Любой ценой

– Вообще-то, – тихо, как будто надеясь, что рыцарь его не услышит, заметил Элье, – это не такой уж простой вопрос, чьи права на город весомее, ведь есть и другие претенденты, и нельзя так сразу сказать, чьё родство ближе. Смотря по каким законам… впрочем, это явно вам неинтересно, – спохватился он.

Да уж, должно быть, выражение моего лица красноречиво свидетельствует об этом.

Сэр Эндрю ещё раз фыркнул, давая понять, что он думает о мнении Элье, но на этот раз промолчал, должно быть, не нашёл приличных слов.

Запахло щёлочью, верный знак приближения кожевенных мастерских: Арвьето был знаменит не только своей гаванью, но и обувью, и другими изделиями из кожи – отсюда их развозили по тридцати портам на двух континентах. За следующим мостом – большим, старинным, с высеченными в перилах изящными белыми лебедями, скрывался центр города: здесь плотно жались друг к другу высокие, в три, а то и в четыре этажа, сложенные из грубого камня дома гильдий, цехов, управ и постоялых дворов. Немного в стороне шло строительство: большое здание из тёмно-зелёного камня уже возвели на две трети, оставалось лишь достроить крышу и шпиль.

– Что здесь будет? – спросил Везарий и перехватил повод поудобнее.

– Монетный двор, ваша светлость. Представляете, мы не имели собственного монетного двора с тех пор, как…

– Как вы были королевством, знаю, – прервал Везарий сэра Винсента. – Действительно странно, что такое богатое пэрство столь долго обходилось без собственной монеты.

Временное владение, как же. Старый лорд намерен обосноваться здесь всерьёз и надолго.

Чуть дальше вставал стосемидесятифутовый собор, возвышающийся великаном над всеми остальными зданиями и протыкающий небо дюжиной острых шпилей. Если по задумке архитекторов шпили должны были вызвать чувство будто он устремлён ввысь, то она явно не удалась – собор выглядел грузной громадой, готовой, казалось, в любой момент провалиться под землю вместе со всеми своими массивными колоннами, тонкими шпилями и высокими стрельчатыми окнами, закрытыми тёмно-синими стёклами, через которые ничего не разглядеть, всеми святыми, ангелами и даже демонами, обитающими внутри. Зато в свете начавших зажигаться вдоль всей улицы оранжевых фонарей и заходящего розового солнца непрозрачные окна наполнились таинственной магией, в них заплясали бело-голубые сгустки света, словно пришедшие из детства: именно в окружении такого света изображали могучих волшебников на картинках из сказок, которые давным-давно читал Везарий. К несчастью ли или к счастью, но все они уже давно умерли.

Сразу за храмом стояла огромная бронзовая статуя, изображавшая, возможно, одного из них. По крайней мере внешне он до безобразия походил на чародея-из-сказок: высокий старец с клюкой и благообразной бородой, проникновенным взглядом и длинными пальцами – не хватало только островерхой шляпы, в сумерках он словно ожил и, казалось, о чём-то тяжко задумался, но вот-вот должен заметить их и сойти с постамента навстречу. Скорее всего один из местных святых – Везарий не знал, какой именно, да и не хотел знать.

Достигнув высшей точки у собора, улица начала резко уходить вниз, а впереди показалась ленивая Эста, мать всех рек, разлившаяся вдесятеро шире любой другой реки, тягуче, неспешно несущая воды к морю, извиваясь огромной чёрно-синей змеёй чтобы обойти холмы, на вершине одного из которых находился сейчас Везарий, дробясь и оставляя по сторонам от себя множество рукавов. Менее чем в лиге отсюда она вновь сворачивает на запад и впадает в море. С вершины холма раскинувшаяся внизу часть города виднелась как на ладони – она состояла в основном из наследственных имений аристократов и владений богатейших негоциантов, выкупивших их у разорившейся знати. Земля делилась стенами на огромные куски, на любом из которых мог бы уместиться целый городской квартал, но вместо этого на каждом стояло лишь по одному-единственному дому, зато многие из них вернее было бы называть дворцами.

В самом низу светил всеми своими огнями, отбрасывая бледные отблески на водную гладь речной порт, второй по важности источник богатства Арвьето. Корабли не прекращали швартоваться там даже сейчас, в сгущающейся тьме. Сюда стекались товары с половины королевства: железную руду, строительный камень и золото везли из Ледяных Гор через Весёлую Гавань; в лесах Илдвига к ним добавлялись строевые сосны, кедр, мёд и дубовые чернила; в Землях Короны стекло и изделия из металла – статуэтки, кубки, щиты, мечи, копья; ещё ниже по течению, у Медовых Ворот – вино, а из Равнины по притокам везли зерно и овощи. Начало своё Эста брала далеко на востоке, за пределами Эставалля, в глубине королевства Арль. Оттуда, правда, было почти нечего везти, разве что поделочные камни, в изобилии водившиеся в горах у его северной границы. Слабым же утешением они служили правителям Арля, которым не досталось ни золота, ни серебра, ни рубинов, изумрудов, сапфиров или иных драгоценных камней, добываемых в тех же горах, но западнее – уже в Эставалле! Притоки Эсты охватывали собой всё королевство, за исключением разве что Риксмарка да крайнего юга, и по ним помимо уже перечисленных в Арвьето везли также множество других товаров из всех приречных городов и деревень. Всё это добро переправлялось в морской порт, а уже оттуда попадало во многие города и страны по всему свету.

От порта на другую сторону реки вёл высокий железный мост, огороженный с обеих сторон пятифутовыми перилами из железных прутьев, между которыми через каждые восемь футов крепились круглые пластины с изображением красной розы на синем поле. В самом начале моста несколько пластин были сорваны, вместо них появились другие – белые в виде корабля. Похоже, благородный лорд Ферье затеял ремонт. Мост тянулся бесконечно, как и сама река, тихо шуршавшая снизу – она оказалась даже шире, чем представлялось при взгляде с холма. Гулко цокали копыта, сумерки сгущались по-летнему неспешно. Наконец мост кончился, вновь уступив место дворцам, которых, впрочем, на этой стороне было немного: здесь имели право селиться только самые приближенные к хозяевам города семьи. Вскоре показалась и сама обитель лорда Рейнора и его потомков, белокаменная Гленвин Риз, или Весенняя Роза. Она отделялась от остальных дворцов особенно широким каналом, через мутно-жёлтую воду которого перекинули крепкий окованный железом мост. Замок защищала невысокая стена: не достигавшая и пятнадцати футов в высоту, она состояла из больших блоков молочно-белого камня с дымчато-серыми прожилками. Ворота не выглядели крепкими – любой таран проломил бы эти створки с первого раза. Процессия без препятствий прошла через них, караульный выглянул лишь для того, чтобы поприветствовать её.

За воротами вплоть до самого замка расстилались поля жёлтых и красных тюльпанов, среди которых, на резной, выкрашенной киноварью скамейке неподалёку от входа его и ждал лорд Бернард Ферье, греясь на вечернем солнышке с потрёпанным фолиантом «Истории государства» в руках.

Завидев гостей, Ферье отложил книгу:

– Ваша светлость, – кивнул он.

За те десять лет, что Везарий его не видел, властитель Побережья окончательно состарился: наполовину облысел, немногие оставшиеся волосы торчали сухими седыми клочками, глаза, когда-то голубые, потускнели и приобрели мертвенно-серый оттенок, он весь осунулся, сгорбился и сморщился, стал похож на нищего старика с паперти, которому Везарий подавал раз в неделю у храма Бандалиона по дороге к университету. А ведь всего на три года старше отца, подумал Везарий, – как-то изменился за это время он?

– Вы как нельзя вовремя, – дребезжащий старческий голос вывел Везария из раздумий, – я собирался ужинать.

– Лорд Бернард, – кивнул он в ответ, – мы давно не виделись, с тех пор вы, похоже, стали более склонны к историческим изысканиям.

– Очень поучительно иной раз почитать про деяния тех, кто был до нас, – пояснил лорд. – А Гриффид знает в этом толк – как бывший канцлер он прекрасно разбирается в делах государственных, и оценивает поступки правителей с большим тщанием и без неуместного морализаторства, не подражая никому из остальных историков, так и норовящих каждое действие одного превознести до небес и наполнить глубоким смыслом, а другого – объявить на редкость глупым. – Он откашлялся и продолжил: – Нарисовать человека одной краской просто, но полученный образ не даёт представления о том, каков же он был в действительности, получаются болванчики на манер мелленских: один яркий и улыбающийся, второй тёмный и кривит злую рожу. А в изложении Гриффида все они предстают живыми людьми, что уже неплохо.

Сопровождавшие Везария в пути по городу откланялись и отправились по своим делам, а лорд Ферье повёл его по коридорам замка, двигаясь медленной старческой походкой.

– Как прошло ваше путешествие? – осведомился он, свернув направо от большого щита на стене.

– Капитан сказал, что не совершал таких быстрых плаваний ни разу в жизни. Впрочем, мои предыдущие морские путешествия также проходили гладко – должно быть я приношу удачу.

– Надеюсь это так, и вы принесёте удачу нашему королевству, ведь она ему понадобится, – Ферье остановился и перевёл дух, Везарий подождал его. – Сейчас вам покажут покои, в которых вы сможете переодеться и отдохнуть с дороги, а потом проводят в обеденный зал. Здесь налево, – старый лорд махнул слуге и тот взял факел, установленный в стенной нише, – я подожду вас, отдыхайте сколько будет необходимо.

* * *

Везарий едва не поддался соблазну завалиться спать – всё-таки уже стемнело, а Ферье сам предложил отдыхать сколько нужно, вот и пусть тогда ждёт до утра. Однако он всё-таки переборол себя, натянул парадный алый с золотом камзол, любезно разложенный на постели, и приказал вести себя в зал. По дороге к нему присоединился и сам хозяин замка.

Пройдя вслед за Ферье через массивные бронзовые двери, украшенные орнаментом из волн и кораблей, он попал в большой пиршественный зал, наполненный говором и звоном. Сейчас здесь едва ли набралось четыре десятка гостей и, хотя они и производили шума как четыре сотни, в нём свободно можно было разместить впятеро большее число.

– Сегодня уже поздно было созывать всех, – пояснил Ферье, – но вот завтра мы устроим действительно большой пир, каких вы у себя на островах не видывали, уж это я вам могу обещать.

– Я высоко ценю ваше гостеприимство, милорд, но отец призывает меня к себе со всей срочностью, на какую я только способен, – с холодком ответил Везарий. У него из головы никак не шла леди Эмилия.

При его появлении гости оживились – ещё бы, они ведь и собрались ради того, чтобы посмотреть на засидевшегося на чужбине принца. Нужно взвешивать каждое слово и выверять каждый жест, напомнил себе он. Гостями лорда оказались в основном городские чиновники и негоцианты, аристократы находились в явном меньшинстве – рыцарей и дам оказалось не более дюжины. Вполне естественно для торгового города.

Местная мода за последние годы изменилась: гражданская и аристократическая одежда смешались ещё больше прежнего и породили нечто среднее – здешние дублеты ничуть не напоминали латы, как бывало обычно, они имели более свободный покрой, дополнявшийся пышным воротом из парчи или блестящего сатина и длинными широкими рукавами. Удобство такого фасона казалось сомнительным, кроме того, торговца от чиновника и их обоих от дворянина стало не так-то просто отличить. Дамы же облачились в облегающие платья с завышенной талией и узкими длинными рукавами, манжеты ниспадали едва ли не до пола. С каждым годом они становятся всё длиннее. На всех платьях присутствовал оранжевый цвет в честь дома Ферье – как правило, на вставках, либо тонкими полосками, и почти на всех были вышиты цветы. Многие дамы заплели в косы оранжевые или синие ленты, перемежавшиеся серебряными и золотыми нитями.

– Его светлость Бернард из Дома Ферье, Милостью Божьей и Его величества великий лорд Побережья, старший пэр и Хранитель морских врат королевства, лорд Лоардена и Дагора, протектор Арвьето и Оссена! – возгласил герольд, завидев появившегося хозяина, и чуть запнулся, словно бы позабыв, как надлежит представить гостя; вспомнив наконец, он торопливо проговорил: – Его светлость Везарий из Дома Грэйлэйт, великий лорд Земель Короны, пэр королевства и Щит Престола, лорд Синего Утёса!

– Он совсем отвык от работы, – Ферье с раздражением махнул герольду рукой. – Обычно я просто сажусь и ем, – он разразился кашляющим смехом. – Когда тебе идёт седьмой десяток времени на условности уже нет.

Они в меру сил торжественно прошагали через весь зал к богато декорированному самоцветами хозяйскому креслу, стоявшему под балдахином из синего и оранжевого шёлка, Везарий занял место по правую руку от лорда, а справа от него самого усадили миловидную девушку лет двадцати с тёмными волосами, заплетёнными в две толстые косы до пояса, большими иссиня-голубыми глазами и золотыми серёжками в виде корабликов в ушах. На её синем платье тоже красовались маленькие белые кораблики, отчего оно забавно напоминало ливреи гвардейцев Ферье. Взгляд, который она бросила на него мимоходом, казался одновременно насмешливым и настороженным.

– Подавай сигнал к началу, – обратился хозяин к герольду, стоявшему позади него и глупо державшему рог в вытянутой руке, – сегодня я не намерен произносить речей, – тот что есть силы подул в рог, извлекая из него резкий и едва ли могущий показаться мелодичным хоть кому-то звук, немедленно подхваченный вторым этажом.

– Мелисса, моя младшая дочь, – представил голубоглазую лорд, едва звук затих. – Я сосватал её за сына лорда Кристиана Эрвера, что держит Скальдову Пристань на севере, так что скоро наша семья лишится общества этого очаровательного создания, – лицо Ферье скривилось, возможно, это была улыбка.

Само создание, услышав своё имя, состроило недовольную рожицу и тотчас поспешило отвернуться в другую сторону и заговорить с остроносым, довольно-таки неприятным молодым человеком справа от себя. Ей, должно быть, уже восемнадцать или девятнадцать, удивительно, что она всё ещё не замужем.

– Что до вашего отца и срочности, – вернулся к прерванному церемониями разговору старый лорд, опуская руки в поднесённый слугами деревянный таз с водой, – Его величество сейчас стоит лагерем у Озёрной Мельницы, совсем недалеко отсюда, и не похоже, что там в ближайшее время произойдёт хоть что-то интересное. Боюсь, – он усмехнулся, обнаружив отсутствие большей части зубов, – что даже ежегодный винный фестиваль отменят, потому как запасы вина в округе уже должны подходить к концу. Лорды и рыцари будут собираться ещё с месяц – они вообще не слишком торопятся. Это и понятно: гелрийцев больше, они лучше вооружены и у них опытные командиры, закалившиеся в бесконечных распрях друг с другом и с южанами – ваш брат, а с ним и многие другие достойные мужи нашего королевства уже имели несчастье убедиться в их силе, – он отпил немного из своего кубка. Везарий последовал его примеру: вино оказалось горьким и пряным, с корицей и мускатным орехом. – Если позволите откровенность, я не знаю, на что рассчитывает государь: всеобщее мнение таково, что исход войны предопределён. Все настолько уверены в этом, что нашим дипломатам, по слухам, ни с кем не удалось договориться о союзе. Подумайте только – ни с кем, – повторил Ферье брюзгливо, – хотя у Гелре никогда не было недостатка во врагах – все эти маленькие королевства к югу и востоку от них, почему бы им не выступить вместе с нами? Меллен мечтает отвести нависший над ним гелрийский топор – кажется, сейчас самое время сделать это – но нет. Ещё нам мог бы помочь Арль… хотя, – он растянул губы в улыбке, отчего стал похож на жабу, – тут уж ваша прекрасная сестрица постаралась. В общем, при всём усердии лорда Александера, а уж кому как не ему доверяться в таких делах – наша дипломатия потерпела полный крах, и мы остались наедине с гелрийцами, – его это как будто забавляло.

– Александер Райх вновь занял пост лорда-секретаря? – удивился Везарий, несколько смущённый прямолинейностью старого лиса.

– Да. Очевидно, Его величество обнаружил, что без него обходиться трудновато, и забыл старые ссоры. Это делает честь его терпению и дальновидности. Жаль, что он не проявляет подобной трезвости мышления в других вопросах, ведь исхода его упрямство не изменит: всё, на что он способен, это лишь положить в землю несколько тысяч воинов и сделать условия мира более жёсткими. Война проиграна, и она была проиграна ещё в начале года.

Он вынужденно прервался чтобы опробовать первое блюдо, довольно незатейливое: густой говяжий бульон с луком и зеленью, но Везарий не дал ему спокойно поесть, резко заметив:

– В любом случае, долг вассалов – служить своему сюзерену мечом, и за уклонение от него надлежит нести наказание.

Хозяин убрал ложку в сторону:

– Меня самого удивляет неторопливость некоторых. Сэр Болдуин Эквилль всегда получал от Его величества самые лучшие посты и никогда не подводил; несомненно, государь доверил бы ему командование всей армией, но он даже не явился, вместо этого Эквилли прислали куцый отряд во главе с внучатым племянником лорда или кем-то вроде – чёрт их разберёт. Лорд Руне Фальк также известен своим умом и хладнокровием, выгодно сочетающимися с отвагой – и где же он? Сидит в замке, послав королю своего старшего, но как говорят, ни на что не годного сына. Может надеется, что того убьют – ведь у него их ещё четверо, и все более достойны получить наследство. Честолюбивый лорд Эрик Экторн всегда просил, чтобы его ставили в авангард – и тот не явился, предпочтя королю жёнушку.

Ферье перечислил троицу, имеющую самую грозную репутацию во всём королевстве, – хочет сказать, что уж если они не явились, хотя любой из них мог бы получить право командовать королевской армией – значит дело и впрямь дрянь.

– И ещё многие, – продолжил лорд Бернард, откашлявшись. – Доблестные вояки и опытные командиры, лорды, всегда бывшие вернейшими вассалами короны, отличавшиеся мужеством и доблестью – сидят за стенами и носа не высовывают, будто все разом превратились в зайцев. Или в черепах, всё никак не могущих выползти из своих замков, как они сами утверждают. Не припомню, чтобы такое бывало раньше. Говорят, королевская армия уже объела весь город и округу, и хоть лето только начинается, уже непонятно, как юг будет зимовать – гелрийцы в марте порядком истощили запасы, а уходя ещё и пожгли поля, теперь же наши доблестные воины доедят всё, что удалось сберечь. Ну да ладно, речь не о том – вам некуда торопиться, вот с чего я начинал…

– Увы, – прервал его Везарий. – Я не могу быть уверенным, что у Его величества нет для меня неотложного поручения. Уж лучше я проведу месяц в безделье, ожидая, пока король соберёт войска, чем подведу его, явившись позднее, чем он рассчитывал. – Ну что ж, я снова пытаюсь, честно пытаюсь быть правильным и исполнительным. Обычно меня хватает ненадолго. – Тем более, что скучать явно не придётся, – продолжил он, – ведь для меня сейчас здесь всё в новинку – вот хотя бы даже вы в этом замке.

– О да, это печальная история, полагаю, вам её уже рассказали, – старик возвёл очи горе, – очень жаль. Невосполнимая утрата, – пробормотал он и развёл руками: – Но что поделаешь, ведь жизнь продолжается. Этот большой непоседливый город не может обходиться без твёрдой руки, поэтому мне пришлось временно переехать сюда, оставив Кристиана править Лоарденом из Ферьехолла.

Хоть бы чуть-чуть постарался изобразить печаль.

– Не сомневаюсь, что он справится, – вежливо заметил Везарий вслух. – Сэр Кристиан оставил благоприятное впечатление при дворе.

Глуповатый и неуклюжий, некрасивый и ленивый – вот какое впечатление он оставил.

– Вы ему льстите, не стоит – я прекрасно знаю, что он бездарь, – старый лорд вздохнул, – но всё же не идиот, и я пытался вбить в его голову как можно больше. Справится он или нет, а после смерти, которая, надо думать, настигнет меня совсем скоро, все эти земли достанутся ему, спаси их Господь, да и в любом случае он немного заждался своего шанса – в конце концов, ему уже сорок три года. Так что пусть осваивается, – Ферье помолчал. – Им всем пора привыкать обходиться без меня, поэтому Квентина я послал во главе своего отряда в армию вашего отца, о, я отправил Его величеству двадцать три сотни, из них шесть конных, в том числе почти полсотни рыцарей; все – добрые воины. Надеюсь, он будет доволен.

А ещё вдвое больше ты оставил себе, старый пройдоха.

Он, должно быть, прочитал мысли Везария по выражению лица, и поспешил пояснить:

– Северные лорды при любом удобном случае показывают свой строптивый норов – вельдцы, что с них взять. Лорд Эрвер после помолвки Мелиссы с его сыном конечно вспомнил про свои клятвы и его отряд прибыл в установленный срок, но вот войска лорда Реддера до сих пор «в пути». Идут и идут. И что-то я до сих пор их здесь не вижу, – он огляделся. – Ау, лорд Реддер, где вы? Потерялся, наверно. Так сразу и не скажешь, что людям Эрвера пришлось миновать земли Реддеров по дороге, да? – он фыркнул. – Но гораздо хуже Энше – этому пришлось не по вкусу, что Арвьето отошёл ко мне.

Ещё бы.

– Он что-то прислал для приличия, сотни три, но этим и ограничился. А мог бы собрать и две, и две с половиной тысячи. Ну да ладно, Разжигающий с ним, я ведь рассказывал про своих детей. Бернард, сорванец, увязался за Квентином – он вырос непохожим на братьев, с детства любил подраться, а теперь ещё и начитался всякой чепухи про рыцарскую честь и доблесть. Нет-нет, не надо кролика, лучше давай барашка, – замахал он руками слуге. – И даже маленький Эмиль остался с Кристианом в Ферьехолле. Никому не хочется сюда. Или, вернее сказать, не хочется ко мне – старики никому не интересны. Вот и вас я должно быть уже утомил.

Везарий не стремился его разубеждать, он и в самом деле утомился. Конечно, подробности отношений лорда Побережья со своими вассалами должны были его заинтересовать. Но не заинтересовали.

Стол ломился от блюд, подавали: жареного ягнёнка с яблоками и гвоздикой, ароматные пироги с грибами и сыром, политых вином каплунов с перцем и имбирём, жареных лососей с луком, фасолью и морковью, варёных карпов со специями, наконец кроликов, тушёных с овощами и обильно политых вином со специями. В качестве закуски предлагали чёрный хлеб, большие и сладкие сиреневые луковицы, репу и свёклу, медовые блинчики, сахарный хлеб с корицей и имбирное печенье. Горло промочить можно было холодным элем из Медовых Ворот, крепкой местной можжевеловой водкой или подогретым красным вином с кардамоном, гвоздикой и миндалём. Приём напитков, правда, изрядно затруднялся тем обстоятельством, что Везарий оказался в числе избранных, получивших вместо обычного кубка большой и золотой, в виде корабля: с мачтами, парусами и флагами. Красивый, но пить из него оказалось сродни мучению.

Старый лорд занялся едой, и Везарий тоже принялся понемногу откусывать от своего здоровенного ломтя дымящегося грибного пирога, запивая его тёплым вином и разглядывая гостей. Ему быстро бросилась в глаза массивная фигура сэра Дэмона Молинара: мало того, что он был вдвое крупнее любого из своих соседей, так ещё и тёмно-бордовый бархатный дублет приходился ему явно не впору и сильно перетягивал массивное туловище в плечах и бёдрах, делая благородного рыцаря похожим на большую сосиску. Благородную сосиску, разумеется. Сэр Дэмон уже расправился с парой кроликов, после чего дублет стал стеснять его чересчур сильно, и рыцарь скинул его на скамью рядом с собой, оставшись в одной рубахе, которую, должно быть, шили на слона, поскольку она была велика даже для телес Молинара. Вздохнув полной грудью и почувствовав, что ему больше ничего не мешает, объёмный сэр немедленно принялся уничтожать следы существования гигантского северного краба с короткими клешнями, запечённого с грибами и яйцом. Вообще-то блюдо было рассчитано на дюжину едоков, но Молинар решил управиться с ним в одиночку. Энтузиазм его при этой расправе оказался столь велик, что на рубашку рыцаря, равно как и на его соседей полетели обильные брызги.

В этот момент наблюдения Везария прервала дочь лорда, про которую он уже успел было позабыть:

– Ваша светлость, – вкрадчивым голосом осведомилась она, – достаточно ли тепло вас приняли?

– Я вполне доволен, – заверил Везарий.

– Отец сильно сдал за последние годы, стал желчен, неприветлив и сварлив – вы уж не принимайте близко к сердцу, – объяснила она своё любопытство, понизив голос.

– Нет-нет, я ничего такого не заметил. Он мудрый и верный человек, – уверил её Везарий, тоже полушёпотом. Ферье меланхолично ел суп.

Мелисса улыбнулась одними уголками губ:

– Верный? Мой отец, откровенно говоря, совершенно не питает к вашему дому тёплых чувств, – она отпила вина из сверкающего гранями бокала цвета морского неба, в то время как стоявший перед ней кубок-корабль сиротливо ждал своего часа. – Но его не следует бояться, он всего лишь старик. Бояться нужно молодых и алчных.

Должно быть излишняя откровенность – это у них семейное.

– Вы кого-то конкретного имеете в виду? – он поспешно схватился за свой громоздкий кубок, скрывая растерянность.

– Нет-нет! – она улыбнулась. – Сразу видно, как вы отсюда далеки. Кто же говорит о политике конкретно? В ней можно разбираться только самому, а вам это необходимо. Так что навострите уши и слушайте всех внимательно, а главное никому не верьте.

Ценный совет, миледи. И что бы я без тебя делал.

– Возможно, принцу не стоит влезать в такое грязное дело, как политика, – улыбнулся Везарий, – лучше посвящать себя игре на арфе, любви и конным прогулкам. Но только обязательно на белых конях.

– Возможно, – хихикнула Мелисса, – но подобные принцы пока что живут только в сказках. Мечтатели, романтики и музыканты – те люди, которым не место в политике. У их духов нет голов, так что рано или поздно их лишается и тело.

– Моя голова долгие годы набивалась самыми разнообразными – бесполезными по большей части, знаниями. Признаться, за это время я успел к ней привыкнуть и теперь могу не найти сил, чтобы расстаться.

– Тогда примените мой совет. Но довольно о таких низких материях. Лучше скажите мне – вы одиноки?

Везарий чуть не поперхнулся вином. Этот разговор положительно напоминал езду по ухабам.

– С собой я никого не привёз, – туманно ответил он. – Зато вы…

– Да-да, – Мелисса улыбнулась, – мои перспективы на ближайшие годы просто восхищают, не правда ли? Не могу дождаться момента, когда буду иметь счастье увидеть своего жениха. Ему, кажется, одиннадцать. Или двенадцать, мне говорили, но я уже забыла. Самое меньшее на восемь лет младше меня, повезло так повезло.

Так же, как Фэй в своё время.

– Его хвалят, – продолжила девушка, – если верить Ренье, он усердно упражняется и уже с изрядным мастерством владеет копьём и мечом, а значит из него получится… доооблестный рыцарь, – закончила она фразу иронично. – Кроме того, по словам этого дуболома Ренье, у него острый ум и из него должен выйти мудрый и справедливый лорд. Вот только, боюсь, я к тому времени уже буду беззубой старухой. Это ещё если не считать, что даже мартышка способна поразить сэра Ренье своим необыкновенным умом – собственного-то у него отродясь не бывало.

– Ваша светлость! – громко прервал её хозяин. – Если позволите, менестрель попытается усладить ваш слух. Мой собственный стал слаб, так что не могу сказать, насколько он хорош – быть может, и вовсе надо гнать взашей, а от них, – он неопределённо махнул рукой куда-то в сторону гостей, – толкового ответа не дождёшься, так что прошу вас дать оценку.

Везарий заверил, что оценит со всем тщанием, и на балкончике над их головами появился менестрель, оказавшийся седеющим человеком с грустными глазами, облачённым в зелёный костюм. В руке он держал лютню с удлинённым грифом. Полился знакомый мотив «Песни о весёлом монахе», однако слова оказались другими: вместо написанного сразу после монашеских восстаний насмешливого прославления монаха, с божьим словом на устах и кружкой доброго эля в руке обводящего вокруг пальца разбойников, менестрель пел о беззаботном школяре, попавшемся в пленительные сети чар прекрасной девы и бросившем учение. Бедный школяр терпел всяческие лишения и никак не мог получить взамен хоть малейшую благосклонность кокетки. Везарий нашёл, что в оригинале песня была значительно лучше – менее нравоучительна и уж точно гораздо смешнее. Впрочем, гости как будто изрядно развеселились – вероятнее всего, в этом были повинны главным образом эль и вино.

Менестрель раскланялся, гости пошумели с умеренной силой, кто-то, должно быть, не слишком довольный выступлением, запустил в него чем-то, подозрительно похожим на останки краба. И кто бы это мог быть!

– Похоже на поэзию вагантов, – поделился Везарий впечатлением.

– Думаете? – удивился хозяин.

– Школяры, девы – я такого немало наслушался в последние годы.

– Что ж, может статься, наш певун даже где-то учился, – хмыкнул Ферье.

– Вряд ли успешно, – не замедлила ядовито добавить Мелисса.

Следом он завёл песню про подвиги молодого лорда Ферье и стало понятно, что же так подкупило старика: лорд Бернард мечтательно зажмурился, будто старый облезлый кот, греющийся на солнце.

– О да, золотые были времена, тогда я ещё не был лордом – бывало и такое, и служил простым наёмником.

Ферье замолчал, вслушиваясь в песню.

– Ох уж эти менестрели, они всегда стремятся приукрасить действительность. Впрочем, – повременив, заметил он тихо, – этим и нравятся.

– Ещё бы, – хихикнула Мелисса. – Песни и не должны отражать реальность, они должны её создавать.

– Моя дочь умна, правда? – спросил его Ферье и сразу же ответил сам: – Уж точно умнее сыновей. Да, я не раз ходил в проигранные ещё до начала бои, и знаю, как это бывает, когда люди не верят в своих вождей. Вера – вот то, на чём стоит мир. Вера в Создателя лишь одно из её проявлений, и только. Я был множество раз ранен или взят в плен, – продолжал Ферье. – И теперь благодарю небеса за то, что вообще могу ходить и дышать. Но чаще мне везло оказаться на стороне победителей, чем я заработал достаточно золота и авторитета, чтобы основать собственный отряд, – менестрель как раз пел про это. – Более полутысячи воинов: два десятка рыцарей, полторы сотни конных, две лучников и три копейщиков – столько нас было в лучшие времена.

– Не обращайте внимания, – шепнула Мелисса, – он всегда это гостям рассказывает.

– Большой отряд, и востребованный, – старик о чём-то задумался на несколько мгновений, – когда умер брат, и отец послал за мной, меня совсем не воодушевила перспектива. Отказаться от моей жизни, и ради чего? Ради чужой доли, к которой меня не готовили? Однако я вернулся, пусть и не сразу. Было тяжело бросать свой отряд, я как-то странно к нему привязался. И знаете, что я понял со временем, быть может, слишком поздно? Все эти люди, которые здесь живут, все они – мой отряд. – А вот и проповедь. Старый пройдоха будет корчить из себя святошу, а мне придётся глупо кивать и соглашаться. – И мне не хочется посылать своих людей в бессмысленную бойню, ваша светлость. Почему-то подобное времяпрепровождение совершенно перестало меня прельщать. Понимаю – долг, присяга, честь… сам я, не будь так стар и немощен, охотно пошёл бы, и позвал своих рыцарей – это наш общий долг. Но причём здесь простые люди? Они платят нам за защиту, а не за то, чтобы мы играли их жизнями. Мы ведь те же наёмники, которые возомнили о себе лишнего.