«Свет и Тени» Последнего Демона Войны, или «Генерал Бонапарт» в «кривом зеркале» захватывающих историй его побед, поражений и… не только. Том VII. Финал «времени незабвенного, времени славы и восторга», или «Дорога» в Бессмертие!

Так и остался Эжен де Богарне в памяти современников человеком благородной души и высоких нравственных качеств, как говорится, настоящим рыцарем без страха и упрека, чье имя выбито на Триумфальной Арке площади Звезды…

Зато из туманного прошлого времен революции снова вышли на историческую авансцену некоторые уже забытые фигуры: неистовый маршал Брюн («Генерал Трибуны» по определению Бонапарта), жить которому оставалось всего чуть-чуть и легендарный Лазарь Карно – сам предложивший свои услуги, вернувшемуся императору Франции.

Хотя убежденный республиканец Карно никогда не был в «обойме Бонапарта», но именно его принято считать Организатором Побед французского оружия во время революционных войн и в данный момент его бесценный опыт мог бы пригодится в правительстве, в частности, в роли министра внутренних дел. Признавая заслуги известнейшего деятеля революции двадцатилетней давности, Наполеон уважительно изрек: «Если Карно предлагает свои услуги, то он будет служить верно».

* * *

И Организатор Побед не подкачал, как впрочем, и Генерал Трибуны.

Глава 4. «Генерал Трибуны» и «Организатор Побед»

Они не входили «в обойму» генерала Бонапарта, они не были всецело (либо чем-либо) обязаны императору Наполеону. Зато, когда сверхамбициозный «корсиканский авантюрист» попытался было «Повернуть Ход Истории Вспять», они не стали юлить или склочничать.

Оба Встали Под Его Мятежные Знамена: если одному этот рискованный шаг стоил Забвения, то другому и вовсе… Жизни…

Вот их предельно краткие, но весьма ёмкие и крайне доходчивые биографии!

…Маршал Франции (19 мая 1804 г.), граф империи (2 июня 1815 г.) и пэр Франции (2 июня 1815 г.) Гильом-Марк-Анн (Энн) Брюн, прозванный «Спасителем Батавской Республики» (Le sauveur de la Rеpublique Batave) (13.03.1763, Брив-ла-Гайард, Лимузен, департ. Коррез – 2.08.1815, Авиньон, департ. Воклюз) был личностью яркой, умел производить запоминающееся впечатление и делать результат, правда, в меру своих возможностей.

Сын адвоката Этьена (Стефана?) Брюна и его супруги Жанны де Вьельба (Вельбан) из мелкопоместных дворян, он окончил Гуманитарный колледж в Бриве, учился на юридическом факультете Парижского университета, изучал право. В связи с разгульным образом жизни и возникшими в связи с этим финансовыми трудностями оставил учебу и порвал с семьей. Поступил рабочим в типографию, вел жизнь типичного парижского люмпен-пролетария.

С началом Французской революции знакомится с Маратом, подружился с Демуленом и Дантоном, занялся журналистикой, затем основал журнал, издававшийся до народного восстания 10 августа 1792 г., завершившегося свержением монархии. Вступил в Национальную гвардию Парижа, где быстро выдвинулся благодаря своим организаторским способностям и ораторскому таланту, был избран капитаном.

Имел репутацию одного из наиболее радикальных и решительных парижских санкюлотов. Зажигательным речам высокого с пылающим взором брюнета, гневно клеймившего спекулянтов и богачей, призывавшего народ к самой беспощадной борьбе с «приспешниками тирании», восторженно внимали уличные толпы. Снискал славу пламенного народного трибуна.

Был одним из предводителей знаменитой народной демонстрации на Марсовом поле в 1791 г., которая была расстреляна войсками по приказу генерала Лафайета, а сам Брюн арестован и брошен в тюрьму. Когда среди народа распространился слух, что враги революции решили уничтожить Брюна и его жизнь в опасности, в дело вмешался Дантон и помог добиться освобождения Брюна.

После этого Брюн сблизился с Дантоном и стал одним из самых активных его сторонников, был одним из основателей и наиболее влиятельных членов клуба Кордельеров. В славные сентябрьские дни 1792 года (первая победа французской революционной армии над объединенными силами интервентов в сражении при Вальми!) благодаря протекции Дантона получил 7 сентября место Главного комиссара военных передвижений в Военном министерстве, был направлен Конвентом в Северную армию и уже в октябре произведен сразу в полковники.

Затем некоторое время находился в Нормандии, где республиканские войска вели борьбу с роялистскими мятежниками, возглавляемыми генералом Пюизе. После их разгрома 6 августа 1793 г. возвратился в Северную армию. Произведенный 18 августа 1793 г. в бригадные генералы, отличился в сражении при Ондскоте (7—8 сентября 1793 г.), в ходе которого объединенные силы Северной и Арденнской армий разгромили англо-австрийских интервентов.

Осенью 1793 г. Комитет Общественного Спасения поручил Брюну подавить контрреволюционный мятеж в Жиронде. Это поручение он выполнил чрезвычайно жестко и быстро.

В декабре 1793 г. назначен членом Военного комитета Конвента, фактически выполнявшего функции Военного министерства.

Когда Дантон был арестован, то сторонники Робеспьера опасались, что Брюн бросится на выручку своего друга и покровителя, но тот даже и не подумал об этом, попросту отвернувшись от своего вчерашнего кумира. Переметнувшись на сторону Робеспьера, Брюн благополучно пережил кровавые дни якобинского террора.

После переворота 9 термидора (июль 1794 г.), положившего конец якобинской диктатуре, Брюн сразу же присоединился к победителям, отмежевавшись от своих друзей-якобинцев.

С 13 апреля 1795 г. служил в 17-й дивизии в Париже и под командованием генералов Барраса и Бонапарта участвовал в подавлении роялистского мятежа 13 вандемьера (5 октября 1795 г.),

30 октября 1795 г. совместно с Луи-Мари-Станисласом Фрероном был направлен с карательной миссией на юг Франции – в Марсель, чтобы арестовать роялистских убийц (107 революционеров были убиты «Ротами Солнца» в тюрьме Сент-Жан в Марселе 5 июня и в Экс-о-Провансе 11 мая), а затем помог Директории подавить волнения в Гренельском лагере.

28 сентября 1796 г. переведён в Итальянскую Армию, командуя бригадой в составе дивизии генерала Массена отличился при штурме Вероны, в сражениях при Арколе и Риволи, 17 апреля 1797 г. произведён в дивизионные генералы, 24 апреля 1797 г. возглавил дивизию генерала Массена, а 17 августа 1797 г. – дивизию генерала Ожеро, заменив его на этом посту поскольку тот убыл в Париж.

После заключения Кампоформийского мира (17 октября 1797 г.) назначен 11 января 1798 г. послом в Неаполь.

С 27 января 1798 г. командовал объединёнными Итальянской и Рейнской Армиями, вторгшимися в Швейцарию. Не встретив особого сопротивления, они овладели Берном. Оккупировав Швейцарию, Брюн основал там Гельветическую республику. Вскоре выяснилось, что он «забыл» составить опись захваченных его войсками в этой стране трофеев.

Назначенный затем командующим Итальянской армией Брюн подавил восстание в Риме и волнения в Северной Италии, заключил мирный договор с Сардинией, принудив сардинского короля уступить французам Туринскую цитадель (3 июля 1798 г.).

9 января 1799 г. возглавил французские войска, расквартированные в Батавской Республике (Голландия), перед которыми стояла задача отразить вторжение англичан и русских туда. 17—19 сентября 1799 г. разгромил объединенную англо-русскую армию при Бергене и заставил герцога Йорка в октябре 1799 г. очистить Нидерланды.

Победоносная Голландская кампания 1799 года принесла Брюну широкую известность и выдвинула его в число наиболее прославленных полководцев Французской республики.

Тем временем к власти во Франции в результате государственного переворота 18 брюмера (ноябрь 1799 г.) пришел генерал Наполеон Бонапарт. В числе других командующих армиями Брюн приветствовал его приход к власти. 27 ноября 1799 г. сложил с себя командование, возвратился в Париж и 25 декабря 1799 г. назначен членом Государственного совета.

Вслед за тем 14 января 1800 г. последовало назначение Брюна командующим Западной армией, во главе которой он подавил ряд очагов сопротивления роялистов в Вандее и положил тем самым начало к прекращению многолетней кровопролитной гражданской войны, разорившей до предела эту мятежную провинцию. Через некоторое время его поменяли на Бернадотта.

После Вандеи 13 августа 1800 г. он заменил генерала Массену на посту командующего Итальянской армией, который возглавлял ее с 24 июня 1800 г.

Дело в том, что Первый консул пересмотрел свое решение. Все очень просто: став главнокомандующим, Массена без зазрения совести принялся набивать свои карманы всем, чем только было можно. Мало того, что он занялся разворовыванием казенных армейских денег, так еще не гнушался и грабежами и мародерством.

Действия Брюна в Италии были в целом успешными.

В декабре 1800 г. Брюн перешел реку Минчио (Минчо), разбил в ряде боев австрийцев, овладел Виченцей и Роверето, а затем развернул наступление на северо-восток на австрийские войска фельдмаршала Бельгарда, к австрийской границе, но действовал при этом крайне осторожно. 16 января 1801 г. в Тревизо заключил с австрийцами перемирие, по которому несколько крепостей, еще удерживаемых австрийцами в Северной Италии, переходили под контроль французов, чем способствовал заключению Люневильского мира.

По заключении в 1802 г. этого мира возвратился в Париж, участвовал в работе Государственного совета, где представил на утверждение мирный договор с Неаполем.

В том же году (11 сентября) назначен послом в Турцию, где вначале успешно противодействовал английскому влиянию, но затем допустил ряд промахов и 17 декабря 1804 г. был отозван.

Наполеон, став императором, высоко оценил заслуги Брюна перед Францией, наравне с другими видными военачальниками осыпал его почестями и наградами. Еще в 1803 г. Брюн был награжден орденом Почетного легиона. В 1804 г. Наполеон пожаловал ему Командорский крест орд. Почетного легиона, 19 мая 1804 г. произвел в маршалы Франции (в списке удостоенных этого высшего воинского звания имя Брюна стояло 9-м, после Сульта) и, наконец, удостоил высшей награды наполеоновской Франции – Большого креста ордена Почетного легиона (февраль 1805 г.).

По возвращении из Турции Брюн некоторое время (с 2 сентября 1805 г.) занимал должность начальника Булонского лагеря, где шло сосредоточение армии, предназначенной для вторжения в Англию.

С началом кампании 1805 г. назначен командиром I-го резервного корпуса (сентябрь 1805 г.). 15 декабря 1806 г. Наполеон назначил Брюна генерал-губернатором Ганзейских городов со штаб-квартирой в Гамбурге. С конца апреля 1807 г. командовал наполеоновскими войсками (Наблюдательным корпусом Великой Армии), действовавшими против шведов в Померании. Нанеся им ряд поражений, Брюн в сентябре 1807 г. принудил к капитуляции последний оплот шведов в Померании – крепость Штральзунд. Шведы были вынуждены подписать соглашение об эвакуации своих войск из Германии.

С целью урегулирования некоторых положений этого соглашения Брюн имел продолжительную встречу со шведским королем Густавом IV, во время которой последний без каких-либо обиняков предложил маршалу предать своего императора и перейти на сторону Бурбонов. Брюн ответил отказом, но способ, которым он отклонил это экстравагантное предложение, вызвал подозрение Наполеона.

Еще до этого случая большое недовольство императора вызвало недостаточно строгое соблюдение Брюном условий континентальной блокады (снисходительное отношение к английской контрабанде и другие попустительства).

Одновременно на его стол лег компромат на маршала, уличавший его в потворстве казнокрадам. Не случайно вскоре после этого генерал-губернатор Ганзейских городов был упомянут Наполеоном в числе других военачальников и крупных чиновников, названных им «ненасытными грабителями».

И, наконец, император просто пришел в ярость, когда ему доложили, что, составляя конвенцию по условиям которой Швеция эвакуировала свои войска из Померании и передавала французам о-в Рюген, Брюн упомянул лишь французскую и шведскую армии в качестве договаривающихся сторон без всяких ссылок на «его (т. е. Наполеона. – Авт.) императорское и королевское величество», т.е. вел переговоры от имени «Французской республики», а не «Его Императорского Величества» (Sa Majestе Impériale)! В этом Наполеон усмотрел сознательное умаление Брюном его достоинства как главы государства и верховного главнокомандующего.

В итоге, всех этих своих весьма неоднозначных «телодвижений» Брюн попал в немилость и 27 октября 1807 г. был снят со всех занимаемых им постов. Обиженный маршал уехал в Париж и подал в отставку. Его просьба без промедления была удовлетворена Наполеоном.

Оказавшись не у дел, Брюн ушел в частную жизнь, на целых 7 лет уединившись в своем поместье Сен-Жюст, незадолго до этого подаренном ему императором. В Париж, ко двору, он приезжал только в дни официальных празднеств и обязательных визитов.

После падения Наполеона в 1814 г. он перешел на сторону Бурбонов, но был принят ими довольно прохладно. Пожаловав ради приличия Брюну орден Св. Людовика, король Людовик XVIII, тем не менее, в приеме на службу ему отказал.

Когда в 1815 г. Наполеон возвратился с о-ва Эльба, Брюн примкнул к нему. Император принял его на службу, назначив 16 апреля командующим 8-м военным округом (Марсель) и военным губернатором Прованса.

С началом кампании 1815 г. (17 апреля) Брюн вступил в командование IX-м Варским Наблюдательным корпусом (Обсервационный корпус на реке Вар), прикрывавшим границу с Италией. Активных боевых действий в ходе этой кампании возглавляемый Брюном корпус не вел, и маршал ничем особенным как военачальник себя не проявил.

Правда, во время этого кратковременного правления Наполеона он преследовал роялистов с той же энергией и беспощадностью, как и в те времена, когда был ярым якобинцем. За что был 2 июня пожаловал в графы империи и пэра Франции.

После Второго отречения Наполеона объявил себя сторонником короля, но долго медлил со сдачей Тулона, где, как и в Марселе, поддерживал строгий порядок и жестко пресекал любые попытки противников Наполеона дестабилизировать обстановку. Это возбудило против него ненависть пророялистски настроенных слоев общества.

В конце июля 1815 г., сложив командование войсками, Брюн отправился из Тулона в Париж. 2 августа он прибыл в Авиньон, который уже полмесяца находился во власти бесчинствующей черни, симпатии которой находились явно на стороне роялистов. Узнав о прибытии в город маршала, возбужденная толпа собралась у постоялого двора, где он остановился отдохнуть. Ее возбуждение еще более усилилось, когда разнесся пущенный роялистами слух о причастности Брюна к «Сентябрьской резне» (Massacres de septembre) 1792 г., в частности, в убийстве принцессы Мари-Терезы-Луизы де Ламбаль (это была провокация, т. к. на самом деле Брюна в Париже тогда не было). Но на этот раз маршала все же не тронули, и он смог поехать дальше. Однако, как только его карета миновала городскую заставу, следовавшая за ней толпа заставила кучера повернуть обратно в город. Когда Брюн с 2 адъютантами покинул карету и вошел на постоялый двор «Пале-Рояль», его ворота были сразу же закрыты. Но толпа продолжала прибывать, она требовала расправы над маршалом. Войск в городе не было, но префект и мэр с опасностью для собственной жизни в течение почти 5 часов тщетно старались спасти Брюна, уговаривая толпу разойтись. Наконец, ближе к ночи наступила развязка. Разъяренная толпа, подстрекаемая роялистами, выломала ворота, несколько человек ворвались в комнату, где находился маршал, и расстреляли его в упор.

Трижды орденоносцу ор. Почетного Легиона (Кавалер – 2 октября 1803 г., Высший Офицер – 14 июня 1804 г., Большой Орёл – 2 февраля 1805 г.) было 52 года и почти четверть века из них он отдал служению Отечеству и армии, пройдя путь до генерала всего лишь за 4 года, а до маршала Франции (причем, первого призыва, т.е. в числе 18) – за 15 лет.

Свою смерть Брюн встретил достойно, как и подобает старому солдату.

Тело маршала подверглось надругательствам. Беснующаяся толпа протащила его по улицам, а затем обезображенный до неузнаваемости труп сбросила с моста в реку Рона. В 20 км ниже по течению реки тело маршала выбросило на берег. Его нашли случайные прохожие и присыпали песком. Через 2 месяца труп обнаружил один садовник и похоронил в находившейся неподалеку канаве.

Лишь через 3 года вдове Брюна удалось получить останки мужа. Но похоронить их она не решилась, так как злоба роялистов была настолько велика, что уберечь могилу от надругательств не представлялось возможным. Поэтому многие годы тело маршала пролежало в одной из комнат замка Сен-Жюст.

Оно было предано земле только в 1829 г., когда скончалась жена маршала и тогда супруги вместе обрели вечный покой на местном кладбище.

В 1841 г. в родном городе маршала ему был воздвигнут памятник.

* * *

Неистовый якобинец и любимец парижских санкюлотов, Брюн посвятил себя делу защиты Революции с первых же ее дней. Отважный и предприимчивый офицер, а затем генерал революционной армии, герой сражений, он особенно прославился в годы Революционных войн Французской республики, когда командовал бригадой в Северной, а затем – в Итальянской армиях.

Неплохо Брюн проявил себя и как командующий армией, особенно в Голландской кампании 1799 г., которая принесла ему заслуженную славу. Эта победоносная кампания явилась звездным часом в его военной карьере. Благодарная Франция тогда по праву наградила его почетным титулом «Спаситель Батавской республики».

Достаточно успешно Брюн командовал армиями также в Швейцарии, Италии и Вандее.

Вместе с тем необходимо отметить, что на завершающем этапе Итальянской кампании 1800—01 гг. он допустил непростительную для полководца оплошность, поставившую его армию на грань поражения. Избежать этого удалось только благодаря пассивности обескураженного ранее понесенными поражениями противника, который упустил возможность воспользоваться выгодным моментом и разгромить армию Брюна, разбросавшего свои силы по частям, а также помогла оперативность подчиненных Брюну генералов, прежде всего Пьера Дюпона (печально знаменитого «Байленской капитуляцией» в 1808 г.), которые своевременно исправили ошибку своего главнокомандующего.

Правда, эта ошибка Брюна не ускользнула от пристального внимания Наполеона, который сразу же после завершения этой кампании под благовидным предлогом отстранил Брюна от командования и больше никогда уже не доверял ему командовать армейскими объединениями.

И тем не менее, свою боевую репутацию Брюн не запятнал ни одним поражением, ни одного крупного сражения он не проиграл: случай, везение, счастливое стечение обстоятельств и т. п. – это уже другой вопрос, но факт остается фактом.

И все же, Наполеон, всегда ревниво относившийся к чужой славе, не особенно жаловал Брюна как военачальника, хотя тот и был одним из его сподвижников еще во времена Итальянского похода 1796—97 гг., когда Наполеон впервые заявил о себе как полководец. Более того, Наполеон вообще был весьма невысокого мнения о военных способностях Брюна. Уже будучи на о-ве Св. Елены, он дал ему такую характеристику: «Брюн имел известные заслуги, но в общем был скорее генералом трибуны, нежели внушающим страх воином».

Думается, что такая оценка не совсем объективна, тем более что там же, на о-ве Св. Елены, Наполеон, коснувшись в одной из бесед личности Брюна, высказался уже в несколько ином плане. А именно он высказал свое сожаление, что не поручил этому человеку поднять в 1814 г. на борьбу с подступившим к столице врагом рабочих парижских предместий.

Если это – так, то Брюн способен был сделать то, что было не под силу другим военачальникам. Поднимать и увлекать за собой массы – это тоже искусство, которое дано далеко не каждому.

В годы империи большой полководческой карьеры, в отличие от многих других наполеоновских маршалов, Брюн не сделал. Этому, по всей вероятности, помешал излишний демократизм бывшего якобинца, не сумевшего приспособиться к новым условиям, и прохладное к нему отношение самого Наполеона. Хотя, надо отметить, в первые годы своего правления Наполеон относился к Брюну вполне благожелательно. Свидетельством тому являются те высокие посты, которые он доверял Брюну, награды и почести, которых был удостоен этот военачальник, и которые по своему достоинству были ничуть не ниже полученных другими сподвижниками Наполеона. В числе других маршалов империи Брюн получил в командование один из корпусов Великой армии, во главе которого успешно действовал в 1807 г. в Померании. Эта кампания, несмотря на недостаток сил (главные силы Наполеона в это время находились в Восточной Пруссии и Польше), была проведена Брюном успешно и завершилась завоеванием французами шведской Померании (эту заслугу Брюн разделяет с маршалом Э. Мортье).

Однако присущая Брюну беспринципность, когда он с легкостью и не раз менял свои политические убеждения и пристрастия, привела, в конце концов к девальвации его моральных принципов.

В годы Революционных войн Брюн слыл строгим блюстителем республиканской морали. Известен случай, когда он приказал расстрелять перед строем солдата только за то, что тот в отсутствие хозяев зашел в дом, чтобы напиться воды.

И вот через какой-то десяток лет этот пламенный революционер и убежденный демократ, бравирующий своей неподкупностью, становится, по всей вероятности, небескорыстно злостным покровителем всякого рода проходимцев, казнокрадов и контрабандистов. Такое нравственное перерождение бывшего сподвижника вызвало взрыв негодования даже у Наполеона, обычно весьма снисходительно относившегося к человеческим слабостям.

Приговор императора был суров, но справедлив. Не исключено, что на примере Брюна он решил преподать урок всем другим высшим военачальникам, склонным к подобного рода поступкам. А в качестве «козла отпущения» им был избран маршал, менее других ему симпатичный.

В целом же как военачальник Брюн был ничем не хуже и не лучше других наполеоновских маршалов, во всяком случае, большинства из них. Вместе с тем необходимо отметить, что опыта командования армейскими объединениями и самостоятельного решения крупных оперативно-стратегических задач у него было значительно больше, чем у многих из них.

Это в полной мере учитывал и Наполеон, поручавший Брюну, как правило, командование на самостоятельных операционных направлениях (Вандея в 1800 г., Италия в 1800—01 гг., Померания в 1807 г. и, наконец, итало-французская граница в 1815 г.). И каждый раз поставленную перед ним задачу Брюн выполнял успешно.

Однако проявить свои воинские дарования в рядах Великой армии под предводительством самого Наполеона Брюну не довелось ни разу. Поэтому в исторических трудах, посвященных эпохе наполеоновских войн, имя Брюна в сравнении с другими, более знаменитыми маршалами Наполеона, встречается довольно редко, но в анналах военной истории оно сохранилось и занимает свое место.

Недаром, один из парижских бульваров, увековечивших память о героях великой эпопеи Первой империи, носит имя маршала Брюна.

Это, так сказать, «фактологически-аналитическая версия» биографии маршала Брюна-«Генерала Трибуны». Тогда как «развернуто-беллетризированный вариант» позволяет оценить некоторые ключевые моменты сквозь призму «света и теней»«Спасителя Батавской Республики».

<<…Несмотря на то, что дядя будущего маршала Франции Брюна был военный, а крестный отец являлся братом губернатора Дома инвалидов, отец – Этьен Брюн, работавший в городском суде, надеялся, что сын все-таки пойдет по его стопам и станет чиновником городского магистрата.

Когда мальчик подрос, его направили на учебу в Париж.

Поскольку французская столица заслуженно слыла в ту пору центром общеевропейского соблазна и разврата, то наш юнец быстро осознал, что терять времени даром в его возрасте, когда все в новинку, «море кажется по колено» и тестостерон бьет по мозгам нет смысла. Зубрежка параграфов классического права осталась далеко в прошлом, а Гильом стремительно превратился в бонвивана, прожигающего жизнь в злачных местах Парижа. Он целыми днями сидел в кабаках со своими новыми друзьями или наведывался в притоны, познавая нюансы женской анатомии и «науку телесной любви» с помощью «ночных бабочек» на любой вкус, каждый раз открывая «что новое».

Но «матерь городов французских» во все времена отличалась дороговизной широчайшего ассортимента предлагаемых ею «услуг» и удовольствий. Такой образ жизни, требующий, естественно, много денег, привел к тому, что долги молодого повесы Гильома росли со скоростью звука. Естественно, что очень скоро нашему любвеобильному провинциальчику кредиторы «включили счетчик».

Возвращаться в томительную глушь родного городка, а вернее, стремительно бежать, в лоно семьи, он не пожелал, поскольку прекрасно знал, какое впечатление такое его легкомысленное времяпровождение произведет на отца. А потому, он стал лихорадочно обдумывать, что же предпринять.

Наш бонвиан или, как сейчас говорит продвинутая молодежь, «клевый по жизни» (что-то «нарицательное» типа «федоровбондарчуков» или «ксюшсобчаков» – запредельно ушлых и падких до самопиара и наживы), пошел по иному пути. Он резко прекратил все общение с «предками» и принимает нестандартное решение: пошел… работать в типографию. Все зарабатываемые деньги, он спускал на красивую жизнь, без которой он теперь уже не мог обходиться.

Казалось, жизнь Брюна стремительно несется в тартарары.

Однако все деньги, получаемые за свою работу, тратились им на все те же удовольствия и развлечения.

Но «нет худа – без добра», работая в типографии, пылкий и энергичный Брюн, настолько увлекся литературой, поэзией и изящными искусствами, что возжелал увидеть отпечатанное шрифтом на бумаге… свое имя. Заниматься писательством (графоманией) в ту пору было очень модно – на дворе стоял Век Просвещения – и бумагомаранием занимались все, кому не лень! Вот и гуляка, и острослов Брюн «скатился на эту дорожку» и публикует некое «Красочное и сентиментальное путешествие по западным провинциям Франции». И хотя произведение осталось незамеченным, Гильом уже почувствовал «вкус пера», посчитал себя не много, ни мало – литератором, вследствие чего, Гильом решил вплотную заняться журналистикой поскольку именно она его истинное призвание.

Если бы в это время ему предсказали, что он станет маршалом Франции, он расхохотался бы и послал бы к черту этого предсказателя.

Но «горы и тонны» эпических стихов и высокопарных эссе, дождем вылетавших из-под бойкого пера нашего «журналиста» сходу отвергались издателями. «Литературный гений» Брюн неистовствовал, но все было напрасно.

Но тут очень вовремя грянула революция и наш герой находит себе новое применение: он «уходит в революцию»!

Во все времена у определенной части молодежи это было очень модно и престижно. Не стал исключением и Гильом Брюн, очень импозантный и находчивый двадцатишестилетний сын юриста. Молодой Брюн с головой окунается в политические баталии, чтобы своими выступлениями и сочинениями прославить свое имя.

Охотно и сознательно разделяя идеи начавшейся революции («Свобода! Равенство! Братство!»), он становится под их знамена, вступает в Национальную гвардию, став сразу капитаном. В парижских салонах и на митингах все чаще звучат имена Дантона, Робеспьера, Марата и других восходящих народных вождей.

Не теряет времени даром и наш неудачливый журналист Гильом Брюн. Он с головой кидается в политику, примыкает к Дантону. У нашего «журналиста» репутация одного из самых решительных санкюлотов. Зажигательным речам высокого брюнета с пылающими темными глазами восторженно внимают толпы простолюдинов. Он быстро становится кумиром масс!

Но, несмотря на это, потуги на графоманство в области эссе и эпического стихосложения не оставляют нашего пламенного революционера и он высказывает свои соображения по этому поводу своему другу Дантону. И тот находит выход из сложившейся дилеммы: весьма мудро переориентировав литературную энергию бывшего журналиста на тему… войны, тем более, что она не за горами.

Это очень злободневно: ведь всем ясно, что монархическая Европа не смириться с фактом свержения власти одного из ее родственников (все короли Европы были в какой-то степени между собой родственниками!), а затем и его гильотинирования. Она обязательно сообща пойдет войной на оплот «революционной заразы». Английские «океанократы» отправили свои флоты к французскому побережью. Австрия с Пруссией уже примкнули штыки, обнажили сабли с палашами и расчехлили пушки! Да и «Северная Мессалина» (блудливая «до гроба доски» российская императрица-мужеубийца Екатерина II) тоже подумывала не бросить ли ей на крамольников своего «Русского Марса» победоносного «Ляксандра Васильча», благо он рвался отточить на них после турок и бунташных поляков Тадеуша Костюшко свое полководческое мастерство!

«На нас идут короли всей Европы! Мы же вызовем их на схватку, бросив им под ноги голову короля!!» – ревел с трибуны неистовый Дантон. Его клич подхватил знавший силу слова, адвокат Камиль Демулен, агитационно-провокационно бросив в заведенную толпу всего два магнетических слова: «К оружию!!!»

А ведь после «Хлеба и Зрелищ!» – это главное – что завсегда л`юбо Быдлу (Кумачевой сволочи!)!

Озаренный гением Дантона и доходчивым призывом Демулена наш герой, не долго думая, разразился трактатом по вопросам… военной тактики! Затем одна из парижских прелестниц (а он был очень большой «ходок»! ), весьма ехидно отозвалась о его шедевральных военных записках: «Ах, Брюн! Если бы сражались перьями, то вы стали бы знаменитым генералом!» Как известно, порой «женскими устами глаголет истина» и пламенный народный трибун Гильом-Мари-Анн Брюн вдруг ощутил себя… военным человеком!

И вот когда по всей Франции стали создаваться отряды Национальной гвардии, Брюн решил сменить перо на ружье и вступает в ее ряды. При выборах офицеров, он неожиданно становится капитаном. Обстановка благоприятствует такому патриотическому решению – «Patrie en danger!» («Отечество в Опасности!») – враги подступают к границам революционной Франции со всех сторон. Он вновь идет к своему другу Дантону и просит его предоставить ему должность в одной из волонтерских частей, которые в большом количестве формировались в это время. И вскоре он уже майор 2-го батальона волонтеров департамента Сена и Уаза.

Так Брюн вступил на дорогу славы или, вернее своей очередной славы, на этот раз военной!

Уже через год он становится полковником, а 18 августа 1793 г. бригадным генералом. Участвуя в боевых операциях, Брюн проявил большую личную храбрость в сражении при Ондскоте. Благодаря своим радикальным взглядам и дружбе с Дантоном, Брюн становится вскоре членом Военного комитета Конвента.

…Между прочим, 2 сентября 1795 г. не обошли стороной «дела семейные» и нашего пламенного революционера и большого поклонника альковных игр: за Брюна вышла замуж некая Анжелика-Николь Пьер (1765—1829). Эта уже тридцатилетняя «девица» из весьма скромной семьи работала полировщицей. По сути дела этот брак лишь оформил давно завязавшиеся отношения парижанки с бывшим провинциалом, не пожелавшим возвращаться в свое захолустье. Одна из самых осведомленных (в том числе, по интимным делам среди маршалата и генералитета наполеоновской империи) и язвительных женщин наполеоновской эпохи жена генерала Жюно, более известная как Лаура д’Абрантес признавала, что маршальша Брюн – «простая и добрая». Другие не столь завистливые (очень характерная черта подавляющего числа представительниц слабого пола, чья «„мстя“ ужасна, непредсказуема и бесконечна»! ) женщины даже называли Анжелику Николь очень красивой. Она была отличной хозяйкой, но матерью Бог и Природа ей стать так и не дали (по крайне мере, в ту пору было принято «сваливать» бездетность на… женщин!). Зато она посвятила себя воспитанию двух приемных дочерей. Сила души и характера этой мужественной женщины в полной мере проявились в трагические дни гибели ее мужа…