«Пророк». Анализ стихотворения

 
I. Моих зениц коснулся он…
II. Моих ушей коснулся он…
III. И он к устам моим приник…
IV. И он мне грудь рассек мечом…
 

Ст. I (ст. 6) вводится основным звуком и, после чего следуют новые звуки: у – о. Во всей этой части стихотворения (ст. 5–8) остается господствующим звук и.

Ст. II (ст. 9) сохраняет только один звук и, затем, помимо звуков, тождественных с I – у – о, дает новый звук – ей («ушей»). Следующий стих (ст. 10), изображающий «полноту», инструментован на о («наполнил… звон»). Далее четыре стиха (ст. 11–14), изображающие обострение слуха, сохраняя, как связь с предыдущим, одно ударное и («морских»), инструментованы на а и о («внял… содроганье… ангелов… гад… прозябанье… – горний… полет… подводный ход… дольней лозы»).

Ст. III (ст. 15) переносит основное и в конец строки («моим приник»). Следующий стих (ст. 16), изображающий жестокое вырывание языка, инструментован на ы («вырвал… язык»). Оба эти стиха (ст. 15 и 16) характерны накоплением согласных. Следующий стих, являющийся как бы вставкой (ст. 17 – «и празднословный и лукавый»), имеет совершенно особое ритмическое строение: это – единственный, в описании преображений, стих с пиррихием в 1-й стопе. Далее следуют два инструментально параллельных стиха на звуки: а – удр – и; а – ер – и:

 
И жало мудрые змеи
В уста замершие мои.
 

Заканчивается преображение языка стихом (ст. 20), возвращающим к основному звуку и.

Ст. IV (ст. 21) совсем не содержит звука и, кроме икающего е в слове «мечем». Изображая удар меча, стих разделяется малыми цесурами постопно на 4 равные части:

 
И он / мне грудь / рассек / мечем.
 

Впечатление еще усиливается тем, что две первые стопы составлены парами односложных слов (что обращает вторую стопу в спондей). Следующий стих (ст. 22), впервые в стихотворении, инструментован на е («сердце трепетное»). Далее идет стих (ст. 23), где резкий звук у в начале («и угль») смягчается следующей ударной гласной а и вообще обилием гласных («пылающий»). Заключительный стих этого преображения как бы дает сжатую рецепцию заключительных двух стихов преображения языка:

 
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой…
 

 
Во грудь отверстую водвинул…
 

Все три стиха имеют один и тот же ритм.

Заключение вводится стихом (ст. 25), требующим при произнесении пауз («как труп / в пустыне»); начало его инструментовано на глухие звуки у и ы, которые сменяются открытым а («лежал»), дважды повторяющимся в следующем стихе (ст. 26), изображающим Божий глас («глас… воззвал»).

Последняя часть, глас Бога, начинается стихом, опять распадающимся по стопам:

Восстань, / Пророк, / и виждь, / и внемли…

Суровость этого строения переходит в следующих стихах (ст. 28–29) в полногласие (изобилие гласных), что соответствует содержанию, – голосу, раздающемуся свыше («волею моей» и т. д.). Наконец, в последнем стихе то слово, на котором лежит логическое ударение и которое под водит итог всему стихотворению, инструмептовапо на основную гласную и («жги») и тем возобновляет основной строй инструментовки^[5].