По ту сторону здравого смысла, или Неожиданное chassé croisé
TekstПаспарту. – А соус будет?
Дворецкий (мнется). – Соус-то будет! Только его в такой посуде подавать будут, что вам в газете напечатать никак невозможно.
Паспарту. – Черт знает, что такое! Вот и веди тут светскую хронику! В аристократических домах, кроме тартинок, есть нечего, а у купцов – еда есть, но из такой посуды есть заставляют, вспомнить тошно: мозги из черепов. Тьфу! Оно, правда, мозги, поросенок – немножко по-купечески, но из черепов и живой – стильно!
Факельщик (появляясь, мрачно). – Абракадабра!
Все (радостно). – Ах, это monsieur Волынский! Он всегда о себе так велит докладывать!
Паспарту (пишет). – «Неожиданный сюрприз, устроенный гостеприимной хозяйкой. Входит наш известный мыслитель г. Волынский. Каждый волос на его голове поднят спиралью, в глазах вопросительные знаки, пальцы испачканы в чернилах. Входя, ударяет себя по лбу, причем любезная хозяйка в ту же минуту ударяет в гонг, так что приятно пораженным гостям кажется, что этот звук вылетает из вдохновенной головы г. Волынского. Входя, говорит»…
Г-н Волынский. – Ай-ай, матушки, какой я умный!
Все (замогильным голосом). – Так говорит Заратустра[8]!
Паспарту. – Pardon, monsieur Волынский! Маленькое интервью! Почему вы, вместо «здравствуйте» – говорите: «матушки, какой я умный»?
Г-н Волынский. – Га! Это имеет свое объяснение! Я имею своим другом Нитцчше!..
Паспарту. – Будьте здоровы!
Г-н Волынский. – Благодарю вам. Но я не чихнул, а только так называется философ. Он есть один из самых больших умов в человечестве. И теперь этот один из самых больших умов в человечестве дошел до вакхической мысли, что он глуп, и он сидит около своей мама, и говорит своей мама: «мама, какой я дурак!» А я дошел до другой вакхической мысли и, подражая… не желайте мне здоровья!.. подражая Нитцчше, говорю всем, вместо «здравствуйте вам», – «ай, матушки, какой я умный!»
Паспарту. – Pardon, еще один вопрос. Почему у вас пальцы в чернилах?
Г-н Волынский. – Это не есть чернила. Это есть пламень. Я коснулся перстами огненной бездны души и опалил себе персты даже до первого сустава. Это есть знак, а не чернила. Я не пишу чернилами, я пишу ляписом[9]!
Воробьина (летит, махая саваном). – Господа, кадриль! Музыка, жарь! (Балалаечники играют кадриль из русских песен. Становятся так: Воробьина с мужем, vis-a-vis[10]. Переверзев с женой, начинают прямо с шестой фигуры. Воробьина делает соло).
Переверзев (стонет). – «О, закрой свои синие ноги!»[11]
Воробьина (дирижируя кадрилью). – Ходи веселей! Messieurs, changez vos dames! Mesdames, changez vos chevaliers! Chassé croisé![12] Переверзев, вертись со мной! Воробьин, муж мой, что стоишь как истукан? Вертись с его женой. Теперь дамы solo! Вот это кадрель! Чище, чем у Тумпакова[13]!