Что враг мой силу набирает.
Кто этот фактор не учтёт,
Тот безнадёжно проиграет.
Общенье с дураком – не мёд,
Но надо с ним уметь общаться,
И тот, кто это не поймёт,
Не может умным называться,
На всех взирая свысока.
Пока же на душе тревожно:
Понять обоих очень сложно —
И умника, и дурака».
Пришлось недолго ожидать
В Евстрате признаков прогресса —
Он стал незримо расширять
Границы шкурных интересов.
Он дружен был с Боровиком,
С Гордеем вместе кофе пили,
В своём углу они тайком
О чём-то тихо говорили…
Однажды, Боровик, найдя
Статейку нужную в Инете,
Сказал: «Сергеич, есть статья,
Такую не найдёшь в газете.
Дай мне бумаги, я б хотел
С ней руководство ознакомить…»
Евстрат спиной к нему сидел —
Рта не открыл, чтоб слово молвить.
Его ответа Боровик
Напрасно ждал весьма покорно,
Онучин, как передовик,
По клавишам стучал упорно.
Встал Боровик и вышел вон,
Спустя минуту возвратился,
В руках держал бумагу он,
Которой у друзей разжился.
А через пару дней пришёл
Гудков, и, не найдя на месте
Боровика, он снизошёл
Спросить Романа: «Вам известно
Где Боровик?» – «Геннадий? Нет…» —
Роман растерянно замялся…
Но тут Гудков вдруг засмеялся:
«Пошёл по бабам наш брюнет?»
Роман не мог не уловить
Событий этих однородность:
Один Евстрат мог вдохновить
Руководителей на подлость.
Глава 19. Новая система оплаты
Чего бояться!.. если бог сохранил нас
доселе, то это значит, что он хочет быть
нашим спасителем и далее…
М. Лермонтов. Вадим
1
Пятнадцатого мая день
Был начат очень необычно:
Роман явился в офис в семь,
На час опередив событья.
И тут же ждал его сюрприз:
Явился вслед за ним Онучин,
Который (в том его каприз)
Лишь к девяти ходить приучен.
«А ты чего в такую рань? —
Спросил Роман. – Чего не спится?» —
«Никак мне не найти ту грань,
Чтоб в транспорт точно уложиться… —
Онучин, отведя свой взгляд,
Спросил с тревогой у Романа:
– А ты сегодня что так рано?» —
«К восьми часам я был бы рад
Прийти, но время перепутал! —
Признался искренне Роман. —
Я мчался, словно ураган…
Меня как будто бес попутал…»
Но, уловив Евстрата взгляд,
Серьёзный, полный недоверья,
Он заподозрил, что Евстрат
Опять недоброе затеял:
«Онучин – это не Гордей,
Он даже не чихнёт случайно,
Он полон каверзных идей…
А может, он замыслил тайно
Счёт опозданиям вести?
Здесь я отнюдь не безупречен,
Хотя стремлюсь режим блюсти…
И был уже пример – Амелькин…
Онучин, силясь отомстить,
Готов донельзя опуститься,
Чтобы Гордея разозлить…
Чего они хотят добиться?
Что цели разные у нас,
Я в том уже не сомневаюсь:
Хочу работать (без прикрас!) —
Не просто так, а развиваясь;
Хочу помочь своей стране
А также своему заводу;
Шагать со всеми наравне —
Ведь не был я лентяем сроду!
Что ж получаю я в ответ?
Бесчеловечное глумленье,
К способностям пренебреженье…
Обидно это, спору нет…
Зато теперь я знаю точно:
Мне самому (и очень срочно!)
Мои способности нужны,
Поскольку жизненно важны!»
Чтоб выбить почву у Евстрата,
Роман решил, что очень надо
Пораньше по утрам вставать
И на работу успевать.
2
Роман, привыкший к постулату:
«Евстрат боится потерять
Почёт, влиянье, свою власть,
Свою приличную зарплату», —
Стал постепенно понимать:
Евстрату противостоять
Он сможет, лишь простясь со страхом
Всё потерять единым махом.
Учась у истинных мужчин,
Он сможет с трусостью расстаться,
И не останется причин
Даже Арапова бояться.
Но поначалу эта мысль
Романа даже испугала —
Не перевёлся блюдолиз,
Произносящий мадригалы6767:
«Гордей Петрович, как я рад!
О, вы такой большой начальник!» —
Казалось бы, всё невпопад…
Но рад Гордей необычайно.
Роману нужен был судья -
Не чересчур ли загордился
Удобный мальчик для битья?
И он жене во всём открылся:
«Неплохо было б перестать
Мне и Арапова бояться…» —
«Ну, если глубже разобраться —
Чего бояться? Он не тать6868…» —
«Да, гнев его, конечно, страшен,
Любого может испугать…
Но он для жизни не опасен
И начинает угасать
Немедленно после разрядки.
Гнев тот кончается ничем
И забывается совсем…» —
«Ну, что-то вроде физзарядки?..» —
«Преследовать; как дичь, травить;
Копаться в грязном гардеробе;
Из щели за тобой следить —
Гордей на это не способен.
Я точно не могу судить,
Но есть такое ощущенье:
Он что-то хочет сообщить
Своим развязным поведеньем…
Не исключу, что я ему,
Быть может, чем-то симпатичен,
Назло позорному клейму,
Которым я, как раб, помечен…» —
«Возможно, хоть Арапов строг,
Но уважением проникся —
Ведь ты за столь короткий срок
Довольно быстро обучился». —
«В нём это глубоко сидит,
Он даже не подозревает,
Что, как бы ни был он сердит,
Ко мне симпатию питает…
Он словно девушка, что всем,
Кто в поцелуе страстном слился,
Завидует, а между тем
Сама испачкать рот боится…
Когда меня он наказал
Деньгами (есть ли что-то строже?),
Возможно, от меня он ждал
Иной реакции…» – «Какой же?» —
«Наверное, хотел, чтоб я
С ним поругался, поскандалил,
Что для него в пределах правил…
Но моветон6969 не для меня,
Я не в ладах с таким общеньем —
Высокомерно промолчав,
Его отверг своим презреньем…
Возможно, здесь я был неправ,
И между нами снова пропасть…» —
«Откуда же она взялась?» —
«Не знаю… Но в который раз
Стоят меж нами гнев и робость.
Я не могу никак понять,
Что так его насторожило?
Ведь это золотая жила —
Таких работников нанять:
Степенных, с опытом работы,
Таких не надо подгонять,
Лишь успевай дела давать —
И никакой тебе заботы!
Так нет же, всё пошло не так:
Ко всем придирки, подозренье,
Томительный застой в делах
И бесконечное презренье!»
И вдруг подумалось ему,
Когда он отошёл немножко:
«Всегда встречают по одёжке,
А провожают по уму…»
Так вот где корень всех несчастий!
Он совершенно позабыл,
Что в книжке трудовой бесстрастно
Карьерный рост указан был
От замначальника отдела,
Кем очень долго пробыл он,
И до директора картеля7070
По производству макарон:
«Савчук с Жидковым, полагаю,
Имели путь, подобный мне,
И, в сговоре подозревая,
Арапов запер нас в тюрьме…
Верней, в могиле нашей братской…
Теперь понятно, почему
Относится он к нам с опаской —
Мятеж мерещится ему!»
3
Он на работе продолжал
О горькой жизни размышленье,
Но тут Гордей его позвал
В свой кабинет… «Опять глумленье!» —
Роман подумал и пошёл.
Арапов пригласил за стол,
Какой-то документ подсунул,
Отрывисто, как будто хрюкнул,
Сказал Роману: «Распишись!» —
А сам, локтями опершись,
Стал изучать свои бумаги…
Роман затрясся… Бедолаге
Казалось: «Всё, пришёл конец!» —
Достал очки, читать пытался,
Поняв, что он сейчас не чтец,
От этой мысли отказался,
Бумагу положил на стол.
Не поняв сути документа,
Который так и не прочёл,
Смирившись, он спросил: «Что это?» —
«Не знаю… – нехотя сказал
Арапов, но в Романа взгляде
Укор безмолвный увидал,
Добавил: – Новые оклады…» —
«Как здорово!» – вскричал Роман,
Но тут же снова испугался:
А вдруг очередной обман,
И мой оклад теперь ужался?
«Какой же у меня оклад?» —
«Не знаю… Там смотри…» – замялся
Арапов, словно растерялся,
И пальцем ткнул он наугад.
Роман, смущённый, удивлённый,
Стал изучать колонки цифр —
Бухгалтерский заумный шифр —
Искать оклад свой обновлённый…
Но тут Гордей очнулся вдруг
И, показав, где расписаться,
Бумагу выхватил из рук,
Велел немедля убираться.
Роману стало веселей:
В последний миг он разобрался —
Его оклад сейчас поднялся
Аж на четыреста рублей!
Зарплата тоже стала выше:
С учётом премии она
(Будь премия сохранена!)
Уже пять с половиной тысяч!
Потом был приглашён Жидков,
И он, как человек дотошный,
Смог вырвать пару вялых слов
О том, что этот суматошный
Сбор подписей есть переход
В систему новую оплаты,
Чьи основные постулаты
Арапов изложить не смог.
Глава 20. Невольные союзники
Гусь. Уйди! Я тоскую…
Аметистов. Вот и отлично! Потоскуйте…
Вот вам ликёрчик и папиросы…
М. Булгаков. Зойкина квартира
1
Таких подарков в этом месте
Роман давно не получал
(С коллегами, конечно, вместе).
Пока он радость излучал,
Ему Евстратом был поручен
(Чтоб у Цуркана подписал)
На десять тысяч счёт (безнал)
За ту статью, что сам Онучин
В журнале опубликовал.
Цуркан, финансовый директор,
На документе написал
Размашисто: «Зачем мне это?»
И веяло от этих слов
Брезгливостью аристократа
(Особенно от слова «это»,
Что явно вставлено назло) —
Как будто бы на подпись дали
Не очень важный документ,
А что-нибудь вроде… фекалий,
Что не всегда эквивалент.
Роман, уже в пылу азарта
(Он был доволен, что скрывать!),
Пошёл «порадовать» Евстрата:
Уж бунтовать – так бунтовать!
Евстрат, узрев отказ бездушный,
Как дикий зверь, рассвирепел,
С него мгновенно добродушный
И философский вид слетел.
Он стал по комнате метаться
И, как обычный человек, —
Как те, кого он в хаос вверг,
Словами грязными ругаться:
«Цуркан… Ах, барин! Ах, буржуй!..
Мне надоела эта сволочь!..
Я рано утром прихожу
И ухожу чуть ли не в полночь!»
Он долго изливал свой гнев…
Роману начало казаться:
Евстрат – пластинка, что, заев,
Не сможет никогда прерваться…
К обеду гнев сошёл на нет,
И он по комнате маячил…
Но тут пришёл его студент
Андрей и жаловаться начал:
Литейный цех (что за народ!)
Не выполняет обещанье
И на работу не берёт —
Мол, штатное есть расписанье.
Онучин тут же позвонил
Начальнику, довольно жёстко
С ним говорил (почти грубил!):
«Иван Петрович, в чём загвоздка?
Я тут работаю за вас,
Я бизнес-план за вас верстаю,
Ночами не смыкая глаз.
И что в ответ я получаю?..»
Евстрат расстроен был совсем…
Он был похож на человека,
Разочарованного всем,
Опустошённого… Калеку…
Роман то состоянье знал —
Сам в этот омут погружался
Всегда, когда вдруг понимал,
Что зря работал и старался…
Он видел, что Евстрат устал,
Обмяк от перенапряженья,
Отслеживая все движенья
Стремящихся на пьедестал.
Он был измотан беспредельно,
Творить и мыслить не готов…
И вскоре, побродив бесцельно,
Ушёл с работы в пять часов.
Роман кой в чём решил сознаться:
С Евстратом помогли тягаться,
Совсем не ведая о том,
Савчук и (больше всех!) Жидков
Своим настойчивым стремленьем
С Араповым найти контакт,
К работе неприкрытым рвеньем…
Всего опаснее – простак!
Сказал Наташе – дело чести:
«Я им завидовал всегда,
Что оказались в нужном месте,
При деле эти господа.
И мне хотелось, чтобы кто-то,
Не выдержав Гордея стиль,
Ушёл, обидевшись, с работы,
И я его бы заменил…
Сейчас бы я, как Божью милость,
Сошедшую с небес, желал,
Чтоб всё, как было, сохранилось:
Жидков, как прежде, продолжал
Просить Арапова о встрече,
Онучин чтоб за ним следил,
Оставив все дела на вечер,
Расходуя остатки сил…
В любой борьбе (реальной, мнимой),
В которую решил вступить,
Союзники необходимы,
И ими надо дорожить».
2
Онучин целую неделю
Со всеми вместе шёл домой,
Работал вяло, еле-еле,
И был всё время сам не свой.
А в пятницу Романа вызвал
Арапов. Рядом с ним сидел
Онучин с недовольным видом,
Который пристально смотрел,
Как редактирует начальник
Его служебное письмо
И комментирует его:
«Вот здесь неверно изначально…
А здесь ошибку допустил…» —
Он вскрыл последний недостаток,
Потом Роману поручил
Письмо Онучина печатать.
Евстрата было не узнать:
Потухший взгляд и шаг усталый,
И разговор какой-то вялый…
Был виден внутренний разлад…
Потом он сел и напечатал
Письмо на головной завод —
И сам внёс в книгу регистраций!
Романа этот поворот,
Признаться, сильно озадачил:
Евстрат хитрил или чудачил?
Ведь он доныне никогда
Не опускался до труда
Внесенья в книгу регистраций,
Всегда считал его тупым,
И для подобных операций
Был дан Роман и иже с ним.
Евстрат, тем временем, закончив,
Письмо Роману преподнёс,
Чтоб в канцелярию отнёс
Для отправления по почте.
Роман дотошно изучил
Письмо и сразу обнаружил —
Евстрат изрядно начудил,
Все правила игры нарушил:
Он внёс апрель, а нынче май;
Нет номера; и код входящий,
А нужно было – исходящий…
Как хочешь, так и понимай!
Роман сначала машинально
Хотел ошибку устранить…
И всё ж успел сообразить,
Что это вовсе не случайно:
«Он был похож на размазню…
Но, ум имея извращённый,
Евстрат устроил западню,
И человек непосвящённый
В неё обязан угодить…
И как мне надо поступить?» —
Роман Борей застыл на месте
И стал гадать, что будет, если…
«Онучин мне не поручил,
Чтобы письмо я изучил,
Присвоил номер, вставил дату,
И я, как надлежит солдату,
Обязан тупо исполнять —
Солдат приказ не обсуждает.
Такими видит нас Евстрат,
И большего не ожидает.
Всё так, но я ведь не дурак,
И в школе грамоте обучен,
Мне хочется исправить брак,
Что допустил в письме Онучин…
И тут же потерплю я крах:
Как только исправлять посмею —
В момент уподоблюсь Гордею,
Который на моих глазах
Глумился над письмом Евстрата.
Да, был бы я тогда хорош! —
Роману стало жутковато,
Что на Арапова похож. -
А вдруг Онучин не заметит?..
Не-е-т, обязательно проверит!
И он получит результат —
Что я его ошибке рад.
Нет, лучше всё, как есть, оставить,
Не надо забегать вперёд,
И пусть Онучин здесь слукавит —
Ошибку на меня зачтёт.
Получит он «законный» повод
Сказать в который раз: «Ну, что ж,
Не поумнел, хотя не молод,
Роман… Ну, что с него возьмёшь?»
Конечно, это неприятно…
Но для здоровья не опасно.
Подсказывает мне чутьё,
Что он, всучив письмо своё,
Сам с нетерпеньем ожидает,
Что на себя вину возьму.
Ему, как видно, не хватает
Моральных сил вести войну.
Ведь я, оставшийся без дела,
И ошибаться перестал –
В его глазах безгрешным стал,
И эта мысль его задела.
Пока ещё сыра она,
В его сознаньи не окрепла,
Неразличима, неясна,
В разумных держится пределах…
Но стоит мне черкнуть пером —
И мысль в испуг преобразится:
Блеск молнии, за нею гром,
И всё в округе озарится —
Всё так, как было у меня:
За диаграммы униженье,
Бессонье, и в начале дня
Меня постигло озаренье.
Поймёт Евстрат, что он раскрыт,
И я слежу за ним в два глаза.
Нет, лучше пусть он крепко спит,
Не будет от меня подсказок!
Да, по натуре он двулик,
Но всё ж по-прежнему велик,
И для меня урок курьёзный
Смог подготовить враг серьёзный.
Ведь я поверить мог и сам,
Бездействуя, в свою безгрешность —
Стал исправлять его погрешность…
Не дай мне, Боже! Стыд и срам!»
Он принял верное решенье,
И тут же спало напряженье.
Роман письмо опять прочёл
И в канцелярию пошёл.
При нём письмо Татьяна Львовна,
Серьёзна и немногословна,
Отправила по факсу вмиг…
Едва он сел – Евстрат возник,
Он еле сдерживал улыбку:
«Всё хорошо, твой факс дошёл…
Есть, правда, минус небольшой —
Ты допустил микроошибку!»
И он к Арапову пошёл,
Чтоб с ним порадоваться вместе.
Вернувшись, был уже лишён
Следов унынья и бесчестья.
Он за компьютер бодро сел,
И звонко клавиши стучали,
И быстро таял ворох дел,
Что он скопил за дни печали.
3
«Как тянет всё везде измерить,
Проверить, ложь разоблачить…
Кто много знает – мало верит,
А веру нечем заменить.
Он тёмным силам предоставлен,
Не видит смысла в фетише7171,
И нет смирения в душе
У тех, кто знанием отравлен», —
Роман ход мыслей изменил
И вспомнил про «микроошибку»…
То, что Евстрат себе внушил,
Способно вызвать лишь улыбку:
«Как выручает простота,
Что позволяет нам (ей Богу!)
Свалить все беды на кота,
Перебежавшего дорогу…»
Роман от мыслей тех взгрустнул…
А утром к ним пришёл Арапов,
За ним Онучин прошмыгнул
На своё место – там, за шкафом.
Арапов начал свой допрос:
«Семён Абрамович, скажите,
Как Вы решили тот вопрос
С оплатой по контракту «Vite»7272? —
«Гордей Петрович, как же так?
Вы приказали всё отставить…» —
«Ну, приказал… Какой пустяк!» —
«Но без команды я не вправе…» —
«И знать об этом не хочу!
Так, договор Вы завалили…
Вы думаете, я шучу?..
Роман Евгеньевич, не Вы ли
Стандарт закончить поклялись?» —
«Стандарт закончен, для печати
Отдал я Свете свой релиз7373». —
«Так, значит, Света виновата?..» —
Сказал Арапов и пошёл,
Спектакль закончив одиозный7474.
Роман и бровью не повёл,
Он промолчал на выпад грозный.
Жидков воспринял всё всерьёз:
«Гордей Петрович, подождите!
Нам надо обсудить вопрос!» —
Но тот уже из роли вышел.
За ним Онучин в коридор
И, разминая папиросу,
Евстрат Жидкову фразу бросил:
«Да-а, завалили договор…»
Романа эта процедура
Заставила предположить,
Что поведенье самодура
Должно его насторожить:
Он словно их предупреждает,
Что, к сожалению, за май
Зарплату снова урезает…
Хоть снова деньги занимай.
Роман не ждал иных известий…
Расчётный лист он изучил
И от восторга подскочил:
Получит он пять тысяч двести!
И в тот же день, уже в конце,
Пришёл Арапов, развалился,
Ноги скрестил и обратился
Ко всем в единственном лице:
«Кто папку исходящих писем
Найдёт мне?» – и прикрыл глаза.
Гордея лик был живописен —
Способна спесь на чудеса!
Роман, сидевший ближе к шкафу,
Встал первым, и Жидков за ним.
«Кто ж первый?» – жест, присущий графу,
Был очень просто объясним:
Гордею льстило их старанье,
Он этого и не скрывал,
Когда Роман ему подал
Служебных опусов7575 собранье.
Арапов молча папку взял,
Её лениво полистал,
Нашёл в ней что-то, удивился,
Взгляд задержал, слегка скривился —
И тут же папку возвратил:
«Всё, спрячьте это безобразье!»
Когда Арапов уходил,
Он источал благообразье.
Роман сперва не мог понять,
Что означает эта сцена
И в поведеньи перемена…
И вдруг прозрел: «Что тут гадать?
Он нам зарплату больше платит,
Потом, как курица, кудахчет,
Которая снесла яйцо, —
Связь этих фактов налицо.
Талантлив каждый человек,
И наш Гордей не исключенье,
Его талант – высокомерье,
Он в этом превосходит всех.
В спеси Арапов совершенен,
В презрении он идеал,
Каких я отроду не знал…
И этим он начальству ценен».
Глава 21. Футбол
– Следовательно, вы получаете удовольствие
от злоупотребления этой властью?
– Более того: я утверждаю, что власть и приятна
только тем, что ею можно злоупотреблять.
Маркиз де Сад. Жюстина
1
Закинув ноги, на диване
Роман сидел и кофе пил…
Глотки и ровное дыханье…
Но праздник всё не приходил…
В его груди была тревога,
Как будто что-то он забыл…
Всё было пошло и убого…
Диван – и тот ему постыл…
Ему внезапно, против воли,
Арапов, гений в произволе,
Явился, вслед за ним Евстрат,
Который был чему-то рад
И усмехался… Как легко
Себе испортить настроенье!
Всё то, что было далеко,
Приблизилось в одно мгновенье,
И вот он весь уже в борьбе:
Враги глумятся, их так много,
Ему уже не по себе,
В его груди растёт тревога.
Он сам своих врагов сюда
Привёл своим воображеньем,
И с ними в дом пришла беда,
Воспользовавшись приглашеньем…
Роман растерянно гадал:
«Что же со мною происходит?
Я этого мгновенья ждал,
И вот оно ко мне приходит -
А я ему уже не рад
И жду мгновение другое…
Какой-то внутренний разлад,
Я чувствую себя изгоем. ..
А что же я ещё хотел?
Так и должно было случиться:
Ведь целый день, сидя без дел,
Я жду, когда он завершится,
Когда начнётся новый день,
Я полон новых ожиданий,
Я жду серьёзных перемен,
Но, кроме разочарований,
Не происходит ничего.
Я начинаю жить грядущим,
Утратив жизни естество,
Не наслаждаясь днём текущим.
Уже раскручен маховик,
И дней мельканье всё короче,
Я жду финала выходных,
Как ждал исхода дней рабочих.
Без перерыва, каждый день
Я вынужден терпеть глумленье —
На психику мою давленье
(Ведь человек я, а не пень!).
Я вынужден сопротивляться,
Освоив навыки бойца,
Как в панцирь, внутренне сжиматься,
Борясь с врагами без конца…
Так утомлённый пассажир,
В вагоне много дней проведший,
От этой качки одуревший,
На землю, наконец, сошедший,
Вдруг узнаёт, что этот мир
С ним вовсе не желал считаться
И так же продолжал качаться,
Как будто это был вагон…
Я этим очень утомлён…»
2
Мир невозможен без гармоний
(Иначе б он давно почил!):
Бездельник, так сказать, «в законе»
Вдруг предложенье получил -
Попробовать себя в футболе.
Его озвучил Боровик,
С компанией в соседней школе
Игравший, – и счастливый миг
Роман использовал мгновенно,
Ещё не верящий в свой шанс,
Но тут же выдавший аванс:
«Конечно, буду непременно!»
И в среду он уже сидел
С Боровиком в его машине,
Как вдруг Арапов их узрел,
С серьёзным видом шедший мимо.
Гордей маршрут свой изменил
И, удивленья не скрывая:
«Ты что здесь делаешь?» – спросил.
«Сегодня мы в футбол играем!» —
Роман был счастлив сообщить.
«Ты завтра же пойдёшь к Гудкову —
По инструменту доложить!» —
Сдержать не смог Арапов злобу.
Роман уже давно привык
К привычке портить настроенье,
И до футбола был лишь миг…
Он не придал словам значенья.
Компания, куда попал
Роман по воле Провиденья,
Была (о чём он не мечтал)
Подобрана на загляденье.
Присутствовал сам Боровков,
По безопасности директор,
Мужчина плотный, с животом,
Что вовсе не было дефектом,
Коль в беге он не уступал.
И были с ним два «особиста»7676:
Иван, улыбчивый амбал,
И Юра с внешностью стилиста.
Пригожин был, механик главный —
Добряк, красив, лет сорока.
Представлен был и цех прокатный
Самим начальником… Пока…
Коммерческое управленье
Роман здесь тоже увидал
В лице Сергея, он бы дал
Лет пятьдесят ему, не менее.
Большим сюрпризом для него
Явилось то, что был здесь Сокол,
Компьютерщик: ведь он всего
В двух метрах от него работал —
За стенкой, в комнате другой.
Роман, давненько не игравший,
Вначале отбивал ногой
К нему случайно отлетавший
Мяч, но потом, придя в себя,
Легко к игре приноровился.
Он стал обыгрывать ребят,
Играл с умом, не суетился,
Восстановил дыханье, бег,
И постепенно оказалось,
Что он играет лучше всех.
Давно не ощущал он радость!
Уверенность в игре в футбол
Была как свежее дыханье,
Как нежных роз благоуханье
В чаду, что создал произвол.
3
Став вхожим в местную богему7777,
Роман свободу ощутил…
Но создал новую проблему —
С Араповым в конфликт вступил.
Геннадий часто подвозил
Арапова после работы
(Гордей в его районе жил),
И вследствие такой заботы
Арапов, видно, посчитал
«Своей» машину консультанта
(Хотя Роман отлично знал —
Была машина и у «гранда»7878).
Он, увидав Романа в ней,
Решил, что это оскорбленье,
И сам, без помощи «друзей»,
Уже оказывал давленье —
Роману стал напоминать:
«Пора докладывать Гудкову!»
Но рано было исключать
«Друзей» услужливую помощь —
К Роману сам Гудков пришёл
(Важнее дел он не нашёл
И только о Романе думал?),
Спросил задумчиво-угрюмо:
«Евгеньич, я заждался вас —
Тебя с Араповым напару…
Про инструмент и про запас
Когда доложите мне?.. Завтра?»
Роман не знал, что и сказать:
Гудков, с Араповым встречаясь,
Мог сам Гордея попытать,
Не утруждаться, вниз спускаясь.
Так нет же, сам пришёл к нему,
Как будто всё Роман решает,
Арапов же и знать не знает,
Когда, зачем и почему…
Роман растерянно ответил:
«Я должен переговорить…
Гордей Петрович… Чтоб проверил…
Нам надо вместе обсудить…»
Гудков ушёл. Роман смирился
С тем, что уже не избежать
Доклада, мысленно бодрился,
Себя стараясь поддержать.
В разгар моральной подготовки
Роман узнал, что и Гордей
Готовится… к командировке
В Германию на десять дней
И в понедельник улетает!
Теперь он мог спокойно жить —
Его отсрочка ожидает…
А там уже – как Бог велит…
Но в пятницу Гордей внезапно
Спросил: «К докладу ты готов?» —
Нутро Романа страх царапнул
От неожиданных тех слов.
Он не на шутку испугался,
И долго страх не отпускал…
Наташе вечером признался,
Что в провокацию попал:
«Собака, лая, не кусает,
А если хочет укусить,
То предварительно не лает.
Пора мне это уяснить.
И человек, который хочет
Реально что-то совершить,
Бесцельно языком не строчит,
А совершает и творит». —
«Напоминанье про доклад
Подобно тявканью собаки,
Которая, пугаясь драки,
Не собирается кусать?» —
«Гордей, «сидя на чемоданах»,
Меня пытает про доклад,
И мне довольно этих данных,
Чтоб вывести свой постулат:
Доклада никогда не будет,
И вскоре он о нём забудет.
Ясна мне цель его потуг:
Он жаждет видеть мой испуг!»
Глава 22. Чемпионат мира по футболу
О деспотизм, ты правишь нетерпимо!
Но разве бог нам землю подарил,
Чтоб мир лишь ставкою в игре тиранов был?
Д. Байрон. Паломничество Чайльд Гарольда
1
Роман, начав играть в футбол,
Почуял: есть во всём свобода —
И после сытного обеда
Гулять по пустырю пошёл.
И ощущение свободы
Росло в Романе с каждым днём.
Сперва то были эпизоды,
Затем был ею опьянён,
Когда Савчук, ушедший в отпуск,
Ему оставил все дела.
Он получил к работе допуск,
И не брала его хула.
Но, занятый работой важной,
Что отнимала много сил,
И за Онучиным следил —
Не забывал о силе вражьей.
Зайдя однажды в кабинет
Арапова в конце июня
И увидав большой букет,
Роман недоброе почуял.
Евстрат, как лис, хвостом вилял,
Ввести пытаясь в заблужденье,
Но всё-таки ему сказал,
Что у Гордея день рожденья.
Евстрат открылся новой гранью:
Он обложил всех тяжкой данью,
Чтобы неведомый завхоз
Смог получить букетик роз,
Но о грядущем дне рожденья
Начальника он умолчал,
Купил цветы и без стесненья
Их лично от себя вручал.
Мотивы были очевидны:
Его поступки благовидны,
Евстрат Араповым любим
И для него незаменим.
Он снова доказал патрону,
Что «нет в отделе мужиков»,
И только он всегда готов
Поддерживать его корону.
2
Но вот уже дождался мир
Чемпионата по футболу,
Всех ожидал волшебный пир
Атак, финтов, страстей по голу.
Директор выпустил приказ
С запретом на просмотр футбола
В часы работы… Но экстаз
Не восприимчив к протоколам.
Компьютерщики за стеной,
Болельщики все поголовно,
Дисплей включая запасной,
Футбол всегда смотрели, словно
Настраивали монитор —
Футбол настройке не помеха.
Роману Сокол был партнёр
В футболе – вот залог успеха:
Он к ним частенько заходил,
Чтобы узнать, кто с кем играет,
Кто победил и кто забил —
В работе это окрыляет.
Весь день с волненьем предвкушая,
Что будет вечером футбол,
Роман домой скорее шёл,
Свой день рабочий завершая.
Из всех команд игрой своей
(Не только по местам в таблице
Турнирной) были всех милей
Роману немцы и бразильцы.
Бразильцев он сильней любил,
Он видел, как сильна команда —
Сколари звёзд в кулак сплотил.
Как дирижёра музыканты
Все слушались: Дида, Полга,
Кафу, Роналдо, Роналдиньо,
Жилберто Силва, Рикардиньо,
Роберто Карлос и Кака.
Компьютерщики (пусть не все)
Германию предпочитали.
И вот минуты те настали,
Когда себя во всей красе
Команды эти показали
При очной встрече. И Роман,
Сперва выдерживал свой план,
Пока команды выжидали:
К своим соседям приходил,
Счёт узнавал, смотрел немного…
И с сожаленьем уходил,
Коль с дисциплиной было строго.
Команды ускоряли темп,
И не одна звезда блистала,
Забить могли в любой момент,
И напряженье нарастало.
Остаться, вроде, не к лицу…
Роман туда-сюда метался,
Но первый тайм идёт к концу…
Роман не выдержал – остался.
Онучин тоже прибегал,
Счёт узнавал, смотрел мгновенье,
Романа взглядом обжигал
И удалялся, весь в смятеньи.
Но, видя, что Роман сидит
И нагло смотрит, не стесняясь,
Прилип к дисплею, как магнит,
И стал смотреть, не отрываясь.
Бразильцы атакуют – вот
Оливер Кан, вратарь, ошибся,
Мяч упустил, и эпизод
Внезапно голом завершился!
А через несколько минут
Бразильцы снова забивают.
Но немцы игры не сдают,
И до конца всегда играют…
Роман уже победой жил…
И в этот миг вошёл Арапов!
Он в изумлении застыл
От полного паденья нравов:
«Роман Евгеньевич! Ты что —
Остатков совести лишился?
Евстрат Сергеич! Уж кто-кто —
А ты-то здесь как очутился?»
Роман промямлил: «Я зашёл,
Чтоб результат узнать – и только…» —
Предусмотрительно он счёл,
Что здесь не к месту будет стойкость.
Онучин же вошёл в азарт —
Он от Гордея отмахнулся,
И тот, вздохнув, пошёл назад,
А вслед за ним Роман поплёлся.
Арапов, выйдя в коридор,
Сказал: «Такого поворота
Не ждал, и раньше суд был скор —
Вмиг отправляли за ворота!»
Роман прекрасно понимал,
Что прав начальник, без сомненья…
Но внутренне он ликовал,
И не было в нём сожаленья.
Он посмотрел прекрасный матч,
Он стал свободным на мгновенье
От страха (есть ли лучше врач?)
И был готов любую цену
За то мгновенье заплатить…
Но был готов и на уступки…
И он решил изобразить
Раскаянье в своём поступке.
Он низко голову склонил,
Ни дать, ни взять – сама покорность,
И весь остаток дня хранил
Раскаяния иллюзорность.
А в пять часов, когда уже
Домой все стали собираться,
Арапов, вызвав, в чертеже
Велел Роману разобраться
С тем, чтоб его перенести
В компьютер в виде схемы стенда.
Едва ли смог бы он найти
Неряшливее документа:
Чертёж был сделан на клочке
Измятой, в клеточку, бумаги,
Небрежно, как в черновике,
Теснились линии и знаки.
Арапов важно пояснил,
Что рисовал его профессор,
Которого к ним пригласил
Онучин, заводской прогрессор7979.
«Тебе на это полчаса!» —
«Так мало? Нет, я не способен
Творить такие чудеса!»
Но был Арапов непреклонен.
Роман, догадливый, смекнул,
Что он наказан… благосклонно,
Хотя сегодня он дерзнул
Проигнорировать законы.
Свободный от вины своей,
Роман над чертежом кумекал.
В окно он видел, как Гордей
С Боровиком домой поехал.
3
Футбол Романа изменил,
Но и Гордей привычкам новым
Подвергся. Прежде он следил,
Чтоб был Роман к столу «прикован»,
Теперь же начал посылать
В различные командировки —
Вполне типичные уловки
Того, кто хочет избежать
Общенья с тем, кто неприятен.
Роман всё понимал, и он
Арапову был благодарен
За столь приятный моцион.
Однажды, обратясь к Жидкову, —
«Роман Евгеньевич!» – сказал
Арапов. Это было ново.
Роман к тому же замечал:
Гордей за стол его садился
И надевал его очки,
Как будто сроду не сердился,
И неприязни вопреки.
Всё это было непривычно…
Роман бы, например, не смог
Надеть очки того, чья личность
Ему противна, кто убог,
Как, например, Евстрат двуличный:
«И всё это после того,
Как я был пойман им с поличным…» —
«Но почему? Из-за чего?» —
Его Наташа вопрошает.
«Быть может, глубоко в душе
Его мой подвиг восхищает,
Когда в футбольном кураже
Я сделал то, что не под силу
Тому, кто властью наделён.
Ему отваги не хватило,
Я ж показал, как я силён.
Борюсь я вовсе не с Евстратом,
И не с Араповым борюсь,
А с собственным животным страхом.
Мне стыдно, что всего боюсь.
Я знаю, что Евстрат с Гордеем
Хотят, чтоб я оболган был,
Чтоб выглядел для всех злодеем,
И мне не остудить их пыл.
Но, обо мне упоминая
На фоне негативных дел,
Стараются… мне помогая:
Я популярным стать успел.
И есть тому пример известный —
Амелькин. Хоть бранит Евстрат
Его, мне он всё интересней,
С ним встретиться я был бы рад».
Глава 23. Жидков
Об этом портном, конечно, не следовало бы
много говорить, но так как уже заведено,
чтобы в повести характер всякого лица был
совершенно означен, то, нечего делать,
подавайте нам и Петровича сюда.
Н. Гоголь. Шинель
1
Арапов обязал Борея
В ту схему, что он рисовал,
Вносить поправки, измененья,
Сам указания давал.
Потом он, в виде дивиденда8080,
Роману срочно поручил
Писать инструкцию для стенда…
Давно Роман так не творил.
Жидкову поручил Арапов
Цех посетить, проверить стенд:
«В цеху избыток технократов,
А результата что-то нет!» —
«При чём тут я? Ведь это Рома
Над стендом трудится сейчас!» —
«Его метода мне знакома:
Потреплет языком – и пас8181!
Характер нужен здесь дотошный
И въедливый, как у дельца,
Чтоб получить диагноз точный
И разобраться до конца».