Что есть истина

Идея

Гегель определяет идею как абсолютное единство понятия и объекта, т. е. как истину в себе и для себя. Идеализированное содержание идеи это понятие в его определениях. Реальное содержание идеи это раскрытие ее самой в форме внешнего существования.

Идея есть истина, ибо истина состоит в соответствии объекта понятию, а не в соответствии внешних предметов моим представлениям. В идее дело не идет о единичном, не идет дело ни о представлениях, ни о внешних предметах. – Но и все действительное, поскольку оно – нечто истинное, есть идея, и обладает своей истинностью посредством и в силу идеи. О тождественности объекта и понятия идет речь, когда говорят об истинном человеке или об истинном произведении искусства. Эти предметы истинны, когда они суть то, чем они должны быть, т. е. когда их реальность соответствует их понятию. Без тождества понятия и реальности ничто не может существовать. Даже плохое и неистинное существует лишь постольку, поскольку его реальность каким-то образом и в какой-то мере соответствует его понятию.

Единичное бытие представляет собою какую-нибудь одну сторону идеи; последней нужны, поэтому, еще другие действительности, которые также выступают, как обладающие самостоятельным существованием. Лишь во всех них вместе и в их соотношениях друг с другом реализовано понятие. Единичное, взятое само по себе, не соответствует своему понятию; эта ограниченность его существования (без соотношения с другими существованиями) составляет его конечность и ведет к его гибели. Идею не следует понимать как идею о чем-то, идею о том или другом предмете, точно так же, как не следует понимать понятие лишь как определенное понятие. Абсолютное есть всеобщая и единая идея, которая в суждении обособляет себя в систему определенных идей, которые, однако, по своей природе не могут не возвратиться в единую идею, в их истину. В силу этого суждения, идея вначале есть лишь единая всеобщая субстанция, но в своей развитой, подлинной действительности она есть субъект и, таким образом, дух. Идею, поскольку она не имеет своей исходной и опорной точкой некоторого отдельного существования, часто принимают за что-то чисто формально логическое. Такое понимание следует предоставить тем точкам зрения, для которых существующая вещь и все дальнейшие, еще не достигшие идеи определения являются так называемыми реальностями и подлинными действительностями. – Точно так же ложно представление, будто идея лишь абстрактна. Она, во всяком случае, абстрактна постольку, поскольку все неистинное в ней разрушается и исчезает. В самой себе идея конкретна, ибо она есть свободное самоопределяющееся и, следовательно, определяющее себя к реальности понятие. Она была бы формально-абстрактной лишь в том случае, если бы мы брали понятие, представляющее собою ее принцип, как абстрактное единство, а не таким, каким оно на самом деле является, не как отрицательное возвращение его и тождество внутри себя и как субъективность. Истина бытия, сущности и понятия состоит в том, что они суть моменты идеи.

Логика показывает, что субъективное, конечное, бесконечное и т. д., не имеют истинности, противоречат сами себе и переходят в свою противоположность. Таким образом, этот переход и единство, в котором крайности заключены как снятые, как некоторая видимость или моменты, обнаруживают себя истиной этих крайностей. Когда рассудок критикует идею, его критика оказывается двойным недоразумением. Во-первых, крайние термины идеи (какова бы ни была форма, в которой мы их выражаем), поскольку они заключены в форме в их единстве, берутся рассудком в том еще смысле и определении, в котором они не заключаются в идее, не в их конкретном единстве, а как абстракции, как еще находящиеся вне идеи. Рассудок не понимает соотношения крайних терминов идеи даже тогда, когда соотношение явно положено. Например, рассудок не принимает во внимание характера связки “есть” в суждении о единичном, что оно есть столь же всеобщее. – Во-вторых, рассудок считает свою рефлексию, согласно которой, тождественная с собою идея содержит в себе отрицание самой себя, противоречием. – Эту свою рефлексию рассудок считает внешней рефлексией, не входящей в саму идею. На самом же деле это не особая премудрость рассудка. Сама идея представляет собою диалектику, которая вечно отделяет и отличает тождественное от различного, субъективное от объективного, конечное от бесконечного. Она есть диалектика, которая заставляет рассудочное, различное понять свою конечную природу и ложную видимость самостоятельности своих продуктов и приводит их обратно в единство. Так как это двойное движение не отделено, не отличено друг от друга ни во времени, ни каким-нибудь другим образом,– если бы это было так, это движение было бы в свою очередь лишь абстрактным рассудком, – то оно есть вечное созерцание в другом самого себя; оно есть понятие, которое в своей объективности вывело само себя, есть объект, который есть внутренняя целесообразность, существенная субъективность. Различные способы понимания идеи – понимание ее как единства идеального и реального, конечного и бесконечного, тождества и различия и т. д. – более или менее формальны, так как они обозначают какую-нибудь ступень определенного понятия. Только само понятие свободно и есть истинно всеобщее; в идее поэтому его определенность есть также лишь оно само, есть некая объективность, переходя в которую оно, как всеобщее, продолжает себя и в которой оно обладает лишь своей собственной, целостной определенностью. Идея есть бесконечное суждение, каждая из сторон которого есть самостоятельная целостность и именно благодаря тому, что они завершаются в целостности, они в такой же мере перешли в другую сторону. Никакое из других ранее определенных понятий не есть завершенная в своих обеих сторонах целостность; такую целостность представляет собою только само понятие и объективность Идея есть по существу своему процесс, потому что ее тождество есть лишь постольку абсолютное и свободное тождество понятия, поскольку оно есть абсолютная отрицательность и поэтому диалектично. Идея есть круговорот, в котором понятие, как всеобщность, которая есть единичность, определяет себя к объективности и к противоположности этой объективности, и эта внешность, имеющая понятие своей субстанцией, своей имманентной диалектикой, возвращает себя обратно в субъективность. Так как идея есть процесс, то выражение: абсолютное есть единство конечного и бесконечного, мышления и бытия и т. д., как мы уже часто указывали, ошибочно, ибо слово единство выражает абстрактное тождество, остающееся спокойным, неподвижным. Так как идея есть субъективность, то указанное выражение вдвойне ошибочно, ибо вышеуказанное единство выражает только «в себе», субстанциальное истинного единства. Бесконечное представляется, таким образом, лишь тем, что нейтрализовано посредством конечного, субъективное – лишь нейтрализованным посредством объективного мышления, лишь нейтрализованным посредством бытия. На самом же деле в отрицательном единстве идеи бесконечное переходит пределы конечного, включает его в себя, мышление переходит пределы бытия, субъективность переходит пределы объективности. Единство идеи есть субъективность, мышление, бесконечность. Вследствие этого, следует различать между единством идеи и идеей как субстанцией, равно как следует различать между этой переходящей свои пределы субъективностью, переходящим за свои пределы мышлением, переходящей свои пределы бесконечностью и односторонней субъективностью, односторонним мышлением, односторонней бесконечностью, до которой идея себя низводит, когда она судит и определяет. Идея, как процесс, проходит в своем развитии три ступени. Первую форму идеи представляет собою жизнь, т. е. идея в форме непосредственности. Вторую ее форму представляет собою форма опосредствования, и это есть идея как познание, которое выступает в двойном образе, в образе теоретической идеи и в образе практической идеи. Процесс познания имеет своим результатом восстановление единства идеи, причем это единство обогащено различием, и это дает третью форму, форму абсолютной идеи. Абсолютная идея, как последняя ступень логического процесса, оказывается подлинно первой и через посредство себя сущей ступенью.

Жизнь

Жизнь по существу своему есть нечто живое. Со стороны непосредственности она есть данное единичное живое существо. В живом существе, обладающем чувствительностью, раздражительностью, мы наблюдаем непрерывно возобновляющиеся процессы проявления его жизнедеятельности: внутри него, направленные на его сохранение, развитие и воспроизводство; вне него – на взаимоотношения с окружающими его средой, природой и другими живыми существами; определение самого себя внутри себя – полагание в себе субстанциональной всеобщности, определенности в себе рода. В первом процессе мы имеем различие и противоположность моментов, которые представляют единую деятельность субъекта по своему воспроизведению. Во втором процессе мы имеем отрицательное соотношение живого существа с собою и вместе с тем его существование и объективирование (выделение и обособление) в противостоящей ему природе. В своей непосредственности идея жизни есть единство субъекта и объекта. Ее недостаток состоит в том, что она пока есть только в себе сущая идея. В третьем процессе живое существо, как субъект и понятие внутри себя, устанавливает отношение к другому объекту, принадлежащему к его роду. Этот процесс приводит субъекта к для-себя-бытию. Так как жизнь еще есть непосредственная идея, то этот процесс имеет две стороны. С одной стороны, живой индивидуум теперь появляется как опосредованный и порожденный. Но, с другой стороны, живая единичность становится в другое отношение к всеобщности, поглощается ею, как властвующей над единичностью силой.

Живое существо умирает потому, что оно есть противоречие: в себе оно есть всеобщее, род, но непосредственно оно существует как единичное. В смерти род показывает себя силой, властвующей над непосредственно единичным. – Для животного процесс рода есть высший пункт его жизненности. Но животное, в отличие от человека (пока мы так это понимаем), не доходит до понимания всеобщего.

Истинным результатом процесса жизни, согласно понятию, является снятие и преодоление непосредственности. Она вступает в существование как свободный род для самого себя.

Познание

Идея существует свободно для себя и имеет стихией своего существования всеобщность, поскольку сама объективность существует как понятие, и поскольку идея делает себя своим предметом. В идее мы имеем соотношение формы непосредственности (жизни), стремящейся снять свою непосредственность, стать объективностью, и формы опосредствования (познания), необходимостью соотнесения субъективности идеи с объективностью, с понятием. Идея для себя есть она сама и ее иное, т. е. в-себе-сущее тождество с нею объективного мира. Возведение в истину этого положения является задачей, которую в состоянии решить человек в процессе познания. Процесс познания распадается на два различных подхода в этом движении.

Сознание стремится снять односторонность субъективности идеи посредством восприятия сущего мира внутрь себя, в субъективное представление и мышление и наполнить содержанием абстрактную уверенность в себе этою признаваемою истинною объективностью. Сознание стремится снять и односторонность объективного мира, который в противоположность первому отношению сознания к миру, признается собранием случайностей и ничтожных в себе образов, стремится к тому, чтобы определить этот объективный мир посредством внутреннего содержания субъективного, внедрить в него внутреннее содержание последнего, который здесь признается истинно сущей объективностью. Первое стремление есть стремление знания к истине, познание как таковое – теоретическая деятельность идеи; второе стремление есть стремление к осуществлению блага,– воля, практическая деятельность идеи.

Для рассудочного сознания всеобщая конечность познания основывается на его убежденности, что субъективному содержанию противостоит объективное, а моменты конечного познания получают форму отличных друг от друга видов познания. Рассудок делает вывод о самостоятельности моментов познания и о том, что они находятся между собою не в отношении понятия, а в отношении рефлексии, т. е в их восприятии рассудочным сознанием. Для рассудочного сознания определения понятия при этом остаются внешними, по форме различенными. Знание (оно может соответствовать содержанию предмета), к которому такое познание приходит, фиксируется рассудочным сознанием как некое лишь в себе сущее понятие. Это познание не знает себя деятельностью понятия; оно существует лишь в себе, но не для себя. Деятельность понятия кажется такому познанию пассивной, но на самом деле она носит активный характер.

Так как конечное познание исходит из предпосылки, что различное есть нечто преднайденное (непосредственно данное) и представляет собою сущее, – многообразные факты внешней природы или сознания, то оно ближайшим образом имеет формой своей деятельности формальное тождество или абстракцию всеобщности. Его деятельность состоит, поэтому, в разложении данного конкретного предмета, обособлении его различий и сообщении им формы абстрактной всеобщности. Его деятельность состоит в том, что познание оставляет конкретное как основание и посредством абстрагирования от кажущихся несущественными особенностей выделяет некое конкретное всеобщее, род или силу и закон. Это – аналитический метод.

Обычно говорят об аналитическом и синтетическом методах так, как будто бы лишь от нашего выбора зависит следовать тому, или другому. Это, однако, не так. От формы самих предметов, которые мы желаем познать, зависит, какой из двух вытекающих из понятия конечного познания методов нам придется применять. Познание ближайшим образом аналитично. Объект, с которым она имеет дело, представляется ему в образе единичного, и деятельность аналитического познания направлена к тому, чтобы свести это единичное к некоему всеобщему. Мышление означает здесь лишь абстрагирование или установление формального тождества. Это точка зрения, на которой стоят все эмпирики. Многие говорят, что ничего больше мышление не может вообще делать, что оно может только разлагать данные ему конкретные предметы на их абстрактные элементы и рассматривать затем последние в их изолированности. Но такая деятельность представляет собою извращение природы рассматриваемых мышлением вещей и что познание, желающее брать вещи так, как они суть, впадает с самим собою в противоречие. Так, например, химик помещает кусок мяса в свою реторту, подвергает его разнообразным операциям и затем говорит: я нашел, что он состоит из кислорода, углерода, водорода и т. д. Но эти абстрактные вещества уже не суть мясо. И так же обстоит дело, когда эмпирический психолог разлагает поступок на различные стороны, которые этот поступок представляет рассмотрению, и затем фиксирует их в их изолированности. Подвергаемый анализу предмет рассматривается при этом так, как будто он представляет собою луковицу, с которой снимают один слой за другим.

Но абстрактная всеобщность есть все-таки определенная всеобщность. Деятельность познания проходит здесь через моменты понятия, которое существует в конечном познании, существует не в своей бесконечности, а есть рассудочное определенное понятие. Введение предмета в формы этого понятия есть синтетический метод. Направление движения синтетического метода обратно направлению движения аналитического метода. В то время как последний, исходя из единичного, движется затем к всеобщему, исходным пунктом первого является, напротив всеобщее (как определение), и от него он движется через обособление (в разделении), пока не доходит до единичного. Синтетический метод обнаруживает себя, таким образом, развитием моментов понятия в приложении к данному предмету.

Согласно природе понятия, анализ предшествует синтезу, так как сначала нужно возвести эмпирический конкретный материал в форму всеобщих абстракций, и уже только после этого можно предпослать их в синтетическом методе в качестве определений.

Если мы исходным пунктом примем конкретное, которое согласно синтетическому методу представляется результатом, то мы можем из этого конкретного путем анализа вывести те абстрактные определения, которые составляют предпосылки доказательства и материал для него.

Аналитический и синтетический методы широко и с блестящим успехом используются эмпирическими науками в их собственной области, но не годятся для философского познания, так как исходят из предпосылок конечного рассудочного познания, руководствующегося в своем развитии формальным тождеством. Часто эмпирические науки вынужденно прерывают последовательное развитие своих определений и заимствуют то, в чем они нуждаются, – а это нужное им часто оказывается противоположностью предыдущих определений, – извне, из области представлений, мнения, восприятия или из каких-нибудь других источников. Благодаря тому, что конечное познание не сознает природы употребляемого им метода и его отношения к содержанию, оно может не заметить того, что, двигаясь по пути определений, делений и т. д., оно руководимо необходимостью определений понятия. И по этой же причине оно не замечает, что дошло до своей границы, а когда оно переходит эту границу, оно не замечает, что находится в области, в которой определения рассудка уже не имеют силы, и продолжает грубо применять их там, где они уже неприменимы.

Предмету конечное познание придает форму определенного понятия. Полагают, таким образом, что его род и его всеобщая определенность есть определение предмета. Материал и обоснование определения доставляется аналитическим методом. Определенность, однако, есть, как предполагается, лишь некий признак, т. е. служит помощью лишь субъективному познанию внешнему для предмета. Определение содержит в себе все три момента понятия: всеобщее как ближайший род, особенность как определенность рода и единичное как сам определяемый предмет. Относительно определений является сначала вопрос, каково их происхождение, и на этот вопрос мы должны ответить вообще, что определения возникают аналитическим путем. Но этот ответ вызывает спор о правильности даваемого определения, ибо правильность, или неправильность последнего зависит от характера тех восприятий, которые послужили его исходным пунктом, и от тех точек зрения, какие имелись в виду, когда давали его. Чем богаче подлежащий определению предмет, т. е. чем больше различных сторон он представляет рассмотрению, тем более различными оказываются даваемые ему определения. Например, существует масса определений, что такое жизнь, государство и т. д. Следует вообще указать, что по отношению к содержанию определяемого предмета не дано никакой необходимости. Мы должны согласиться, что существует пространство, растения, животные и т. д., и не дело геометрии, ботаники и т. д. показать необходимость названных предметов. Уже по тому одному для философии синтетический метод так же мало годится, как и аналитический, ибо философия должна, прежде всего, обосновать свои предметы, показать их необходимость, а не заверения. Несмотря на это, в философии также неоднократно пытались пользоваться синтетическим методом. Указание второго момента понятия, указание определенности всеобщего, как обособления, есть разделение, исходящее из какой-нибудь внешней точки зрения. От разделения требуют, чтобы оно было полным, и для этого нужен некий принцип или основание деления, которое носит такой характер, что основанное на нем деление охватывает весь объем обозначаемой определением области. В частности очень важно, чтобы при делении его принцип заимствовался из природы подлежащего делению предмета, чтобы деление производилось, следовательно, естественно, а не искусственно, т. е. не произвольно. Так, например, в зоологии при делении млекопитающих приняты, как основание деления, преимущественно зубы и копыта, и это постольку имеет смысл, поскольку сами млекопитающие отличаются друг от друга именно этими частями своего тела, и общий тип их различных классов находится в зависимости от устройства этих частей. Нужно сказать, что истинное деление должно рассматриваться как определенное понятием. В конкретной единичности, в которой простая определенность, выраженная в определении, рассматривается как отношение, есть синтетическое соотношение отличных друг от друга определений. Так как эти определения различны, то их тождество есть опосредствованное тождество. Доставление материала, образующего средние члены, есть конструкция, и само опосредствование, из которого для познания вытекает необходимость указанного соотношения, есть доказательство. Таким образом, при определении необходимости чего-либо начинают с противоположности определений и их соотношения, а затем через опосредование переходят к единству различенного.

Необходимость, как таковая, есть в себе соотносящее себя с собою понятие. Субъективная идея, таким образом, пришла от в-себе к в-себе и для-себя определенному и поэтому имманентному ей как субъекту.

Субъективность, которая была вначале совершенно абстрактной, оказывается теперь определяющей. Это означает переход от идеи познания к идее деятельности понятия. Этот переход состоит в том, что всеобщее в его истинности должно быть понимаемо, как движущееся, деятельное и полагающее определения понятие.