– Приеду, – кивнул головой Сергей. В тот момент он и впрямь был уверен, что на следующий год обязательно нагрянет сюда с женой и дочкой. Ему тут нравилось всё: и густо поросшие лесом горы, окружившие со всех сторон село, и возможность вот так, на халяву, пить божественное вино, закусывая душистыми персиками и сладким виноградом. Да и дом ему тоже нравился, особенно просторная летняя веранда с видом на горы. Ему был симпатичен и сам хозяин – большой, шумный, весёлый. И не только он, но и все селяне. Такие дружные, общительные, живые.
– Конечно, приедем. Обязательно приедем. Вот только адресок запишу…
15
Ну, вот и все… Машина загружена, деньги потрачены. Можно и домой возвращаться. Миссия выполнена!
– Конечно, черешней затариться было бы лучше, – вслух рассуждал Сергей, – зато картошка не так быстро портится. – Он был в некоторой растерянности, одобрят ли его смелый поступок друзья-компаньоны, и искал поддержки хотя бы в Николае. Вчерашний азарт, когда он так легко и щедро разбрасывался чужими деньгами, к утру выветрился. И его, как истинного интеллигента стали одолевать смутные сомнения: правильно ли он поступил. В ногах, свернувшись калачиком, лежал пустой саквояж.
А за спиной тяжело покачивался бездонный кузов рефрижератора, забитый до отказа молодыми корнеплодами, как бы успокаивая Сергея, что деньги потрачены не впустую.
– Искупаемся? – Николай кивнул в сторону сверкнувшего меж кустов озерца. – А то я после вчерашней картошки сам как будто только что из земли вылез.
Но купаться им не пришлось. Не успели они раздеться и робко зайти в воду, как заметили, что к их машине, крадучись и прячась за низкорослым кустарником, бегут голые парни. Накупавшись и очевидно хорошо приняв на грудь, они жаждали новых приключений…
– Бегом к машине! – скомандовал Николай.
Не успел Сергей впрыгнуть в кабину, как один из парней вцепился в дверцу и повис на ней, пронзая Сергея злым мутным взглядом. Николай уже завёл грузовик и тронулся.
– Стой! – парень не отпускал двери. Повиснув на них, он истошно и мерзко вопил. Сергей испуганно смотрел на него, словно старался переглядеть и инстинктивно хлопнул массивной дверью. Парень завыл и, хватаясь за покалеченные пальцы, скатился в кювет. А наперерез им, стараясь перекрыть выезд на дорогу, сжимая в руках увесистые булыжники, бежали остальные пацаны. Дело принимало не шуточный оборот.
– Стреляй! – крикнул Николай.
– Что? – не понял Сергей.
– Пистолет где?
Сергей быстро вытащил из сумки «браунинг», который ему настойчиво всучили ещё дома, и пальнул. Парень, бежавший первым, криво взмахнул руками и выронив камень завалился назад…
– Попал? – Сергей сам испугался, что натворил.
Но тот уже неуклюже встал и, прихрамывая, без прежнего азарта продолжил бег. Сергей выстрелил еще раз. Парни остановились. Словно побитые волки, смотрели они зло и трусливо на ускользающую добычу. Упустили!
– Конец третьего акта! – сказал Сергей, когда злополучное озерцо скрылось за поворотом.
– Что? – не понял Николай.
– Всё, говорю, по законам драматургии, как завещал великий Чехов. В первом акте мне вручили пистолет. В третьем он выстрелил. Антракт!
16
Калининград встретил их традиционным дождём. Возле продуктового магазина, на тёмных отсыревших ящиках из-под овощей, сидел закутанный в офицерскую плащ-палатку бесполый продавец. За его спиной возвышались горы молодого картофеля. Очереди не было.
– Не может быть! – Сергей с ужасом взирал на эту сюрреалистическую картину, не желая поверить, что все это происходит наяву.
– Останови! – попросил он Николая и спешно спрыгнул на тротуар.
– Почём картошка? – слёту спросил он продавца, в тайне надеясь услышать какую-нибудь заоблачную цифру.
Шторки капюшона раскрылись, в их проёме появилось сонное, шмыгающее красным носом унылое лицо.
– Тыща за кило? – сказало оно и снова скрылось в недрах плаща.
– Сколько? – Сергей не хотел вверить услышанному. Как тысяча? Не может быть! Да они платили больше? Что ж это такое?
– Откуда у вас эта картошка? – стал трясти он кулич. – Где вы её выкопали? – Его самого уже трясло. И даже колотило.
– Что значит откуда. Из Польши, – донеслось из-под брезента.
– А она там что, растёт? Уже… – не унимался Сергей.
– Там всё растёт, – ответил кулич и раздраженно затряс остроконечным колпачком.
– Не надо паниковать! – Олег, единственный из друзей-компаньонов, кто в этой отчаянно-критической ситуации проявил выдержку. Офицер, всё-таки. – Попробуем её по овощным магазинам распихать. Картошка-то хорошая. Молодая. Ну, не вышло у нас на ней заработать. Но своё-то мы вернуть сможем. Как думаете?
– Сможем… – неуверенно поддакнули остальные.
– А документы у вас на вашу картошку имеются? – обескуражила их вопросом директор Московского универсама, дама крупная, дородная, опытная в коммерции. – Может, вы её украли. Или она у вас заразная. У вас же вообще ничего нет. Как же я у вас её приму?
Это был уже нокаут…
Промыкавшись весь день, катаясь по городу от одного овощного магазина до другого, им удалось распихать по мелким лавочкам около трёх тонн. Больше никому их молодая ядреная закарпатская картошка была не нужна.
– Все, мне пора домой! Накатались уже! – вдруг напомнил о себе, водитель грузовика. – Давайте сгружать её куда-нибудь.
Уже смеркалось, когда они заехали на какую-то самостийную свалку, примостившуюся в конце Московского проспекта, и общими уже не человеческими сверх усилиями свалили туда оставшийся картофель. Тонн двенадцать, не меньше.
Домой Сергей приполз обессиленный и опустошённый. Никакой! Но ещё больше, чем физическая усталость его терзала страшная мысль, что в ближайшие дни он должен вернуть кредиторам должок – пять! миллионов рублей. Но где он их возьмёт? Где?
Сергей вынул из саквояжа пистолет, лёг на диван и стал крутить его, рассматривать, примерять… Вот что могло бы в одночасье решить все его проблемы. Только этот игрушечный газовый пистолетик для такого дела никак не годился. Тут нужно что-нибудь посерьезней.
И в этот момент в дом вошла жена с дочкой.
– Приехал! – Они вдвоем подбежали к нему, тепло и нежно прижались. И все черные мысли сразу куда-то убежали.
– Ну, как съездил? – спросила жена. – Черешню привёз?
– Неа, – виновато улыбаясь, ответил он, – картошку. Молодую.
– Ну и хорошо, – сказала Лена. – Сейчас к ужину сварим. У меня дома шаром покати. Есть нечего.
Сергей растерянно взглянул на жену. Как же он не подумал взять домой хотя бы пару килограммов этой злосчастной картошки. Совсем головы нет. Он вынул из кармана последнюю пятитысячную бумажку и со словами:
– Я сейчас вернусь, – побежал в магазин. За картошкой…
Биржевая лихорадка
Это рассказ о "веселых" 90-г годах.
Когда многие из нас мечтали стать миллионерами.
Но не стали…
У меня зазвонил телефон.
– Привет, – раздался на том конце знакомый голос. – Хочешь стать миллионером?
– Да, – сказал я. – Но пока что-то не очень получается…
– Получится, – успокоил меня голос в трубке. – Короче, ты что-нибудь слыхал про биржу «Фурор»?
– Ну-у… – я даже замахал свободной от трубки рукой, хотя Лёня, а это был именно он, мой старый товарищ ещё по тем временам, когда я, так же, как и он, бегал в народный театр, этого и не видел.
– Биржа меня не интересует.
За два последних года их столько развелось … этих бирж, как собак нерезаных. От Москвы до самых до окраин. Сколько доверчивых сограждан бросили в их бездонные топки свои кровно заработанные тыщи в надежде урвать миллионы, а остались с носом, пустым кошельком и несбывшимися надеждами.
– Ты не спеши отказываться, лучше послушай, – продолжал напирать Лёня. – Поверь, дело верное. Пока ещё никто не просёк… Акции будут только на следующей неделе в открытой продаже. А сегодня продаем только своим. По номиналу.
Я молчал…
– Да ты чего менжуешься, – пытался он меня дожать. – Через месяц ты свои акции в два, а то и в три раза больше продашь. Верняк. К тому же, с такой бумажкой ты и на бирже торговать сможешь…
– Продавать-то что, – не сдавался я, – от мертвого осла уши?
– Почему уши? Копыта, – засмеялся Лёня. – Да найдёшь, что… Вон, на следующей неделе у нас в городе польская выставка намечается. Знаешь, там сколько представителей всяких компаний будет. Предложи им свои услуги…
Я молчал…
– Да что ты за свои деньги так цепляешься, – перешёл на крик Лёня, – всё равно пропадут или сгорят на сберкнижке. А так в дело хоть пойдут… Ну, решайся!
– И сколько эта акция стоит? – дал я слабину.
– Да копейки… Шестьдесят кусков.
– Сколько?! – В отличие от Лёни, цифра эта мне маленькой не показалась. Наоборот!
И всё-таки он меня додавил.
– Ладно, – покорно согласился я, – но мне их ещё со сберкнижки снять надо.
– Ну, так иди, снимай, – Лёня готов был ждать.
И я пошёл… Втайне я всё ещё надеялся, что или сберкасса будет закрыта, или денег в ней не окажется, или ещё что…
Но надежды оказались напрасными.
Я шёл на встречу с Лёней, бережно прижимая к груди увесистый сверток с деньгами. Мне так жалко было с ним расставаться, ведь это были все мои сбережения. Понятно, что и они каждый день обесценивались. Но всё равно, это были ещё хоть какие-никакие, а деньги. А что он мне предлагал взамен? Пшик …
Я смотрел на этот пшик, стоивший мне шестьдесят тысяч рублей, напечатанный на самой простой ксероксной бумаге, даже без каких-нибудь водяных знаков, и ощущал себя кроликом, покорно идущим на заклание к удаву. Ну как я мог согласиться на такую авантюру? Что это за ценная бумага, единственной защитой которой от подделки был размашистый автограф президента биржи «Фурор». Мало у нас дома таких же фантиков: всяких Хопров, Алис, эМэМэМов, купленных и за ваучеры, и за реальные рубли, но не сделавших нас богаче. А теперь вот ещё и «Фурор».
Похоже, за минувшие годы я ничему так и не научился. Ну чем я, нынешний, отличаюсь от того восемнадцатилетнего балбеса, которого так мастерски развели в метро?..
Это была моя первая самостоятельная, без родителей, поездка в Москву. Мы жили на территории студенческой базы пединститута. В лесу. До города нужно было добираться на электричке около часа. И хотя в спортивный лагерь я ехал с целью покататься на лыжах, ведь у нас в Калининграде такого снега мы отродясь не видали, но и побывать в столичных театрах мне тоже очень хотелось. Поэтому уже на следующий день по приезде я вместе с другими однокашниками отправился в столицу. В поисках билетов. И ведь достал! И в «Современник», и во МХАТ, и даже на Таганку. Почти все деньги потратил, но был на седьмом небе от счастья, что смогу целую неделю наслаждаться высоким искусством.
Я уже возвращался на вокзал, когда в метро ко мне подошёл молодой парень и, оглядываясь по сторонам, заговорщически спросил:
– Диски нужны?
– Что? – не понял я.
– Диски. Маккартни, Леннон, Харрисон.
– Спасибо, не надо. – Мне ещё показалось странным, что он называет всех музыкантов группы «Битлз» по отдельности, словно каждый из них имел свой сольный диск.
– Покупай, по дешёвке отдаю. За пять дисков – десять рублей.
Я направился к эскалатору. Парень быстро обогнал меня, и мы чуть ли не одновременно ступили на движущуюся ленту.
– Ну что, берёшь? – не унимался он.
Я молчал. Ещё подумал, где у него спрятаны эти диски? В руках у него не было ни портфеля, ни пакета. Ничего.
– За пять, – сбросил он цену и стал сверлить меня взглядом.
И я сдался. Полез в бумажник, вынул пятёрку, с ужасом обнаружив, что у меня после сегодняшнего визита в город осталось чуть больше трёх рублей с мелочью, и послушно протянул деньги.
Он резко выхватил их, вынул из-за пазухи какой-то свёрток, сунул мне его чуть ли не в лицо и резво побежал вниз по эскалатору, оставив меня в полном недоумении…
Я развернул грязную бумагу. В ней лежали скрученные трубочкой пять рентгеновских снимков чьей-то сломанной челюсти, прорезанные кольцевыми неглубокими бороздками, отдаленно напоминающими спил многолетнего дерева… Это и были Маккартни, Леннон и Харрисон. Никому не нужные, никчёмные диски на «ребрах», которые уже лет десять, как вышли из потребления. Ан нет… Оказывается, не совсем. И я был тем последним могиканином, которому они достались.
Стоит ли говорить, что это ценное приобретение напрочь лишило меня возможности дальнейших поездок в столицу, и все остальные дни я только и мог себе позволить, что кататься на лыжах, чуть ли не плача от обиды, что и Таганка, и МХАТ, и даже «Современник» меня, увы, так и не дождались…
Да, но тогда я был совсем пацаном. А сейчас… Однако, как говорится, дело сделано. Я стал счастливым обладателем ценной бумаги: акции новоиспечённой товарной биржи «Фурор» номиналом аж в одну тысячу рублей, которую мне, по дружбе, продали в шестьдесят раз дороже… Спасибо другу Лёне.
Мое первое знакомство с работой товарной биржи «Фурор» оказалось весьма полезным и познавательным. Как выяснилось, в нынешних рыночных условиях продать можно всё: старые грузовики (где их только нашли?), резиновые перчатки, кирзовые сапоги и даже яблочное повидло. Из запасников, закромов и сусеков, со складов, баз и пакгаузов выгребались самые неожиданные вещи, агрегаты и продукты. Особенно активно эти склады опустошались в воинских частях. Пронырливые брокеры выметали оттуда всё: лётные кожаные куртки, кислородные баллоны, говяжью тушёнку, медную проволоку, капроновые канаты, фланелевые тельняшки, оловянные пуговицы, сгущённое молоко… И всё это надежно припрятанное до поры до времени богатство разлеталось с руками и даже ногами… Правда, мне от этого было, как говорится, ни холодно, ни жарко. Я был чужим на этом чумном празднике жизни, поскольку ни купить что-либо, за неимением денег, ни продать, за отсутствием товара, ничего не мог. Оставалось лишь глядеть, как это делают другие, и делать соответствующие выводы. А вывод напрашивался один: искать нужный, востребованный товар и, пользуясь своим привилегированным правом участника биржевых торгов, выставить его на продажу.
Я ходил по разным торговым выставкам, спецпрезентациям, научно-практическим семинарам, благо, они организовывались чуть ли не каждый день, выискивая потенциальную жертву, то есть, какого-нибудь доверчивого зарубежного (наш отметался на корню) коммерсанта, который бы клюнул на мои сладкоголосые трели о том, какие невероятные возможности сулит им сотрудничество с крупнейшей в регионе товарно-сырьевой биржей «Фурор», представителем которой является их покорный слуга. То есть я. Я рисовал фантастические картины, стараясь придать им максимум реальности, рассказывая о том (хоть и сам об этом имел весьма смутное представление), как можно быстро, надежно и выгодно продать (с моей помощью) их, даже не пользующийся спросом, самый неходовой товар. Я доходчиво, как мне казалось, объяснял им, какие необъятные просторы нашей могучей страны всеобщего дефицита открываются перед ними, и что именно с помощью такой движущей силы, как наша товарная биржа «Фурор», можно насытить эти просторы производимой ими продукцией. Я сам дивился своему красноречию, рождённому желанием активно включиться в процесс. Правда, случались и накладки, когда после моей пламенной речи о перспективах, которые сулит счастливому предпринимателю наше с ним сотрудничество, вдруг микрофон брал незнакомый мне оратор и, представившись брокером товарно-сырьевой биржи «Фурор», начинал говорить примерно то же самое, что минутой раньше говорил я…
И всё-таки, то ли с помощью своего красноречия, подкреплённого раздаваемыми налево и направо визитками, благо районная типография по старой памяти печатала мне их сотнями, то ли волею случая, но мне удалось-таки заинтересовать одного польского бизнесмена. Даже не бизнесмена, а так, представителя плодово-овощного заводика, который так же, как и я, ходил по разным выставкам, презентациям, дабы найти покупателей на их залежалую продукцию. Вот и встретились два одиночества…
Тадеуш, так звали моего польского компаньона, быстрее других смекнул, какие выгоды может сулить такое сотрудничество. По-русски он говорил сносно, с мягким характерным акцентом. Так что мы быстро обо всём договорились.
Домой я не шёл – летел, окрылённый первым успехом… В увесистом целлофановом пакете, украшенном логотипом завода, тяжело перекатывались образцы консервной продукции: зелёный горошек, сладкая кукуруза, маринованные огурчики и две баночки с джемом: малиновым и клубничным. Все эти деликатесы предназначались для демонстрации в торговом зале биржи, куда я их и собирался отнести. Но сначала решил забежать домой и оставить их там, на сохранение, не мотаться же, в самом деле, с этим пакетом по всему городу. У меня ещё было запланировано два выступления: в доме профсоюзов, там проходила встреча литовских аграриев, и в спорткомплексе «Юность», где работала международная выставка товаров народного потребления.
Домой я вернулся уже поздно вечером. За столом на кухне сидела жена и аппетитно уписывала из консервной банки сладкую кукурузу. Рядом, крепко пристегнутая кожаными ремнями к детскому стульчику и болтая голыми пухлыми ножками, урчала от удовольствия, слизывая с батона растекающийся по ручкам клубничный джем, моя маленькая дочурка. А на столе в глубокой тарелке с голубой каемочкой лежали упругие маринованные огурчики… Короче, все мои экспонаты, кроме банки с зелёным горошком (как до нее ещё не добрались?), были безжалостно распотрошены…
– Лена, – закричал я, – что ты делаешь! Ты поедаешь мой бизнес!!!
– Что? – не поняла жена. – Какой бизнес?
– Вот этот! – я подошёл к столу, схватил с тарелки огурец и демонстративно откусил его. – Ты знаешь, – стал я объяснять с набитым ртом, – что все вот эти баночки нам не принадлежат, это образцы продукции, которые я должен был завтра отнести на биржу.
– Да? – искренне удивилась жена. – Откуда ж я знала? Стоит в доме пакет с продуктами. Я и подумать не могла, что это не наше. Притом ты же знаешь, как я люблю кукурузу…
Я рассмеялся, глядя на её обескураженное выражение лица. Ну что тут поделать? Не вырывать же изо рта… Сам виноват.
И вот настал мой Аустерлиц… Впервые я был не простым соглядатаем чужих торгов, а непосредственным их участником. Правда, из всего моего итак не очень обширного ассортимента остался всего один лот – зелёный горошек. Но, зная, как преданно наш народ любит этот, увы, малодоступный в последнее время продукт, это был мой и не только мой, но и всего польского консервного завода главный козырь.
Людей в зале было немного. Кто-то даже предложил вообще перенести торги на другой день. Но предложение это тут же большинством голосов было отметено. Все хотели работать… в надежде сорвать куш. И побольше! Правда, на два первых лота: детские альбомы раскрасок и облегчённые резиновые противогазы – покупателей не нашлось, и они были сняты с торгов. А вот за дизтопливо, партию дамских колготок и несколько рулонов офсетной бумаги бои шли нешуточные. Причем и топливо, и колготки, и бумагу, в конце концов, купил один и тот же загадочный брокер.
И вот биржевой маклер объявил лот № 9 – консервированный зелёный горошек. Стартовая цена за банку – двадцать восемь рублей. Партия – двадцать тысяч банок. И для пущей наглядности гордо вознёс одну из них, ту, что ему только что передал я, над головой. Сердце у меня заколотилось, как когда-то перед экзаменом.
– Двадцать восемь пятьдесят, – поднял лениво руку сосед слева.
– Двадцать девять, – раздался тонкий голос сзади.
– Тридцать! – пробасили с балкона.
– Тридцать два! – Уверенно поставил точку в битве титанов тот самый загадочный брокер.
– Продано! – в полной тишине сказал маклер и ударил молотком.
Все в зале с любопытством посмотрели на меня, еще бы, ведь это была самая крупная сделка за день. А я растерянно озирался по сторонам, не зная, как себя дальше вести.
Боже мой, что я наделал! В какую я ввязался аферу! Я не имел ни малейшего представления, что делать дальше. Где я возьму эти двадцать тысяч банок горошка? Как их доставлю в Калининград из Толкмицко, который, даже не знаю, где находится. И есть ли он вообще на самом деле, этот Толкмицко. Так же, как и сам консервный завод. Всё, чем я владел, это маленькой беленькой визитной карточкой какого-то абсолютно неизвестного мне менеджера по имени Тадеуш Краевский, с тисненными цифрами его личного номера телефона. На который ещё нужно суметь дозвониться… Но все смотрели на меня так, будто это я был единственным собственником всех этих несметных сокровищ в виде двадцати тысяч банок зелёного горошка…, а может, и всего консервного завода… А по узкому проходу зрительного зала летящей походкой ко мне приближался тот самый загадочный брокер. И приветливо улыбался. А может, и не приветливо, а зловеще… Это был мой Чёрный человек. Моя погибель. Сейчас он раскусит меня, вычислит, и я буду с позором изгнан из высокого собрания брокеров… Что будет со мной дальше, я даже боялся представить.
– Пойдёмте оформлять сделку, – передо мной незаметно, пока я в страхе следил за приближением таинственного покупателя, выросла длинноногая сотрудница биржи, и, призывно сверкая на уровне моего носа розовыми коленками, стала что-то записывать в толстую коленкоровую тетрадь.
– На какой счёт перечислять аванс? Вы в каком банке обслуживаетесь? – раздался надо мной тонкий тенорок добравшегося, наконец, до меня Чёрного человека, хотя ничего чёрного, кроме ботинок, на нём и не было.
Но вопрос прозвучал так устрашающе, что я дрожащим голосом еле выдавил из себя:
– В «Западном».
– Мой клиент тоже, – сказал Чёрный человек, – так что деньги быстро дойдут, – и протянул маленькую узенькую ладошку. – Григорий.
– Сергей, – ответил я и полез в карман пиджака за очередной визиткой.
Григорий молча взял её и со словами:
– На днях с вами свяжется мой клиент, – похоже, ему очень нравилось это, поднимающее его в собственных глазах словосочетание, удалился, ровно постукивая тяжёлыми каблуками своих массивных штиблет по выщербленному и давно не знавшему мастики паркету. Оставив меня в смятении и полной растерянности. Во мне боролось два чувства: одно говорило: дурак, радоваться надо. Ты посмотри, как тебе подфартило. Какую классную сделку ты только что провернул. Но радости почему-то не было. А вот другое, притом более сильное чувство, заставляло паниковать и мандражировать.
Этот внутренний страх ещё больше усилился, когда уже на второй день после торгов, самым тщательным образом запротоколированных в одном из крохотных кабинетиков той самой длинноногой сотрудницей биржи, на моем пустом счёте в банке появилась кругленькая сумма с пятью нулями. И хотя деньги эти были не мои, согласно тому же договору, мне причиталось всего четыре процента за посредничество, я не на шутку перепугался. Чёрный человек мне не давал покоя. Я посмотрел на реквизиты платёжки, кто ж этот щедрый покупатель, так смело бросивший на мой пустой счёт, где до этого водилось от силы пять-шесть тысяч рублей, столь солидную сумму. И прочёл: «Еврокомпакт». Вот это да! Ну, надо же… Знакомые всё лица!
С этим «Еврокомпактом» судьба свела меня ещё полгода назад. Вернее, не судьба, а бизнес в лице всё того же друга – Лёни, который удивительным образом умел сводить одного новоиспечённого коммерсанта с другим свежевыпеченным, получая от этого выгодные дивиденды. Или тумаки. Когда как…
– Слушай, – обычно так начинались все его звонки, – ты же занимаешься разработкой фирменных знаков?
– Да, – ответил я, – хотя кроме самых заурядных визитных карточек, дизайн которых мало чем отличался друг от друга, поскольку в моём, а вернее не моём, а типографском арсенале было не более четырех-пяти самых распространённых ещё в доперестроечные годы шрифтов, я ничего не разрабатывал. Но в уставе МП «Орбис», в создании которого принимал непосредственное участие и Лёня, значилась и разработка фирменных знаков, фирменного стиля и ещё чего-то, тоже фирменного…
– Ты побольше туда вбей всяких видов деятельности, – поучал он меня. – Оптовую и розничную торговлю, посреднические, транспортные, бытовые услуги, полиграфию, естественно, с издательством, строительство, лекарства. Не забудь про внешнеэкономическую деятельность. Это сейчас очень перспективно…
В результате нашего коллективного труда, срисованного под копирку с чьего-то чужого устава, на свет появился солидный фолиант, в котором числилось почти всё, что можно и не можно было бы производить, продавать и обслуживать. Как ни странно, в райисполкоме, куда я пришёл регистрировать своё МП, документ этот не вызвал каких-то особых возражений. Разве что кроме внешнеэкономической деятельности.
– С кем это и чем вы собрались торговать? – снисходительно взглянул на меня из-за заваленного бумагами стола солидный мужчина, в котором угадывался партийный функционер с многолетним стажем. Он отложил в сторону раскрытую газету. В глаза бросился интригующий заголовок: «На Западе знают, кто у нас сколько берёт». Но было непонятно – намекает ли он этим заголовком на то, что за данное разрешение мне следовало бы его как-то, согласно известному на Западе прейскуранту, «отблагодарить», или, напротив, как-бы ненавязчиво намекает о своей непоколебимой неподкупности. Большие тёмные очки в золотой оправе скрывали от меня его истинные намерения.
Я смутился.
И тут в кабинет вошёл ещё один сотрудник исполкома.
– Николай Иванович, вы заняты? – обратился он к сидящему за столом чиновнику. – Тут пришёл наш бывший инструктор горкома партии. Хочет заняться экспортом-импортом. Надо б подсобить человеку.
– Подсобим, – ответил тот. – Мы своих не бросаем.
– А вы свободны, – возвращая мне папку с документами, сказал он и снял свои фирменные золотые очки. Глаза его были чисты и невинны, как у младенца. В них ничего не читалось.
– Как, но вы же ещё не решили мой вопрос? – попытался я робко напомнить о своей просьбе.
– Какой вопрос? – Николай Иванович удивленно взглянул на меня. – По-моему мы всё уже решили. – И, повернувшись к вошедшему, произнес:
– Полюбуйся, Анатолий, вот ещё один герой явился, чтоб я ему разрешил Родину продавать. Уже двенадцатый за сегодня.
Я хотел сказать в ответ что-то дерзкое, но не нашёлся и, хлопнув дверью, вышел. С внешнеэкономической деятельностью было покончено.
– Радуйся, что всё остальное не задробили, – успокоил меня тогда Лёня. – Они могут… Я ж этого Николая Ивановича хорошо знаю. Он в обкоме до ГКЧП большой шишкой был. Да во время путча маху дал, не на того поставил. И погорел. Безработным даже был пару месяцев. Ну и что… Перекантовался и снова на коне. Такие не тонут.
Зато я тонул по полной. Благодаря другу Лёне, представившему меня директору компании «Еврокомпакт» Георгию Рожнову как ведущего специалиста в области полиграфии и разработки фирменных знаков. Для пущей убедительности он даже показал ему папку с несколькими логотипами, якобы выполненными нашим малым предприятием, а в действительности – отксерокопированных из какого-то технического журнала. Я получил заказ на разработку фирменного стиля. И всё было бы хорошо, если б я знал, как его разрабатывать, где регистрировать и какие требования предъявляются к такой продукции. У меня даже не было специалиста, который бы взялся за такую работу. Но Лёня и тут выручил. Нашёл какого-то профессионального художника аж в Светлом. Его графические работы, а ещё больше замысловатые слова, как брендирование, креатив, имплементация, смысл которых был не вполне понятен, убедили, что это именно тот человек, который нужен. И не ошиблись. «Еврокомпакт» нашей работой остался доволен, найдя глубокий смысл в плавных изгибах линий придуманного нами логотипа. И даже заказал по тысяче штук фирменных бланков, фирменных конвертов и фирменных визитных карточек, украшенных этими плавными изгибами.
И вот, спустя полгода, судьба нас снова свела вместе. На этот раз с помощью зелёного горошка. Или благодаря.
Правда, меня беспокоило, что Тадеуш, несмотря на то, что я ему непрерывно названивал, на связь не выходил. Появился он так же внезапно, как и исчез. Вместе с директором консервного завода Яном Краевским. Оказывается, прежде чем продавать что-то в Россию, им нужно было открыть счёт в каком-нибудь нашем банке. Я посоветовал, для удобства, тот же, где и сам обслуживался – «Западный». А что, банк надежный, проверенный. В нём половина калининградских предпринимателей деньги держат. Да тот же «Еврокомпакт», например.
Однако процедура по открытию счета сильно затянулась.
– А мне что с вашими деньгами делать? – пытал я Яна. Меня сильно смущало, что они лежат на моём банковском счёте. Сумма-то немаленькая.
– Но то цо, – Ян дружески похлопал меня по плечу, хоть я этого и не люблю. – Нехай лежат. Як надо будет, забьерём. А самоходы мы уже на этой неделе вышлем. Чекай.
Я и чекал… По крайней мере, визит директора завода в Калининград снял с меня тот мандраж, который я испытывал последнее время… с самого аукциона.
И вот настал торжественный момент, когда, сверкая никелем и лакированными боками, две здоровенные фуры, словно гигантские гусеницы, медленно выползли с таможенного двора (оркестра только не хватало) на парковочную стоянку.
– Ну что, пан, куда везжти ладунек? – обратился ко мне один из водителей.
– К нам! – резво выскочил из-за моей спины приехавший вместе со мной принимать груз представитель «Еврокомпакта» и побежал занимать место в кабине грузовика. Но водитель тут же остудил его дерзкий порыв.
– Не, пусть пан показуе дрогу.
Я медленно, не спеша, сохраняя чувство достоинства и некоторого превосходства над униженным соперником, поднялся в машину, словно на капитанский мостик. И скомандовал:
– Просто!
– А вы горошек из Польши везёте? – перегнувшись через моё плечо, обратился к водителю сидящий рядом со мной представитель фирмы-покупателя.
– Из Польши, – кивнул тот головой.
– А из какого города?
Я незаметно выставил локоть, пытаясь оттеснить слишком любопытного соседа. И стал громко, доходчиво, дабы меня правильно понял польский водитель, объяснять, что вообще-то так приличные люди не поступают. Что именно я являюсь на территории России официальным представителем данного консервного завода, и потому нечего тут всяким непонятным элементам лезть не в своё собачье дело. Это не по-джентльменски. Но мои речи на него не действовали, и он продолжал пытать водителя. Тот, правда, ничего конкретно не отвечал. По всей видимости, тоже включился «в игру» и не хотел расстраивать меня. Но я отлично понимал, что шила в мешке не утаишь. И что рано или поздно в «Еврокомпакте» всё равно всё разузнают. Ну, в самом деле, зачем им платить за этот несчастный горох по 32 рубля, когда напрямую завод продаст его и по 26.
Но пока я был на коне. К тому же, кроме «Еврокомпакта», было немало и других желающих купить дефицитный продукт. Страна-то большая…