Что есть истина

Разум

Разум как идея выступает в определении формы сознания в противопоставлении с внешне имеющимся объектом. Только при условии, что истинное содержание становится для меня предметным, т. е. как сущность объекта, мое сознание получает в конкретном смысле значение разума. В себе и для себя сущая истина, разум, представляет собой простое тождество субъективности понятия с его объективностью и всеобщностью. Разум – всеобщая форма мышления, рядом с которой ни одна предшествующая форма не может быть поставлена. Только отказавшись от чувственной и рассудочной формы мышления можно двигаться по пути к разумному познанию. В разумной форме мышления содержится и всеобщность и определения самой этой всеобщности. Поэтому всеобщность разума имеет в равной мере значение объекта, только данного в сознании как таковом, и объекта самого по себе всеобщего, проникающего собою “я” и его объемлющего, т. е. значение чистого “я”, чистой формы, возвышающейся над объектом и его в самой себе объемлющей. Самосознание, будучи, таким образом, выражением достоверности того, что его определения в такой же степени предметны – представляют собой определения сущности вещей, – в какой они являются его собственными мыслями, – есть разум, который как таковое тождество есть не только абсолютная субстанция, но и истина в смысле знания. Ибо своеобразно присущей ему определенностью, его имманентной формой является здесь само для себя существующее чистое понятие, “я”, достоверность самого себя, как бесконечная всеобщность. Субъект, как знающая истина и разум, сам есть дух.

Разум есть только тот способ мышления, который своим предметом имеет всеобщее определенное в самом себе. Если мышление имеет дело с всеобщим, но абстрактным, тогда это представление. Значит, разум в буквальном смысле слова неотделим от конкретной всеобщности. Предмет для разума не дан до мышления как существующий, как данный. Иначе философия имела бы такую же простоту, как любая другая наука, у которой предмет всегда есть данность. В философии все наоборот: пока не добрался до разумного способа познания, человек никакого отношения к предмету философии не имеет. Никакая единичность, никакая особенность не выступают предметом разумного, философского способа познания. Предметом философского способа познания выступает только всеобщее.

Мыслить разумно можно только всеобщее, независимо, на какой предмет при этом направлено разумное мышление.

Движение самосознания к достоверности и истине разума

Тем самым, что самосознание стало разумом, его доселе негативное отношение к иному бытию обращается в положительное отношение. Для самосознания все дело сводилось к его самостоятельности и свободе, к тому, чтобы спасти и сохранить себя для себя самого за счет мира или своей собственной действительности, которые выступают для него как негативное его сущности. В качестве разума, уверенное в самом себе, самосознание успокоилось в отношении их и может переносить их, ибо оно удостоверилось в себе, как в реальности, или в том, что вся действительность есть не что иное, как оно; его мышление непосредственно само есть действительность: оно, следовательно, относится к действительности, как идеализм. Когда самосознание постигает себя таким образом, ему кажется, что мир лишь теперь возник для него; до этого самосознание не понимает мира, оно вожделеет и обрабатывает его, уходит внутрь себя и искореняет его для себя и себя само в качестве сознания – и в качестве сознания мира как сущности, и в качестве сознания его ничтожности. После того как единичность сознания становится для него абсолютной сущностью, сознание открывает мир как свой новый действительный мир, в постоянстве которого оно заинтересовано, ибо устойчивость мира становится для сознания его собственной истиной и его собственным наличием; оно уверено, что на опыте узнает в нем только себя. Самосознание понимает, что оно есть вся реальность.

Для самосознания в диалектическом движении мнения, восприятия и рассудка их иное бытие исчезает как бытие в себе. Затем через самостоятельность сознания в господстве и рабстве, через мысль о свободе, через скептическое освобождение и борьбу за освобождение от раздвоенного внутри себя сознания, поскольку оно есть только для самосознания, иное бытие исчезает и для самосознания. Одна за другой выступили две стороны: в одной – сущность или истинное обладало для сознания определенностью бытия; в другой – сущность или истинное обладало определенностью бытия только для сознания. Обе сводились в одну истину: то, что есть, есть лишь постольку, поскольку оно есть для сознания. Сознание, таким образом, заверяет только, что оно вся реальность. Но само этого не понимает, так как забыло путь пройденный сознанием. Прежде всего, немногие прошли этот путь. Тому, кто не прошел этого пути, это утверждение непонятно.

Остановлюсь несколько подробнее на процессе становления разума в отношении сознания к самому себе и к предмету. Мнение и восприятие, как предшествующие ступени развития сознания, устраняются сознанием теперь для него самого. Самосознание стремится знать истину, найти как понятие то, что для мнения и восприятия есть вещь, т. е. обладать в вещности только сознанием себя самого. Самосознание теперь проявляет общий интерес к миру потому, что оно есть достоверность того, что оно наличествует в мире, или что наличность – разумна. Оно ищет свое иное, зная, что обладает в нем не чем иным, как самим собой; оно ищет только свою собственную бесконечность. Самосознание предчувствует себя как более глубокую сущность, ибо чистое Я есть, и должно требовать, чтобы само различие, многообразное бытие, открылось ему как своё, чтобы оно, это Я, созерцало себя как действительность и находило себя в наличии как форма и вещь.

Самосознание хочет найти и иметь себя в качестве сущего предмета, как действительный, чувственно-наличный модус. Самосознание мнит и говорит, конечно, что оно хочет узнать на опыте не себя самого, а, напротив, сущность вещей как вещей. То, что самосознание мнит и говорит так, объясняется тем, что оно есть разум, но разум как таковой еще не есть его предмет. Если бы оно знало разум как одинаковую сущность вещей и себя самого и знало также, что разум может наличествовать в специфическом для него виде только в сознании, то оно, напротив, спустилось бы в свою собственную глубину и искало бы его здесь, а не в вещах. Если бы оно нашло его в этой глубине, то оттуда оно снова было бы отослано к действительности, чтобы созерцать в ней свое чувственное выражение, но тот час же по существу истолковало бы его как понятие. Самосознание непосредственно выступает в качестве достоверности сознания. Оно есть вся реальность, и понимает свою реальность в смысле непосредственности бытия и точно так же единство Я с этой предметной сущностью в смысле непосредственного единства, в котором сознание еще не разделило и не соединило снова моменты бытия и Я, или, другими словами, которое сознание еще не познало. Поэтому, как наблюдающее, самосознание подходит к вещам, придерживаясь того мнения, что оно поистине приемлет их как вещи чувственные, противоположные Я.

Но самосознание познает вещи, превращая чувственное восприятие вещей в понятия, т. е. в бытие, которое есть – Я. Мышление становится сущим. Бытие превращается в мысленное (идеальное) бытие. Действие самосознания утверждает, что вещи обладают истиной только как понятия. Для этого наблюдающего самосознания тут обнаруживается только то, что является вещами, а для нас – чтό есть оно само; но результатом его движения будет то, что оно станет для себя самого тем, чтό оно есть в себе.

Воспринимаемое для сознания должно иметь, по меньшей мере, значение чего-то всеобщего, а не чувственного “этого”. Самосознание находит в предмете только всеобщность или абстрактное “мое”, но должно находить и движение предмета, и то, что в действительности наличествует как единичное.

Из различения существенного и несущественного в познавании формируется понятие и понимание того, что для познания существенно иметь дело с познанием как таковым, так и с вещами.

Благодаря наличию свойств и определенностей вещей самосознание различает вещи друг от друга. Эти свойства вещи должны быть существенными и должны согласовываться с системой природы. Ибо признак, всеобщая определенность, есть единство противоположностей. Поэтому самосознание должно уйти от косной определенности, обладавшей видимостью постоянства, и перейти к наблюдению соотношения этой определенности с ее противоположностью, т. е. к другому моменту движения познания.

Для наблюдающего самосознания истина состоит в опыте (исследовании) как в способе убедиться, что чувственное бытие есть для сознания. Гипотезы и теории, по которым мысленным вещам приписывают истину на основании долженствования, являются заблуждениями. Вероятности и аналогии не позволяют делать какого-либо заключения об истинности и требуют проверки.

Мышление формирует понятие как конкретное единство определений предмета (явления) в составе некоторого выделенного целого как закона его существования.

Идеализм, который не воспроизводит названного пути или начинает с этого утверждения, является, поэтому, чистым заверением, которое само себя не понимает и не может сделать себя понятным для других. Он провозглашает свою непосредственную достоверность, которой противостоят другие непосредственные достоверности, пропавшие, однако, на названном пути. Сознание приходит к пониманию, что чувственная достоверность, достоверности мнения или рассудка – ступени развития сознания, которые уже пройдены, имеют также право занимать место рядом с достоверностью самосознания. Сознание ссылается на самосознание каждого сознания: “я есть я”, мой предмет и моя сущность есть я; и ни одно сознание не станет оспаривать у него этой истины. Но основывая эту истину на этой ссылке, сознание санкционирует истину другой достоверности, а именно: для меня есть иное; иное, нежели я, мой предмет и сущность, или, будучи для себя предметом и сущностью, я таков, только удаляясь от иного вообще и выступая рядом с ним в качестве некоторой действительности. – Лишь тогда сознание выступает из этой противоположной достоверности как рефлексия, его утверждение о себе выступает не только как достоверность и заверение, но и как истина; и не рядом с другими, а как единственная истина.

Сознание субъекта по-разному определит свое отношение к инобытию или к своему предмету в зависимости от того, на какой именно ступени развития оно стоит. Это справедливо и по отношению субъекта к другим людям, к миру, вселенной. Каким на каждой ступени сознание субъекта непосредственно находит и определяет себя и свой предмет, или как оно есть для себя – это зависит от того, чем оно уже стало или что оно уже есть в себе.

Любая категория означает, что самосознание и бытие ее есть одна и та же сущность, та же не в сравнении, а сама по себе.

Категория Я как единство самосознания и бытия не может содержать различий или видов. Ее сущность состоит именно в том, что в инобытии или абсолютном различении она непосредственно равна себе самой – в установлении иного или в самом этом ином, сознание точно также – оно само. Это различие совершенно прозрачно и как различие, оно в тоже время не есть различие. Сознание становится разумом, в котором сознание остается для себя ясным единством с собой, но единством, которое одинаково относится к иному – исчезнувшему, когда оно есть, и возрожденному, когда оно исчезло.

Разум как сущность сам есть весь процесс перехода из самосознания как простой категории в единичность и предмет, созерцание этого процесса в предмете, снятие предмета как различенного, присвоения его себе и провозглашения себя достоверностью того, что оно есть вся реальность – как оно само, так и его предмет.

Индивидуальность и внешняя действительность. Индивидуальность есть то, что есть ее мир как мир, ей принадлежащий; она сама есть круг своего действия, в котором она проявилась как действительность, и есть просто лишь единство имеющегося налицо и созданного бытия – единство, стороны которого не распадаются на мир, имеющийся налицо в себе, и на сущую для себя индивидуальность. Психологическое наблюдение не находит закона отношения самосознания к действительности. Имеет место лишь наблюдение самосознания в его отношении к своей непосредственной действительности.

Выражение внутреннего содержания во внешнем проявлении. Речь и работа суть внешнее проявление индивидуальности, представление внутреннего содержания. Но внутреннее в речи и поступках делается чем-то другим, отдает себя стихии превращения, которая извращает произнесенное слово и совершенное действие, делает из них нечто иное, нежели то, что они суть в себе и для себя как поступки этого определенного индивида. Как проявление внутреннего содержания, поступки могут, благодаря самому индивиду, быть чем-то иным, чем они кажутся. Индивид намеренно может делать их для обнаружения чем-то иным, нежели то, что они поистине суть. В силу этой двусмысленности должно присмотреться к внутреннему содержанию, как оно видимо или внешне есть в самом индивиде. Внешнее проявление в действии может или представлять или не представлять внутреннее. Истинное бытие человека есть его действие. В совершающемся действии индивидуальность действительна.

Когда предмет определен самосознанием как единство “я” и бытия предмета, тогда сознание обладает разумом. Это положение есть бесконечное суждение, суждение которое само себя снимает. Категория единства “я” и бытия есть эта снимающая себя противоположность. Момент бесконечного суждения есть переход непосредственности в опосредствование или негативность. Категория, которая в наблюдении прошла через форму бытия, установлена теперь в форме для-себя-бытия. Самосознание более не хочет непосредственно находить себя, а хочет порождать себя само своей деятельностью. Оно само становится целью своего действия. Бесконечное суждение можно было бы назвать осуществлением жизни, постигающей самое себя.

Самосознание нашло вещь в качестве себя и себя в качестве вещи, т. е. для самосознания ясно, что в себе оно есть предметная действительность. Оно уже не есть непосредственная достоверность того, что оно есть вся реальность, а оно есть такая достоверность, для которой непосредственное вообще имеет форму чего-то снятого, так что его предметность считается еще лишь поверхностью, внутреннее и сущность которой есть оно само. – Поэтому предмет, с которым самосознание положительно соотносится, есть некоторое другое самосознание. Предмет есть в форме вещности, то есть он самостоятелен, но самосознание обладает достоверностью того, что этот самостоятельный предмет не есть нечто чуждое для него; оно знает тем самым, что оно в себе признано этим предметом. Самосознание обладает достоверностью того, что в удвоении своего самосознания и в самостоятельности обоих он имеет свое единство с самим собою. Эта достоверность должна теперь для самосознания возвыситься до истины; то, чтό важно для него, то, чтó оно есть в себе и в своей внутренней достоверности, должно войти в его сознание и открыться для него.

Подобно тому, как наблюдающее сознание в стихии категории повторяло движение сознания, т. е. чувственную достоверность, восприятие и рассудок, так и самосознание, в свою очередь, пройдет также двойное движение самосознания и перейдет из самостоятельности к своей свободе. Деятельное самосознание сознает себя самого только в качестве некоторого индивида и как таковое необходимо требует признания своей действительности в другом самосознании и создает ее; но затем, когда самосознание индивида возвышается до всеобщности, самосознание становится всеобщим. Оно сознает себя в качестве разума, как то, что признано уже в себе и для себя и что объединяет в своем чистом сознании всякое самосознание. Разум становится простой духовной сущностью, которая, приходя в то же время к сознанию, есть реальная субстанция, куда прежние формы сознания возвращаются как в свою основу, так что по отношению к последней форме, они лишь отдельные моменты ее становления; эти моменты хотя и отрываются и выступают в качестве собственных формообразований, на деле, однако, обладают наличным бытием и действительностью, только имея своим носителем эту основу; своей же истиной обладают лишь постольку, поскольку они суть и остаются внутри самого разума.

Для начала нравственности, духовного требуется вступить в определении себя самого, а это значит перестать надеяться на общественное бытие. Стоять на коленях перед государством, перед богом, который представляется вне человека нельзя. Потому что это – определение чем-то внешним и достичь в себе единства субъективного и объективного таким способом не получится. Понятие нравственности состоит в том, что признанное самосознание, которое в другом свободном самосознании обладает достоверностью себя самого и именно ее имеет своей истиной, является внутренним духом как субстанция, уже достигшая своего наличного бытия. Нравственность представляет собой абсолютное духовное единство сущности индивидов в их самостоятельной действительности, некоторое в себе всеобщее самосознание. Эта нравственная субстанция, взятая в абстракции всеобщности, есть лишь мысленный закон; но непосредственно она есть действительное самосознание, или: она есть нравы. Единичное сознание, наоборот, есть только “это” сущее “одно”, так как оно сознает всеобщее сознание в своей единичности как свое бытие, так как его действие и наличное бытие есть общие нравы.

В жизни народа понятие претворения в действительность разума, обладающего самосознанием, на деле имеет свою завершенную реальность. Это понятие состоит в том, что разум усматривает в самостоятельности другого полное единство с ним, или в том, что он имеет предметом, в качестве моего для-меня-бытия, “эту”, мною найденную свободную вещность некоторого другого, которая есть негативное меня самого. Разум наличествует как текучая всеобщая субстанция, как неизменная простая вещность, рассыпающаяся на множество совершенно самостоятельных сущностей, которые в своем абсолютном для-себя-бытии растворены в простой самостоятельной субстанции не только в себе, но и для самих себя; они сознают, что они суть эти единичные самостоятельные сущности благодаря тому, что они отдают свою единичность, и эта всеобщая субстанция есть их душа и сущность, подобно тому как это всеобщее в свою очередь есть действие их как отдельных лиц или ими созданное произведение.

Чисто единичные действия в поведении индивида связаны с потребностями, которые имеются у него как у природного существа, т. е. как у сущей единичности. То обстоятельство, что даже эти его самые обычные функции не уничтожаются, а обладают действительностью, происходит благодаря всеобщей сохраняющей среде, благодаря мощи всего народа. – Но индивид имеет во всеобщей субстанции не только форму устойчивости своего действия вообще, но и свое содержание; то, что он делает, есть всеобщая работа и нравы всех. Это содержание, поскольку оно полностью распадается на единицы, в своей действительности вплетено в действие всех. Труд индивида, направленный на удовлетворение его потребностей, в такой же мере есть удовлетворение потребностей других, как и своих собственных, и удовлетворения своих потребностей он достигает лишь благодаря труду других. – Как отдельное лицо в своей единичной работе бессознательно уже выполняет некоторую общую работу, так выполняет оно и общую работу в свою очередь как свой сознательный предмет; целое становится как целое его делом, для которого оно отдает себя, и, именно поэтому, обратно получает себя самого. – Здесь нет ничего, что не было бы взаимным, ничего, в чем самостоятельность индивида, растворяя свое для-себя-бытие, подвергая отрицанию самого себя, не сообщала бы себе своего положительного значения, состоящего в том, чтобы быть для себя. Это единство бытия для другого, эта всеобщая субстанция говорит своим всеобщим языком в нравах и законах народа; но эта сущая неизменная сущность есть не что иное, как выражение самой единичной индивидуальности, которая кажется противоположной этой субстанции; законы выражают то, что есть и что делает каждое отдельное лицо; индивид познает эту субстанцию не только как свою всеобщую вещность, но в равной мере и себя в ней или в разъединенном виде в своей собственной индивидуальности и в каждом из своих сограждан. Поэтому во всеобщем духе каждый обладает только достоверностью себя самого, состоящей в том, что он в сущей действительности ничего не находит, кроме себя самого; о других он знает так же достоверно, как о себе. – Я созерцаю во всех, что для себя самих они суть лишь такие же самостоятельные сущности, как и я; я созерцаю в них свободное единство с другими так, что само это единство с другими есть благодаря мне, так и благодаря другим. Их я созерцаю в качестве себя, себя – как их.

В свободном народе разум поистине претворен в действительность; разум есть наличествующий дух, в котором индивид находит не только высказанным и имеющимся налицо в качестве вещности свое определение, т. е. свою всеобщую и единичную сущность, но он сам есть эта сущность, и он также достиг своего определения.

Мудрейшие люди древности считали, что мудрость и добродетель состоят в том, что бы жить согласно нравам своего народа. Но то, что является моральным, традиционным, соответствующим вере и представлениям для одного народа может считаться безнравственностью для другого. Мораль – это реальная нравственность народа, ограниченная отношениями между людьми, сложившимися в обществе, его общественной формацией и ее институтами. Сам всеобщий дух есть дух единичный, нравы и законы, взятые в целом, – определенная нравственная субстанция в сознании о своей сущности, убирает ограничения и лишь в этом познавании имеет свою абсолютную истину, а не непосредственно в своем бытии; в бытии она, с одной стороны, есть ограниченная субстанция, а с другой стороны, ограничение состоит в том, что дух есть в форме бытия.

Эти ограниченные единичности духа (мораль – нравы, законы, религиозные верования и т. п.) действуют и выражаются в различных формах и имеют разное содержание в бытии у разных народов: англосаксов, арабов, китайцев, евреев, японцев и др. Этим народы обособляются и отличаются друг от друга. Эти традиции, нравы, религии имеют существенное значение только для этих народов и часто используются руководителями для объединения отдельных народов и противопоставления их другим народам.

Обособление, обусловленное религиозными верованиями народов, традициями, обычаями (нравами), культурой, не означает абсолютную изоляцию народов друг от друга и нетерпимость друг к другу. Взаимное признание и уважение народов должно быть основано на осознании ими всеобщих духовных ценностей, принадлежности их роду человеческому, которая и есть основа нравственности. Всеобщие духовные ценности одни и те же для всех народов и известны давно. Необходимой предпосылкой движения к самосознанию, к разумному бытию духа отдельного человека и общества является воспитание и образование. В создании этой предпосылки велика роль семьи и институтов государства.

Единичное сознание в реальной нравственности народа, не знает, что оно есть для себя, как чистая единичность. Сознание этого означало бы некоторую потерю доверия, и индивид, как чистая единичность, был бы противопоставлен законам и нравам (так же как один народ противопоставлен другому). Для индивида законы и нравы народа представляли бы только мысль, лишенную действительности. Но индивид и народ, как всеобщность, видит и сознает себя живой истиной.

Самосознание удовлетворено, когда оно становится нравственной субстанцией, духом народа. Это движение и есть становление морали – реальной нравственности народа. Это движение – путь добродетели не только индивида и не только одного народа.

Движение к всеобщему самосознанию, всеобщему духу всех народов, основанному на всеобщих ценностях, это путь добродетели для народов Земли, всего рода человеческого.

Об удовольствии. Еще Платон в “Филебе” рассматривает природу удовольствия в связи с противоположностью бесконечного и конечного, неограниченного и ограничивающего. Посредством познания природы бесконечного, всеобщего решается вопрос об удовольствии. Это действительно существенное, посредством чего решаются все вопросы, как бы они не были конкретны: об удовольствии, красоте, счастье, добре, благе и т. д. Под удовольствием мы обычно понимаем непосредственно единичное, чувственное, а не само себя определяющее – идею.

Согласно Платону совершенного блага не следует искать ни в удовольствии, ни в разуме, а оно есть смешанная из них обоих жизнь. В качестве указующей меру и цель, как ограничивающее и истинное, мудрость есть то, что само по себе определяет цель, а свобода выбора цели одновременно дает себе существование. Все прекрасное и совершенное (здоровье, счастье, красота и т. д.) возникает благодаря соединению противоположностей, т. е. как идея, как порожденное, поскольку для обретения прекрасного и совершенного устанавливается единство противоположностей. Платон указывает четыре стадии познания определения идеи: во-первых, неограниченное, неопределенное представление; во-вторых, ограниченное представление, основанное на мере, пропорции, к которым принадлежит также и мудрость; в-третьих, смешанное из них, то, что лишь возникло; в-четвертых, причину. Последняя есть в себе как раз единство различенных, субъективность, власть над противоположностями, то, что обладает достаточной силой, чтобы выносить внутри себя противоположности. Но лишь духовное есть то сильное, что может внутри себя переносить противоположность, величайшее противоречие; телесное же слишком слабо для этого и изменяет себе, как только в него вступает некое другое. Этой причиной, считает Платон, является абсолютный дух, правящий миром. Абсолютное, таким образом, есть то, что в одном единстве и конечно и бесконечно. Но если Платону не удалось довести эти абстрактные идеи посредством дальнейшего их развития до действительных идей красоты, нравственности, истины, то все-таки в самом познании им намечен, по меньшей мере, критерий и источник конкретного.

Удовольствие есть представляемое бытие, сохраняющее индивидов каждого для себя. При достижении своей цели, от сознания своего претворения в действительность самосознание узнает, что истина состоит в снятии единичной сущности в качестве единства себя самого и другого самосознания, т. е. в качестве всеобщего.

Для получающего удовлетворение от овладения предметом самосознания сущностью самосознания становится распространение пустых существенностей – чистого единства, чистого различия и их соотношения; другого содержания предмет не имеет. Он есть то, что называется индивидом необходимостью, ибо необходимость, судьба и т. п. и есть как раз то, о чем не умеют сказать, что удовлетворение делает, каковы его определенные законы и положительное содержание, потому что оно простое и пустое соотношение, произведение которого есть лишь “ничто” единичности, гибель индивида. Опосредующим должно было бы быть то, в чем обе стороны составляли бы одну цель и действие, свою собственную сущность. Но единство цели и действия есть для этого сознания именно само удовольствие или простое единичное чувство. Для него переход от цели в истинную сущность есть скачок в противоположное, ибо эти моменты содержатся и связаны не в чувстве, а лишь в некотором всеобщем или в мышлении. Последствия действий индивида не есть опыт того, что сознание индивида есть в себе. Абстрактная необходимость считается, таким образом, лишь не постигнутой в понятии мощью всеобщности, о которую разбивается индивидуальность. Но самосознание в себе пережило эту потерю; так как необходимость или чистая всеобщность есть для самосознания его собственная сущность. Эта рефлексия в себя есть новое сознание – знание того, что необходимость это оно само. В живом бытии вожделение и его предмет равнодушны друг к другу; удовлетворение вожделения снимает это бытие. Но это бытие по существу есть представляемое бытие. Оно есть сознание самостоятельности, которое сохраняет индивидов каждого для себя. Этого разделения нет для самосознания, знающего и признающего другое самосознание. Удовлетворение оно достигает при претворении своего сознания в действительность или от созерцания единства обоих самостоятельных самосознаний. При удовлетворении самосознание познает, что это состояние является как снятое единичное или как всеобщее.

О необходимости в самосознании. Единство, различие и соотношение суть категории, из которых каждая, будучи ничем в себе и для себя, есть лишь в соотношении с противоположным ей. Они поэтому не могут быть разъединены. Они друг с другом соотнесены своим понятием, ибо они сами суть чистые понятия; и это абсолютное соотношение и абстрактное движение составляют необходимость. Единичная индивидуальность, которая своим содержанием имеет сначала только чистое понятие разума, вместо того чтобы покинуть мертвую теорию и погрузиться в жизнь, скорее, таким образом погрузилась только в сознание собственной безжизненности и достается себе лишь в качестве пустой и чуждой необходимости, в качестве мертвой действительности.

Противоречие в самосознании. Переход, совершаемый из формы одного в форму всеобщности, из одной абсолютной абстракции в другую, этот переход живого бытия индивида в безжизненную необходимость кажется индивиду чем-то извращенным, ничем не опосредованным. Это погружает индивида в состояние безысходности и уныния. Выходом из этого состояния должно было бы быть, то, в чем обе стороны составляли бы одно, где сознание, следовательно, узнавало бы один момент в другом, свою цель и действие как свою собственную сущность в этой необходимости. Но это единство содержится и связано для этого самосознания не в чувстве, а только в некотором всеобщем или мышлении. Самосознание должно это пережить; ибо эта чистая всеобщность есть его собственная сущность. Эта рефлексия сознания в себя есть знание того, что необходимость в самосознании это оно само.

Пониманием своего действия индивид точнее определяет тот способ, каким против него обращается действительная всеобщность. Его действие в качестве действительности принадлежит всеобщему. Но содержание этого действия есть его собственная индивидуальность, которая хочет сохранить себя в качестве единичной индивидуальности, противоположной всеобщему. Непосредственное единство самосознания с всеобщностью есть мысль о том, чтό есть закон. В опыте сознания, в претворении в действительность состоит движение индивидуальности в реальность всеобщего. Поступки индивидуальности, применение сил являются её целью, становятся ее жизнью. Сущность и цель самосознания состоит в проявлении, выражении, действии индивидуальности.