Гордея выходки терпел,
Он верил: злоба не бездонна,
Всему на свете есть предел.
И вскорости Гордей смягчился,
Свой гонор перестал блюсти —
Уже к Роману относился
По-человечески… почти…
За сверхурочную работу
Ему доплату обещал…
Роман подобную заботу
Пока со скепсисом встречал.
Но, несмотря на напряженье,
Роман судьбой доволен был,
Сменил к работе отношенье:
Пришёл домой – и всё забыл!
Про выясненье отношений
Он тоже вскоре позабыл —
Он был соавтором решений,
Которые Гордей ценил.
И вскоре ожидавший краха
Переживает новый взлёт,
И на работу он без страха
И с удовольствием идёт.
5
В те дни в Технический отдел
Приезд поляков намечался.
Роман, помимо прочих дел,
Вопросом этим занимался.
Как прежде, должен Рыбаков
Для них гостиницу оформить…
Тот отказал без лишних слов,
Не дав Роману слово молвить.
Роман Гудкову доложил,
И тот пошёл с ним разбираться —
Чтобы причину изложил
Отказа этим заниматься.
Прошло всего лишь полчаса —
И в комнату Гудков ворвался,
Горели бешенством глаза,
И голос у него срывался:
«Роман Евгеньевич! Не смей
Полякам оформлять поездку!
Не любит Рыбаков гостей,
И он срывает нам повестку!
Я не намерен всё терпеть,
И завтра доложу Большову,
Он будет горько сожалеть,
Наш Рыбаков, поверьте слову!»
«Была объявлена война
Техническому управленью,
Гудкова в этом есть вина, —
Пришёл Роман к такому мненью. —
Он окружил людьми себя,
Что вызывают лишь презренье…
Так думают и про меня…
Что близко к правде, к сожаленью…
И я за стареньким столом
Сидел два месяца сироткой,
Не зная, что борьба со злом
Идёт здесь исподволь, украдкой».
Гудков победу одержал —
Большов заставил Рыбакова,
Чтоб он полякам заказал
Места в гостинице… Сурово
Гудков в тот день на всех смотрел…
А вскоре сам попал в немилость
И пораженье потерпел:
Когда Цурканом проводилось,
С участием директоров,
В части финансов совещанье
(Присутствовал и сам Большов),
Намеренно или случайно
Вместо него был приглашён —
Арапов. Было жаль Гудкова,
Он был морально сокрушён,
Рассказывал всем слово в слово:
«Большова жаль, конечно, мне…
Чьи это происки – я знаю…
Из всех один я понимаю,
Что в наше непростой стране
Директором быть… даже мерзко,
Дела приходится иметь
С чиновниками в министерствах…
Мне так, поверь мне, не суметь…
И в высших коридорах власти
Нет государственных людей,
О государстве лишь отчасти
Пекутся, между личных дел.
Там все – такие же министры,
Что и при Брежневе, сидят:
И помыслы не очень чисты,
И бесконечно алчный взгляд.
Они по случаю схватили
Огромный лакомый кусок,
И лишь потом сообразили,
Что нужен толстый кошелёк
Для поддержанья производства
И для развития его.
Они же, кроме руководства,
В делах не смыслят ничего.
Не много знаний просочится
В их отупевшие умы,
И если что-нибудь случится,
То виноваты будем мы…
Такие вот у нас владельцы…
Большову с ними нелегко,
Но вряд ли кто на его месте
Продвинулся б так далеко…
А по характеру он добрый,
В людскую верит чистоту,
И эти, извините, «кобры»
Используют его черту!»
Роман Гудкова молча слушал
И всё отлично понимал:
«Другие здесь должны быть уши,
Гордей беседу б поддержал
И в нужное направил русло -
Важна поддержка для брюзги.
А без него Гудкову грустно,
Когда вокруг одни враги,
Он пользуется им нередко —
Как женщина в «иные дни»
Гигиенической салфеткой,
И тем Гордей ему сродни».
Достаточно реалистично
Гудков Роману описал
Своих противников, но лично
Себя виновным не считал,
И тех, кто был в его команде,
Воспринимал как идеал.
«Руководителю бы надо
Слегка расширить ареал,
Смотреть на мир не однобоко, —
Подумал, слушая, Роман, —
Тогда не будет одиноко…
А то воюют клан на клан,
А государство в запустенье…
И лишь Онучину везенье:
Обиженным очки втирай —
Работы непочатый край!»
6
Так проходили дни Романа.
Среди волнений и забот
Он обнаружил, что нежданно
Зарплата стала шесть шестьсот.
Уехал вновь в командировку
Арапов, прежде чем отбыть,
Он дал Роману установку:
На совещания ходить.
Ему представилась возможность,
Едва начался новый день:
Гудков, учитывая сложность
В финансах, вызвал всех людей,
Кто к экономике причастен,
Цуркан был тоже приглашён.
Гудков был чересчур пристрастен,
И часто возвращался он
К перенесённой им обиде,
Которую нанёс Цуркан:
«Что ж, не хотите – не зовите
На совещанье… Кто не зван,
Тому не доверяют дело…
Но я за должность не держусь,
И мне всё это надоело…
Зачем я с этим всем вожусь?..
Не нужен – пусть меня уволят…
А нет – так я уволюсь сам:
Я вижу, ничего не стоят
Мои усилия властям…»
Участники же совещанья
Смотрели, как воюет знать,
И слушали его стенанья…
Цуркан был вынужден признать,
Что им допущена ошибка,
Когда Гордея пригласил…
Гудков всех вскоре отпустил,
И прекратилась эта пытка.
Обед закончился, и вновь
Очередное совещанье,
Но без Цуркана, и Гудков
Им под всеобщее молчанье
Сказал, как будто с ним друзья,
Что перемирие не вечно:
«Цуркану доверять нельзя,
И мне он будет мстить, конечно…»
Роман невольно отмечал
Гудкова мимику и жесты,
Которые, как он считал,
Порою были неуместны,
И заподозрить был готов
Его в психическом уродстве…
Но в то же время был Гудков
Не новичок на производстве.
Он совещанья проводил
И знал все важные проблемы…
Но очень часто уводил
Беседу на другие темы:
Мог очень долго говорить
Сотрудникам про увлеченья,
И уводила мысли нить
В иные умозаключенья.
Он их подробно излагал,
Напоминая балаболку,
И в кабинете всех держал
Из-за речей своих подолгу.
Он был, как верно говорят,
Руководитель однобокий…
И рядом с ним всегда Евстрат —
Психолог тонкий и глубокий.
Но вот Гудков теперь один,
Нет ни Евстрата, ни Гордея,
И этот важный господин
Стал слушать мнение Борея.
Почти всё время проводил
Роман в Гудкова кабинете,
Тот очень много говорил,
Имел потребность в оппоненте.
И кое-кто уже решил
(Хоть это было против правил):
Арапов в Польшу укатил —
Романа за себя оставил.
7
Гордей вернулся, всех собрал
И начал раздавать заданья,
Но вдруг, когда черёд настал
Романа, начались метанья.
Сначала он упомянул
Программу… Но остановился,
В глаза Роману он взглянул —
И неожиданно смутился.
Он о программе вмиг забыл,
Раз пользы нет от рудимента,
Сказал: «А ты чтоб изучил
Объём закупок инструмента!»
Война, что объявил Гудков
Цуркану – да и Рыбакову —
Не оживив программу вновь,
Иную ей дала основу.
Теперь за средств перерасход
На инструмент и на оснастку,
Который потерпел завод,
Гудков стремился для острастки
Повесить всю вину на тех,
Кому подвластны все финансы.
Теперь с Романа всякий грех
Автоматически снимался.
Гордей обрёл свой прежний вид,
Карал за промахи сурово,
Но даже если был сердит,
То гнев его… казался новым:
Он мог виновника ругать
Так, что порой трещали кости…
Но всё ж Роман смог угадать
Отсутствие в нём прежней злости.
Известна всем привычки власть:
Гордей по-прежнему глумился —
И в этом он не изменился —
Но то была уже не страсть.
Порой в игривом настроеньи
Подшучивал над всеми он
И позволял (на удивленье!)
Поддерживать шутливый тон,
Но если видел, что Борею
Не нравится подобный вздор,
И он намерен дать отпор,
Он тут же прекращал затею.
Роман всё это объяснял
Одним – отсутствием Евстрата.
Теперь он видел, как влиял
Онучин на «большого брата».
Когда развязана война,
Когда витает дух скандала,
Усилий требуется мало,
Чтоб муху превратить в слона.
Глава 31. Падение с вершины
За что они все меня ненавидят? – думал я. – За что?
Обидел ли я кого-нибудь? Нет. Неужели я принадлежу
к числу тех людей, которых один вид уже порождает
недоброжелательство?
М. Лермонтов. Герой нашего времени
1
Шестнадцатого октября
Арапов вызвал вдруг Романа
И, лишних слов не говоря,
Вручил, как будто бы спонтанно,
Ему письмо и приказал
К Гудкову сей же час подняться
И попросить, чтоб подписал.
Роман, не смея отказаться,
Пошёл к Гудкову. Коридор
Ему пустынным показался,
Нигде не слышен разговор…
Он всю дорогу удивлялся
И коридорной пустоте,
И поведению Гордея —
Ведь он нарушил этикет,
Послав вместо себя Борея.
Он постучался и вошёл…
И удивился перемене:
Гудков, всегда такой большой,
Стал будто бы заметным менее.
Он был задумчив и угрюм…
К плохому внутренне готовясь,
Роман отвлёк его от дум
И протянул письмо на подпись.
Гудков прочёл и подписал.
Роман собрался поскорее
Исчезнуть… Но Гудков сказал
Оторопевшему Борею:
«Вы собираетесь начать
По специальности трудиться?
И если да – хочу я знать:
Как мыслите распорядиться?»
Богатый опыт прежних лет
Давно подсказывал Роману:
Системы безотказней нет
Той, что разрушили недавно.
И он, решив, что час настал
Открыть всю истину народу,
Гудкову напрямик сказал —
Как прыгнул в ледяную воду:
«Кто закупает инструмент —
Следить обязан за расходом,
Я ж – инородный элемент,
Сужу об этом мимоходом,
Поскольку нет у меня прав
Влиять на цены и закупку!» —
Роман, Гудкову всё сказав,
Был рад безумному поступку.
«Ты говоришь, как Рыбаков, —
Гудков ответил недовольно. —
Он мне уже давно готов
Без принужденья, добровольно
Инструментальщиков отдать…
Но я, конечно, не согласен!»
Его пытаться убеждать
Роман не стал – вердикт был ясен:
Всё делалось наоборот
На этом проклятом заводе…
И вдруг нежданный поворот —
Гудков сказал (серьёзно, вроде):
«Но, если хочешь, хоть сейчас
Возьму Шумахера в структуру…
Готов принять этот балласт?»
На откровенную халтуру
Похожи были те слова,
Произнесённые небрежно,
На разновидность хвастовства,
И отрезвляли неизбежно.
Поэтому Роман сказал
Уклончиво: «Подумать надо…» —
И понял он, что угадал,
В глазах Гудкова видя радость,
Который тут же закричал:
«Он, видите ли, думать будет!..
Сидел полгода, размышлял..
А результат довольно скуден!
Зато пока ты размышлял,
Большов мне премию уменьшил! —
Достав листок, он помахал
Перед Романом ошалевшим. —
Им это даром не пройдёт!
Я знаю, чьи это проделки…»
«Вот почему меня вперёд
Гордей отправил… жулик мелкий! —
С задержкой проявил Борей
Свою природную смекалку. —
А я-то думал – всех хитрей
Онучин, провокатор жалкий…
Мне наш пустынный коридор
Напоминает поле битвы,
На нём сидит, потупив взор,
Военачальник именитый.
Его покинули войска
При первом боестолкновеньи —
В них сплошь бойцы исподтишка,
И он сидит в недоуменьи…»
«Так вот! – настаивал Гудков, —
Я знать хочу твоё решенье:
Заняться дальше ты готов
Тем, в чём твоё предназначенье?
А может быть, ты охладел
И хочешь что-нибудь другое?»
Роман опять оторопел:
«Так просто? И меня в покое
Оставят?.. Нет, не может быть!
Здесь это просто невозможно…» —
Не дав Гудкову с толку сбить,
Роман ответил осторожно:
«Ну, что Вы! Я всегда без слов
Работаю, всегда стараюсь…
Но Картуз выдворить готов,
Когда я в цехе появляюсь…» —
«Любой работник заменим,
И Картуз будет мной уволен!..
Начальник цеха – вместе с ним…
Любой, кто нами недоволен!..»
Роман решил не отвечать
На лозунги такого рода:
Слова те были не под стать
Руководителю завода.
Он перестал вникать в их суть
И ждал, когда они иссякнут,
Следя за тем, чтоб не зевнуть,
Решаясь иногда поддакнуть…
И, наконец, Гудков сказал:
«Покажешь все распоряженья,
Что я недавно издавал,
Где цех своё пренебреженье
Неисполненьем показал.
Достаточно неподчиненья,
Чтоб я примерно наказал
Тех, кто своё имеет мненье!»
2
Роман не сразу осознал,
Усевшись за столом «любимым»:
Ведь он Гудкову возражал —
И возвратился невредимым!
Он был Гудковым обвинён
В бездействии – подумать страшно!
Но не был он ничуть стеснён
В своих поступках – вот что важно!
Его с Гудковым разговор
Нуждался в долгом осмысленьи:
«Я вынужден давать отпор
Уже троим, и их давленье
Не ослабеет ни на миг
В противоборстве нашем остром…
Выходит, я почти велик,
Раз принял вызов этих монстров!
И я нащупал верный ход:
Не терпит неповиновенья
Гудков и смело в бой идёт,
Горя душой от возмущенья,
И я даю ему врага —
Картуза и его команду…
Пружина мести уж туга,
И отпустить когда-то надо!»
Роман решил, что понесёт
Лишь утром все распоряженья
Гудкову: может, всё пройдёт
До завтра… всем на облегченье…
Гордей планировал провал
Борея, но Роман вернулся
Героем… Тот его назвал
Мыслителем – и не запнулся.
Роман в душе возликовал:
Великий титул им получен!
Ведь до сих пор (всяк это знал)
Мыслитель был один – Онучин.
3
В те дни курьёз произошёл -
Задержка с выплатой зарплаты.
Арапов в комнату вошёл
Со всех спросить за недостатки —
Роман мгновенно оценил
Гордея взгляд самодовольный
И, упредив его, спросил,
Изображая вид фривольный:
«А деньги нам когда дадут?»
Гордей Арапов вдруг смутился,
Как будто он попал под суд,
Вперёд прошёлся, воротился,
Немного погодя сказал:
«Всё выплатят в конце недели», —
И, развернувшись, он сбежал,
Забыв об очень срочном деле,
С которым в комнату входил.
Когда он вёл себя так важно,
Роман Гордея не щадил
И первым нападал отважно.
Он начал уважать себя…
Как это было непривычно!
Все будто смотрят на тебя…
Но отступаться неприлично.
4
С руками мокрыми вошёл
Арапов после туалета
(И с окрылённою душой,
Что облегчением согрета).
«Опять бездельничаете?» -
Спросил Арапов, весь сияя.
Глухим оставшись к клевете
(Над бизнес-планом для Гордея
Работал в этот час Борей),
Ответил просто: «Я при деле…» —
«А Вам известно, сколько фрез
Цех заточил за всю неделю?» —
«Вы знаете, как знаю я:
Мне стоит в цехе появиться —
Увидит Картуз там меня
И надо мной начнёт глумиться.
И первым делом спросит он:
А где инструкция, любезный?
И я, как прежде, убеждён:
Вопрос его не бесполезный».
Арапов строго вдруг спросил:
«А где инструкция, ответьте?» —
И, рук своих не досушив,
Гордей умчался, словно ветер.
В груди образовался ком,
И затряслись Романа руки —
Об издевательстве таком,
Душевные плодящем муки,
Он больше слышать не хотел.
Решив покончить с этим сразу,
Пока остыть он не успел,
Пошёл искоренять заразу.
Его уже не мучил страх,
Что вслед за разговором нервным
В его судьбе наступит крах —
Конец «блистательной карьеры»…
Вёл очень важный разговор
Арапов, телефон держащий.
Роман присел, потупив взор, —
Момент не очень подходящий.
И он стал молча ожидать,
Когда Гордей наговорится.
Арапов продолжал болтать
По телефону, как девица…
Вдруг появился сам Гудков,
И, подчинившись «знаку свыше»,
Роман поднялся и без слов
Из кабинета тихо вышел.
Он понял – время не пришло
Ему везде расставить точки:
«В других искореняя зло,
В себе убей его росточки!»
Роман нашёл, чем объяснить
Причину «праведного» гнева:
«Я попытался обвинить
Гордея в том, что он не делал.
Ведь слово – это лишь сосуд,
Пригодный к действиям различным,
И эту ёмкость все берут
И наполняют смыслом личным.
Гордей спросил лишь: сколько фрез
Цех заточил за всю неделю —
Я тут же на рожон полез…
И удержался еле-еле.
Он не просил за ним бежать,
Поднявши боевое знамя,
И я бы мог ему сказать
Беззлобно, попросту: «Не знаю».
И если б я не смог сдержать
Свой гнев и подал заявленье
В ответ на склонность побрюзжать,
То вызвал бы тем удивленье.
Уж коли начал признавать
Свои права на уваженье,
Спешить не стоит выдавать
Мне свой успех за пораженье!»
Наутро осознал Борей
Вчерашних доводов полезность:
Гордей, вчера ещё злодей,
Сегодня был – сама любезность,
Как будто быть не может злым…
Такое происходит с каждым:
Сегодня кажется смешным
То, что вчера казалось важным.
Роман решил: «Себя любить
И уважать – совсем не значит
Начальникам начать грубить,
А сослуживцам – уж тем паче».
Глава 32. Джокер
Очень рад; я люблю врагов, хотя не по-христиански.
Они меня забавляют, волнуют мне кровь. Быть всегда
настороже, ловить каждый взгляд, значение каждого
слова, угадывать намерения, разрушать заговоры,
притворяться обманутым, и вдруг одним толчком
опрокинуть все огромное и многотрудное здание из
хитростей и замыслов, – вот что я называю жизнью.
М. Лермонтов. Герой нашего времени
1
Толпа осенних будней блеклых
Пришла и стала в длинный ряд,
Случайность дней стыдливо-светлых
Не оживит усталый взгляд.
Уныло всё и безнадёжно,
Дождям и ветрам нет числа…
Тоска… И на душе тревожно,
Как будто жизнь уже прошла…
Октябрь дождливый на исходе,
Несутся дни во весь опор,
И вот уже о Новом годе
Заводят светский разговор…
2
Семнадцатого октября
Пришёл из отпуска Онучин.
Явившись на исходе дня,
Дорогой дальнею измучен,
Он по-хозяйски стал снимать
Нательное бельё с носками
И ими молча занимать
Пустые стулья меж столами.
Его компьютер занят был:
Роман с удвоенным стараньем
(Его Арапов торопил)
Боролся с непростым заданьем.
Он сел за стол Боровика
И лихорадочно, но молча,
Порой вздыхая лишь слегка,
Стал «рыться» в электронной почте.
Пришёл Гудков, счастливый весь,
Чтобы с Евстратом повидаться.
Арапов целый день был здесь,
Чтобы людьми распоряжаться:
Они готовили отчёт —
Комиссия их проверяла —
И все терпели его гнёт
При подготовке матерьяла.
Они собрались все втроём:
Гудков, Онучин и Арапов —
Вели беседу о своём,
Был задан тон её Евстратом.
Роман, сидевший к ним спиной,
Невольно чувствовал угрозу,
Он был подавлен силой той,
Ему сменить хотелось позу…
А утром прибывший земляк,
Как благодарность за старанье,
Цепляясь за любой пустяк,
Ему устроил испытанье.
В тот час отсутствовал Гордей,
Онучин, сидя в его кресле,
Потребовал, чтобы Борей
Сказал: пока он был в отъезде,
Как изменился бизнес-план,
Что он убрал или добавил.
Спокойно отвечал Роман:
«Всё делал строго в рамках правил:
Сам ничего не изменил —
Я не готов к идеям новым,
Все изменения вносил
Со слов Арапова с Гудковым».
Онучин суммы стал считать,
В расчётах что-то не сходилось,
Он раздражённо стал ворчать,
Что всё порядком изменилось.
Пришлось Роману повторять
Всё сказанное – слово в слово:
Он бизнес-план мог изменять
Со слов Гордея и Гудкова.
3
Застал врасплох всех Боровик:
Он отмечал свой день рожденья,
Да так, как он всегда привык, —
С гостями, водкой, угощеньем.
Он пригласил соседей всех
По комнате и переводчиц,
И были речи, шутки, смех.
Жидков, расчувствовавшись очень
От поздравлений и речей,
Тост произнёс, и голос дрогнул:
«Нет, не обилие харчей
Всех привело за стол сегодня!
Здесь собрались все те, кто чтут
И уважают Вас, Геннадий.
Увы, не к каждому придут
В таком количестве на праздник…»
Жидков Романа удивил:
Об уважении особом
Всё, вроде, верно говорил —
Но тем, на ком срывал он злобу.
Роман Евстрату намекнул:
«Собрать бы деньги на подарок…» —
Онучин ловко увильнул,
Сказав в ответ, что повод жалок.
Борею же не повезло —
Его Арапов караулил
(Роман уверен был – назло!
А может, кто-то надоумил…):
«Роман Евгеньевич, пора,
Есть очень срочная работа!»
Пришлось Роману на-гора
Гордею выдавать расчёты.
Не дали толком закусить,
Он пропустил обед – заданье!
Романа начало тошнить
От водки и недоеданья…
4
Его решимость возросла
Соизмеримо с униженьем,
Когда Арапов в цех послал
С невыполнимым порученьем -
Узнать количество всех фрез,
Что «Zero» в месяц выпускает, —
И смыслу здравому вразрез:
Арапов ведь всё это знает!
Он был уверен, что Картуз
Ему во всём откажет снова —
К нему придёт козырный туз,
Его он выложит Гудкову.
Он быстро получил отказ
(Как предсказуемо бахвальство!)
И с новым чувством в этот раз
Пошёл «порадовать» начальство:
«Я, к сожалению, был прав:
Картуз ответить отказался…
Здесь неуместен гордый нрав,
В чём убедить его пытался…
Наверное, придётся мне
Писать служебную записку…»
И тут Гудков рассвирепел
(Хвала тому, кто склонен к риску!):
«Нет, так не будет! Я приму,
Не медля, экстренные меры!
Я уничтожу, как чуму,
Непослушания примеры!»
Роману лишь осталось ждать,
Чем кончится война титанов.
Ему не надо воевать
Ни за один из этих станов.
Все, кто желает воевать,
Нашли противников достойных —
Что требовалось доказать…
Война – предтеча дней спокойных.
Лавируя меж двух огней,
Роман всё больше убеждался:
Из-за нешуточных страстей
Здесь технадзор образовался.
Что будет дальше, он не знал,
Хоть это было интересно.
Чем кончится страстей накал —
Лишь Богу одному известно.
Пока Роман так размышлял,
Пришёл встревоженный Арапов:
«Вадим Иванович сказал:
Записку в цех писать не надо —
Там разберутся без неё…
Он говорит: так будет лучше…
Но ты не радуйся – своё
Ты как-нибудь потом получишь!» —
С угрозой в голосе Гордей
Добавил то, что не просили.
Причину понимал Борей:
Сказал он это от бессилья.
А утром сам Гудков пришёл
(Роман стал важною персоной!),
В курс новых дел Борея ввёл,
Сказал, как обойти препоны:
«Запомни, в цех когда пойдёшь:
Настали времена другие —
Там задавай любой вопрос
И сведенья бери любые!
Возникнут трудности – не жди,
Не делай жестов самовольных,
Скорей к начальнику иди,
Он приструнит всех недовольных!»
Роман уверенно кивал:
«Всё сделаю, как говорите!» —
Он искренне себя считал
Частицей в твёрдом монолите,
Что всё способен сокрушить,
И все должны повиноваться.
Чтоб производство воскресить,
Всё только так должно решаться!
В Романе сдвиг произошёл —
Он должностью своей гордился…
Но только лишь Гудков ушёл —
И сон чудесный испарился:
«Начальник цеха Королёв
И Картуз – живы и здоровы
И не страшатся грозных слов
В их адрес самого Гудкова.
Я снова получу отказ,
И, сохранить лицо желая,
Гудков меня от лишних глаз
Упрячет в офис… Я же знаю…»
5
Роман собрался в цех идти,
Но с целями уже другими —
Гудкову снова принести
Известие, что тот бессилен.
Гордей его остановил
И, хоть Онучин был на месте,
Над бизнес-планом поручил
Работать… Словно под арестом,
Роман трудился пару дней,
С Гудковым избегая встречи, —
Так торопил его Гордей.
На третий день, уже под вечер,
Гудков Романа сам нашёл:
«Роман Евгеньич, как успехи?
Как выполняете свой долг?
И сколько раз Вы были в цехе?» —
«Сегодня, каюсь, не ходил,
Работаю над бизнес-планом —
Гордей Петрович поручил.
Я в цехе буду утром рано».
И утром, как и обещал,
Роман был в цехе, верный слову.
Картуз, конечно же, послал
Романа… прямо к Королёву.
Начальника он не застал —
Тот в цехе редко появлялся
(Он был уже довольно стар),
И Картуз всем распоряжался.
Борей иллюзий не питал
С Картузом как-нибудь поладить —
Савчук Роману рассказал:
Чтобы рабочего спровадить,
Что по обмену приглашён
(Большов на это дал согласье),
Картуз, нимало не смущён,
Охрану вызвал в одночасье.
Гудков Борея торопил
(Болезнь начальников извечна):
«Роман Евгеньевич, ходил
Ты в цех сегодня?» – «Да, конечно!
Картуз мне снова отказал,
И я пошёл, как Вы сказали,
К начальнику, но не застал —
Его куда-то вызывали.
И я решил, что вновь пойду
К начальнику после обеда
И это дело доведу,
Как говорится, до победы!» —
Роман себя же превзошёл,
Придать уверенность стараясь.
Гудков послушал и ушёл,
Довольно странно улыбаясь.
Роман попытку предпринял
Застать на месте Королёва,
А вышло – просто погулял:
Его не оказалось снова.
Так продолжалось много раз:
Арапов убеждал Романа,
Что Картуз выполнит приказ,
Поэтому сдаваться рано;
Что можно смело получать
Любые данные у цеха
И их «пилить, сортировать»;
Что Картуз больше не помеха…
Но Картуз каждый раз твердил
Уверенно, как заклинанье:
«Мне этого не говорил
Никто! Я ничего не знаю!»
Роман выслушивал его
И шёл, как зомби, к Королёву,
Тот был незрим, как божество,
И не спешил к родному крову.
Но продолжал Роман ходить,
Жене сказав про бой с «тузами»:
«Пытаются руководить
Они с закрытыми глазами!» —
«Неужто надо продолжать
Бесцельным делом заниматься
И эту злобу ощущать?
Ты можешь от неё сломаться…» —
«Конечно, стоит! Ведь теперь
Моя позиция известна.
Пристав к Картузу, как репей,
Я докажу им, что не к месту
Такая должность создана,
Как инженер по технадзору.
Они себя, а не меня,
Пытаются предать позору.
И каждый раз, когда иду
От Картуза безрезультатно,
Доказываю правоту
Своих идей неоднократно!» —
«Но преимущество у них,
Твои враги едва ли дрогнут…» —
«Чужие зубы не помогут
Беззубому – только свои».
Глава 33. Новая тактика
Свое мы поздно видим вырожденье,
Где сеем зло, чтоб злом ответил свет,
И где царит война, но победивших нет.
Д. Байрон. Паломничество Чайльд Гарольда
1
Роман увидел в коридоре:
Евстрат, Арапов и Гудков
Участвовали в разговоре.
Причём, Гудков, помимо слов,
Так выразительно кривлялся,
Копируя, как видно, тех,
Кто неохотно подчинялся,
Возглавив непокорный цех.
Роман подумал безутешно:
«У тех, кто болен головой,
Руководителем, конечно,
Такой же должен быть больной».
Его уверенность росла
Ещё и по другой причине:
Он видел, как идут дела
У Васи – гладко, без усилий.
К нему ходили «на приём»
Технологи, начальник цеха,
Он мало разбирался в чём,
Но это не было помехой,
Чтоб говорить с ним о делах,
В которых он не разбирался.
Роман же, в спорах и боях,
Как в Зазеркалье оказался…
И вот настойчивость его
Дала ему благие вести,
И Королёва самого
Он, наконец, застал на месте.
Узнав суть дела, он тотчас
К себе Картуза вызвал спешно:
«Мы можем дать ему сейчас
Журнал, где данные?» – «Конечно!»
2
Борей, что нужно, получил
И думал – от него отстанут.
Когда он перечень вручил
Гордею, тот сказал Роману:
«Я это знаю без тебя!
Мне это всё неинтересно…
А сколько доблестных ребят
Там трудится, тебе известно?» —
«Гордей Петрович, вот дела!
За Королёвым я гонялся —
И это Ваша похвала?
Зачем я этим занимался?» —
«Ну-у, дело обстоит не так…
Всё это нужно, успокойся,
И цифры эти – не пустяк…
Но у меня есть беспокойство,
Что не загружены станки
И не работают в три смены,
Стандартам нашим вопреки.
Их методы несовершенны.
Не раскусить нам их нутро
Без расписания дежурства
Рабочих на станках «Zero».
Мы не потерпим самодурства!»
Роман продолжил свою роль
(Ей следуя, он делал часто:
«Что пожелаешь ты?.. Изволь!») —
Пошёл к начальнику участка.
Горелов, выслушав его,
Стал возмущённо препираться:
«Мне неизвестно ничего!
Я буду с этим разбираться!»
Роман доволен был, узнав,
Что ничего не изменилось —
Сдаваться не готов анклав109109
Врагам бесчисленным на милость —
И с чистым сердцем доложил
Арапову о стычке новой.
Горелову тот позвонил:
«Распоряжение Гудкова
Ты должен строго исполнять!»
Тот начал громко возмущаться,
Арапов взялся объяснять,
Пытаясь вяло оправдаться:
«Да ладно… краски не сгущай…
Мы как-нибудь договоримся…
Ну, мне-то хоть пообещай,
Мы этим удовлетворимся…»
Гордей, закончив разговор,
Сказал Роману: «Ну, и чёрт с ним!
Мы сами, им наперекор,
С вопросом этим разберёмся.
Ты должен будешь посидеть
Там, на участке… Присмотреться…» —
«А Картуза куда нам деть?
Гудков же знает, что есть средство…» —
«Гудкова ты сейчас не трожь…
Он в этом мало понимает…
Ты сведения соберёшь:
Круги как долго заменяют,
И сколько на одну фрезу
Уходит времени… Есть мненье:
Они пускают зря слезу,
Надеются на пополненье
Станков…» – Арапов так бубнил,
Как будто это был Онучин.
Роман за жестами следил —
Гордей был странно неуклюжим:
Он, задыхаясь, говорил,
Как будто сильно волновался,
Общаясь из последних сил,
И голос часто прерывался;
Дрожали губы у него;
С руками он не знал, что делать…
Не предвещала ничего
Хорошего его смятенность.
«На это всё тебе даю
Неделю! И придёшь со списком…»
Роман всё понял: речь свою
Тот строил не своим умишком —
И он, вникая в этот бред,
Негодовал от возмущенья…
Но выхода иного нет —
Он молча принял к исполненью:
«Не раскисай, Роман, держись
И жди благоприятных знаков…»
«Ну, если ты специалист…» —
Добавил вслед ему Арапов.
3
И тут Романа прорвало
(Невмоготу терпеть уродство —
Арапов делал всё назло,
А не болел за производство):
«Гордей Петрович! Если Вы…
Раз обо мне такое мненье…
То Вы… конечно же, правы…
Готов писать я заявленье —
Не думая, в любой момент,
Когда Вы скажете мне это!» —
Такой весомый аргумент
Давал понять, что честь задета.
«Ну, речь об этом не идёт… —
Сказал Арапов, но при этом
Отвёл глаза. – Ведь целый год,
Согласно поданным анкетам,
Ты не трудился, есть пробел
В твоей практической работе…»
Роман мгновенно оробел —
Он помнил о бесплодном годе:
«Да, есть пробел…» – промямлил он,
И, ощутив его покорность,
Гордей был воодушевлён,
Вернул природную топорность.
Он снова начал говорить,
Свалив слова в большую кучу.
Не мог их смысла уловить
Роман – так сильно был измучен.
Гордей победно заявил:
«Ну что, понятно? Или снова
Ты ничего не уяснил?»
От обращения такого
Роман очнулся, и вина
За год пропавший испарилась,
Второе, как у бегуна,
Ему дыхание открылось,
И он Арапову сказал,
В своих словах не сомневаясь:
«Вот Вы устроили аврал,
Мне помогать не собираясь…
А ведь Вы знаете, что цех
Ни с кем сотрудничать не хочет.
Я не надеюсь на успех —
Мне не хватает полномочий…
И Вы могли бы мне помочь…
Ведь при нормальных отношеньях
Совместно можно превозмочь
Любых врагов сопротивленье…» —
«Неужто хочешь ты сказать,
Что отношенья не нормальны?» —
«Не стану я от Вас скрывать:
Они – особо экстремальны!
Вы хитро делаете вид,
Что технадзор – моя проблема,
И смотрите со стороны,
Что ж я такое буду делать…
Привыкли Вы с людьми играть,
И поступаете бесчестно,
Меня заставив в цехе брать,
Что Вам давно уже известно.
Той, что кокеткой рождена,
Простительно играть словами.
Вам по ошибке власть дана,
Работать невозможно с Вами.
Вы требуете от меня,
Чтоб я дежурил на участке —
И даже ночью, будто дня
Не хватит, чтобы стало ясно,
Что это пройденный этап,
И никому не интересно…» —
Роман увидел, что нахрап
Его подействовал чудесно:
Гордей держал какой-то акт,
Уста Арапова молчали,
На судорогу схожий такт
По полу ноги отбивали…
Роман немного подождал…
Не удостоившись ответа,
Как при больном, тихонько встал
И вышел вон из кабинета.
Когда он в комнату вошёл,
Навстречу выскочил Онучин.
Он по лицу его прочёл,
Что тот серьёзно озабочен.
4
Далась победа нелегко —
Роман беседой был подавлен,
Уверен был, что враг его
Лишь на мгновенье обезглавлен:
«Онучин, как всегда, найдёт
Гордею эликсир секретный,
Арапов снова оживёт,
Как сказочный Кащей Бессмертный…
Араповым я был взбешён…
Но что меня так возмутило?
Ведь я годами умудрён…
И это мне глаза застило.
Я посчитал, что не к лицу
Сидеть ночами на участке…
А это повод подлецу
Меня унизить… для острастки…
Уж если ты попал в скандал
И злишься больше всех на свете —
Ты не случайно пострадал,
Здесь явный умысел заметен.
Я сам Онучину сказал,
Что, как огня, боюсь я цеха,
И он Гордею мысль подал:
Гонять меня туда… для смеха…
Я сам создал стереотип
И сам попал в его тенёты110110,
И это значит – я погиб,
Коль быстро не найду ответы
На свой вопрос: что предпринять,
Чтоб в дураках не оказаться?..
Чужие правила принять
И перестать сопротивляться —
Как в айкидо!.. Стереотип
Оставить надо для Гордея,
И свой посильный вклад внести,
Хоть и дурна его затея:
Сказал, что с нетерпеньем ждёт
Расчёта мощностей участка
«Zero», и здесь простой расчёт —
Я должен этого бояться.
И в самом деле страшно мне:
Как взяться за такое дело?..
Но я откроюсь новизне
И соберу в кулак всю смелость!»
Роман решительно пошёл
За книгой в фонд библиотечный.
Когда он вышел в коридор,
Онучин шёл ему навстречу.
Увидев, что идёт Борей,
Он отдал честь с серьёзным видом.