телефону спустя десять дней после экзамена. Русский я сдал на пять, математику – почему-то на три. Это при том, что это ГВЭ, а не ОГЭ в чистом виде. Ну, хоть не два, уже хорошо. Пересдавать не пришлось.
Наш последний звонок
В десятом классе перед экзаменами мы делали «Последний звонок». Как это выглядело? Мы его делали параллельно с 10 Б с помощью наших классных руководителей: Ирины Юрьевны и Марии Аркадьевны. Где-то с апреля нам раздали сценарий и сказали учить слова. В мае мы начали репетировать. Учителя географии и биологии Екатерины Владимировны (их обеих звали Екатеринами Владимировнами) говорили нам, что мы, как овощи: не можем сами ничего придумать, а классные руководители все должны придумывать за нас. Хотя это мы должны говорить им «спасибо» за все, а выходит так, что они нам говорят, как кому и что говорить.
Витя без конца терял бумажку со своими словами и не мог толком их выучить, чем очень сердил Ирину Юрьевну. «Последний звонок у тебя один раз в жизни!», – с явным неодобрением говорила ему она. И, по сути, она была права. Почему, узнаете позже. Вообще, на самом деле, многие из параллельного класса не учили своих слов. Вова Василенко, ученик десятого б класса, должен был рассказывать стих про первого учителя. Дословно сейчас не помню все стихотворение, но помню только первые четыре строчки:
«Учитель первый поманил меня к окошку
И, распахнув его, сказал: на мир смотри.
Он посадил жука мне на ладошку,
И руку протянул к лучам зари…»
Вовка никак не мог выучить хотя бы эти строчки. Он все время путался, запинался. Мария Аркадьевна также была им, мягко говоря, недовольна.
Еще одной странностью нашего последнего звонка стало то, что мы записывали фонограммы к песням, которые должны были петь. Поскольку актовый зал нам так и не сделали, концерт мы давали в столовой, а так как там был довольно плохой звук, мы вынуждены были петь под фонограмму.
И вот мы приходим на нашу школьную студию все записывать. Сначала записали песню про математику. За основу была взята песня группы «Эм-Бэнд» «Она вернется». Первоначальные строчки этой песни мы с папой нашли в интернете, но дальше мне она показалась недоделанной. И я решил туда вставить реп. И вот, когда мы начали это писать на студии, меня поставили к главному микрофону. Когда сделали один дубль, Костя (наш звукорежиссер) включил записанное без музыки. Боже! Этот ужас надо было слышать!… Потом мы записывали песню, которую придумала ученица из параллельного класса Соня Краева. Песня была про физику на мотив песни «Короля и Шута» «Кукла колдуна». Когда мы начали петь эту песню, да даже еще когда было вступление, Витя все время дергался в такт музыке, изображая движения на сцене. Ирина Юрьевна не уставала его все время одергивать. Еще одной песней стала песня про физкультуру на мотив песни Цоя «Звезда по имени Солнце». Вот начальные строчки этой песни:
«Белый снег. Серый лед
На растрескавшейся лыжне.
И не страшно, если кто упадет.
Мы на лыжи идем на физре….»
На записи кто-то пел «неважно», а кто-то «нестрашно». И все это было одновременно. Поэтому несколько раз приходилось переписывать. И еще мы пели заключительную песню на мотив песни ДДТ «Последняя осень». Она завершала весь последний звонок.
В общем и целом, концерт к последнему звонку удался. Я зачитал реп в песне про математику, который сам же придумал:
«Вы нам поможете, другого быть не может, нет.
Мы с вашей помощью узнали не один секрет.
Мы столько все решали: и примеры, и задачи,
И на ОГЭ должна нам улыбнуться лишь удача.
Квадратных уравнений нарешали тоже много.
Теперь на сложный уровень открыта нам дорога.
Мы вам хотим сказать огромное спасибо,
И из десятого уходим мы красиво».
Когда очередь дошла до химии, Катя Смирнова из параллельного класса томно вышла на воображаемую сцену с букетом цветов и прочитала стихотворение:
«В порыве страстного броженья
Я окисляюсь от тоски.
Душа не выдержит томленья
И разорвется на куски.
Мне нет покоя в этом мире,
Инертна воля, как азот.
И как H2SO4,
Любовь мне сердце жжет и жжет».
Затем она пошла к химику и подарила ему эти цветы под общие аплодисменты. Потом Соня, которая была ведущей, сказала: «Самая распространенная фраза после каждого урока: что у нас сейчас? Но вот каким уроком физика, мы знали всегда». Далее шла песня про физику, аж на целых три куплета! Соня тогда постаралась на славу. Вовка довольно неплохо рассказал свой стих про первого учителя, хотя и сбивался на репетициях. Еще мы ставили сценку про историю. Учительницу истории изображала, насколько я помню, Саша Зяблицева из параллели. Там был еще завуч и директор, ну и, конечно, класс. Кто был, кем я не сильно уже помню, но директором был я.
Сценка
Учительница на уроке: «Кто взял Рим?»
Дети: что-то ответили, из серии, что кто-то из них (я уже сейчас не все помню).
Учительница в гневе и в шоке идет к завучу и рассказывает ей о случившемся.
Завуч: «Ну что ж вы так переживаете? Поиграют и отдадут» (поиграют, имеется ввиду, Римом).
Учительница в отчаянии идет к директору.
Директор: «А какой это был класс?»
Учительница: «Десятый Б».
Директор: «Ааа, эти не отдадут».
А в конце этой сценки мы говорили, что мы знаем, что «Рим взял Суворов в 1890 году». Далее шла песня про физкультуру. В качестве кулис у нас была большая ширма, за которую мы уходили. И в конце мы все пели песню «От вас мы уходим» на мотив Шевчука. В общем и целом все закончилось нормально, хотя на репетициях, как и следовало ожидать, были промахи.
М. Ю.
Когда с нами учился Дима, географию у нас вела Екатерина Владимировна Логунова, а биологию – Екатерина Владимировна Хахунова.
Дима и по географии и биологии не тянул ровным счетом ничего, и в какой-то момент обе Екатерины Владимировны от нашего класса отказались. Как сказала одна из них: «Мы не умеем учить деревья». Нам говорили, что они ушли из-за перегрузки по часам, но все понимали, что они просто не хотели вести в классе, где был Дима. И вот в восьмом классе к нам пришел новый учитель- М. Ю. Он у нас вел и географию, и биологию и даже ОБЖ. Он пришел из школы-интерната №2, где учились только слабовидящие дети, и не было незрячих. Соответственно, брайля он толком не знал, поэтому почти не проводил с нами проверочных и контрольных работ. Коротко о том, как он читал брайль: «Пимпочка, две пимпочки, три пимпочки, пробел. Две пимпочки, четыре пимпочки, две пимпочки, пробел…» Вообще он был крайне юморной мужик! Как потом выяснилось, они с Никитой были соседями. И как-то, когда была очень снежная зима, М. Ю. говорит Никите на уроке:
– Никитосик, ты почистил машинку дяде Мише?
– Нет, – ответил Никита.
– «Два», за нарушение безопасности жизнедеятельности учителя, – сказал М.Ю. -То есть я, старый человек, должен был корячиться и откапывать от снега машинку, тогда как молодой мой сосед преспокойно пошел в школу?» И все в таком духе. Или был еще один случай: М. Ю. заполнял электронный журнал. Раз он спрашивает:
– Никитосик, какой сейчас урок по счету?
– Третий, – отвечает Никита.
– Молодец, Никитосик, один балл заработал! Кирюшенька, какой сейчас у нас урок?
– География, – отвечает Кирилл (он тогда еще учился с нами).
– Молодец, Кирюша, один балл заработал, – говорил учитель.
Но его любимой фраза была такая: «Запомните, я для вас – БОГ: биология, ОБЖ и география». В общем, был до жути шутник, но если было надо, мог и серьезным быть, и материал понятно объяснить. Домашку он задавал, но далеко не всегда проверял.
Еще немного из смешных случаев на его уроках. Был урок биологии. Проходили рефлексы. Он вызвал Никиту к своему столу и сказал: «Никитосик, ляг на стол левым ухом так, чтобы твое лицо смотрело на Арину». Когда Никита это сделал, М. Ю. поднял руку с указкой и что есть силы ударил ей по столу, указкой, то есть. Никита в ужасе отскочил. «Вот это и есть рефлекс», – смеясь, сказал М. Ю.
На той же биологии попозже проходили пищеварительную систему человека. Никита, отвечая домашнее задание, брякнул, что после рта идет сразу желудок. М.Ю. ч его спокойно выслушал и невозмутимо сказал: «Никитосик, домашнее задание тебе на выходные: попросить родителей сделать твою пищеварительную систему так, как ты только что описал».
Я даже не помню, чтобы он хоть раз кому-то всерьез поставил двойку. Такой был человек.
Но он любил прикалываться над Витей. Как-то на той же биологии Витя делал доклад про ящериц и сказал, что у них есть третий глаз. Это выражение было взято в кавычки, а Витя сказал его в прямом смысле. Михаил Юрьевич его спросил: «Витя, это что за хрень? Откуда ты взял эту информацию? К следующему разу принесешь мне источник, где сказано, что у ящериц есть третий глаз». Напрасно бедный Витька доказывал ему, что это образное выражение, он был непреклонен.
Всех случаев, когда он его стебал, я не вспомню, но точно помню, что это было. Бывало, и меня он случайно в классе закрывал, хорошо, когда я стучал изнутри, Ирина Юрьевна услышала и открыла меня. Еще был один случай. Как-то говорит он нам на уроке: «Скажите мне- пожалуйста…» и молчит, а все ждут, что он что-то спросит. Потом опять он: «Скажите мне – пожалуйста…» и снова тишина. Так продолжалось несколько раз, пока мы не поняли, что мы просто должны были сказать ему слово «пожалуйста» и все. А как он ругался? Нет, матом он никогда не ругался на моей памяти, он просто придумывал выражения, которые не матные, но могли бы легко сойти за ругательства. Например: «Перманганат твою натрия», или «кипит твое молоко на примусе».
В ноябре 2018 года, когда я пришел в школу (мы тогда уже были в одиннадцатом классе), Никита мне говорит: «М. Ю. погиб». Я сначала не поверил своим ушам. Как? Он еще не был старым, ему еще не было пятидесяти! Оказалось, что он ехал с дачи на машине, и в него врезался выехавший на встречку двадцати двух летний водила. Сам он, по-моему, даже не пострадал, а М Ю. ушибло насмерть. Вечная ему память.