Он долго думал, как одеться, —
Ведь случай очень непростой…
Потом решился, наконец-то:
«Нет, это праздник лично мой!
Меня, возможно, не поздравят…
Но есть же в людях смысл здравый,
И мне ещё не довелось
Встречать в других такую злость».
Надел он белую рубашку
И галстук яркий нацепил,
Чтоб в этот день на замарашку,
Избави Бог, не походил.
Он сел за стол, изрядно маясь…
Онучин, в комнату войдя,
Сказал, приятно улыбаясь:
«О, Рома! Праздник у тебя?» —
«А что за праздник?» – встрепенулся
Жидков и чаю отхлебнул.
««Зенит» играет! – ухмыльнулся
Евстрат и руку протянул. —
С игрой «Зенита» поздравляю!» —
«Спасибо», – отвечал Роман,
Всей силой воли подавляя
Возникший в голове туман.
Его ещё не унижали
Так сильно прежде никогда!
Внезапно слёзы набежали
И закружилась голова…
Он был унижен и подавлен,
И сил хватило лишь на то,
Чтоб, как бы ни был он затравлен,
Не отворачивать лицо,
Когда Онучин обращался…
Вот кто сегодня счастлив был!
Роман смотрел, но не общался…
Когда совсем не стало сил,
Он встал, чтоб выпить чашку чая,
Потом у чайника присел,
Оттуда молча наблюдая,
Как враг его от счастья млел.
«Такие выходки способны
Всех вышибить из колеи…
Так выживают неугодных —
Амелькина и остальных…
Но почему они так злятся?
Чем я так сильно насолил?
Неужто так меня боятся?
Но в чём источник моих сил?
Их страхи снова оживают,
Когда, заданье получив,
Его исправно выполняю…
Тем самым им не угодив.
И от задания к заданью
Их страх становится сильней.
И только я не ощущаю
Растущей силушки своей.
Хоть я уже не унижаюсь
(Вот в этом нет пути назад!),
Но постоянно защищаюсь
От козней, что творит Евстрат.
Я до сих пор живу надеждой,
Чтоб миром завершить конфликт,
Но, защищаясь, стал невеждой:
Наш бой давно уже кипит…
И всё-таки сегодня праздник,
Хотя позор я испытал:
Я очень точно угадал,
Что затевает злой проказник!»
3
А через день – вновь день рожденья,
И именинник – сам Гудков.
С утра в приёмной оживленье,
В директорской столовой стол
Накрыт Гудковым изобильный,
К нему виновник щепетильный
Сам лично всех сопровождал,
Кто с днём рожденья поздравлял.
Арапов с ним был неразлучен,
Во всём Гудкову помогал:
Стол накрывать он был допущен,
Со всеми вместе выпивал.
Он в офис пару раз являлся
Узнать, загружен ли народ
Работой, тут же удалялся,
Облизываясь, словно кот.
Онучин тоже при Гудкове
Нёс вахту весь рабочий день
И был всё время наготове.
Носил он в офис (и не лень!)
То огурцы, то бутерброды —
И на виду у всех съедал,
Как будто он не ел их сроду…
Он очень долго их жевал…
Когда же праздник завершился,
Онучин снова к ним пришёл,
Принёс остатки апельсинов
И важно выставил на стол.
Гудков, отметив день рожденья
И сдав Арапову дела,
Уехал в отпуск в понедельник…
Программа б тихо умерла,
Когда бы не была аферой:
Романа посылали в цех,
Но только в качестве курьера…
Что вызывало горький смех.
4
Хоть слаженной была команда,
Роман (уже в который раз)
Вновь стал свидетелем разлада:
Гордею нужен мастер-класс,
Он бродит в поисках Евстрата,
А тот всем видом говорит,
Что перед ним все виноваты,
И от Арапова бежит…
К обеду он переменился:
Вдруг без причины подобрел,
К Роману тихо обратился:
«Где Жора?» – странно посмотрел,
Захохотал, как Мефистофель,
Задрав свой украинский профиль,
Как будто он услышал вздор,
И быстро вышел в коридор.
Роман застыл от изумленья:
«Не дай мне Бог прийти в восторг
От истязанья и глумленья
Над кем-нибудь! Не дай мне Бог…
Но отчего такие страсти?
Ах, да, ведь август на дворе,
И представитель высшей касты
Отбудет в отпуск в сентябре…
Они помирятся, как прежде,
И мне двоих не одолеть…
Пора похоронить надежду
Стать победителем, и впредь
Могу я лишь обороняться…
И вскоре я уйду с пути…
А если, бросив прибедняться,
Себе союзника найти?
На ком остановить свой выбор?
Арапов или же Евстрат?
И жребий на кого б ни выпал,
Он мой союзник, третий – враг.
Я стал бы более активным,
Освободив одну из рук,
И доступ к мерам превентивным
Я получил бы вместо мук».
Глава 28. Приказ о наказании ни за что
Не может проницательность сама
Постичь безумие под маскою ума.
Д. Байрон. Паломничество Чайльд Гарольда
1
Роман воспринял с пониманьем
Приказ со строгим наказаньем
Его, Жидкова, Савчука —
Сменили тактику в верхах.
Жидков, предельно возмущённый,
Потребовал всё объяснить,
Арапов, несколько смущённый,
Сказал, что надо погодить.
«Без помощи Евстрата жалок
Наш горделивый командор,
И без спасительных подсказок
Он от Жидкова прячет взор», —
Роман спокойным оставался.
Ну, а тем временем Евстрат
Над ними всеми издевался,
Настроясь на «шутливый» лад:
«Да-а, как же я не догадался,
Что нарушители вы все?» —
И он искусственно смеялся,
Являя зло во всей красе.
Когда Онучин так общался,
Надеясь, что его поймут,
То он на землю опускался
На эти несколько минут —
И становился уязвимым,
Таким же точно, как Роман:
Теперь судья мог быть судимым,
«Неприкасаемым» – «брахман»9494.
Роман поймал момент удачи,
Он мощный импульс ощутил,
Чтобы обидчику дать сдачи —
Ударить, сколько было сил:
«Я думал, ты переживаешь,
Нас хочешь как-то поддержать…
Но ты же рад… И не скрываешь…
Как это надо понимать?»
Онучин замолчал, смутился
И, взяв бумаги со стола,
В свой угол тихо удалился,
Как будто у него дела.
Жидков вернулся от Гордея.
Ему Арапов клялся в том,
Что он, претензий не имея,
Был совершенно ни при чём.
Жидков в сердцах сказал Роману:
«А почему же ты молчишь?
Ведь ты потворствуешь обману,
Молчаньем дела не решишь!»
Роман имел другое мненье,
Поскольку, изучив приказ,
Отбросил всякое сомненье:
Приказ подписан был как раз
В те дни, когда Евстрат был главным,
А, значит, это была месть
Своим коллегам «своенравным».
Числа подобным актам несть:
«Жидков наивно полагает,
Что он случайно жертвой стал,
Он до сих пор не понимает,
Как здесь высок страстей накал.
Приказ был выношен Евстратом,
И созревал он ночью, днём
В воображении богатом…
А в сущности – уже больном…»
Жидков, лишившийся поддержки,
Стал жаловаться Савчуку,
Евстрат, печатавший без спешки,
Всё слышал там, в своём углу.
«Ну что ж, мы все под Богом ходим!» —
Савчук уныло произнёс,
Роман, как будто между прочим,
Вдруг задал каверзный вопрос:
«А вдруг тот «Бог» имеет имя?
Хотелось бы его узнать…» —
«О-о, остроумно! Шутка-прима!» —
В углу заговорила «знать».
Так существа из высшей расы,
Макак исследуя, весьма
Удивлены, что их гримасы
Содержат признаки ума.
«Евстрат, за власть свою цепляясь,
На помощь призывает страх,
А я в защите не нуждаюсь,
В нижайших будучи чинах.
Я отказался от желанья
Остаться здесь любой ценой —
Теперь пусты его старанья,
Ему не совладать со мной.
Мне незачем идти к Гордею —
Я знаю, что не виноват.
За эту подлую затею
Наказан будет мной Евстрат».
2
Но это сильное желанье
Роман мгновенно подавил,
Как только получил заданье:
Ему Онучин поручил
Размножить срочно «Положенье»…
А документ тот содержал
Евстрата стилем изложенье
Формирования начал
В заводе некого «Совета»
Специалистов молодых —
Как предпосылки для расцвета
Идей и тем передовых.
Евстрат возился с практикантом,
Всегда его превозносил
Как парня с редкостным талантом,
И не жалел на это сил.
Андрей представлен был Гудкову
Как человек, что «Power Point»9595
Знал в совершенстве, мог толково
(Чем он, конечно, был бы горд)
Им презентацию оформить.
Роман никак не мог понять,
Куда Онучин хитрый клонит,
Помогший опубликовать
Статью Андрея в том журнале,
Где напечатан был Гудков,
Затем Арапов: «В арсенале
Евстрата множество ходов,
Он незаметно расставляет
Одну фигуру за другой.
Евстрат Андрею помогает…
Как будто это сын родной…
Так вот в чём главный ход Евстрата!
Готовит сыну он плацдарм!
Такой манёвр надёжней блата.
О, украинский командарм!
Чьё место сыну он готовит,
Скрывая замыслы пока?
Кого он в нужный час подловит?
Конечно же, Боровика!»
Роман, за ними наблюдая,
Давно заметил: Боровик,
С Евстратом часто обсуждая
Проблемы важные, отвык
За их осуществленье браться —
Он был достаточно ленив,
Зато любил покрасоваться,
Поскольку очень был красив,
У переводчиц был в почёте,
У них всё время пропадал,
Привычки не имел к работе,
Куда-то часто уезжал.
Евстрат же – противоположность:
То, что наметил Боровик,
Но бросил, осознав всю сложность,
Онучин делал за двоих.
И превзошёл все ожиданья
Полученный им результат:
Евстрат все рычаги влиянья
Уже держал в своих руках.
Евстрат был нужен постоянно
Гудкову, даже сам Большов
С ним совещался регулярно —
Так далеко Евстрат зашёл.
Все стали отвыкать от мысли,
Что есть научный консультант,
И Боровик, в каком-то смысле,
Ненужным стал… как практикант.
Евстрат к нему переменился:
Он непривычно грубым стал
(Чему Роман не раз дивился),
И даже голос повышал.
Арапов требовал отчёта
(И, как Евстрат, был раздражён),
Зачем он уезжал с завода,
Куда с работы едет он,
И говорил ему с презреньем
Губами с мелкой бахромой,
Что он теперь под подозреньем —
И повезёт его домой.
И даже сам Большов однажды,
Увидев вдруг Боровика,
Воскликнул: «Здравствуйте, Геннадий!» —
Дивясь: он здесь ещё пока?
Всё это не насторожило
Нисколечко Боровика,
На всех смотрел он свысока
И улыбался очень мило.
Однажды, в мыслях о своём,
Он поднял палец вертикально:
«Бумажка на столе моём —
И та уж представляет тайну!»
Он не заметил, как Евстрат
От этих слов его скривился…
И, несомненно, вдохновился
Бахвальство это наказать.
Роман поймал себя на мысли:
Геннадию подобен он —
Стараясь избежать конфликта,
Наносит сам себе урон.
Да, начал он сопротивляться…
Но недостаточно пока —
От страха надо избавляться,
Намять противнику бока.
3
Обретший о Евстрате знанье,
Наташе сообщил Роман:
«Себя готовит на закланье
Интриг и подлостей гурман.
Для сына место занимая,
Наш хитроумнейший Евстрат
Настроен, как я понимаю,
На стопроцентный результат.
Такая жёсткая задача
В душе всегда рождает страх:
«А вдруг случится неудача?
Тогда наступит полный крах!»
Он сам себя лишил свободы,
А мне он руки развязал.
Беречь посеянные всходы,
Он должен: чтоб никто не знал
Про сына, хлёсткие удары
Он будет молча пропускать,
И будут слишком запоздалы
Его попытки наказать.
Сын – очень лакомый кусочек
Для всех взращённых им врагов,
Но, следуя примеру дочек,
Как это сделал Рыбаков,
Евстрат идёт напропалую…
Он совершенно не учёл:
Не всех Фортуна так балует,
Как Рыбакова – тот орёл,
Глядит с достоинством, как барин,
Евстрат – озлобленный лакей,
И их различье (рок коварен!)
Коснётся также их детей». —
«Онучин, может быть, уверен,
Что нету у него врагов?» —
«Я – враг его, и я намерен
Не отпускать ему грехов!
А где один – там и другие…
Здесь просто у меня нет слов:
Евстрат заботится о сыне…
И тащит в логово врагов!
Беда Онучина не в том,
Что он и в самом деле очень умный,
Он, при мышленьи развитом,
Ведёт себя… словно безумный.
Не оправдать ему ничем,
Что, сам поднявшись на вершину,
В уме отказывает всем…
А также и родному сыну.
Он не способен допустить,
Что враг его умней быть может,
Но смутный страх Евстрата гложет…
И может даже погубить».
4
Раз в месяц семинар научный
Свою работу начинал,
И этот термин благозвучный
Всегда Романа восхищал.
На этот семинар являлся
Гудков, как правило, всегда,
Но он был в отпуске. Собрался
Туда Гордей… Но вот беда —
Он совершенно растерялся!
Чтоб не подвёл под монастырь,
Евстрат (он в теме разбирался)
Поехал с ним… Как поводырь.
Гордей вернулся с семинара,
Собой довольный, как герой,
Он говорил высокопарно,
И даже чересчур порой:
«Ну, что, сидите?.. Ну, сидите…
Работайте хоть допоздна…
Бумажки всякие пишите…
Бумажкам вашим грош цена!»
Когда служебную записку
Роман к Арапову принёс,
Там Боровик, сидевший близко,
С ним важный обсуждал вопрос.
Онучин же, сидевший рядом,
Служебную записку взял,
Её окинул острым взглядом
И что-то быстро написал.
«Онучина лишить конфеты!» -
Сказал Гордей Боровику
(Гордей с Евстратом и брюнетом
Попить собрался кофейку).
«Ещё один урок Гордея! —
Подумал радостно Борей. —
Евстрат показывать затеял
При всех, что он его умней.
Он стал частенько ошибаться,
Почти всё время раздражён…
Я должен больше улыбаться,
Дав знать ему, что я силён.
Евстрат, давая «Положенье»
Для размножения, не знал:
Теперь в моём распоряженьи
Довольно мощный арсенал».
5
Арапов вкрадчиво напомнил:
«С программой как у нас дела?»
От этих слов Роман аж вздрогнул:
«Ведь я решил, что умерла
Программа та благополучно —
В чём жизни нет, всегда умрёт…
Что ж, видимо, Евстрату скучно,
И злость покоя не даёт…
Онучин убедил Гудкова:
Программа выручит их всех,
А, значит, мне придётся снова
Ломиться в непокорный цех…
Как много сил… И всё впустую —
Ведь Картуза мне не сломить…
А может, тактику иную
Давно пора мне применить?
Ведь сколько раз я убеждался:
Природа свой закон блюдёт —
Мой враг, с которым я сражался,
Мне сам оружие даёт.
Они надеются на чудо,
Я знаю: чудо – это бред.
Моим союзником покуда
Пусть будет наносимый вред.
Не должен я программу слепо,
Их защищая, исполнять,
Она поистине нелепа —
Вот что заставлю их понять!
Лишь внешне буду я активен,
И тупо буду сообщать:
Предмет программы эффективен…
Но цех не хочет исполнять!
Я буду в стороне от схватки,
Непобедим цех бунтовской —
Уж слишком явны недостатки
Структуры нашей заводской.
Здесь боссы виноваты сами,
И мне они не запретят
Наотмашь их хлестать словами,
Что слышать вовсе не хотят!»
Глава 29. Новый сотрудник
Способностями Бог меня не наградил,
Дал сердце доброе, вот чем я людям мил,
Совру – простят…
А. Грибоедов. Горе от ума
1
Сентябрь принёс им оживленье,
И изменился интерьер:
Пришло в их группу пополненье —
Василий, новый инженер.
Чуть выше метра с половиной
Был простоватый толстячок,
С копной волос, как с гривой львиной,
Добрейший русский мужичок.
В глазах такое же смятенье,
Как у Романа в первый день:
В них страх, неловкость и смущенье,
Боится так же он вождей
И так же в рот Гордею смотрит,
Как и Роман тогда смотрел…
Арапов так же за нос водит…
Роман как будто бы прозрел:
«Ну, вот – ещё один бездельник…
Зачем его Арапов взял?
Привык, чтоб в рот ему смотрели?
Что ж, в этом Вася – идеал.
Жизнь автократа тяжела,
Всего сильней его заботит
Не то, что не идут дела,
А то, что в рот никто не смотрит».
Прошло два дня, и стало ясно:
Василий не переживал,
Что он весь день сидит напрасно,
Он в это время… просто спал,
Блаженно развалившись в кресле…
И это было хорошо:
Вина Романа вдруг исчезла,
Он был помилован, прощён.
Есть новый эталон безделья,
Перед которым он померк —
Василий волей Провиденья
Романа с «пьедестала» сверг.
Зато на остановку Вася
После работы так бежал —
Роман его, как ни старался,
Ни разу так и не догнал.
Арапов всё прекрасно видел
И, чтобы это прекратить
(А вдруг родится новый идол!),
Он Васе поручил ходить
В литейный комплекс регулярно
И там «работать» целый день.
Смирился Вася… но коварно
Порой бросал на группу тень.
Борей однажды в пик работы
Услышал за спиною храп.
Роман и сам едва зевоту
Скрывал, а тут такой коллапс9696!
Он оглянулся: сытый Вася,
Откинув голову назад,
Привыкший к новой ипостаси9797,
Храпел – и чёрт ему не брат!
Шумахер, что сидел напротив,
Всё это видел без прикрас.
Он был достаточно незлобив…
Но спать так нагло, напоказ!..
Жидков заёрзал в своём кресле,
Как будто разминая чресла,
И кресло начало скрипеть…
Но Вася продолжал храпеть.
Жидков попробовал иначе —
Стал папки громко раскрывать,
Но Вася, перед ним лежащий,
Продолжил безмятежно спать.
Жидков (какой же я неловкий!)
Вдруг что-то на пол уронил,
И этот стук, довольно громкий,
Конечно, Васю разбудил.
Он в их компанию вписался
Легко и быстро – как здесь был,
Он не сердился, не ругался,
Любил смеяться, сам шутил.
Беседуя по телефону,
Стучал он ручкой по столу,
И был подобен марафону
Тот бред – был Вася словоблуд..
2
Роман заметил: сделав милость —
Бездельниками всех назвав —
С приходом Васи (так случилось)
Арапов оказался прав.
То был последний штрих портрета —
И всеми узнаваем стал
Отдел бездельников отпетых…
Арапов о таком мечтал?
Они, как яркое пятно,
От служб завода отличались,
Где молодых людей полно,
И где свободно все общались,
Где иностранным языком
(И даже не одним!) владели.
Им за участье в общем деле
Платили, а не на прокорм.
А в ГПП всё по-другому:
Работал за троих Жидков,
Роман с своим коллегой новым
Был изнурён борьбой со сном.
И это было всё законно,
Онучин это подтвердил,
Когда сказал ему резонно:
«Хочу, чтоб Васю ты взбодрил,
А то, измаявшись без дела,
Бедняга беспробудно спит.
Поройтесь в файлах техотдела,
Пускай прочтёт хоть пару бит9898».
Жидков над Васей шефство взял
(Не шевельнулось в нём сомненье),
Ему задания давал
И проверял их выполненье.
Затем он подвиг совершил —
Демонстративно, с Васей вместе
Бумаги разобрать решил
(Как будто это дело чести).
Бумаги эти накопил
Савчук, хоть шкаф всегда был рядом.
Он, видно, просто не любил
Хранить и наводить порядок.
Арапов был самим собою:
Недели две всего прошло —
Он Васе выговор устроил
(И, как всегда, довольно зло),
За то, что тот, войдя к Гудкову,
В карманы руки запустил…
Василий шёл на остановку,
Казалось, из последних сил
И часто делал передышки…
Что мог Роман предположить?
Страдает Вася от одышки?..
А если сердце?.. Может быть…
3
«Я еду в Керчь, – сказал Онучин. —
Могу альбом твой отвезти…»
Роман решил: «Так будет лучше,
Евстрату это по пути…»
И тут он вспомнил с содроганьем
Свой день рожденья, как Евстрат
Своим циничным надруганьем
Его испортить был так рад.
«Благодарю за предложенье, —
Ответил сдержанно Роман, —
Но принял я уже решенье:
Зимою в Керчь поеду сам».
Евстрат готовился к отъезду
И, получив уже отказ,
Он снова выразил надежду,
Что непременно в этот раз
Роман ему альбом доверит,
Чтоб передал его сестре…
Но знал Роман, что лицемерит
Евстрат, и был готов к игре.
Евстрат заигрывать пытался,
Чтобы прикинуться «своим», —
Однажды «искренне» признался:
«Арапов наш неисправим —
То крепко спит… Как без сознанья…
То вдруг очнётся ото сна —
И полетели указанья!..»
Роман уловки эти знал
И пресекал их беспощадно —
Войну никто не отменял:
«Ты говоришь, конечно, складно…
Но если бы Гордей узнал,
Как ты его при нас ругаешь?..» —
«Не-е-т, ты ему не говори! —
«Шутил» Онучин. – Ты ведь знаешь,
Что мы с тобой не бунтари,
Моральный климат в коллективе
Стараемся мы сохранить,
И в долгосрочной перспективе…»
Он долго мог так говорить…
4
Работу вот какого рода
Роман неделю выполнял:
От белорусского завода
К ним представитель приезжал,
Роман готовил эту встречу,
Он всех людей оповещал,
Кто привлекаем был на вече
Араповым – тот всё решал,
Твердил Роману постоянно,
Чтоб был на встрече и Чистов —
Он в цехе был технолог главный,
Знаток процессов всех сортов.
Переговоры состоялись —
Гордей Романа вдруг спросил:
«А Вы куда же подевались?
Тот белорус нас вдохновил…
Об инструменте, между прочим,
Что ты пытаешься вести,
Рассказывал он много очень…
Ты мог бы тоже подойти…» —
«Но Вы меня не пригласили!» —
«Настойчивее надо быть!
Про инструмент бы расспросили,
Чтоб информацию добыть…»
Арапов начал увлечённо
О том Роману говорить,
(Причём, туманно, обобщённо),
Что надо срочно изучить
Алмазные круги, режимы
(Но не идти на инцидент!) —
Так можно выявить причины
Растущих трат на инструмент…
Роману сразу стало грустно:
Арапов, как всегда, ведом…
Сейчас – заезжим белорусом,
Но только не своим умом.
Он раньше, как и всё начальство,
Станки «Zero» боготворил,
Но изменился в одночасье —
Что белорус наговорил,
Он повторял, как свои мысли:
Технологи в цеху вредят
Процессу и в известном смысле
Всё производство тормозят;
Станки от «Schneeberger», «ANCA»9999
Намного лучше, чем «Zero»…
Он вывернулся наизнанку,
Твердя, что всё у них старо…
Но болтовнёй своей пространной
Он важный пункт исполнил сам —
Из тех, предписанных программой,
Станки подробно описав.
5
Жидков узнал, что на заводе
Открылись курсы языка —
Английского… Подумал… Вроде
Есть смысл заняться им слегка…
Когда Гудков пришёл к Евстрату,
Он разрешенья попросил
Ходить на курсы – как награду.
Гудков на это возразил:
«Ну думаю, что это нужно…
Нет, ни к чему не приведёт!» —
Сказав довольно благодушно.
Жидков, решивший наперёд,
Что разрешенье – лишь формальность,
Был удивлён: «Но почему?»
Гудков, что излучал лояльность,
Ему сказал: «Я объясню.
Меня на курсы вдруг послали,
Как помню, года два назад…
Английского… И я был рад…
И за границу отправляли —
На стажировку… Ну и что?
Ты думаешь, я помню что-то?
Не то чтобы стать полиглотом —
Вообще не помню ничего!»
Когда Гудков ушёл, Онучин
Шутливо Савчуку сказал:
«Георгий Павлович, послушай,
Вот я бы организовал
Другие курсы на заводе:
У нас бы каждый изучал…
Хоть украинский… Он ведь в моде!»
Савчук смиренно промолчал,
И за него Роман ответил:
«Я к полумерам не привык —
И в ранг единого на свете
Возвёл бы твой родной язык!..
Что у украинцев в мозгу?
Себя считают за Европу…
А едут в Питер и в Москву!
Что, россияне филантропы100100?
В Россию едут для того,
Чтоб разговаривать на русском,
А не душиться в круге узком,
Что создан местным языком.
Национальная забава
Для украинцев всех мастей —
Шутя налево и направо,
Всех ненавидеть «москалей»…
И это вам легко даётся…
Сергеич, ты ещё скажи,
Что всех нас надо, как поётся
В известной песне, «на ножi»…» —
«Большой вопрос гуманитарный
Решается в умах у нас:
Ведь мы режим тоталитарный
С Россией путаем подчас…» —
«От этого отождествленья
Избавьтесь сами, наконец,
Чтоб стал родным народ-близнец
И не страдали поколенья,
Шарахаясь от россиян,
Как от заразного больного,
Как будто мы из разных стран,
А не из этноса родного». —
«Идеи не внушить извне:
Слова чужие укрепляют
То, что родилось в голове…» —
«И недруги об этом знают.
Везёт же нашему врагу:
Помог использовать уродам
Любовь к родному очагу
Как ненависть к другим народам,
Взлелеял национализм,
Родивший «глобус Украины»,
Запущен тайный механизм,
Не остановят их руины». —
«Велик украинский народ!» —
«Но, как ребёнок своенравный,
То в чьи-то сети попадёт,
То на подарок иностранный
Завистливо уставит взгляд,
Забыв о роде нашем царском,
И обещает всё подряд,
Чтоб только завладеть подарком…
Всё в Украине, как всегда:
Паны опять передерутся
За власть, ресурсы, и тогда
Наёмники в страну ворвутся». —
«Возобладает в нас всегда
И анархичная ментальность —
Когда суровая реальность
Трубит: в наш дом пришла беда! —
И уникальная способность
Создать общественный раздор:
В нас сразу вспыхивает гордость,
И кровью заливает взор…» —
«Мы по рождению едины,
Пусть вас хоть к Чёрту занесёт,
И русский мир не раз спасёт
От бед великих Украину!..
А если Крым опять вернётся
В состав России, словно приз?
Какой одеждой обернётся
Твой ярый национализм?..»
6
Роман на эту злую шутку
В тот день не получил отпор,
Но, помнил, что на институтку
Онучин не похож, и спор
Продолжит – стиль его изучен,
И здесь бессилен был прогресс…
Всего лишь день спустя Онучин,
Собравшийся в УФМС101101,
Сказал Жидкову виновато,
Забыв амбиции и спесь:
«Я слышал, у тебя есть карта
Единая на транспорт весь
Наземный…» – «Есть. Вот тебе карта!» —
И он Евстрату дал её.
Евстрат, взбодрившийся от фарта,
Оставив прежнее нытьё,
Сказал Роману: «Дай мне карту
Метро – как пушкинский Балда,
Я быстренько туда-обратно —
На дармовщину… Как всегда…»
Роман сначала растерялся:
Ему Онучин предложил,
Чтоб спонсором он притворялся
И за проезд его платил!
«Откуда вдруг такая «милость»?..
Ах, да – недавний разговор!» —
Его сознанье обострилось,
Он на Онучина в упор
Взглянул и понял: есть причина
Евстрата снова отхлестать
При всех, чтоб слово «дармовщина»
Он впредь не смел при нём болтать:
«А разве у тебя нет денег?» —
«Да деньги есть, но я прошу…» —
«Ах, карту… Здесь я академик,
И всё подробно распишу.
Метро – совсем другая песня.
К примеру, карту я купил —
И всё количество поездок
Сам честь по чести оплатил.
С меня за каждую поездку
Снимают ровно пять рублей…
Не жалко денег мне… Но если
Окажется – ты ротозей
И карту эту потеряешь?..
Мне проще дать десять рублей…» —
«Не надо денег». – «Ну, как знаешь…
Да будет путь твой веселей!»
Он над Евстратом издевался,
Его прилюдно унижал,
Причём, на совесть он старался,
Поскольку всё Онучин знал —
Про карту, деньги и поездки,
Но лез упорно на рожон…
Ради чего? Ради отместки
Он игнорировал резон
И показал своё бессилье.
Роман использовал свой шанс —
Под глуповатый смех Василья
Вёл назидательный рассказ:
«Похоже, ты ещё не знаешь,
Как всё устроено хитро,
И многого не понимаешь —
В Керчи, я знаю, нет метро…»
Роман с огромным наслажденьем,
Сказав всё это, наблюдал
За беспорядочным движеньем,
Что в это время совершал
Евстрат: по комнате метался,
Хотя в плаще давно уж был,
И часто за карман хватался,
Как будто что-то позабыл.
Разительная перемена
С Онучиным произошла:
То не философ был, степенно
Обдумывавший каждый шаг, —
Роману даже показалось,
Что перед ним сейчас Гордей,
В ком импульсивность сочеталась
С отсутствием больших идей.
7
Роман был счастлив бесконечно:
Он смог достойно отомстить
И поступившему беспечно
Евстрату отпуск отравить.
Наташа не могла понять,
И выражала удивленье:
«Кто мощно так на поведенье
Онучина мог повлиять?..» —
«А может быть, в самой поездке
Сокрыт секрет, в смене ролей?
Он скрыть не смог обиды детской
Своей на «клятiх москалей»
За то, что должен раз в полгода
Просить у низшего народа
Его на время приютить…
И за свой счёт обогатить.
Ведь нет на Украине газа,
А он в Союзе общим был!
И это горе, как проказа,
Заводит в отношеньях гниль.
Так за улыбкой беззаботной
Обиду утаить стремясь,
Мы словно яркой позолотой
Скрываем ржавчину и грязь.
В СССР нас всех учили:
Богатств природных нам не счесть,
О чём бы мы ни говорили —
Всё это в недрах наших есть.
Теперь же в Украине учат,
Что нет того и нет сего,
И без конца они канючат
Средств у соседа своего.
Забыта общая культура,
Теперь хотят в Европе жить…
Стремление всё поделить —
Вот украинская натура.
Невинно всё на первый взгляд:
Что ж делать, коль страна распалась?..
Но отделиться так хотят,
Чтоб часть богатств и им досталась.
Огромнейший людской ресурс,
И территории немало…
Но всё ж империей не стала
Украина, взяв ложный курс…
И ей не выплыть без буксира…
В Голландии ресурсов нет,
А завоёвано полмира —
В истории заметный след…
Империей стать не случилось,
Соседи во сто крат сильней —
Так уповай на чью-то милость,
И впредь об этом не жалей!
Но наши чужды им сикурсы102102,
И помощь ищут вдалеке…
Евстрат твердит о языке…
Но в нём обида за ресурсы.
На мне хотел он отыграться
(Я для него теперь «москаль»)
За то, что должен унижаться —
Так велика его печаль!
Тебе, варягу, повезло —
Так радуйся, что ты в достатке!..
Но он срывает свою злость,
Вскрывая наши недостатки.
Живёт в России… и твердит
Упорно: «Украина лучше!» —
Но верность ей он не хранит,
Раз предпочёл благополучье.
Я ж никуда не убежал,
Когда страна катилась в пропасть,
Я честно вместе с ней страдал,
И этим заслужил я почесть».
8
Он вспомнил слово «дармовщина»…
Ведь именно вокруг него
Здесь происходит чертовщина
И всех ресурсов мотовство:
«Меня вот на работу взяли,
Всё обсудили: что да как —
А стол рабочий мне не дали…
Вот дармовщины первый знак.
Зарплату мне пообещали,
Поднять её клялись порой —
Потом два раза уменьшали…
Вот дармовщины знак второй.
Зарплата их гораздо больше,
Но, не стесняясь, сахар, кофе
Они «стреляют» у меня,
Потом во всех грехах виня.
За инструмент я весь в ответе…
На дармовщину, на словах —
Я ни в едином документе
Не утверждён в своих правах.
И так во всём… И я, конечно,
У них в долгу не остаюсь —
На дармовщину здесь успешно
Всему, что нужно мне, учусь».
Глава 30. На вершине власти
Хлестаков. Один раз я даже управлял департаментом.
И странно: директор уехал, – куда уехал, неизвестно.
Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять
место? Многие из генералов находились охотники и
брались, но подойдут, бывало, – нет, мудрёно. Кажется,
и легко на вид, а рассмотришь – просто черт возьми;
после видят, нечего делать, – ко мне.
Н. Гоголь. Ревизор
1
Знаком сентябрь печальной нотой:
На фоне блекнущих небес
Прощальной убран позолотой
Саван надеть готовый лес.
Знаком сентябрь густою тенью,
Что солнце низкое даёт,
Добавкой горькой к настроенью
От птиц, начавших перелёт, —
На юг, за солнышком вдогонку…
Они, перекликаясь громко,
Скорей от золота бегут
Туда, где зелень… В добрый путь!
Но в сентябре кто ж не грустил,
Что истекают лета сроки,
Что год учебный наступил,
И будут вместо игр уроки.
В груди щемящая тоска,
И, утопая в сладкой боли,
Ты провожаешь облака,
Лишённый сил, ума и воли.
2
Онучин в отпуск собирался…
Вдруг он Романа попросил
Душевно, словно с ним братался,
Взять на себя, по мере сил,
Его работу… Если можно…
Роман мгновенно оценил
Ту уникальную возможность,
Что вдруг открылась перед ним,
И очень искренне ответил:
«Всё сделаю, спокоен будь!» —
Благословил в далёкий путь,
Беседой по душам приветил.
Онучин нудно наставлял,
Как заниматься бизнес-планом:
«Нас кризис крепко наказал,
И инжиниринг103103 стал обманом.
А кризис между тем крепчал,
Его чураться – авантюра,
Реинжиниринг104104 показал:
Процесс важнее, чем структура.
Переосмыслить всё пришлось,
Принять ряд непростых решений,
Чтобы добиться удалось
Скачкообразных улучшений.
Есть конкуренции предел,
Когда последний наступает,
То конвергенция105105 затем
Её на рынке заменяет.
Идёт сближения путей,
Задачи поиска различны,
А если проще, без затей —
Они многопараметричны.
Национальный кенотип106106
Явился центром интереса,
Он связан, без альтернатив,
С процессом культурогенеза107107.
Одну модель другой взамен
Нельзя пожертвовать без риска,
Как инновации с «кайдзен»108108 —
Тут можно сильно ошибиться.
Способен каждый регион,
Промоделировав сценарий,
Минимизировать урон,
И бизнес-план – инструментарий…»
3
День замещенья наступил —
Борей прощается с зевотой:
Его Арапов завалил
Несвойственной ему работой.
Роман ничуть не возражал,
Ему представилась возможность
Понять: в чём состояла сложность
Того, что недруг совершал;
Способен ли, коль будет случай,
Хоть ум его не столь велик,
Работать так же, как Онучин…
Но только честно, без интриг.
Он сразу сел за стол Евстрата,
Бесцеремонно завладел
Компьютером, и как награда —
Вход в Интернет, помимо дел.
В глазах коллег он зависть видел,
Входя в желанный Интернет,
И вёл себя как покровитель,
Ища для них в Сети ответ.
Так, сидя на рабочем месте,
Где всё, что нужно, под рукой,
Он понял, что великой чести
Был удостоен земляком.
Он благодарен был за это,
Войну поклялся прекратить…
Но импульс нужен был ответный,
Его он жаждал получить.
4
Гордей вначале был несносен —
Давал работу, словно мстил:
Борей то в семь, а то и в восемь
Домой частенько уходил.
Роман работал напряжённо,