Czytaj książkę: «Молот ведьм»

Все права защищены.

Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Оформление. ООО «Манн, Иванов и Фербер», 2023

* * *

Предисловие научного редактора

Демонология и «смерть автора» в XVI столетии

В XX столетии «Молот ведьм» стал одной из самых узнаваемых и обсуждаемых средневековых книг, доступных массовому читателю. Трактат о злонамеренном колдовстве, написанный в XV в., и сейчас продолжает оставаться в центре дискуссий на самые разные темы, от исторических исследований охоты на ведьм до произведений массовой культуры. Эта ситуация сложилась во многом благодаря переводам на основные европейские языки: немецкий (1906), английский (1928), русский (1932), французский (1973), итальянский (1977). Вторая волна издательской деятельности началась на рубеже XX–XXI вв. – тогда появились заново выполненный полный немецкий перевод (2000)¹, кембриджское издание-билингва² (2006 – новый полный английский перевод К. С. Мэккея и полный латинский текст, соответствующий ранним изданиям трактата) и сокращенный аннотированный перевод на английский П. Дж. Максвелл-Стюарта (2007), выполненный по франкфуртскому изданию 1588 г.³

Изображение шабаша на гравюре Клода Жилло, 1700–1720 гг.

The Metropolitan Museum of Art

В культуре позднего Средневековья – раннего Нового времени эта книга была известна как Malleus Maleficarum и издавалась на протяжении чуть менее двух столетий исключительно на латинском языке, если не считать сокращенного перевода на польский второй части трактата. В силу языковой специфики «Молот ведьм» оставался книгой для относительно небольшой группы хорошо образованных специалистов, прежде всего – представителей духовенства и судей. Первые издания трактата были изданы без упоминания авторов, и это обстоятельство вызвало к жизни дискуссию, которая продолжается по сию пору: кто и с какой целью написал печально известный «Молот ведьм».

Якоб Шпренгер и Генрих Инститорис из ордена доминиканцев

Якоб Шпренгер вступил в доминиканский орден в 1452 г. в Базеле, где и родился. Как правило, принимались мальчики в возрасте 14–16 лет; это позволяет предположить, что родился он в 1436–1438 гг. Дальнейшая жизнь «брата Якоба» была связана с Кёльном, где располагался университет, тесно связанный с орденом. Шпренгер преподавал теологию и написал «Комментарии на “Сентенции Петра Ломбардского”»⁴. Кроме того, в 1475 году он создает мистическое «Братство розария Св. Девы» (fraternitas rosarii b. Virginis), которое в ближайшие годы стало массовым и насчитывало тысячи участников в городах Священной Римской империи германской нации: Кёльне, Аугсбурге, Кольмаре. Особенностью этого религиозного объединения было то, что в нем отсутствовали имущественный или профессиональный ценз, и потому в него могли вступить все желающие, в том числе женщины⁵. Перу Якоба Шпренгера принадлежит небольшая книга на немецком языке «Возобновленное братство розы и креста»⁶, появившаяся как результат деятельности fraternitas rosarii b. Virginis. 19 июня 1481 г. Шпренгер был назначен «инквизитором в церквях городов Майнца, Трира и Кёльна» (inquisitor in metropolitanis ecclessiis Moguntina, Treverensi et Coloniensi)⁷. Поскольку название этой должности не содержит упоминания ереси, наиболее вероятно, что в обязанности ему вменялся надзор в отношении церковных институтов, но не дознание в делах о преступлениях против веры. В ведовских процессах в Равенсбурге (1484) и Инсбруке (1485), предшествовавших написанию «Молота ведьм», «брат Якоб» не принимал участия, однако известно, что позднее он был на суде в Кёльне (1488–1489) над мужчиной, практиковавшим астрологию и некромантию. Упоминание Шпренгера в булле папы Иннокентия VIII (понтификат 1484–1492) «Всеми силами души» (Summis desiderantes affectibus), скорее всего, носило политический характер в силу его авторитета в ордене. 16 апреля 1486 года в Нюрнберге провинциальный капитул (высший коллективный орган доминиканцев в Германии) избрал «брата Якоба» на должность генерального викария. Наиболее вероятно, что он ознакомился с текстом Malleus Maleficarum весной 1487 г., когда Генрих Инститорис прибыл в Кёльн за апробацией теологического факультета местного университета. Вершиной карьеры Якоба Шпренгера стало избрание его на должность провинциала – главы провинции Тевтония ордена братьев-проповедников в 1488 г. В 1500 г. он умирает после тяжелой болезни.

Генрих Крамер, или Кремер (нем. Kramer, возможно также Krämer; Инститорис (Institoris) – латинизированный вариант, который этот человек явно предпочитал немецкому), родился около 1430 г. в Шлеттштадте, Эльзас (ныне – город Селеста на территории Франции) в семье мелкого лавочника. Далее для молодого человека открылись двери «школы [свободных] искусств» (studium atrium), учебного заведения при конвенте доминиканцев в родном городе⁸. Позднее, «во времена папы Пия II» (предположительно, этот визит имел место с 1455 по 1460 г.), Генрих отправился в Италию для продолжения образования⁹. К этому периоду относится экзорцизм в Риме некоего одержимого чешского священника из Дахова¹⁰, позднее описанный в одном из experientia, «случаев из инквизиторской практики» Malleus Maleficarum (MM II/1, 10).

Первый случай участия «брата Генриха из Шлеттштадта» в преследовании еретиков относится к 1458 г., когда в Страсбурге был казнен самопровозглашенный епископ вальденсов Фридрих Райзер (Friedrich Reiser, ок. 1401 – 6 марта 1458 г.). Как это событие описал сам Инститорис в Opus sermonum (1496), сборнике проповедей, посвященных таинству Евхаристии, «был мной исповедован и [позднее] сожжен» (combustum mihique confessum).

Следующая веха относится уже к 1475 г., когда «брат Генрих из Шлеттштадта» (Frater Henricus de Sletstat) был упомянут как участник судебного процесса против иудеев в Триденте (ныне – Тренто, Италия) по обвинению в ритуальном убийстве мальчика-христианина Симона¹¹. Немецкий историк В. Берингер предположил, что Инститорис начал свою карьеру папского инквизитора годом ранее, в 1474 г.¹², однако эта дата не подтверждается известными документами; по всей видимости, в ранних эпизодах преследования еретиков и иноверцев этот человек участвовал без определенного статуса.

13 марта 1479 г. папа римский Сикст IV (понтификат 1471–1484) издал бреве (краткий официальный документ, не содержавший в себе установлений относительно вероучения), которым назначил Инститориса «инквизитором всей Верхней Германии» (inquisitor per totam Alemaniam superiorem)¹³.

Событие, которое принесло доминиканцу из Эльзаса широкую известность, состоялась 10 августа 1482 г. В этот день Инститорис закончил работу над «Посланием против одного концилиариста, а именно – архиепископа Краинского» (Epistula contra quendam conciliistam archiepiscopum videlicet Crainensem)¹⁴. Это небольшое сочинение стало ответом сторонников апостольского престола в ожесточенном споре с концилиаристами, отстаивавшими высший авторитет Вселенских соборов в церковной жизни. Об остроте этого конфликта можно судить уже по тому, что ранее, весной того же 1482 г., архиепископ Краинский Андрей (Андреас) Ямометич (Andreas Jamometić, или Zamometić, 1420–1484) издал базельскую прокламацию¹⁵, в которой объявил папу римского Сикста IV еретиком и провозгласил возобновление Базельского собора, действовавшего в 1431–1449 гг. В своем «Послании…» «брат Генрих из Шлеттштадта» выступил с резким ответом в защиту верховного понтифика. 6 сентября 1482 г. епископ Базельский Каспар (Kaspar zu Rhein, правление 1479–1502) издал документ, подтверждавший полномочия Инститориса как инквизитора на территории своего диоцеза, где в это время еще находился мятежный архиепископ Краинский¹⁶. Вероятно, активность «брата Генриха из Шлеттштадта» как инквизитора была направлена именно против сторонников Ямометича. Одновременно с дознанием против врагов папы первое сочинение немецкого инквизитора получило признание. Согласно данным Й. Ханзена, список «Послания…» сохранился в архивах Ватикана¹⁷; позднее оно было издано уже в печатном виде по меньшей мере дважды: в Нюрнберге и Риме. Наконец 31 октября 1483 г. папа римский Сикст IV издал специальную буллу, которая разрешала продажу индульгенций в течение трех лет в пользу церкви доминиканского конвента в Шлеттштадте, приором которого ранее был Генрих Инститорис¹⁸.

Несмотря на то что в experientia «Молота ведьм» упоминаются различные города и местности в Германии, подтвержденные сведения гораздо скромнее. Сохранились материалы только двух процессов против ведьм, которые инициировал Инститорис лично: в Равенсбурге (в октябре 1484 г.) и в Инсбруке (с августа 1485 по февраль 1486 г.)¹⁹. Инквизиционная деятельность «брата Генриха из Шлеттштадта» в Равенсбурге завершилась казнью двух женщин, остальные подозреваемые были отпущены на свободу – К. С. Мэккей опубликовал специальный судебный документ, гарантирующий дальнейшее добропорядочное поведение (Urfehde), составленный при освобождении некой Эльзы Фрувендинсте (Elß Fruwendienste) 23 октября 1484 года²⁰.

5 декабря 1484 г. была издана булла папы Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus. В начале XXI в. был обнаружен черновой вариант буллы с позднейшей правкой понтифика, и К. С. Мэккей высказал предположение, что текст документа подготовлен самим Инститорисом²¹, стремившимся преодолеть противодействие на местах. Если это предположение верно, оно многое говорит о политической значимости этого человека. Далее, 18 июня 1485 г., было подготовлено письмо папы архиепископу Майнцскому с разъяснением относительно того, что в диоцез может приехать только один из указанных в булле инквизиторов.

Ведьмы на гравюре Ханса Бальдунга, ок. 1510 г.

The Metropolitan Museum of Art

23 июля 1485 г. епископ Бриксена Георг Голсер (Georg II, также лат. – Gregorius Golser, ум. в 1489 г.) издал промульгацию, подтверждавшую полномочия инквизитора Генриха Инститориса (и только его – Якоб Шпренгер не упоминался), данные тому буллой Иннокентия VIII²². Предварительное расследование охватывало около пятидесяти человек, но в итоге под стражей оказались только семь женщин. Из-за разногласий между представителями епископа Бриксена и инквизитором, возникших в ходе допросов, все обвиняемые были освобождены из-под стражи в конце октября 1485 г. Подозреваемых в злонамеренном колдовстве отпустили под поручительство родственников и соседей с обязательством вернуться в суд по первому требованию в случае возобновления следственных действий. «Брат Генрих из Шлеттштадта» оставался в городе до февраля 1486 г., пребывая в уверенности относительно того, что трудности, с которыми столкнулась его инквизиционная деятельность, носят временный характер и их можно преодолеть, обосновав свою позицию. При подготовке к дальнейшему разбирательству он составил два документа: Memorandum и «Артикулы [пункты обвинения. – Гр. Б.] и опрос [опросный лист. – Гр. Б.] для дальнейшего расследования о семи подозреваемых после их освобождения [из заточения]²³. Оба этих документа были приобщены к материалам процесса, однако планам Инститориса не суждено было сбыться, поскольку 8 февраля 1486 г. епископ Бриксена Георг Гольсер в своем письме настоятельно рекомендовал инквизитору покинуть Инсбрук из соображений безопасности²⁴.

После скандального завершения инквизиционного процесса в Инсбруке Инститорис подготовил текст «Молота ведьм» как исчерпывающий ответ на аргументы скептиков. Трактат был готов в конце 1486 г., и почти сразу же вышло его первое издание в шпейерской печатне Петера Драха (Peter Drach, ок. 1450–1504)²⁵. В мае следующего года «брат Генрих из Шлеттштадта» получил Апробацию теологического факультета Кёльнского университета, после чего заказал печать этого документа и буллы Summis desiderantes affectibus у Петера Шоффера (Peter Schoffer, 1425–1503) из Майнца, типография которого специализировалась на изданиях официальных документов²⁶.

В 1491 г. Инститорис в торжественной обстановке преподнес бургомистру и членам городского совета Нюрнберга краткое руководство по ведению дел о злонамеренном колдовстве (maleficia), адаптированное под местные правовые особенности. На 90-е гг. XV в. приходится большинство прижизненных изданий «Молота ведьм»: в 1490/91-м выходит второе издание трактата у Петера Драха в Шпейере, в 1494-м – сразу три в разных городах Германии и еще одно – в Нюрнберге в 1496 г. С высокой долей уверенности мы можем говорить о том, что издания Петера Драха (Шпейер – 1486/1487, 1490/1491, 1494), Иоганна Кёльхофа (Johannes Koelhoff, Кёльн – 1494), Антона Кобергера (Нюрнберг – 1494, 1496) увидели свет в результате личных усилий «брата Генриха из Шлеттштадта» по распространению собственного сочинения. Особое место занимают издания «Молота ведьм» 1494 и 1496 гг., вышедшие в Нюрнберге, на крупном книготорговом предприятии Антона Кобергера (Anton Koberger, ок. 1440–1513), специализировавшегося в своей деятельности на богословской литературе. Главным достижением этого издателя, фактически ставшего монополистом в своем городе, стало создание разветвленной системы сбыта, включавшей в себя как постоянные представительства в других европейских странах, так и многочисленных агентов-распространителей, постоянно перемещавшихся по крупным ярмаркам²⁷.

Оставшиеся девять лет жизни «брат Генрих из Шлеттштадта» посвятил написанию и изданию других своих сочинений. В 1493 г. он опубликовал «Новый трактат о чудесном таинстве евхаристии, что явилось в образе дитя из плоти и крови в освященной гостии»²⁸. В 1495 г. по решению генерального капитула ордена доминиканцев Генрих Инститорис отправился в Венецию, где принял участие в публичном диспуте о способах почитания таинства Евхаристии²⁹. По его итогам «брат Генрих» написал две книги: авторский сборник «Различные трактаты со многими проповедями против четырех новейших ошибок, восходящих к наибожественнейшему таинству Евхаристии»³⁰ и «Книжицу об ошибках “Монархии”»³¹. Обе эти книги интересны тем, что в них упоминалось участие Инститориса в суде над Фридрихом Райзером, спустя почти сорок лет после казни в Страсбурге. Кроме того, в Opus sermonum (входил в «Различные трактаты») попал латинский текст проповеди о злонамеренном колдовстве.

4 февраля 1500 г. папа римский Александр VI (понтификат 1492–1503) назначил доминиканца из Эльзаса своим нунцием (посланником) в Моравской марке королевства Богемия. По пути из Рима к новому месту назначения в марте 1500 г. «брат Генрих из Шлеттштадта» как инквизитор организовал официальную процедуру осмотра стигматов сестры Лючии Брокаделли (Lucia Brocadelli, 1476–1544) в городе Ферарра, в ходе которой подтвердил их подлинность и чудесное происхождение³². Прибыв в Ольмюц, Инститорис вызвал на диспут представителей еретической группы «чешских братьев» (лат. Unitas Fratrum, чешск. Jednota Bratrská) – Томаса из Пршелоуча (чешск. Tomáš Přeloučský, лат. Thomas Praelaucius, ок. 1435–1518) и Лаврентия Красоницкого (чешск. Vavřinec Krasonický, лат. Laurencius Krasonicky, 1460–1532). В ходе дискуссии немецкий инквизитор привел чудеса итальянских женщин-мистиков как аргумент в пользу превосходства католической церкви. Своеобразным итогом этого эпизода биографии стал последний большой труд Генриха Инститориса «Щит, веру святой римской церкви защищающий от ереси вальденсов или пикардов»³³, изданный в Ольмюце в 1501 и 1502 гг. В последние годы своей жизни доминиканец из Эльзаса активно занимался продвижением культа santa viva («живых святых», итальянское название женщин-мистиков) – он составил памфлет о Лючии Брокаделли и занимался организацией его перевода на «просторечные» языки и изданием в Германии и Испании. Умер «брат Генрих из Шлеттштадта» в Ольмюце в 1505 году.

Тексты-предшественники и влияние традиции на концепцию злонамеренного колдовства (maleficia)

«Руководство [для] инквизиторов» (Directorium Inquisitorum, 1376 г.) доминиканца и инквизитора в королевстве Арагон Николая Эймериха (Nicolaus Eymericus, 1316 или 1320–1399)³⁴, составленное им при папском дворе в Авиньоне. Согласно данным К. С. Мэккея, этот человек был занят преследованием еретиков на территории Каталонии, Арагона, Валенсии и Майорки с 1357 по 1392 г. (с двумя большими перерывами, пришедшимися на период политического изгнания)³⁵. В 1391 г. «брат Николай» председательствовал в генеральном капитуле доминиканского ордена в Риме, позднее, в 1397 г., вернулся на родину, где и умер спустя два года³⁶. Как отмечал Р. Деккер, значение труда Эймериха было столь велико, что эта книга неоднократно издавалась уже после изобретения книгопечатания в XVI веке и позднее; в числе этих поздних изданий особое место благодаря своей полноте и аккуратности занимают шесть, подготовленных Франсиско Пенья и увидевших свет в Риме и Венеции в 1578–1607 гг.³⁷ Особый интерес вызывает то обстоятельство, что книга Эймериха в этот период в глазах современников не относилась к корпусу демонологической литературы – издатель дополнил текст сочинения обширным корпусом папских постановлений об инквизиции, однако среди них не было ни одного, посвященного преследованиям ведьм³⁸.

«Руководство [для] инквизиторов» было основным источником для написанного «братом Генрихом из Шлеттштадта» в Инсбруке небольшого сочинения Memorandum, а позднее – третьей части «Молота ведьм», посвященной вопросам процессуального характера. При цитировании Инститорис никогда не упоминал ни автора, ни названия этого труда, возможно, потому, что считал его положения общепринятыми. Несмотря на масштабные заимствования материала, посвященного организации дознания, в Malleus Maleficarum не нашли отражения взгляды Эймериха относительно предосудительных магических практик. Инквизитор из Арагона в своем труде остановился на деятельности такого рода двух видов – тех лиц, кто занимается 1) прорицаниями будущего (sortilegi, divinatores) и 2) вызовом демонов (invocantes daemones)³⁹. Последним автор Directorium Inquisitorum уделял гораздо больше внимания, с тем чтобы определить, содержат ли их действия в себе признаки ереси. Таковой должна была считаться ситуация, когда люди поклонялись демонам так, как следовало поклоняться Богу. Однако Эймерих не усматривал ереси в том, что человек пытался повелевать демонами, даже если такие приказы могли повлечь причинение вреда, хотя и считал это предосудительным⁴⁰.

Сочинения доминиканца Иоганна Нидера (Johannes Nider, ум. в 1438 г.) – «Муравейник» (Formicarius, 1436–1438 гг.)⁴¹ и «Наставление в Божественном законе» (Preceptorium divine legis, также Praeceptorium divinae legis, 1438 г.)⁴². М. Д. Бейли отмечал, что оба доминиканца – как «брат Иоганн», так и Инститорис – придерживались консервативных философских взглядов, отдавая предпочтения построениям Фомы Аквинского и игнорируя более новые концепции XIV–XV вв., такие как номинализм⁴³. Далее американский историк указывал на то, что «Крамер [Инститорис] в значительной степени опирался на более ранние заметки Нидера [о злонамеренном колдовстве] и развивал их»⁴⁴. Однако Р. Кикхефер писал, что, несмотря на значительные заимствования из Formicarius, известные нам сведения об инквизиционной активности «брата Генриха из Шлеттштадта» имеют мало общего со стереотипами ранних демонологических трактатов⁴⁵.

Масштаб заимствований из сочинений Иоганна Нидера в Malleus Maleficarum трудно переоценить, поскольку Formicarius (в большей степени) и Preceptorium divine legis (в меньшей) стали своего рода основой для отдельных разделов нового трактата. Так, например, как показали исследования, проведенные К. С. Мэккеем⁴⁶, подраздел «Что следует думать о волках, что подчас похищают и пожирают людей и детей из колыбели» (MM I, 10) представляет собой комбинацию из двух обширных цитат из «Наставления в Божественном законе». Масштабные заимствования часто порождали курьезные ситуации, когда вместе с текстом «брат Генрих из Шлеттштадта» копировал и внутренние ссылки, которые утрачивали смысл в отрыве от остального содержания исходного сочинения. В ряде случаев Инститорис приводит exempla из «Муравейника» без упоминаний источника. Это обстоятельство порождало своего рода эффект калейдоскопа, поскольку при значительном совпадении в текстах трактатов интерпретации отдельных сюжетов и тем в них были различными. Продолжая эту метафору, можно сказать, что позаимствованные Инститорисом «примеры» в ряде случаев образовали новый «узор».

Так, Иоганн Нидер был равнодушен к идее плотских связей ведьм с демонами, а инкубов он упоминал в контексте искушения праведников, но не колдовства⁴⁷. Несколько сложнее охарактеризовать отношение этого доминиканца к взаимосвязанным проблемам магических путешествий и превращений в животных, вера в реальность которых осуждалась каноном Episcopi (название документов католической церкви принято давать по первому слову или фразе, здесь – «Епископам»). В целом, как указывал Р. Шульте, для Нидера характерна определенная двойственность: хотя автор «Муравейника» констатирует большую предрасположенность к злонамеренному колдовству «старых женщин», но при этом он же дает гораздо более детализированную картину деяний мужчин-колдунов. В отдельных случаях эта двойственность обрастает парадоксами: с одной стороны, отрицается возможность женщин к магическим путешествиям в реальности, с другой стороны, он прямо констатирует возможность мужчин-колдунов Хоппо и Скавия «перемещаться… с места на место по воздуху» (de loco ad locum per aera… transineare)⁴⁸. Тем не менее я считаю важным подчеркнуть, что Formicarius интерпретировал магические путешествия в свите Дианы как ложные видения и проявления суеверия, поместив соответствующую историю во вторую книгу трактата, но не как составляющую собственно злонамеренного колдовства или maleficia (чему была посвящена пятая книга)⁴⁹. Это обстоятельство, по мнению О. И. Тогоевой, указывало на то, что Нидер «не верил в реальность шабаша и почитал его иллюзией, насланной дьяволом»⁵⁰. Ощущение двойственности только усиливается, если посмотреть на смежный сюжет с превращениями: «брат Иоганн» предпочитал интерпретировать их, скорее, в символическом ключе, сравнивая ведьм с волками⁵¹, но при этом приводил сообщение «судьи Петра» о том, что колдун Скавий умел превращаться в мышь. Й. Диллингер предположил, что Нидер не хотел противоречить собственному источнику и потому дословно привел его сообщение⁵². Однако нельзя исключать и несколько иное объяснение: возможно, «брат Иоганн» буквально интерпретировал положения канона относительно того, что именно иллюзорными являются превращения и полеты в свите Дианы исключительно женщин, тогда как мужчины-колдуны в этом документе не упоминались вовсе⁵³. На эту мысль наводит также скептическое отношение Нидера к проявлениям женской религиозности, что нашло выражение в трактате Formicarius через диалог Ученика (Piger) и его наставника Богослова (Theologus), общая идея которого, как отметил Г. Кланицай, сводится к необходимости осторожного отношения к «некоторым женским деяниям» (de quarumdam feminarum actibus)⁵⁴. Еще более наглядно эту двойственность взглядов демонстрирует анализ частотности употребления мужской и женской форм термина maleficus/malefica в тексте пятой книги «Муравейника» Нидера, проведенный Л. Эпс и Э. Гоу, согласно которому на 47 упоминаний слова в мужском роде приходится только 13 – в женском, причем автор «Муравейника» всегда использовал мужской род в ситуации абстрактного обсуждения злонамеренного колдовства⁵⁵. Для сравнения: в Malleus Maleficarum на 197 упоминаний в мужском роде приходится 453 – в женском⁵⁶. Также стоит отметить, что Иоганн Нидер продемонстрировал вполне терпимое отношение к высокой церемониальной магии, приведя историю бывшего нигроманта Бенедикта, оставившего свою греховную жизнь и ставшего монахом, – такой финал совершенно невозможно представить в истории какой-нибудь ведьмы⁵⁷.

Оценивая Иоганна Нидера как одного из самых значимых предшественников Генриха Инститориса, я считаю необходимым отметить особенности его взглядов на природу злонамеренного колдовства (maleficia). В целом приходится констатировать два принципиальных расхождения с концепцией «Молота ведьм». Это, во-первых, существенно более узкий «состав преступления», который почти полностью сводился к нанесению вреда (порче) и не включал в себя связи ведьм с инкубами, возможность реальных превращений и путешествий посредством магии. И, во-вторых, для Нидера характерна парадоксальная диспропорция в описании, когда основное внимание сосредоточено на мужчинах при наличии исходной мизогинной трактовки женщин как более подверженных различным дьявольским проискам. Как указывает Г. Кланицай, даже максимально подробный образ колдуна по имени Скэдели(н) (Scaedeli), подвергнутого допросу с применением пытки, по составу «преступлений» мало соответствует историям о принадлежности к колдовской секте, но укладывается в рамки традиционных представлений об одиночке, практикующем черную магию⁵⁸. Кроме того, важно учитывать, что Иоганн Нидер рассматривал maleficia в контексте других угроз христианской вере, но не как самостоятельное явление.

«Молот ведьм» не является единственным опытом осмысления идей Иоганна Нидера – в начале XVI в. Formicarius и Preceptorium divine legis легли в основу серии проповедей на немецком языке священника и профессора теологии Иоганна Гейлера из Кайзерсберга (1445–1510). Уже после его смерти был опубликован сборник Die Emeis («Муравейник»), подготовленный францисканцем Иоганнесом Паули⁵⁹.

Итальянское влияние на концепцию злонамеренного колдовства (maleficia)

Помимо ранее написанных текстов, пользовавшихся большой известностью (таких как «Руководство [для] инквизиторов» Эймериха и «Муравейник» Нидера), я считаю важным отметить также источники, которые на момент создания Malleus Maleficarum еще не вошли в массовый оборот. Генрих Инститорис, регулярно путешествуя в Рим, должен был общаться с братьями по ордену и обсуждать с ними наиболее злободневные вопросы своего времени. Особую роль в этом обмене опытом должны были играть конвенты орденской провинции Ломбардия, располагавшиеся на пути в Рим по другую сторону Альп. В этом регионе – в Комо (1452, 1460–1482, 1487 гг.)⁶⁰ и графстве Бормио (1483–1485)⁶¹ – имели место ведовские процессы непосредственно накануне создания «Молота ведьм».

Инститорис на протяжении трактата трижды упоминает «нашего товарища инквизитора из Комо» (socius noster inquisitor Cumanus) и его деятельность в 1485 г., существенно завысив количество казненных (упоминая сожжение сорока одной ведьмы) и к тому же исказив название (вместо Бормио появилось «графство Бурбия»). Немецкий историк Г. Ерошек предположил, что знакомство «брата Генриха из Шлеттштадта» с деятельностью «инквизитора из Комо» было связано с путешествием в Рим для получения буллы папы Иннокентия VIII Summis desiderantes affectibus⁶². Однако неточности в деталях и расплывчатость формулировок позволяют предположить, что речь идет не о реальной исторической личности, а о собирательном образе, который был нужен автору «Молота ведьм», для того чтобы продемонстрировать свое знакомство с материалом «из первых рук». В определенном смысле можно говорить о стилистическом подражании, поскольку в «Муравейнике» Нидера упоминается «инквизитор из диоцеза Отён» (Inquisitor Eduensis diocesis), личность которого также не удается установить исследователям⁶³. Функция в тексте очень близка: он также предстает перед читателем как очевидец и участник событий, заслуживающий доверия. Стоит отметить и то, что в одном из вопросов соответствующая цитата из трактата Нидера соседствует с упоминанием «нашего товарища» (MM II/1, 2).

Появление «инквизитора из Комо» на страницах «Молота ведьм» представляет большой интерес в свете существования двух небольших сочинений о колдовстве: «Книжицы о ламиях или же стригах» (Lamiarum sive striarum opusculum) и «Должны ли стриги быть судимы как еретики» (An striae sint velud heretice judicande)⁶⁴. Оба они вышли из-под пера Иеронима (Джироламо) Висконти (лат. Hieronymus Vicecomes, ит. Girolamo Visconti, ум. в 1478 г.) в 60-х гг. XV в. и позднее были опубликованы одной книгой-инкунабулой в Милане в 1490 г.⁶⁵, спустя двенадцать лет после смерти автора и тремя годами позднее первого издания Malleus Maleficarum. Автор Lamiarum sive striarum opusculum принадлежал к аристократическому роду и приходился родственником герцогу миланскому Франческо Сфорца (1401–1466), которому и посвятил свои сочинения. Помимо этого, «брат Иероним» возглавлял в 1465–1478 гг. провинцию Ломбардия доминиканского ордена. Кроме того, известно о трех ранних списках⁶⁶, сделанных до выхода печатного издания. Это свидетельствует о том, что идеи Висконти получили распространение – его книги (или книгу) переписывали и читали; с высокой долей вероятности можно предположить, что ими (или ею) руководствовались при проведении инквизиционного дознания о колдовстве в Ломбардии.

Совпадения с «Молотом ведьм»

Осквернение ведьмами «тела Христова» (освященная гостия в таинстве Евхаристии) в магических целях – и Висконти, и Инститорис уделяют этому сюжету большое внимание, рассматривая святотатство как обязательную часть колдовства.

Плотские отношения с инкубами. В обоих сочинениях дословно совпадает даже ключевая цитата из «Суммы теологии» (I, 51.3) Фомы Аквинского, обосновывающая реальность сексуального акта.

Таинственное нападение на людей кого-то в кошачьем облике – возможно, ведьм или связанных с ними демонов (само описание существ неоднозначно) (MM II/1, 9).

Возможность ведьм путешествовать посредством волшебства как реально, так и во снах. В Malleus Maleficarum близкая аргументация приведена как признание некой «ведьмы из Брайзаха» (MM II/1, 4).

Последние два сюжета интересны тем, что их Инститорис преподносит как «примеры из инквизиционного опыта», причем в обоих случаях упоминается Страсбург, ближайший город к Шлеттштадту и, соответственно, к конвенту «брата Генриха». В связи с этим у меня складывается впечатление, что автор «Молота ведьм», не имея возможности сослаться на прямую на книгу, преподнес запомнившиеся ему сюжеты как результат собственного дознания.