Причалы любви. Книга первая

X

I

Тонька удивила и заинтересовала Славика буквально с первого дня. Вышло так, что устроившись с квартирой, он первым делом побежал к Грустинке, полюбовался подвесным мостом, потрогал удивительные, доселе невиданные им лодки и в совершенно расслабленном состоянии уселся на берегу. День перевалил на вторую половину, солнце хоть и светило ярко, но было по-северному нежарким. Грустинка мощно и ровно проносилась у его ног, кружилась вокруг крохотных свай деревянных мостков, отчего грубо отесанные плахи вздрагивали и радужно отсвечивали каплями воды. На той стороне речки высилась огромная сопка, до половины поросшая неказистым ельником, дальше, обтекая каменные осыпи, цепко карабкался вверх приземистый стланик, а уже в самом верху лишь в редких местах лепился по скалам серебристый мох. Кажется, все, о чем мечтал на теплоходе Славик, сбылось и даже более того – было прекраснее, чем он ожидал. И тысячу раз прав был его случайный спутник, Федор Лукич, что и словом не обмолвился об этих красотах, что дал возможность Славику Сергееву все увидеть и оценить самому.

Светило солнце, лениво и редко взлаивали собаки в поселке, шумела Грустинка, в многозначительном величии стояли сопки, теплом исходила земля, и Славик Сергеев, вобрав в себя и солнце, и речку, и горы, заснул с той безоглядной безмятежностью, с какой спят лишь в счастливой молодости.

Проснулся он часа через два разморенный и тихий и точно в том же расположении духа, в каком засыпал. Лень было шевелиться, открывать глаза. Он вспомнил сопки, вспомнил Грустинку и, неожиданно, Надечку Дулину. Все это каким-то удивительным образом соединилось в нем, опечалило, и Славик задумался. «Как бы хорошо было, – думал Славик, – но нет… С какой стати? Я бы купил такую же длинную лодку. Ведь она никогда не видела настоящих горных рек. Таких вот прозрачных… Но только не Надечка Дулина… Но почему нет? Ей бы обязательно здесь все понравилось. Ведь у меня скоро будет две комнаты. Отремонтируют, и у меня (подумать только!) будет своя собственная квартира. И потом… Сегодня же надо будет написать ей письмо. Немедленно!»

Славик вскочил, обогнул куст черемухи и на мостках, в пяти метрах от себя, увидел полуголую девушку. Видимо, она только что искупалась и теперь, стоя коленями на мостках, с изумлением смотрела на него. Ее кофта, полотенце и мыльница лежали на берегу.

Обхватив себя руками, девушка резко качнула головой, и длинные черные волосы закрыли плечо и грудь, обращенные к Славику.

– Тю-ю, христовенький, ты кто такой будешь? – удивленно спросила девушка, с любопытством глядя на него через плечо.

– Я… простите, – Славик попятился, – я не знал… Извините…

– Да ты чего так напугался? – вдруг прыснула коротким смешком девушка. – Ишь, ажно позеленел. Голых девок не видел? Подай мне лучше кофту и полотенце.

Славик смутился окончательно, но и уйти теперь было бы смешно. Он осторожно подошел к вещам, так же осторожно взял их и, ужасно косясь в сторону, направился к девушке. Но как бы он ни отворачивался, а все равно увидел и насмешливую улыбку ее, и загорелое круглое плечо, и, когда она протянула руку за вещами, маленькую, красную от холодноструйной воды грудь.

– Так кто же ты будешь, христовенький, что-то не припомню? – спросила девушка у отвернувшегося Славика, спокойно и сильно растираясь полотенцем. Голос у нее был низковатый, но в каждом его оттенке и вибрации звучала насмешка ли, ирония, обещание чего-то, или же подстрекание к чему-то. И голос этот чрезвычайно понравился Славику. – Приезжий, что ли? – продолжала допытываться девушка.

– Приезжий, – неожиданным для себя баском ответил Славик.

– Оно и видно… Можешь оборачиваться. На работу?

– Да.

– К нам, что ли?

– К вам, – Славик, так и не решившись повернуться, пошел вдоль берега.

– В леспромхоз?

– Нет, в больницу…

И вдруг сзади послышался смех, потом кашель, потом опять смех. Славик оглянулся и увидел, что девушка сидит на мостках и, зажав лицо в ладонях, трясется от смеха.

– Что с вами? – несколько обиженно спросил Славик.

– К нам… в больницу? – все еще не могла успокоиться девушка.

– К вам. В больницу, – немного сердясь, раздельно ответил Славик.

– Врачом?

– Да! – с оттенком некоторой гордости отчеканил Славик.

– Так ты наш квартирант?

– Не знаю…

– Наш… Ну а как же ты баб наших больных будешь смотреть, или ты только по мужикам специалист? Ой, уморочка! И сколько же тебе лет, товарищ доктор?

– В сентябре будет двадцать три, – Славик нахмурился и пошел было прочь, но девушка торопливо окликнула его:

– Слышь, так мы ведь под одной крышей жить будем. – Девушка неожиданно посерьезнела, вскочила и, подойдя ближе, вздохнула: – Ох, как бы греха не вышло, христовенький, а?

Славик покраснел, рассердился и решительно заявил:

– Не выйдет, не беспокойтесь.

– А сердитый-то какой, – снова засмеялась девушка и быстро пошла по тропинке к дому.

Лирика, грусть, Надечка Дулина – куда что подевалось. Оскорбленное молодое самолюбие пополам со смущенным удивлением – только и остались в тот момент в Славике Сергееве.

X

II

На следующий день Вячеслав принимал больницу. И сразу же, с первых шагов, ему припомнился разговор с заведующей райздравотделом…

Крупная, грузная женщина с властным лицом и вкрадчивым голосом долго изучала документы, внимательно смотрела на Славика, потом опять в документы и наконец сказала:

– Мда, возрастом вы не отличаетесь.

Она еще раз перелистала документы и вдруг насторожилась:

– Сергеев?

– Да, – подтвердил Славик.

– Простите, а вы не сын…

– Нет, не сын, – поторопился ответить Славик.

– Странно… Даже отчество совпадает. Значит, нет?

– Нет…

– Тем лучше. Меня зовут Ираидой Григорьевной… Так, с чего же мы начнем? – Заведующая задумалась, тяжело шевельнулась на стуле и почти неприязненно спросила: – Вы представляете, Вячеслав Сергеевич, в каких условиях вам предстоит работать?

– Конечно, Ираида Григорьевна, – Славик даже привстал на стуле, – я и практику…

– Подождите, – властно перебила Ираида Григорьевна, – будьте добры выслушать… Так вот, вы будете работать заведующим Леденевской участковой больницей. Вы будете работать терапевтом, хирургом, невропатологом, акушером, педиатром, гинекологом… Вы должны будете овладеть снайперской диагностикой, быстро и квалифицированно назначать лечение, показать опытность, обширные знания, высокую профессиональную квалификацию, культуру клинического мышления…

Ираида Григорьевна говорила и говорила тихим, монотонным голосом, хмурясь и усмехаясь, словно уже заранее зная, что говорит все это напрасно, но что делать, такова уж ее неблагодарная обязанность. У Славика Сергеева легонько закружилась голова, в горле пересохло, но он и шевельнуться не смел, не то что слово какое-нибудь пропустить из уст заведующей райздравотделом.

– Дела примете у фельдшера… Замечательный человек, эта Анна Тихоновна. Вы с ней не ссорьтесь, – продолжала Ираида Григорьевна, – она ваш первый помощник будет.

– Да что вы…

– Не перебивайте. Так вот, Анна Тихоновна – замечательный практик, да и вообще практичный человек… Не ссорьтесь. Она заведующих в Леденеве человек десять пережила, – Ираида Григорьевна вздохнула и побарабанила пальцами по столу. – Не везет нам с заведующими в Леденеве, прямо беда. Больше года не держатся. Ну да ладно. Там сами все и узнаете.

Прощаясь, Ираида Григорьевна неожиданно ласково улыбнулась и словно бы с упреком сказала:

– Снабжение там у вас замечательное. Шприцы, медикаменты, инструмент – все есть. Ни одна участковая больница района так не обеспечена, как ваша. Вы это цените, Вячеслав Сергеевич…

– Снабжают нас всем необходимым очень хорошо, – говорила теперь фельдшер Анна Тихоновна Лопухова, – ни одной больнице в районе такого уважения не оказывают.

– А почему нам… оказывают? – с любопытством спросил Славик.

Анна Тихоновна, женщина небольшого роста, чернявая, быстрая и нервная, лет сорока, но все еще стройная, привлекательная, тоже с любопытством посмотрела на Славика, посмотрела тем долгим взглядом, который за молодостью Славик еще не умел выдержать.

– Для этого многие обстоятельства есть, – многозначительно ответила она. – Ну, например, наша больница самая отдаленная в районе… Да что я вам буду говорить, Вячеслав Сергеевич, поработаете – сами увидите.

– Да, конечно, – поспешно согласился Вячеслав.

За день с приемом больницы было покончено. Поликлиника (уместнее было бы назвать – амбулатория), стационарное отделение на десять коек, крохотный кабинет, круглая печать, машина «скорой помощи» – вот, пожалуй, и все хозяйство. Впрочем, Вячеслав остался доволен.

X

III

Следующий день для Славика Сергеева начался с визита больничного шофера.

– Степан, – коротко представился он.

– А отчество? – поинтересовался Славик.

– Необязательно, – отрезал Степан. – Машина на колодках стоит… Что будем делать?

Славик растерялся и нелепо спросил:

– А что надо делать?

– Ремонтировать надо, что же еще, – Степан без приглашения сел на стул. – На шатунах вкладыши полетели. Резина лысая. Чуть дождичек, а этого добра у нас по осени навалом, к первой же луже прилипнем.

Вячеслав ожидал любого больного, приготовился бороться с любой болезнью, лететь, ехать, идти пешком куда угодно, но такого коварного вопроса предвидеть не мог.

– Где же все это взять? – растерянно спросил он.

– В райздраве, – Степан был хмур и недоволен.

– Хорошо, – обрадовался Славик, обратив внимание на то, что рыжие волосы на макушке у Степана стоят ежиком, – я сейчас же позвоню в райздрав.

– Бесполезно, – Степан криво усмехнулся и достал папиросы. Он неторопливо закурил и, поискав глазами пепельницу, сунул обгоревшую спичку обратно в коробок.

«Надо бы запретить здесь курить», – мельком подумал Славик и обеспокоенно спросил:

– Почему бесполезно?

– А потому, что они вкладыши через год пришлют, резину – через три.

Теперь Славик растерялся окончательно и уже не пытался этого скрывать.

– Вы вот что сделайте, – мельком глянул на него желтыми глазами Степан, – вы начальнику лесопункта позвоните. Так-то будет вернее. Они еще с весны два комплекта резины к своему «УАЗу» получили, ну и вкладыши у них водятся. Он даст, только и вам надо будет кое-что для них сделать.

– А что же я могу для них сделать? – искренне удивился Славик.

– Ну, лекцию там прочитаете для рабочих, – уклончиво ответил Степан, – да и мало ли… Здесь завсегда так делают: они – нам, мы…

– Так это же замечательно! – Славик даже вскочил от радости. – Я и сам хотел цикл лекций прочитать. Даже список подготовил.

– Его сейчас нет, – поднялся со стула Степан, – в лес укатил. А к вечеру прибудет. Заодно насчет винта к лодочному мотору поинтересуйтесь. У него есть…

Степан, тяжело ступая по широким половицам, вышел.

«Втулки, резина, винт», – сделал первую запись в календаре Славик Сергеев.

«Человек-то, кажется, очень хороший, – приободрился Славик, – все у нас с ним тут же и решилось… Самое главное, что надо усвоить раз и навсегда, – ничего не оставлять на завтра. Тут же, немедленно и решать».

Вошла Анна Тихоновна. Немного помявшись, заговорила, нервно подвязывая тесемки на рукавах халата:

– Через десять минут прием, Вячеслав Сергеевич.

– Я готов.

– Степан-то был у вас?

– Был, Анна Тихоновна.

– Ведь с весны машина стоит. Правда, на ней тут особенно не наездишься, по нашим-то дорогам, но все-таки.

– А на чем же ездить тогда? – удивился Славик.

– Речкой, Вячеслав Сергеевич, речкой в основном. Вот Степан-то уже два своих мотора ухлопал на эти поездки… А как же. Машина стоит, а на участке больной. Что-то ведь надо делать, вот он и возит на своем подвесном моторе. Ну, иногда даем ему отгулы, а иногда и так обходится.

– Как же, обязательно надо отгулы! – горячо возразил Славик. – Ведь он же не обязан на своем моторе по больничным делам ездить…

– Вот именно, – улыбнулась Анна Тихоновна, но ее маленькие ручки все теребили и теребили тесемки на рукавах, и Славик как-то не мог оторвать взгляд от этих тесемок.

За три часа приема пришли лишь два человека, да и те с такими пустяковыми жалобами, что сразу же и видно было – пришли они на нового доктора посмотреть, но никак не лечиться. Первой была женщина лет пятидесяти, разговорчивая, суетливая. Полчаса, не меньше, провела она в приемной, а Славик так и не понял, на что же она жалуется.

– Что у нее? – спросил Славик, как только женщина вышла.

– Да так, пустяки, – небрежно отмахнулась Анна Тихоновна, – время девать некуда.

Зато второй, нарядно одетой женщине Анна Тихоновна обрадовалась несказанно. Она так и засуетилась, так и завертелась волчком по кабинету, усаживая женщину и выказывая ей всяческое внимание. Женщина была спокойна и воспринимала все как должное.

– Что же вы, Вера Семеновна, так давно к нам не заходите? – щебетала Анна Тихоновна. – Учтите, с давлением шутить нельзя. Как вы себя чувствуете?

– Да вроде бы ничего. Вы ведь знаете, – несколько жеманно отвечала Вера Семеновна, – при моей работе совершенно невозможно подумать о себе… Каждый день нервотрепка, каждый день ругань…

– Вера Семеновна Мельникова, – сообщила после ухода женщины Анна Тихоновна, – плановик лесопункта. Жена нашего главного рыбинспектора.

Славику показалось, что Анна Тихоновна что-то недоговорила, но она перевела разговор на другое:

– Вот и все, Вячеслав Сергеевич, больше никого не будет.

– Почему вы так думаете? – удивился Славик.

– А у нас летом и осенью не любят болеть, – непонятно чему усмехнулась Анна Тихоновна, – если поживете у нас – сами убедитесь. Вот и стационар пустует, а зимою раскладушки ставим… Люди-то все больше в лесу, на свежем воздухе, чего им болеть?

Славик собрался было возразить, но потом вспомнил, в каком удивительном месте он живет, и тут же решил, что и люди здесь должны быть особенные.

В шестом часу вечера в кабинет к Славику ввалился крупный мужчина в клетчатой рубашке навыпуск и высоких кирзовых сапогах.

– Николай Константинович Охотников, – представился он, больно сжимая руку и весело глядя на Славика маленькими хитроватыми глазами из-под широких бровей, – начальник лесопункта… Шел вот мимо, дай, думаю, зайду познакомиться с медициной.

– Очень рад, присаживайтесь, пожалуйста, – Славик даже выразить не мог, как обрадовался визиту Охотникова. Весь день его мучил предстоящий разговор по телефону, а тут начальник лесопункта сам пришел.

– Как вам у нас? – Охотников широко повел рукой и так же широко улыбнулся.

– Очень хорошо! – искренне выпалил Славик. – Мне нравится…

– Еще бы, – горделиво кивнул Охотников, – а вот на участок наш съездите, в Муху, так и навсегда останетесь, а? Женитесь. Или уже успели?

– Нет, – Славик невольно засмеялся.

– У нас женитесь, – уверенно заявил Охотников и неожиданно весело подмигнул, – у нас такие крали – вмиг окрутят. – Охотников обвел взглядом кабинет и, переходя на серьезный тон, спросил: – Как устроились?

– Прекрасно, Николай Константинович.

– Ну-ну, это хорошо… Если что надо будет – обращайтесь. Что в наших силах – сделаем.

– Знаете, – Славик замялся, – у нас… машина… В общем, поломалась. Не смогли бы вы нам помочь?

Охотников, казалось, нисколько не удивился, не заметил смущения Славика, а сразу же и спросил:

– А что вам нужно к машине-то?

– Вкладыши, резину, винт, – старательно прочитал Славик в календаре, избегая смотреть на Охотникова.

– Та-ак, – Охотников тяжело опустил на стол крупную волосатую руку, – вкладыши у меня есть. Резина? Мда… Тут дело сложнее. За разбазаривание резины и по шее могут дать. – Он выразительно и со значением посмотрел на Славика. – Ну да чего не сделаешь для родной медицины? Дам… Возьму грех на душу. А вот насчет винтов пусть Степка не… винтит. Я ему три месяца назад два винта выписывал. Вот так, дорогой Вячеслав Сергеевич. Мы для медицины – все, но, надеюсь, и медицина про нас не забудет?

– Конечно, что вы! – поспешил заверить благодарный Славик.

– Вот и хорошо, – сказал, словно скрепил какой-то договор Охотников. – Ну а теперь мне пора. Заходите в гости, всегда буду рад.

Охотников ушел, а Славик тут же кинулся в гараж, чтобы сообщить Степану радостную новость.

Так вот и получилось, что главным в его первый рабочий день оказались втулки, резина и винт. И радовался он их приобретению не меньше, чем если бы врожденный порок сердца вдруг вылечил.

X

I

V

– А, христовенький, подышать свежим воздухом вышел?

– Вышел, – сразу же напыжился и воинственно настроился Славик. За прошедший месяц он выработал в себе такое вот подобие защитной реакции против Тоньки.

– На танцы со мною не желаешь?

– Не желаю…

– Боишься?

– Кого мне бояться?..

Тонька, в коротком платье, с распущенными волосами, чистила картошку на крыльце. Славик стоял рядом и никак не мог уйти. А был вечер, и солнце по вершине сопки уже катилось, и всюду струились золотистые дымки из высоких труб над крышами. С крыльца хорошо Грустинка просматривалась, подвесной мост, нижний склад и гараж лесопункта на той стороне речки. Там тракторы, лесовозы суетятся, между ними люди расхаживают, и звуки едва слышно оттуда доносятся. А в клубе музыка из репродуктора грустит, по деревянным тротуарам ребятишки на семичасовой сеанс торопятся. Степанида Петровна в огороде капусту и огурцы поливает.

– Боишься, – скребет молодую картошку Тонька. – Я ведь знаю, что вчера не спал и, как бабулька про Кольку говорила, слышал… Вот Кольки-то и боишься.

– Ничего я не слышал, – краснеет Славик, отворачивается и на две ступеньки спускается с крыльца.

– Колька-то, он здоро-овый. Вмиг зашибет. Ему что врач, что Митька Бочкин – все едино.

Славик слышит, что Тонька уже едва сдерживает свой низкий приглушенный смешок, от которого у него холодеет внутри и хочется черт знает что натворить, но сейчас он мучительно вспоминает, кто такой Митька Бочкин. Славик уверен, что уже слышал это имя, но вспомнить не может и тихо от этого досадует.

– На речку пойдешь?

– На речку.

– Грустить будешь?

– Буду…

– Ох, христовенький, – притворно вздыхает Тонька, – ведь ждет же какую-то бабу этакое несчастье! О Надечке будешь грустить?

– Что?! – Славик живо поворачивается и оторопело смотрит на Тоньку. А Тонька знай чистит картошку, локтем волосы поправляет – вся ушла в работу.

– Ну, чего вызверился-то? – смеется наконец Тонька и смотрит на Славика насмешливыми черными глазами. – Давно не видел? Вот она я…

И действительно – вся она тут, Тонька-то. Платье выше колен заголилось, на плече тоненькая белая бретелька видна, на щеке шелушинка от молодой картошки присохла, а в глазах бесенята прыгают.

– Не боись, – Тонька опять в работу ушла, – сегодня в твоей комнате убирала и под столом листок нашла. Вишь ведь как, ты с черновиками пишешь! А пишешь-то как – загляденье: «Милая Надечка!» – нараспев протягивает Тонька. – Так хорошо начал, а потом зачеркнул и выбросил.

– А вам бы не следовало читать, – вдруг снова перешел на «вы» Славик.

– Ишь ты! – хмурится Тонька. – Может, мне и учиться не следовало, чтобы «милая Надечка» не прочесть? Много чести, товарищ дохтур. Привет своей Надечке от меня передавай…

Тонька вскакивает, хватает ведро, кастрюлю и скрывается в доме. Славик стоит и ломает голову – в самом деле, обиделась или в очередной раз разыгрывает? Так ничего и не решив, он медленно пересекает двор, отпирает калитку и бредет к Грустинке.

То место возле речки, где спал Славик в день своего приезда, стало для него любимым, и чуть ли не каждый вечер он здесь проводил. Брал с собою журналы, читал последние медицинские новости, делал пометки, а всего чаще закатами любовался и мечтал бесконечно.

Анна Тихоновна оказалась права: больных или совсем не было, или же приходили с совершенными пустяками, так что и больными-то их называть было грешно. И первое рвение Славика – немедленно лечить, спасать, – немного поутихло. Лекция о вреде курения, которую он провел перед кинофильмом в клубе, прошла без особого успеха, под смешки и перешептыванье слушателей. Правда, Охотников благодарил, жал руку, но самому Славику она удовлетворения не принесла. Он задумал было новую лекцию о гигиене труда, но Анна Тихоновна отговорила его, сославшись на то, что времени впереди еще много, а теперь лето и людям не до гигиены. Тогда он решил провести санитарный рейд, но и этого, оказалось, не стоило делать. Собственно, он так и не понял почему, но целиком положился на опыт Анны Тихоновны.

Вечер угасал. На соседних мостках женщины полоскали белье. Автолесовозы и тракторы-трелевщики на той стороне работали уже с включенными фарами. На полной скорости вниз по течению пролетела моторная лодка. Славик рассеянно глянул на нее и тут же насторожился: на первом сиденье он разглядел человека, который показался ему знакомым. Он напряг память – редкая бороденка, красная кепочка набекрень – и сразу же вспомнил странного мужичка, попросившего у него рубль. «Значит, он живет здесь?» – удивился Славик.

Вечер угасал и переходил в ночь. По подвесному мосту быстро шел какой-то человек. Все это Славик отмечал краешком сознания, а сам теперь был далеко, в городе, где остались его дом, институт, Надечка Дулина и Светлана с Варей. Человек сбежал с моста и направился к Славику. Вершина сопки, за которой скрылось солнце, отливала красной медью.

– Это вы новый доктор? – Перед Славиком стоял высокий темноволосый парень в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами.

– Да… А что такое? – приподнялся Славик.

– Давай знакомиться, – сразу же перешел на «ты» парень и протянул руку. – Участковый Валерий Груздинский.

– Груздинский! – обрадовался Вячеслав. – Очень рад. Мне о вас много говорили.

– Давай на «ты», а? – поморщился Груздинский и неожиданно рассмеялся. – Уж если поссоримся, тогда на «вы» перейдем. Идет?

– Идет, – легко засмеялся Славик.

– Так что тебе говорили обо мне?

С первого взгляда Груздинский понравился Славику. Как-то легче и увереннее почувствовал он себя рядом с ним. Было в нем что-то мужественное, открытое, благородное даже, и он невольно вызывал симпатию к себе.

– Да разное, – уклончиво ответил Славик.

– Анна Тихоновна?

– Как ты угадал? – удивился Славик.

Груздинский удовлетворенно засмеялся.

– Не советовала дружить?

– Да, – растерянно ответил Славик.

– И не посоветует, – нахмурился Груздинский. – Я ведь в отпуске был, а то бы давно к тебе нагрянул, пока они тебя к рукам не прибрали. Много уже наколбасил?

– Как это? – Славик ничего не понимал.

– У Охотникова что-нибудь просил?

– Да, – Славик в очередной раз поразился проницательности Груздинского.

– А что просил-то?

– Вкладыши, резину для машины и винт для лодочного мотора.

– Дал, конечно?

– Конечно, – оживился Славик. – Я даже и не просил особенно…

– Ну еще бы! – поморщился Груздинский и внимательно посмотрел на Славика.

– Теперь машина «Скорой помощи» у нас на ходу, – похвалился Славик.

Груздинский закурил и неожиданно переменил разговор:

– Ты женат?

– Нет…

– Надолго к нам?

– Я? Да…

– Значит, ненадолго, – нахмурился Груздинский, отвернулся и вроде бы сразу потерял интерес к Славику.

– А почему ты так решил? – обиделся Славик.

– Бегут от нас заведующие, – усмехнулся Груздинский. – Год покрутятся – и деру…

– Почему бегут? – насторожился Славик.

– Скучно у нас. Без театра, клиник, перспектив… Наверное, поэтому.

– Для врача это не причины, – гордо объявил Славик, – он должен быть всюду, где живут люди.

– Это ты верно сказал, а только через год другое запоешь. Впрочем, извини, – торопливо буркнул Груздинский, – расстроил ты меня…

Славик оторопел.

– Я?! Да чем же?

– А тем, – раздосадованно глянул на Славика Груздинский, – что у Охотникова эти дурацкие вкладыши попросил.

– Но… Что же тут плохого? Я попросил, он дал. Вот и все. – Славик начинал сердиться и даже подумал, что Груздинский и в самом деле человек со странностями. «Лезет не в свои сани», – как заметила Анна Тихоновна.

– Да пойми ты, – в свою очередь обозлился и Груздинский, – случится производственная травма, а он тебя попросит оформить как бытовую. Откажешь? В мастерских у них полнейшая антисанитария. Ты на это акт составишь? Вот тебе и вкладыши. Мужик он деловой, ничего не скажу, лесопункт на ноги поставил, а вот на людей ему плевать! Третий год в мастерских душевую строит, вентиляторы устанавливает… А территория? Ты хоть там побывал?

– Нет, – Славик был убит, что называется, наповал.

– То-то же… Думаешь, врач – это чирей вскрыть, микстуру прописать? Тогда бы и я только с бандитами боролся… Вот поэтому Анна Тихоновна и не советует тебе со мной дружить.

– А она-то при чем?

При том, Славик, при том. Но об этом позже… Тебе у нас-то хотя бы нравится?

– Нравится, – рассеянно ответил Славик, мучительно соображая, что же такое могла сделать Анна Тихоновна.

– Это хорошо, – Груздинский поднялся, – мне пора. Я ведь только сегодня из отпуска. Дома еще толком не был…

Кажется, он заметил растерянность Славика Сергеева, поэтому вдруг тронул его за плечо и подмигнул:

– Ничего, доктор, не тушуйся. Теперь я тебя не оставлю. Твоя милиция тебя сбережет, как нынче говорят в каждом милицейском фильме. Будь здоров…

– До свидания, – вяло ответил Славик.

Валерий Груздинский ушел.

«Вот и начал работу, – тоскливо подумал Славик. – Как говорится, отличился по всем направлениям».