С июня 1941 по 1945 годы погибших и умерших в СССР составило 43 миллиона. Количество пленных соотносятся 6, 3 млн. к 0, 95 млн., 6.6 : 1; умерли в плену – 4 млн. и 0, 4 млн. Потери советской стороны ужасающи. Полегла 1 / 5 часть всего населения, а ведь погибли-то лучшие представители генофонда [Мелентин Ф – немецкий офицер, книга «Бронированный кулак Вермахта». Самым главным фактором победы КА над Вермахтом стали понесённые ею гигантские жертвы.
Книги и статьи, опубликованные до 1991 года, очень далеки от правильного описания событий эпохи войны. В них замалчиваются «неудобные» факты, отсутствует статистика, содержится множество «ура – патриотических» выдумок, не говоря уже об искажениях реальной картины сражений. Даже и сегодня редки книги о войне, написанные с критических позиций. Отсутствует критика действий командования РККА и тем более военно – политического руководства СССР.
Изложение книги Захаревича С. С. завершено.
Вторым блоком военной событийности в начале пункта изложения мы определили репатриацию. Репатриация как явление была рассмотрена в нашей шестой книге под рубрикой «Долг лояльности», пункт 14.4. Здесь же представим феномен репатриации с двух точек зрения: во-первых, как предмет ментального напряжения для заполнения «пустот» разорванного популяцтонного пространства «Типа 2» и, во-вторых, как отношение наших граждан к этому предмету человеческих несчастий. В первом случае это физическая энергия мучений, во-вторых, это отсутствие сочувствия людей этим страданиям.
По словам Земского В. Н. само слово «репатриант» в первое десятилетие после войны на уровне бытового сознания ассоциировалось чуть ли не с «врагом народа». При этом государство сняло с себя моральную ответственность за то, что не смогло защитить миллионы людей от вражеского нашествия и порабощения и все тяготы взвалило на них самих. В сложившихся условиях пропаганда легко насадила в сознание советских людей ненависть и презрение к бывшим военнопленным и остарбайтерам. Её приняли огульно, не пытаясь вникнуть в сути вещей, «походя» сделав несчастными миллионы неповинных на деле своих соотечественников.
По этому поводу, к примеру, Зотов Г восклицает: «Я знаю, что наш народ невозможно упрекнуть в бессердечии. Кто же сеет и разжигает эту нелепую ненависть к возвращенцам, в т. ч. к женщинам и детям, которых лихая судьба загнала на чужбину»? А судьба ли? У неё ведь были свои титулованные лица в симбиозе с людским равнодушием, которое и было «естественным» по нашей человеческой природе, с её второй половиной. Если теперь с помощью новейших достижений физики и психобиологии удастся найти субатомное содержание процессов, т. е. их изначало, то мысли наши получат завершение и станут подлинно объективными. Подобные исследования уже начались
«Наше» под № 9 – «Массовое пленение, репатриация, концлагеря»
Удручающе жестоким результатом войны стали массовое пленение военных, угон в Германию остарбайтеров, их репатриация и содержание в советских концлагерях. Ключевым началом здесь оказалось отношение Сталина.
Известно отношение Сталина к военнопленным и к гражданам, угнанным за границу. Всех их Сталин считал «предателями» вплоть до «врагов народа». В январе 1941 года Красная Армия насчитывала 4,2 миллиона человек, а к концу этого же года, по немецким данным, в плену оказалось 3.9 миллиона человек. Выходит вся она состояла из «предателей». И самое генеральное состоит в том, что истинную оценку событий войны, связанную с военнопленными, никто до сих пор сполна не сделал (приближение сделал лишь Палян П.). Например, у нас нет данных ни о точном количестве пленных, ни о пропавших без вести, ни о безвестных солдатах, останки которых ещё и сегодня лежат не опознанными и не погребёнными. Впереди же событий выставлен щит из слов: «Никто не забыт, ничто не забыто».
Сталин не мог смириться с тем, что, чтобы вернувшиеся из Европы пленные могли нести в народ правду о жизни за стеной железного занавеса. Поэтому нужно было измарать их в дерьме, сломить волю, изолировать, уничтожит. Только смерть вождя облегчила их положение. «Все побывавшие в оккупации или у немцев в Германии, получали на всю дальнейшую жизнь тавро людей второго сорта, для чего система учёта в разного рода анкетах имела специальные графы». В разрушенной стране нужна была дармовая рабочая сила. Несмотря на все заверения, страна оказалась не готовой к войне. Вот где нужно было искать «предателей» и «изменников».
Философия славян- «недочеловеков» в Рейхе как бы давала им юридиеские, а также идеологические оправдания своего бесчеловечного обращения с русским солдатом в плену. Немцы хорошо понимали, что пленные для Сталина предатели. Спрашивать за их уничтожение ни сейчас, ни после никто не будет – поэтому создавались благоприятные условия для лагерей смерти и уничтожения миллионов людей. Толстой из Англии считает, что Гитлер при всей его жестокости не отказывался бы соблюдать конвенцию о пленных, если бы она была принята..
Есть какая-то сверхтонкая генетическая связность (по фактору противоположностей) между исключительной жестокостью Сталнна и его ущербности с огульным отрицанием военнопленных. Эту связь предметно ни выявить, ни натурально показать пока не удаётся, но не быть её быть не может. Обвиняя пленных в предательстве, высшее руководство страны как бы снимало с себя ответственность за неудачи в планировании и командовании, не умея разгребать безысходность обстаноки, приводившей к «котлам», из которых не всем удавалось выбраться. Продолжая линию связности событий, получается, что пленные сами создавали «котлы» и «залезали» в них. Здесь и кончается здравый рассудок, а точнее истина. Это мог утверждать только внутренне бесчестный человек, а на самом кончике ситуации – его собственная вина. Скрывалось личное причастие к неудачам на фронте и собственной ответственности. Всегда виноват бессильный – вот вам и «предатели».
Под давлением установок Сталина «государство отказалось от всех норм закона и морали, что провоцировало военнопленных к борьбе со сталинским режимом. В целом Сталин недооценил моральную роль фактора, сколько досадил его режим за предшествующие 12 лет, сколько людей испытывает желание свести теперь счёты или просто не хотят защищать режим [ И. Бунин]. И вот ещё одна из причин массового плена. Сталин отреагировал: все пленные – предатели. В Советском Союзе тема плена была закрытой после войны для публикаций в газетах, журналах, книгах, на телевидении, а многие бывшие пленные относились к отверженным. С болью пишет о себе, например, Астахов П. П.: «Плен стал бедой всей моей жизни, но вины за своё «преступление» я не чувствую»]. Плен стал бедой огромной массы бывших советских солдат.
Концлагеря были массовыми и у Гитлера; книга Беттельхейма «Люди в концлагерях». Концлагеря рассматривались как средство создания субьектов, идеально подходящих для тоталього господства. Результатом катастрофических поражений явилось небывало огромное по количеству плененных в первые два месяца войны. Возникла огромная проблема человеческого горя, масштабы и глубина которого полностью не изжита и сегодня. Было взято в плен по одной из оценок 6,2 – 6,3 миллиона человек.
Другим бедствием стало то, что Вермахт угнал на работы в Германию огромное количество мирных граждан. Их стали называть «Остарбайтерами» или «Остами». Из 6,3 миллиона военнопленных ы 1942 году выжило 2,4 миллиона, погибло 3,9 миллиона. Чтобы выжить, приходилось заблокировать обе способности – наблюдать и реагировать. Путь в газовые камеры лежал через философию бездействия. Отказ от всяких связей лишал заключённых последнего источника силы.
Репатриация. Термином «Репатриация» обозначается возвращение на Родину военнопленных и перемещённых лиц – остарбайтеров. Проводилась она в целях: 1) отключения людей от знаний жизни я Западе за «железным занавесом»; 2) пополнения новыми массами подневольных рабских тружеников в принудительную экономику страны. Сталина сильно беспокоили знания советских людей о жизни на Западе. Таких людей он пытался изолировать. Так что само желание военнопленных и остарбайтеров выжить на чужбине рассматривалось им предтечей наказания. Советское правительство считало всех советских граждан, временно вышедших из под его контроля, предателями, независимо от обстоятельств, которые привели их за границу и независимо от того, как вели себя эти люди в другой стране ..
Такое отношение сформировалось задолго до нападения Германии. Начальным «преступлением» всех их считалось то, что они заглянули в «несоциалистический» мир. Уже никто из пленных в Финскую войну не вернулся к себе домой. Поэтому СССР твёрдо придерживалось политики обязательной репатриации перемещённых лиц и военнопленных на Родину в СССР. Невозвращенцы образовали вторую волну эмиграции из СССР, тоже антисоветскую как и первая волна. К октябрю 1945 года из-за границы вернулось около 4,1 млн. репатриантов.
Предусматривалась и статья уголовного кодекса СССР № 58-1 б от 1934 года. Сталиным издавались и соответствующие постановления в 1942, 1943, 1944 годах в соответствии с требованиями момента, что в принципе говорит о неспособности властей «мирно» справиться с ситуацией. К концу войны за границей оставалось 5 млн. советских граждан: 3 млн. в зонах Запада и 2 млн. в зоне Красной Армии. Светлана Аллилуева сообщает о ликвидации Берией целых армейских частей, иногда очень крупных,, временно попавших в окружение в 1941 году».
Любой человек, ухитрившийся краешком глаза взглянуть на жизнь за пределами шестой части суши, немедленно оказывался на подозрении. Думается, что это обратная сторона неспособности ни управлять, ни организовывать, ни действовать эффективно. Сами они в глубине души не верили в советские идеалы. К примеру, руководство репатриацией Сталин поручил одному из самых трусливых и несостоятельных советских генералов. Более того, Голиков был из тех военачальников, на ком лежала главная вина за неподготовленность СССР к войне, в частности за неукомплектованность армии, вследствие чего, в первую очередь, и попало в плен большинство советских солдат в 1941 году. Будучи начальником разведывательного управления Генштаба, он совершил на этом посту множество непрстительных ошибок…Во время обороны Сталинграда Хрущёв подал рапорт о том, что Голиков панически боится немцев, и Голикова с поста сняли..
Полковники и генералы репатриации советских миссий на западе по свидетельству западных офицеров проявляли полное невежество в военных делах. Один из офицеров СМЕРШ пояснил, «все сотрудники этих миссий были профессиональными чекистами». Они широко и умело пользовались предательством военнопленных по отношению к другим военнопленным. Бывший сотрудник НКВД, имевший доступ к досье этой организации, сообщает цифры, которые считаются более точными. Всего было репатриировано около пяти с половиной миллиона русских. Из них 20 % расстреляны или осуждены на 25 лет лагерей (что почти равносильно смертному приговору), 15-20 % – осуждены на 5-10 лет лагерей, 10 % высланы в отдалённые районы страны на 6 лет, 15 % – посланы на принудительные работы в Донбасс, Кузбасс и другие районы, 15-20 % разрешили вернуться в родные места, но им редко удавалось найти работу. Все родственники людей, временно вышедших из под советского контроля, автоматически оказывались на положении подозреваемых».
Моральные силы человека в плену и насилий на чужбине, конечно, были подорваны. Легко верилось, что на Родине их ждёт «порядок, устроенность, спокойствие». Таковы были призывы и обещания. Работникам репатриационных миссий не полагалось быть «любопытными», чтобы не напугать репатриантов. Авторы подробно описывают «теплоту» и бытовые удобства в сборном лагере репатриантов. Подавляющее большинство репатриированных, ехавших на родину, даже не подозревали, что их ждёт на родине. «14 ноября 1944 года советское агентсто ТАСС передало волнующий рассказ о прибытии двух транспортов с репатриантами из Англии. Рассказ был о том, что их приветствовали тепло и это было откровенной дезинформацией и ложью.
Не все хотели добровольно возвращаться. О великом предательстве английского и американского правительств 2,5 миллионов наших соотечественников – перемещённых лиц и военнопленных, казаков и власовцев. Их последующая чудовищная череда страданий исторически не восстановлена.. А общественность Великобритании организовала фонд для возведения в лондоне мемореала жертвам Ялты. У нас такого памятника нет и будет ли? До Н. Толстого эти события общественности не были ведомы, называются «Жертвами Ялты». Союзникам ведь была хорошо известна уже уготованная судьба военнопленных. К концу войны около 2 млн. бывших советских граждан ещё жили в Германии.
Итак, в 1943-1947 годах западные демократические государства передали СССР, согласно Ялтинским документам, 2 272 тысячи советских граждан. От насильственной репатриации спаслось от четверти до полумиллиона человек. «На огромной территории страны народ был покорён и не оказывал сопротивления. И только жители новых присоединённых западных районов не согласились и взялись за оружие. Хранилище архивов СМЕРШ и НКВД о репатриационных операциях 1043-1947 годов оборудовали установками, с помощью которых в мгновение ока взравали или кислотой уничтожали весь этот мрачный список преступлений». Но потаённые уголки этой драмы по другим источникам скрыть не удалось.
Репрессии против репатриированных возникли сразу же. Часть репатриантов, прибывающих в порты, расстреливалась на месте. Рассказы нежелавших возвращаться складывались в одну нескончаемую историю об арестах, расстрелах, жестокостях, где человек не имел никаких прав. Многочисленны также рассказы иностранных свидетелей, перевозивших пленных и остов. Например, после передачи КВЖД Китаю-Японии 45 тысяч её работников вернули в страну вместе с семьями (около 150 тысяч человек). Всех пропустили через гигантскую мясорубку, рассчитанную на то,, чтобы никто не остался в живых. Тюрьмы, лагеря, ссылки, детские дома и приюты – всё было «задействовано» и всё отлично «работало». Потом, через 30 лет, те, кто случайно остался живым, и те, что умерли, были реабилитированы «ввиду отсутствия состава преступления».
Экономика принудительного труда была одной из существенных опор сталинской системы. Осуществлялось великое лагерное расселение. Скученность лагерников была громадной: на место в 1,5 метра шириной, 2,25 метра высотой и 2 метра длиной размещалась семья в 4-5 человек. Не редкими были случаи, когда по нескольку дней не выдавали хлеба, не говоря уже о других продуктах. Плохо обстояло дело с одеждой и обувью, не хватало даже лаптей. Большинство переселенцев ходит босиком, в рваной верхней одежде или совсем без верхней одежды.
Нарком внутренних дел РСФСР В. Н. Толмачёв говорит: «Люди размещены в 750 бараках, наскоро состряпанных из жердей, есть места, где на человека приходится одна десятая квадратного метра при постройке нар в несколько этажей (кубатура меньше гробовой). Полов в бараке нет, крыша сделана из жердей и слегка присыпана тающей и осыпающейся землёй. Температура не выше 4 градусов. Вшивость, скверное питание, для многих его отсутствие. С наступлением весны (апрель, май), земля в бараках мокнет, (многие стоят на болотистой почве), сверху течёт и всё население барака «слипается» и превращается в грязный, заживо гниющий комок».
Главный смысл одурачивания советского общества в том, чтобы заставить миллионы ни в чём неповинных людей работать бесплатно, за кусок хлеба и жидкую баланду, создавая крупнейшие индустриальные народно-хозйяственные объекты страны. Так возводились металлургические, алюминиевые и другие комбинаты, велась работа на шахтах (угольных, рудных, урановых, цветных и драгоценных металлов, минералов); строились каналы, плотины, дороги, заготовлялись миллионы кубометров промышленной древесины.
Информации о судьбах военнопленных и остарбайтеров в последующей жизни, особенно после лагерей, очень мало. Оно и понятно – бытовавшее осуждение и порицание «придавливало» их сознание и роль в общественной жизни. Травмы были столь глубоки, что бывшие узники, растратив в лагерях «куски» своей личности, восстанавливались потом десятилетиями. Только 17 сентября правительство Н. Хрущёва объявило амнистию для репатриированных. За бортом амнистии остались власовцы. Для Жукова, например, оказалось легче выиграть войну, чем написать о ней правдиво – не дали! Хрущёвы, Брежневы и коллеги – завистники.
Какой урок надо иметь нам и усвоить? Во-первых, репрессированные люди извне не черпали силы к жизни, не имели поддержки реальной и даже воображаемой. Внешний страх сковывал, что сильно понижало жизненный тонус репрессированных. Голод! Болезни! Издевательства и побои. Главный жупел «врага народа» ослаблял волю к выживанию и косвенно способствовал убиству и смерти. Личная воля как главная сила выживания, должна была бы поддерживаться извне. Практически её не было
Напомним, что тема военнопленных и остарбайтеров для обозрения и публикаций открыта недавно, была под запретом. Да и сейчас её раскрытие официально не поощряется. Публикации редки и фрагментарны. И тем важнее единственное крупное обстоятельное исследование темы и публикации на его основе капитального труда – книги Павла Паляна «Жертвы двух диктатур», изданной в 2002 году мизерным тиражём, кажется, 800 экземпляров. Продолжает до конца не осознаваться глубина и потери психобиологического поражения нации. Поэтому будет правильным и оправданным привести здесь краткий конспект его книги, содержащий полный законченный цикл информации по проблеме, расширив поле информированности наших граждан.
Палян П.
Жертвы двух диктатур
(Краткий конспект книги)
Книга написана с привлечением больших массивов ранее секретных советских материалов и немецких архивов, анкетных опросов и писем остарбайтеров. Большим секретом были цифры наших потерь. Сперва шесть миллионов, потом тринадцать, потом двадцать. Сегодня цифра добралась до 26 миллионов и «боюсь», что это ещё не конец. Первые данные о военнопленных появились лишь в 1994 году. Их было свыше пяти миллионов. Больше 3-х миллионов погибло в немецких лагерях. Те же, кто выжил, претерпели потом новые лишения. Сколько их погибло в наших лагерях, мы не знаем до сего времени.
Почти неведомой обществу остаётся история «остарбайтеров» : людей, угнанных в рабство. Сотни тысяч их после войны подверглись дискриминации уже нашим победоносным правительством. Их обвиняли в пособничестве врвгу. Будто они сами были виноваты в своём рабстве, хотя армия, отступив, предоставила их врагу. События замалчивались, включая и историков. Исследования П. Паляна исключительно патриотичны и сверхактуальны. Обнаружилось: как легко оказалось манипулировать народным сознанием. Души бывших остарбайтеров искалечены страхом и «виной», а у них «отверженных» есть дети и внуки. «Остовцы!?» Их реабилитация – самая мадость долга лояльности перед ними. После войны их ждал выбор: могила, невозвращенство, принудительная репатриация. И всё же большинство их вернулось на Родину, но не к себе домой и в свои семьи.
Это громадное по охвату и значению историческое замалчивание, которое в СССР десятилетиями положено было не замечать, делать вид, что его вовсе не было. Тут срабатывало уродливо-своеобразное «совпадение интересов» государства и граждан. Государству потому, что признавались бы колоссальные потери и сокрушительные поражения на первых этапах войны, оставив на полях боёв массы военнопленных, преступно допустив оккупацию огромных территорий, что поставило в безвыхрдное положение миллионы граждан. Все они вынуждены были расплачиваться «за стратегическую бездарность и государственное бесстыдство своих вождей и командиров».
Клеймо изменников, фашистских наймитов и пособников, предавших Родину, мнимо. Их судьбы и вариации жизни в Рейхе подробно описаны наилучшим образом лишь в немецких архивах и в германской исторической литературе, но не у нас. Большинство мучеников уже умерл. Но их история не может «остыть», она в энегетике мучений и переживаний была унесена в смерти с собой на тот план Мироздания и Вселенной, где по сведениям современной физики, всё едино. Преступления нацистов на оккупированных территориях были неслыханными, невиданными, беспримерными! За годы оккупации было вывезено 14 миллионов человек мирного населения.
Исследование Б. Соколова выявило, что через Красную Армию прошло 30,7 млн. чел. А к 5 июля 1945 года (начало демобилизации) осталось 11,4 млн. чел. Т.О. чистая убыль по армии составила около 19,3 млн чел. И независимо от точности цифр, ясно что они немыслимо огромны, характеризуя собой глубочайшее и обшрнейшее явление нашей истории. Историк К. Штрайт образно охарактеризовал их «никакие не товарищи». Послевоенные исследования немецких авторов по проблемам принудительного труда в Третьем Рейхе исключительно разнообразны и обстоятельны.
В историко-просветительском обществе «Мемориал» накоплено множество материалов: писем и воспоминаний, интервью бывших остов и анкетных опросов. В архивах КГБ (ФСБ), все советские граждане, побывавшие под оккупацией, в плену или на принудительных работах в Германии, проходили проверку в фильтрационных лагерях. На каждого заводилось дело фильтрации и проверки, состоящее из анкет и прочих материалов. Всего по Союзу насчитывалось 3,5 млн. таких дел. К началу 1943 года под оккупацией оказалось 1,926 млн. кв. км. территории, на ней проживало не менее 60-65 млн. советских граждан.
СССР не подписал Женевскую Конвенцию 1929 года и позднее Гаагскую Конвенцию о гуманном обращении с военнопленными, поэтому ответственность за бесчеловечное обращение немцев с пленными несёт Сталинский режим. Он и себе развязывал руки неподписанием конвенций. Оно стало как бы юридическим основанием геноцида советских военнопленных во Второй мировой войне. СССР утратил интерес к информации о требованиях корректного отношения немцев с пленными красноармейцами Информация была сочтена вредной, т. к могла способствовать росту числа последних По законодательству (статья 193 или 58 тогдашнего УК СССР) плен рассматривался как тяжкое воинское преступление, наравне с прямым переходом на сторону врага. Считавшееся разновидностью измены Родине и каравшееся соответственно высшей мерой наказания – расстрелом. Да что плен? Фактически преступлением признавалось простое нахождение под оккупацией.
Обеспечить боеспособность солдата и оградить население от оккупации у руководства страной нехватало ни умения, ни духа, ни воли, а когда порухи случились, в них обвинили самих же и пострадавших. Поначалу огульное подозрение в измене падало практически на всех, кому пришлось жить под оккупацией. Военные трибуналы усердствовали настолько, что потребовался указ Сталина от 19 апреля 1943 года, проводивший различие между «изменниками Родины» (сотрудники гестапо, бургомистры, коменданты, начальники полиции, выдававшие или преследовавшие партизан, убийцы и т. п.) в отличие от «пособников врага». Потребовалось также и дополнительное раъяснение Верховного Суда СССР от 25 ноября 1943 года.
К концу 1943 года общее число дезертиров и уклоняющихся от службы в Красной Армии достигло огромных масштабов (соответственно 456 667 чел. и 1210 224 чел). Суммарно почти 1,7 млн. чел. Представление о пленных красноармейцах как о дезертирах и предателях на протяжении всей войны и многих десятилетий после её окончания принципиальных изменений не претерпело. Это сопоставимо разве что с отношением к ним Вермахта и СС. «Суровая правда войны – кто же замолвит доброе слово о тех «пропавших без вести» и погибших у нас на глазах».
Немедленному уничтожению среди пленных подлежала вся политическая прослойка Красной Армии (коммунисты, политработники всех уровней от самых низших до верхних). Официально по-немецки, остарбайтеры – это гражданские рабочие из «старых советских областей». В сочетании с низкой зарплатой содержанием в бараках да ещё под охраной и за колючей проволокой жизнь остарбайтера становилась почти не отличимой от жизни военнопленного в лагере.
Таких масштабов коллаборационизма, как в годы ВОВ, российская армия не знала, пожалуй, со Смутного времени. К ним относились не только власовцы, но массово и «хиви» – пособники и приспешники. Из последних тоже формировались соединения: к июлю 1943 года – 500-600 тысяч чел., полицаи и казаки. К октябрю 1943 года был сформирован казачий корпус. В марте 1944 года было сформировано Главное управление казачьих войск с функциями временного правительства, начальник – генерал Г. Н. Краснов, позднее переброшенных в северную Италию. Хотя они и не являлись «решающей силой», но сбродом их назвать было нельзя. Позднее в СССР всем им было присвоено собирательное название «Власовцы». Общая численность гражданских коллаборантов, «хиви» и добровольцев-легионеров к концу войны, по всей видимости, была близка к 1 млн. чел.
Массовый поток пленных в 1941-1942 годах после таких окружений как Киевское, Брянско-Вяземское, Белостокско-Мнское, Смоленско-Рославльское, Крымское, Кубанско-Донское, Харьковское стал поистине беспредельным. К концу 1941 года число военнопленных оценивалось в 3 350 тыс. чел., к средине июля 1942 года их насчитывалось уже 4 716 903 чел., в январе 1943 года – 5 003 697 чел., в феврале 1944 5 637 482 чел., на 1 февраля 1945 года – 5 734 528 чел. Наш А. Даллин приводит цифру на 1 мая 1944 года 5 163 381 чел. Умерло в лагерях 961 тыс. чел., в транзите – 273 368 чел. Советские источники по разным факторам эти цифры оспаривали. Самая свежая советская цифра 4 559 006, из них были репатриированы из плена 1 368 800. Из 5,7 млн. советских военнопленных к концу войны в живых осталось 2,4 млн. чел. Финны взяли в плен в 1941-1944 годах 64 188 чел, из них погибло в плену 19 016 чел. (29,6 %). Суммарное количество военнопленных, депортированных за довоенные границы СССР, можно оценивать приблизительно в 3,25 млн. чел., из них из Рейха приблизительно 2,1-2,2 млн.
На Нюрнбергском процессе советская сторона указывала, что германские оккупационные власти принудительно вывезли 4 978 735 чел. гражданского населения. По оценке Земскова их было около 10 млн. чел. Конечно, и в советских и в немецких источниках цифры колеблются. Но для нашей темы это не принципиально. Из числа пленных в гиблороковом 1941 году репатриации дождались только 22,4 %. Для всей же совокупности советских военнопленных этот показатель составил 27,3 %. Остальные либо погибли (их абсолютное большинство), либо остались на Западе. Генпрокурор СССР Р. А. Руденко в 1969 году обнародовал цифру советских военнопленных, замученных и истреблённых только на оккупированной территории, 3 912 283 чел. Массовая гибель военнопленных в лагерях достигла своего пика поздней осенью 1941 года, а сыпной тиф и грянувшие морозы на 1 ноября, приказ о сокращении рационов поставили под прямой удар физичекое состояние тех, кто ещё не успел умереть.
Похоже, что в начале войны не только Гитлер по отношению к чужим, но и Сталин по отношению к своим, то есть к одним и тем же людям, допускали один и тот же просчёт – не считали их достойной сбережения ценностью. В Новгороде, например, на момент его освобождения Красной Армией не оказалось вообще ни одного жителя. К 1 декабря 1943 года отряды «хиви» насчитывали уже 244,7 тыс. чел., в том числе военнопленных 171,4 тыс. чел. и гражданских лиц 73,3 тыс. чел. Отступая, немцы старались прихватить как можно болььше рабочих рук. Обширные территории подлежали поголовной «зачистке» от местного населения. Насильственная вербовка и отправка в Рейх шли до последних дней оккупации. В плену комиссары, чекисты, евреи, пограничники выявлялись и сразу расстреливались без всяких формальностей.
Лагеря, огороженные колючей проволокой, снабжались сторожевыми прожекторами, натасканными собаками. Зимой 41-42 годов лагеря на востоке являлись самыми настоящими лагерями уничтожения, изуверства, голодного режима содержания, трудоиспользование военнопленных приводили их к незнающей пределов смертности, таковой же оказывалась и дорога в Рейх. В отсутствие в лагерях сплочённости военнопленных, христианской морали и взаимопомощи, ограждении слабых, не родилась бы полицейская система из своих же, ставшая главной устрашающей силой в повседневности. Остовцы в Рейхе приравнивались к военнопленным и часто содержались в одном и том же лагере с его жёстким режимом. Принудительность, жестокость при вербовке были вполне будничны, «добровольность» лишь провозглашалась. В масштабе человеческой судьбы это всегда была трагедия. Постепенно стали насильственно забирать целыми деревнями, улицами, кварталами, районами сплошняком.
Действительность, с которой остовцы сталкивались в пути в Германию, столь разительно расходилась с посулами вербовщиков, что людей охватывало глубокое отчаяние. В бежавших советских военнопленных, в отличие от западных, не стоявших под защитой Женевской Конвенции, разрешалось стрелять сразу без предупреждения. Из концентрационных лагерей не предвиделось обратной дороги. К репатриированным остам на Родине предъявлялись иезуитские требования – доказать недобровольный характер депортации. Пленный И. Лугин пишет: «Тяжесть нашего положения была не только в нашем полном бесправии, но и в абсолютном чувстве одиночества. Мы, русские, не поддерживали друг друга, как это делали французы, поляки, югославы. В массе своей у русских военнопленных отсутствовало чувство спайки по национальному признаку. Оно было вытравлено всей шкурнической советской действительностью».
Наиболее мучительным и разрушительным для людей в лагерях был постоянный, хронический голод. Он уничтожал в человеке всё человеческое. Немецкие источники подтверждают. Нормы питания русских военнопленных были ниже норм пленных из других стран. Существовал гулаговский закон: «Умри ты сегодня, а я завтра». Деревянные колодки на ногах были только у русских пленных и верно «стерегли» их. Условия, в которых осенью 1941 года содержались советские пленные, были таковы, что смертность среди них была сравнима разве что с падежом скота во время эпизоотии (эпидемии). В Германии до лета 1942 года считалось, что чем больше подохнет славян, евреев и комиссаров, тем лучше. Не сдерживалась и высокая смертность среди остарбайтеров.
Выжившие после всего…, всё равно остались травмированными на всю последующую жизнь. Немцы делали ставку на превосходство украинца перед русским, к примеру, дети, рождённые украинской работницей, считались расовополноценными, и могли удостоиться чести быть воспитанными в германском духе. Русской девушке на такое счастье ни при каком раскладе рассчитывать не приходилось.