Урядник Сазонов. Хорошие и приятные стихи

16

 
Урядник Сазонов был взят на живца,
Когда ему взятку давала старуха.
Лишь деньги он принял, как два молодца
Врываются разом, и он, словно муха,
 
 
Меж стекол оконных забился, завыл.
Но вот они деньги – в конверте уликой.
Урядник Сазонов слегка поостыл,
Старуху ожгя всею яростью дикой.
 
 
«Ну, старая ведьма, держися теперь.
Попомнишь еще, чтоб тя черти забрали», –
Сказал ей Сазонов, пока его дверь
Те два молодца молча пломбировали.
 
 
Урядника вывели руки назад,
И два конвоира шли, как по линейке.
Сазонов орал: «Я же не виноват!
Подсунули деньги! Не брал ни копейки!»
 
 
Был с ним прокурор по-отечески строг,
Но дал папиросу и разулыбался:
«Ну что Вы, Сазонов, какой же Вам прок
Упорствовать? Все! Отвечай, раз попался».
 
 
Урядник, волнуясь, курил и потел:
«Не брал я, не брал, все подстроено гнусно.
Старуха подослана. Кто-то хотел
Убрать меня». А прокурор ему грустно
 
 
Ответил на это: «Все чин-чинарем.
Не надо, Сазонов, мы все про Вас знаем.
Вам было бы лучше сознаться во всем,
Иначе Вы сядете, мы обещаем».
 
 
Урядник Сазонов от ярости взвыл
И взвился. Пришлось вызывать санитаров.
А он, отбиваясь из всех своих сил,
Вдруг выкрикнул: «Я – Александр Заваров!»
 
 
Он спятил и был от суда отстранен,
В лечебницу был помещен и лечился.
А после оправдан и вновь возвращен
На должность, в которой так много добился.
 
 
Урядник Сазонов опять на посту.
Старуху нашел он здоровой и в силе.
Он встретил однажды ее на мосту…
И только круги по воде заскользили.
 

17

 
Урядник Сазонов в собачьей упряжке
По тундре советской летел вдохновенно
К божественно стройной радистке Наташке,
Он умственно к ней проносился мгновенно.
 
 
С Наташкой он встретился в августе в Хосте,
Где свой проводил календарный, законный
Заслуженный отпуск. И начал к ней в гости
Ходить, понимая, что стал он влюбленный.
 
 
И тут же решенье мгновенно созрело,
Ничтоже сумняшеся на увольненье
Сазонов подал, и, как принято, смело
Он в тундру отправился на поселенье.
 
 
Устроился егерем, благо привычна
Рука к карабину, и опыт огромен.
Хвалило начальство: «Сазонов, отлично!»
А он улыбался, он прост был и скромен.
 
 
А ночью полярною после работы,
В стволе карабина оставив усталость,
Садился он в нарты, смеясь до икоты
От радости и от того, что мечталось
 
 
На севере страшном, почти как на юге,
Что ждет его в трех километрах Наташка.
А если ей некогда, можно к подруге
Ее постучаться, и рыжая Машка,
 
 
Уж будьте уверены, не промахнешься.
И это сполна подтвердит вся зимовка.
Но лишь при Наташке усиленно бьется
И сердце, и кружится малость головка.
 
 
И вот он летит на собачьей упряжке,
Большая Медведица в небе сияет,
А сам представляет, как к милой Наташке
Ворвется, как снова ее повстречает.
 
 
Въезжает Сазонов во двор, стопорится,
Бежит, спотыкаясь, к знакомой квартире
И слышит за дверью, как там веселится
Наташка и штурман с АН-24.
 
 
В Сазонове сердце от горя заныло,
Он в темную ночь бросил горькую фразу:
«Любимая, стало быть, ты не любила
Меня никогда». И уволился сразу.
 

18

 
Урядник Сазонов поехал на Кубу
С большой делегацией с целью обмена.
Послали еще переводчицу Любу,
Хотя поначалу готовилась Лена.
 
 
Фидель Кастро Рус делегацию встретил,
А также Рауль – его брат и соратник.
«А климат здесь жаркий, – Сазонов отметил, –
Напрасно я взял сюда стеганый ватник.
 
 
Ну, ватник, пожалуй, пущу на продажу,
А валенки вряд ли толкнуть здесь удастся.
А баб-то тут сколько шныряет по пляжу.
И кто ж мне из них согласится отдаться?»
 
 
Так думал урядник Сазонов, шагая
По солнечной улице в центре Гаваны,
Все видя, все слыша и все замечая,
Косясь на кокосы, тростник и бананы.
 
 
След в след за ним шла переводчица Люба,
Страдая безмерно от зноя и жажды,
Поскольку ее, чуть не давшую дуба,
Сазонов ситром угостил лишь однажды.
 
 
Без устали шел он, привычный к походам,
К ночевкам в степи, на снегу и в пустыне.
Он слиться стремился с кубинским народом,
И весь в него вышел по этой причине.
 
 
А Любе – его переводчице – тошно
От этого выхода было ужасно.
По самому пеклу ходил как нарочно
Урядник Сазонов, и Люба напрасно
 
 
Манила на пляж его, в библиотеку,
В свой номер гостиничный – не возымело.
Тянулся к трудящемуся человеку
Сазонов, презрев ее юное тело.
 
 
Но все-таки есть в жизни счастье людское.
Однажды Сазонов, проснувшись в отеле
И к завтраку выйдя, промолвил такое,
Что все перестали жевать – те, кто ели.
 
 
Сазонов, на блюдечко с кофеем дуя,
Промолвил: «Я ватник и валенки сплавил,
Поэтому нынче в народ не пойду я.
С тобой буду, Люба». И галстук поправил.
 

19

 
Урядник Сазонов – любимец детей.
Нет, кроме него, к подражанью примеров.
Он первый в колонне почетных гостей
На утренниках во дворцах пионеров.
 
 
К нему, как к отцу, пионеры спешат,
Как к деду, к нему октябрята стремятся.
Он может приехать в любой детский сад
И сколько захочется в нем оставаться.
 
 
Урядник Сазонов какао попьет,
Расскажет детишкам веселую байку
Как брать медвежатника. Песню споет,
Взяв в руки игрушечную балалайку.
 
 
Сазонов детей просто боготворит
И в детских садах по ночам остается.
Он красит там окна, он вовсе не спит,
А после с молоденькой няней дерется.
 
 
Ну как ей молоденькой тут устоять,
И это Сазонов вполне понимает.
Ему потому и не хочется спать,
И с няни он нежно халатик снимает,
 
 
Ведет ее в спальню, кладет на кровать,
Мурлычет ей песню, щекочет усами.
И нянечка тут же готова отдать
Сазонову все от себя с потрохами.
 
 
Сазонов ночными горшками звенит,
Слезая с кровати босыми ногами,
На нянечку юную нежно глядит
И тихими, молча, уходит шагами.
 
 
С утра ему по пионерлагерям
На встречи спешить, на линейки и слеты,
Петь в клубе «Дельфин» «По морям, по волнам…»,
Но любит Сазонов все эти заботы.
 
 
Он любит детишек, и дети в ответ
Ему отвечают любовью за ласку.
Вожатые до девятнадцати лет
Снимают при нем с себя все под завязку.
 
 
Урядник Сазонов – любимец ребят,
А также учительниц и комсомолок.
То ясли, то техникум, то интернат –
Везде он желанен, улыбчив и ловок.
 

20

 
Урядник Сазонов прочел «Манифест»,
Нашкрябанный аж в девятнадцатом веке,
С большим упоеньем в единый присест,
Когда ошивался с ревизией в ЖЭКе.
 
 
Сазонов задумался: «Ну и дела!
Так, стало быть, призрак бредет по Европе».
Но тут паспортистка полет прервала
Сазоновских грез, прислонясь к его ж…пе
 
 
Горячим бедром. И отхлынула кровь
От мозга, и затормозилось мышленье.
Сказал паспортистке он только: «Готовь
Покудова списки, кто на выселенье».
 
 
А мысль возвращалась: «Вот Маркс, сволота.
Должно быть, по пьяни придумал, зараза».
И снова его захватила мечта,
Как бурный поток из бачка унитаза.
 
 
Да как же он ходит, пугает же всех?
Ведь это ж вам не наркоман и не шлюха.
Но в этот момент его вновь, как на грех,
Коснулась бедром паспортистка Надюха.
 
 
«Ох, – вздрогнул Сазонов, – Надюха, ты чо?»
И всю паспортистку огладил очами.
Надюха не призрак, от ней горячо.
Урядник, вздохнув, передернул плечами.
 
 
А призрак, не знающий стен и границ,
Бродил, между тем, по Европе бесстрастно.
«Глубокая мысль, это не для тупиц», –
Подумал Сазонов, пытаясь напрасно
 
 
Собраться с такой же глубокой мыслей.
И чуть ли уже не собрался, и близко
Была эта мысль у Сазонова. «Ой!» –
Вдруг вскрикнул он. Снова его паспортистка
 
 
Горячим бедром обожгла невпопад,
И мысли о призраке сразу пропали.
Сазонов скосил свой задумчивый взгляд
На бедра ее и подумал: «Едва ли
 
 
Смогу я в такой обстановке мечтать
И думать, как призрак бредет по Европе».
Закрыл «Манифест» он и бросил читать,
А мысль заострил на надюхиной ж…пе.
 

21

 
Урядник Сазонов не раз с парашютом
Спускался на землю с избытками жажды.
Покажется выдумкой это кому-то,
Но это чистейшая правда. Однажды
 
 
Его попросили подняться на АНе
На тысячу метров и прыгнуть на льдину,
Которая вместе с двумя рыбаками
В открытое море неслась. На картину
 
 
Такую Сазонов взглянул и ответил:
«Лечу, заправляйте моторы горючим».
Он в воздух поднялся. Неласково встретил
Его океан. Нетерпением мучим,
 
 
Урядник Сазонов глазами впивался
Сквозь тысячу метров в морские просторы.
И вот разглядел двух людей и сорвался
С крыла самолета. Ревели моторы
 
 
Ушедшего АНа. Вот купол раскрылся,
А ветры Сазонову щеки лизали.
Минута-другая, и он приземлился
На льдину, где два рыбака замерзали.
 
 
Он тут же налил им по двести грамм водки
И, рацию вынув, дал координаты.
На них отозвались подводные лодки
Из Североморска, а также из НАТО.
 
 
Те два рыбака задремали, сморившись,
Во сне они щуку на спиннинг ловили,
Им в лица Сазонов взглянул, наклонившись,
И мрачные мысли его посетили.
 
 
Он думал: «Не дай Бог, придет субмарина
Враждебного блока скорее, чем наша,
И в плен всех возьмет. И расчетчица Зина
Уже не увидит его, и Наташа
 
 
Из санэпидстанции. Страшно в разлуке.
А эти козлы… Каковы их устои?
Вдруг это предатели Родины, суки».
Вздохнул тут Сазонов и плюнул: «Не стоит
 
 
На риск полагаться». Тоскливо и кротко
Рука потянула наган из кармана.
А к вечеру наша подводная лодка,
Как айсберг, возникла в полоске тумана.
 

22

 
Урядник Сазонов отправился в баню.
Пришло время вымыться в этом квартале,
С собой прихватил сослуживицу Маню,
Чтоб спину потерла ему в общем зале.
 
 
«Иначе, – сказал, – замордую по службе».
И Маня покорно бельишко собрала.
Резону ей не было в искренней дружбе
С урядником портить все прямо с начала.
 
 
Зашли они в баню – понятно, в мужскую.
Вахтер было рыпнулся, че, мол, Сазонов,
Ты с бабою прешь сюда? Я протестую,
И мне пропускать ее нету резонов.
 
 
Урядник Сазонов нахмурился бычьи:
«Ты что же, старик, культ здорового тела
Не любишь?» Вахтер зачирикал по-птичьи
И сник, а Сазонов прошествовал смело
 
 
И Маню провел за собой в раздевалку.
И все мужики в тот же миг онемели
И сгрудились кучей, устроили свалку,
Глазея на Маню, и тихо балдели.
 
 
А Маня с урядником быстро разделись
И, шайки наполнив, забрались в парилку.
У них и мочалки к тому же имелись,
А также Сазонов взял пива бутылку.
 
 
Урядник Сазонов разлегся на лавке,
Подставив свои ягодицы и спину,
И Маня хлестала его бородавки
Березовым веником, словно скотину.
 
 
Урядник Сазонов сопел умиленно,
А Маня, ругаясь сквозь зубы, потела.
И группа мужчин, замерев, вожделенно
Смотрела на Манино сочное тело.
 
 
Стояли они вдоль парилки по стенке,
Завидуя хором уряднику черно,
Сжимая руками худые коленки,
И взгляд оторвать не желали упорно.
 
 
Меж тем у Сазонова кончилось пиво.
Он встал, потянулся, как кошка в сметане,
Похлопал по мягкому месту игриво
Ладошками Маню и вышел из бани.
 

23

 
Урядник Сазонов на отдых в четверг
Поехал в дом отдыха. На две недели.
И всех отдыхающих сразу поверг
В прострацию так, что потом еле-еле
 
 
Пришли все в себя, так Сазонов был мил,
Так вежлив и предупредителен к дамам.
Казалось, всю жизнь он в Париже прожил,
Шатаясь по Луврам и по Нотр-Дамам.
 
 
При первой же встрече он «Здрасьте» сказал
Всем, кто был в столовой. Тут все обалдели.
И каждый жующий жевать перестал
И лишь на Сазонова дико глядели.
 
 
А он улыбнулся во все тридцать два
(Из чистого золота было шестнадцать),
Отхаркался в урну, не смазав едва,
Не переставая светло улыбаться.
 
 
Изысканно сев на положенный стул,
Урядник Сазонов поел с аппетитом.
Утерся платком, извинился, рыгнул,
Еще извинился. К стакану, налитом
 
 
Компотом, могучую длань распростер
И залпом в себя опрокинул небрежно.
И всем рассказал, как ему солитер
С трудом выводили. Ребеночка нежно
 
 
Погладил по маковке. Вилочку взял,
Которой до этого кушал котлету,
И очень изысканно поковырял
Зубцами в зубах своих. «Спичечки нету?» –
 
 
Спросил у мужчины с приличным брюшком,
А вилку отбросил, изрядно погнувши.
И вытер под мышками пестрым платком
Вспотевшее тело, пиджак расстегнувши.
 
 
А вечером дамы одна за другой
С Сазоновым просто с ума посходили.
Он всех ангажировал наперебой
На танцах, которые тут проходили.
 
 
Он с дамами этими протанцевал
Весь вечер подряд, при его-то артрите.
И только однажды, ламбаду прервал,
Сказав: «Я пойду помочусь, извините».
 

24

 
Урядник Сазонов четвертые сутки
Безвылазно дома сидел в туалете.
Желудок его, удивительно чуткий,
Дал полный отказ ресторанной котлете,
 
 
Которую он заказал в воскресенье,
С сержантом Петровой жируя с аванса,
Запив ее пивом и чаем с вареньем
И точку поставив в порыве брейк-данса.
 
 
Он выйти не смог в понедельник на службу,
В кишечнике тонком отметив слабинку.
Все проклял Сазонов: котлету и дружбу
С сержантом Петровой – не бабой – картинкой.
 
 
Ну что было делать? Он принял морфуши,
А школа подшефная как-то узнала
О страшном недуге и, на тебе, тут же
На помощь звено пионеров прислала.
 
 
Тимуровцы в галстуках красных и с горном
Застали Сазонова в полном упадке.
Он выдохся от беготни по уборным,
И вырван последний был лист из тетрадки.
 
 
Газет уж давно не осталось в помине,
А два тома Горького жалко до боли.
Урядник Сазонов по этой причине
Порыв организма усилием воли
 
 
Держал в напряжении. Зубы скрипели,
И слезы мужские скупые катились.
Вот тут-то тимуровцы и подоспели,
Вот тут-то, хорошие, и появились.
 
 
В момент были вымыты пол и посуда,
Простираны майки, носки и рубашки,
И пыльных бутылок стеклянная груда
Сдана, а на выручку куплены шашки
 
 
И тут же расставлены друг против дружки.
И сел звеньевой и Сазонов за доску.
Урядник дал всем пионерам по сушке,
А сам от души закурил папироску.
 
 
Он выиграл партию в русские шашки,
Где восемь на восемь доска из фанеры.
Из Горького вырвал четыре бумажки,
«Спасибо» сказал, и ушли пионеры.
 

25

 
Урядник Сазонов, охотник изрядный,
Являлся грозой кабанов и медведей,
Лисиц, глухарей, мелкоты травоядной,
Воров, проституток, бомжей и соседей.
 
 
Однажды в седое туманное утро
Он из дому вышел в брезенте и коже.
Клубился туман над рекою как будто,
И ветер хлестал по обветренной роже.
 
 
Урядник Сазонов с ножом и наганом,
Который до времени сунул он в брюки,
Шел крайне бесшумно, хотя было рано
И очень отчетливо слышались звуки.
 
 
Но был у Сазонова дар следопыта,
Не зря разбомбил он двенадцать притонов.
И вскоре он выследил след от копыта
И вынул наган с барабаном патронов.
 
 
Привел его след в непролазный орешник,
И тут же Сазонов залег за пеньками.
Вдали голосисто пропел пересмешник,
И ИЛ-18 шел под облаками.
 
 
Урядник Сазонов, пошитый не лыком,
Уперся в туман немигающим оком.
Пальнул, но тотчас был шокирован криком,
И понял, что крикнули тут недалеко.
 
 
Урядник Сазонов в орешник помчался,
Туман расступался, как облако, тая.
Ефимов дед кровью в кустах обливался
И хрипло стонал, пузыри выпуская.
 
 
Сазонов взглянул и все понял мгновенно.
«Эх, дед, – он сказал, – ну, какого же ляда
Поперся сюда ты, зачем непременно
В орешник полез? Так те, старый, и надо!»
 
 
И злость разобрала урядника люто,
Такую охоту испортил, паскуда.
Сазонов ругнулся по матушке круто,
В Ефимова плюнул и вышел оттуда.
 
 
И шел он уже, не скрываясь, открыто,
И ветки трещали под ним, словно кости.
Зверье разбегалось. Сазонов сердито
Смотрел им вослед и плевался от злости.
 

26

 
Урядник Сазонов – красавец-мужчина,
И скромен, как ангел, на службе и дома.
Не пьет и не курит во сне. «Молодчина»
Зовут его все, кто с ним близко знакомы.
 
 
Он честен, как Ленин, опрятен в одежде,
И женщинам сроду не врал, не лукавил.
У них после встречи с ним место надежде
Всегда остается. И он не оставил
 
 
Из них ни одну, ни одну не обидел,
Со всеми встречается, всеми доволен.
И в них недовольства он сроду не видел.
Дурными болезнями также не болен.
 
 
Он женщин не делит на падших и честных,
Он в женщине только лишь женщину ценит.
И много он может припомнить чудесных
Возвышенных встреч. Как, бывало, разденет
 
 
Он где-нибудь в здании аэропорта
Прекрасную, с бронзой загара на коже,
Попутчицу – женщину первого сорта,
Но ведь и Сазонов не третий сорт тоже.
 
 
А, скажем, случается выйти в облаву
И по чердакам пропылить по приказу,
А там обязательно встретишь шалаву,
По всем компонентам приятную глазу.
 
 
И тут же Сазонов – гусар благородный –
Ведет ее в хату, любезен и тонок
В своем обращении. Это природный
В нем стержень, заложенный прямо с пеленок.
 
 
В Сазонове все удивительно к месту:
И руки, и ноги, и прочие части.
И мог бы, конечно, давно он невесту
Себе подыскать, чтоб, сгорая от страсти,
 
 
Любить ее, словно Отелло Джульетту.
Но знает урядник Сазонов – не время.
Пока пожирает преступность планету,
Садится в другое седло он, и в стремя
 
 
Другое сапог свой начищенный ставит.
В нем стержень такой, что бандитам обидно.
Когда положенье в районе исправит
С преступностью он, вот тогда будет видно.
 

27

 
Урядник Сазонов нарвался однажды
На банду налетчиков-рецидивистов.
Они на стоянке такси честных граждан
Шмонали, а с ними попутно таксистов.
 
 
Их было двенадцать, затянутых в кожу,
С кастетами все поголовно, с ножами.
А главный «Макаровым» тыкал всем в рожу,
И граждане деньги сдавали им сами.
 
 
Урядник как крикнет: «Да как вам не стыдно!
Вы, видимо, совесть совсем позабыли!
По вашим откормленным рожам не видно,
Чтоб плавили сталь вы и уголь рубили.
 
 
Сейчас же верните все, что отобрали,
Свои извинения все принесите
(За это ли наши отцы воевали?),
И если простит вас народ, уходите».
 
 
Налетчики в первый момент растерялись,
Но все же убрали ножи и кастеты.
Собрались в кружок, малость посовещались
И отдали деньги, а детям – конфеты.
 
 
Урядник Сазонов, довольный поступком
Своим и налетчиков, шел улыбаясь,
И думал, как в мире сегодняшнем хрупком
Хорошее слово весомо. Вдаваясь
 
 
В детали прошедшего, он не заметил,
Как ночь опустилась, звездами играя,
Как тихо за ним все налетчики эти
Идут, постепенно его окружая.
 
 
Урядник Сазонов не ведал тревоги.
Он верил в людей и в гармонию мира,
И шел потихоньку себе по дороге,
По Библии не сотворяя кумира.
 
 
И тут в переулке, где было безлюдно,
Где ночью совсем фонари не горели,
Налетчики подлые хором паскудно
С боков на Сазонова все налетели.
 
 
Достали обратно ножи и кастеты.
Сазонов вскипел: «Ну, держитесь, зараза!»
И не посмотрев, что прилично одеты,
Их всех положил с переломами таза.
 

28

 
Урядник Сазонов не любит новаций
По принципиальным вопросам морали.
И как-то в четверг он решил искупаться.
Чудесные летом погоды стояли.
 
 
Он вышел на пляж и разделся до плавок
И десять минут полежал, загорая,
А не потому, что боялся пиявок.
Он даже в болото ходил, презирая
 
 
Опасность такую. И нынче на пляже
Испытывал он первозданную радость,
Хотя понимал, что не может быть гаже
Животной, чем эта противная гадость.
 
 
Поднялся Сазонов и прыгнул прекрасно
В волну набегавшую, и окунулся,
И волосы вымочил, фыркнул ужасно,
И тут же на берег песчаный вернулся.
 
 
И тут он увидел такое, что с ходу
Его передернуло и омрачило:
На пляже, где столько лежало народу,
Где плюнуть-то, можно сказать, негде было,
 
 
Где все на виду друг у друга, как братья,
Стояла свободно, ничуть не смущаясь,
Красивая женщина, только без платья,
А также без лифчика и, улыбаясь,
 
 
Глядела Сазонову в черные глазья.
А он, цепенея, мурашкой пробитый,
Сказал: «До какого ж дошел безобразья
Век нынешний!» И отвернулся сердитый.
 
 
Пропало его настроенье и краски.
Погоды уже не казались всецело
Чудесными. Не было в климате ласки,
И как-то противно в желудке болело.
 
 
Гнал мысли Сазонов – привиделось просто, –
Пытался себя убедить он в обратном.
И долго лежал и считал пять раз до ста,
На каждую сотню кладя аккуратно
 
 
По камню. И счет исчерпав до предела,
Он вновь посмотрел и вздохнул безысходно:
Все так же без лифчика баба глядела
В него. И Сазонов ушел благородно.
 

29

 
Урядник Сазонов едва по дороге
Тащился к вдали проступавшему лесу,
Цепляясь за камни, как плот за пороги
На быстрой реке. И казались по весу
 
 
Ему сапоги, как чугунные гири.
Давно он забыл, что такое смеяться.
Он понял одно – счастья нет в этом мире,
И думал о том, как до леса добраться.
 
 
Но не за грибами собрался Сазонов,
Не пение птиц его в лес поманило.
Он шел обезвреживать группу шпионов,
Которых примерно четырнадцать было.
 
 
Случилось все утром в одиннадцать двадцать.
Ему позвонили, подняли с постели,
В погоню велели тотчас собираться,
Добавив: «Товарищ Сазонов, Вы ели?»
 
 
«Да где же я ел? – отозвался Сазонов, –
Ни крошки во рту, брюхо сводит до дрожи».
Ответили: «Жаль. Но поимка шпионов
Гораздо важней, поедите попозже».
 
 
И вот он идет, спотыкаясь, по следу.
Одиннадцать двадцать – начало отсчета.
А время-то, время подходит к обеду.
Так где же взять силы? Какая работа
 
 
Тут может быть сделана? Два с половиной
Часа без еды в бесконечной погоне.
Сазонов, испачканный серою глиной
От частых падений, споткнулся на склоне
 
 
Большого холма, застонал, но поднялся,
Приблизился к лесу, добрел до избушки.
И хрипло отрезал, чтоб каждый сдавался,
Кто там нарушает границу. Из пушки
 
 
Своей безотказной дал выстрел по крыше
И рявкнул: «Нас много, как львы, мы деремся».
Шпионы струхнули и крикнули: «Тише!
Не надо, начальник, стрелять, мы сдаемся!»
 
 
И выбросив кольты, теряя сознанья,
Один за одним они стали сдаваться.
Урядник писал протокол задержанья,
И время поставил – тринадцать пятнадцать.
 

30

 
Урядник Сазонов замерз невозможно,
Четыре часа простояв за бутылкой,
И, сидя в тепле, отходил осторожно,
Довольный и баней самой, и парилкой.
 
 
Полезную вещь совмещая с приятной,
Давно уже он собирался помыться.
Настоечкой хвойной, как лес, ароматной
Урядник Сазонов любил окатиться.
 
 
И вот, наконец, он добрался до бани.
В предбаннике сбросил шинель и фуражку,
Стянул галифе и присел на диване,
Достал «Филипп Моррис» и сделал затяжку.
 
 
Ему разрешали курить против правил,
Поскольку боялись и знали на деле.
А он снял носки и на стул их поставил,
А стул отодвинул. Носки загремели,
 
 
Попадали вниз, и один раскололся.
Сазонов собрал со слезами осколки,
Подумав: «Зачем я так долго боролся
За лучшую долю? Э-эх, палки-елки».
 
 
А после пошел за блаженством в парилку
И там уж размяк, разомлел, согреваясь.
А очень приятная мысль про бутылку
Свербила в мозгу, средь извилин катаясь.
 
 
Намылился он, поражая микроба.
Тут банщик к нему подошел ненароком,
Уряднику был он обязан до гроба
Когда-то давно не полученным сроком,
 
 
И тихо спросил: «Не хотите ль развлечься?
Вас знают и ждут. Вам, надеюсь, понятно?
Я б Вас проводил в кабинет, где разлечься
Могли б Вы. Притом, совершенно бесплатно».
 
 
Сазонов сперва возгорелся и, было,
Чуть-чуть не сказал, как душа его рада.
Но вспомнил носок, погрустнел и за мыло
Вновь взялся и твердо ответил: «Не надо!»
 
 
Он лег и зажмурился. Очень приятно
Лежать в теплоте, отмокая от грязи.
И было до боли ему непонятно,
Чем нравиться могут случайные связи?