Принять мир так, как он устроен,
Решил, чтоб не терзать себя:
«Февраль на пару дней короче…
Серьёзный повод, между прочим!» -
Он компромисс сей заключил
И облегченье получил.
По гороскопу он был Лев…
Но явно робкого десятка:
Он джунглям предпочёл бы хлев,
Его не возбуждала схватка.
Борей грустил… Но боль утраты
Он не один переживал —
Жидков остался без зарплаты —
И тут же закатил скандал:
«Она оформить не успела!..
Скажите, мне какое дело?
Я ей про то, что денег нет, —
Она ругается в ответ!»
Вошёл Онучин, ухмыляясь,
В упор на Савчука смотря
И отвратительно кривляясь,
Стал говорить: «Два слесаря
Сказали мне, но по секрету:
Гудкова правая рука —
Арапов, здесь сомнений нету,
А у того наверняка
Помощник первый есть – Савчук,
И без него он, как без рук!» —
Евстрат при этом озирался,
В глазах его легко читался
Призыв с ним вместе поскорей
Оспорить глупых слесарей.
Савчук лишь грустно усмехался,
Пока Онучин не унялся.
6
Арапов важно поручил
Давно скучавшему Роману,
Чтоб срочно, не жалея сил
(Что выглядело очень странно)
Он ведомость отнёс в отдел
Труда и заработной платы.
Роман, конечно, посмотрел
Ту ведомость: в ней кандидаты
На премию за славный труд.
Романом список был изучен
В теченьи нескольких минут:
Среди счастливцев был Онучин,
И там же Ляпина была,
Что вовремя не подала
Всех сведений, и в результате
Жидков остался без зарплаты.
Пока Роман себя терзал
Из-за плохого прецедента,
Ему Онучин приказал
Оформить пропуск для студента.
Роман привык их оформлять,
Он мог размяться, погулять…
Но в этот раз он возмутился:
«Что за сопляк здесь объявился?
Обычно к нам приходят люди
Достойные и без прелюдий
Ведут о деле разговор…
А тут студент… Какой позор!
Опять Онучин куролесит,
Меня, конечно, это бесит…
Но стажировка – это факт…
Что ж, выручай меня, мой такт!»
Он пропуск, как всегда, оформил,
А вечером сказал жене:
«Быть может, ты подскажешь мне?
Я ж роль свою пока не понял…
Я задавал себе вопрос:
Зачем меня в контору взяли,
Доводят иногда до слёз,
Работу до сих пор не дали?
Ответ: им очень нужен был
Пятидесятилетний мальчик,
Чтобы исправно он служил
На побегушках у начальства…» —
«Тогда задай вопрос второй:
Ты оказался здесь случайно?» —
«Конечно, нет! Ведь я порой
Мечтал о том, чтоб изначально
Во всём начальству угождать,
Стремился даже к близкой дружбе,
Чтобы продвинуться по службе». —
«И это всё способен дать
Онучин?» – «Только в мерзком виде…
Я на него сейчас в обиде…» —
«Смени работу…» – «Не могу,
Пока сидит в моём мозгу
Мыслишка, что кратчайший путь
К успеху – не через заслуги
В работе и упорный труд,
А через личные услуги.
Мне трудно это всё терпеть
И, сидя за столом, тупеть…» —
«Ведь ты на большее способен:
Умён, талантлив, благороден…» —
«И тут вопрос возникнет третий:
Коль я умнее всех на свете,
То почему же здесь сижу
И злобно обо всех сужу?..
Увы, с учётом гандикапов5858,
Умней меня даже Арапов!
Он чем-то важным наделён,
За что начальством оценён». —
«Ах, неужели, неужели,
Все беды кончатся в апреле,
Когда три месяца пройдёт,
И ослабеет тяжкий гнёт?»
Глава 11. Зачатки смелости
Помогай себе сам: тогда поможет тебе и каждый.
Ф. Ницше. Сумерки идолов, или как философствуют
молотом
1
Минуло несколько недель —
И на дворе уже апрель.
Борей с Жидковым поделился:
«Срок испытанья завершился,
Но я никак не ощутил
Такой серьёзной перемены…» —
«Я это тоже проходил…
Что ж, мы теперь аборигены…»
Но снова заболел Савчук,
Роман принял из его рук
Дел важных падавшее знамя
И занялся договорами.
Обременённый массой дел,
Роман опять повеселел,
Работал, будто бы играя,
Excel при том не забывая.
И вот зарплаты день настал.
Он свой листок расчётный взял —
Опять четыре с половиной!
«За что?.. Я нынче молодчина —
Работаю за Савчука,
И нареканий нет пока.
Ведь это же несправедливо!
Как объяснить такое диво?
Прелюбопытнейший момент:
Работаю, а денег нет!
Как поступить? Менять работу,
Коль я подвергся здесь бойкоту?..
Опять искать, переживать
И всё сначала начинать?..
Перетерплю… Там будет видно…
Хотя, конечно же, обидно!»
2
Роман смирился, отступил,
Он очень не любил скандала,
К работе снова приступил…
Вот только мысль его терзала:
«Я даже не хочу узнать,
За что Арапов наказать
Меня решил? Что ж удивляться
Тому, что могут издеваться
Все надо мной, кому не лень?
Я трус, и сразу прячусь в тень!»
Роман той мысли возмутился,
И, наконец, спросить решился —
Он, стиснув руки в кулаки
(Они тряслись не по-мужски!),
С дыханьем, спёртым от волненья,
Пошёл, без преувеличенья,
Великий подвиг совершить:
«Гордей Петрович, Вас спросить
Хочу: я чем-то провинился,
Раз пятисот рублей лишился?»
Арапов отвечал спокойно:
«Моё начальство недовольно:
Савчук три месяца подряд
Не может написать стандарт…
И мы вас премии лишили!» —
«Оригинально вы решили!» —
«Вот именно, здесь всё серьёзно! —
Гордей Петрович молвил грозно. —
И в подтвержденье этих слов
Вы все увидите, что в мае
Наказан будет и Жидков!» —
«Простите, я не понимаю…
Савчук… Стандарт… А я наказан…
Как я с вопросом этим связан?» —
«Об этом спросишь у него». —
«Но он болеет!» – «Ничего».
3
Роман совсем оторопел…
Пришёл к себе, на место сел…
Савчук ему врагом казался:
«Так не годится! Раз уж взялся —
Работу надо завершить,
Чтобы людей не подводить. —
Роман за телефон схватился:
– Пока мой гнев не испарился,
Ему сейчас же позвоню,
Не посмотрю, что он болеет,
И грубостей наговорю!
Я не встречал людей подлее!»
Он начал номер набирать…
Тут в комнату вошёл Евстрат
И поручил Роману лично
Оформить пропуск – как обычно.
Он вышел. Солнышко светило,
Мороз апрельский чуть щипал…
Роман отлично погулял,
Прогулка разум освежила,
И злость покинула его.
Он сел и стал смотреть в окно.
«Сдаётся мне, что изначально
Устроено всё так печально:
Сказав, что виноват Савчук,
Арапов сделал нас врагами…
А что б случилось, если вдруг,
Как в марте, я ходил кругами
И не отважился спросить,
За что наказан так жестоко?
Ответ легко предположить:
Стандарт лежал бы одиноко,
Никто не вспомнил бы о нём…
А если мы сейчас начнём
Над ним усиленно трудиться,
Чтобы от кары оградиться?..
Найдутся новые ошибки —
И снова виноваты мы…
Как изворотливы, как гибки
Руководителей умы!
Что делать в этом положеньи,
Когда стремящийся вперёд
Виновен при любом движеньи?
Не знаю… Но не то, что ждёт
От нас Арапов, предвкушая,
Что мы с унылым Савчуком
Вот-вот друг друга грызть начнём,
Законы жизни нарушая!
Да, я немало испытал
На макаронном производстве:
Квартет хозяев унижал
Меня, забыв о благородстве,
В ушах стоял их злобный гам
(Вот только разве что не били!),
Но, цену ведая деньгам,
Они исправно их платили.
А безалаберный Арапов
Бездумно, будто бы шутя,
Всю премию у нас оттяпав,
Гордится этим, как дитя!
И невдомёк ему, что ныне
Совсем иные времена,
И не заботится страна
Теперь о каждом гражданине.
Вся жизнь зависит от того,
Что он сумеет заработать,
Смертельной стала для него
Бесчеловечность и жестокость!»
И вновь он послан был в отдел
Труда и заработной платы,
И снова в списке разглядел
Роман фамилию Евстрата.
Теперь уже знал точно он —
Арапов так над ним глумился,
А премиальный создан фонд
Из денег, что Роман лишился.
4
Савчук поправился, ему
Роман поведал, что с ним сталось.
«Уже привык я ко всему…» —
Георгий отвечал устало.
«Как хорошо, что я тогда
Ему не позвонил во гневе!
Была бы то моя беда…
Спасибо солнышку на небе!
Не торопись произносить
Слова, чей смысл тебе неведом,
Не разрывай живую нить
Между душою их и телом.
И клятв не торопись давать,
Когда тебя о том не просят:
Ведь бодрым не нужна кровать,
И сытым пищу не подносят.
Я всё Георгию простил —
И этот жест сродни победы:
Себя другим я ощутил —
Прощать умеет только щедрый.
Но почему, хочу я знать,
Со мной такое происходит?
Злой бес меня в тупик заводит?..
Нет, надо на себя пенять,
Прибегнуть к новому мерилу:
Никто не может отобрать
У человека его силу,
Его энергию украсть.
Кто всех больней меня накажет?
Я сам себя и накажу.
А руки кто мои развяжет?
Я сам же их и развяжу.
Как Дон Кихот, с врагами злыми
Борюсь, оставшись в меньшинстве,
Я с мельницами ветряными,
Крутящимися в голове.
Я рисковать ни в чём не стану,
И в космос я не полечу,
Мне подвиги – не по плечу,
Удача мне не по карману.
Я – незаполненный сосуд,
Я – слово, что лишили смысла,
Я там решил продолжить путь,
Где над тропой скала нависла.
Я должен был сообразить
Ещё при нашей первой встрече,
Что безответственен, беспечен
Патрон, что просит подтвердить
Надёжность данных им гарантий
Тех, кто зависим от него…
А если вспомнить о мигранте,
Что кличет босса своего
По имени?.. Мне нет прощенья!
Как я легко в капкан попал!..
Вот если бы то объявленье,
Что я в газете прочитал,
Звучало так: «Арапов ищет
Весьма послушного раба,
С которого он строго взыщет,
Который чувствовать себя
Всегда пред ним виновным будет!» —
Все обошли бы стороной
Посул, что так людей вербует.
Но смысл рекламы был иной:
Специалист! по инструменту
Им нужен был как основной,
Подобный важному сегменту,
Фрагмент структуры заводской,
Который опытной рукой,
Трудясь упорно день-деньской,
Порядок навести поможет…
Такие цели силы множат!
Отныне это моя цель!
Итак, партнёр я полноправный,
С Араповым в задачах равный!
И к чёрту эту канитель…
Как станешь совесть продавать
И пресмыкаться ради денег —
Едва ли встанешь с четверенек.
Опасно в ту игру играть…
Но как желанье велико
Узнать, за что наказан чинно!
Стандарт – лишь повод, а причина
Сокрыта слишком глубоко…»
Роман с Наташей поделился,
Причину силясь разгадать.
Как только ужин завершился,
В догадках принялись блуждать:
«А вдруг Арапов рассчитался
За твой Excel?» – «Но я скрывался…» —
«Тогда откуда он узнал?..» —
«А может, кто-то подсказал?..»
Глава 12. Диаграммы, куры, яйца
Одно неосторожное – и выронил пирожное.
В. Вишневский. Басни о Родине
1
«Одиннадцатое апреля
Тебе о чём-то говорит?» —
Спросил Онучин у Борея.
Роман был всё ещё сердит
Из-за второй утраты денег
И был не очень вежлив с ним:
«Евстрат Сергеич, Крымский берег
Когда-то был моим родным…
Я в Крым давно хотел вернуться…
С падением СССР
Лицом к лицу пришлось столкнуться
С тем, что былой единовер
Вдруг шовинизмом заразился…
Страны, где жил я много лет,
Где я родился и учился,
Давно уже на свете нет.
Там чужаки обосновались,
Знакомы лица, но глаза…
Свой разговор ведут, дерзя,
С родством поспешно распрощались.
У тех, кто прежде был учтив,
Засела в головах зараза
Противоречий из-за газа,
Борьбы за Керченский пролив.
У них теперь отцов могилы,
И не желают признавать
Меня, язык родной забыли,
Я сам себе отец и мать…
А что за день?» – «В сорок четвёртом
Наш город был освобождён
От немцев…» – «Знаешь, с каждым годом
Я всё сильнее убеждён,
Что здесь я заново родился
И петербуржец коренной —
Настолько прочно утвердился,
Прижился всей своей душой!
Меня волнуют те событья,
Что происходят здесь, теперь.
Так что – покорно извините,
Я плохо знаю вашу Керчь!»
Как перестали называть
Народы их семьёй единой,
Роман не смог душой принять,
Что Крым теперь – под Украиной.
Отчизна, что была свята,
Явилась женщиною падшей,
А потому и красота
Казалась навсегда увядшей.
Любви исчезло волшебство
Из-за предательства былого:
Мужчину любит одного,
А замуж вышла за другого.
Знать не хотел он ничего:
Её любовь – наполовину,
Раз нелюбимого мужчину
Ласкает так же, как его…
И он вернулся к диаграмме —
Он до неё уже дорос
(Он не забыл о прежнем сраме,
Что всенародно перенёс).
Сперва построил он простую…
Не впечатляет простота…
Потом – в объём, детализуя…
И распечатал… Красота!
Настырность земляков известна —
Онучин снова тут как тут:
«А руки у кого растут…
Не из того, простите, места?..»
Короче, редкостный нахал
Бесцеремонно предлагал
Бесхитростную процедуру:
Сшить нитками его брошюру —
И на Романа всё смотрел
Да ждал, когда тот отзовётся
И, несмотря на массу дел,
Сам за «почётный» труд возьмётся…
Роман и глазом не повёл:
Евстрат нарушил все границы…
Зато Жидков встал, подошёл —
И взялся сшить его страницы.
Роман был очень возмущён
Евстрата наглостью и спесью…
Потом вернулся к равновесью —
И вскоре вновь был увлечён…
Тут подошёл к нему Онучин:
«Роман, какой ты молодец!
Ты стольким тонкостям обучен,
А я в таких делах не спец.
Давай я покажу Гордею,
Пусть знает: ты у нас талант!
Тогда с компьютером затею
Поддержит – это наш гарант».
Он диаграмму взял и вышел.
Роман сиял: он до сих пор
Не получал награды выше,
Его везде встречал укор.
2
Роман, успехом окрылённый,
Решил расширить знаний круг…
Он сел, задумался… Как вдруг
Звонок раздался телефонный.
То был Арапов – голос злой,
Не вяжущийся с похвалой,
Что ожидал Роман услышать,
И в трубку как-то странно дышит:
«Зайди ко мне!» Роман пришёл
И понял: в бешенстве властитель —
Поджаты губы, взгляд тяжёл.
Был незнакомый посетитель,
Сидевший рядом за столом
И прятавший глаза смущённо,
Когда вошёл Борей. При нём
Арапов начал раздражённо:
«Все диаграммы неверны!» —
«Как неверны?» – Роман смутился.
«А что ты так засуетился?
Не чувствуешь своей вины?
Все цифры там – одно враньё!» —
«Но цифры – дело не моё,
Их дал Шумахер, я лишь вставил».
Но босс ещё сильней картавил:
«Я в этих цифрах искушён,
Не сомневайся, там ошибка!
Ты ж в цифрах грамотен не шибко,
В своём упорстве ты смешон!
А почему, скажи, знаток,
При удвоении в заводе
Станков, за тот же самый срок
Четырежды возрос в расходе
Станочный инструмент? И как
Планируешь ты всё исправить?
Ведь ты у нас теперь мастак!
А коли так – теперь я вправе
Потребовать с тебя ответ!» —
И после этой речи бранной
Швырнул на стол источник бед —
Лист с пресловутой диаграммой.
3
Роман по коридору шёл,
Ни рук, ни ног не ощущая.
Он был убит, опустошён.
Обида, боль души большая
В груди сплелись в тугой клубок.
Он никого вокруг не видел,
Понять пытаясь: «Как он мог?
За что он так меня обидел?
Он не был никогда так зол,
Как нынче злился (в кои веки!),
Выпячивая мой позор
При постороннем человеке!
И то, что там сидел чужой,
Его нисколько не смущало,
Напротив, даже вдохновляло,
Он не пытался быть ханжой5959».
Тревожно сердце колотилось —
Барометр всех душевных ран,
В глазах Романа был туман…
Вдруг слышит: «Рома, что случилось?»
То был Онучин, как всегда,
Куривший возле туалета.
«Какая-то белиберда…
Он хочет сжить меня со света… —
Растерянно сказал Борей, -
Я ничего не понимаю…
Арапов злее всех зверей,
Твердит, что я очки втираю…
Как будто я опасный враг…
Но где мне цифры взять другие?» —
«Ты погоди, – сказал Евстрат, —
Есть варианты кой-какие.
В отдел статистики сходи,
Я позвоню, тебе помогут.
Другие могут быть пути…
Ты успокойся хоть немного».
Роман советам был не рад,
Ему противен был Евстрат
С его навязчивой заботой,
Перед грядущею субботой
Решивший оказать ему
Медвежью, грубую услугу.
Его блестящему уму
Не свойственно так близоруко,
Так опрометчиво хвалить
Его перед тупым невеждой!
Ведь можно только насолить
Такой несбыточной надеждой!
Роман добрался до стола,
Уставший до изнеможенья.
Он весь перегорел дотла,
Сидел без мыслей, без движенья…
4
Так водится, что не к лицу
Забота о каком-то деле,
Когда последний день недели
Неспешно близится к концу…
«Кто знает, как выводят куры
Домашние своих цыплят? —
Задумчиво спросил Евстрат. —
В чём тонкость этой процедуры?» —
«Я знаю!» – отвечал Борей,
Почуяв повод для сближенья.
Он чувствовал себя бодрей,
Смелей, и после униженья
Готов был показать свой ум.
Он рассказал весьма подробно,
На что природа-мать способна,
Чем создал настоящий бум.
«Откуда ты всё это знаешь?» —
Восторженно спросил Евстрат.
«Я из деревни, и стократ
Всё это видел. Понимаешь?»
Душевный этот разговор
Заставил видеть мир иначе,
Уныние сменил мажор,
И он забыл о неудаче.
Книга вторая
Глава 13. Озарение
– Я пришла к одному убеждению.
– К какому же?
– К такому, что не мы одни с вами
умнее всех на свете, а есть и умнее нас.
Ф. Достоевский. Бесы
1
Роману было тяжело
Пять дней без дел сидеть на месте
И с нетерпением ждать вести,
Что наконец-то истекло
Нуждой отмеренное время,
Что отдавал, себя смирив,
Работодателям своим,
И он оставит это бремя.
Роман всецело предавал
Себя, придя домой с работы,
Восторгам «маленькой субботы»,
Как пятницу он называл.
И вот пришла она – суббота!
На два священных личных дня
Будней мышиная возня
Забыта. Главная забота —
Чтоб снова захотелось жить —
За всю неделю отоспаться,
Потом в постели поваляться
И молча крепкий кофе пить.
Кто не испытывал блаженство,
Субботним утром пробудясь
И крепким кофе насладясь,
Познать покоя совершенство!
Как будто вечности врата
На миг перед тобой открыты,
И вместо мыслей пустота…
Предел мечтаний… Dolce vita6060…
Луч солнца дремлет на стене…
Апрельский день вступает в силу…
Ультрамарин небес в окне…
Цветут фиалки, спатифиллум…
И вдруг, как хрупкое стекло,
Блаженство мигом развалилось
На части – время истекло!
Роману крепко в мозг вцепилось
Воспоминание о том,
Как, забывая о приличьи,
И с перекошенным обличьем
Кричал Арапов. Как кнутом
Романа те слова хлестали
И вызывали боль в душе…
Он начал вспоминать детали —
Однообразно, как клише6161,
Всё то же память выдавала:
Онучин подошёл к нему
И отдал дань его уму —
Такого раньше не бывало;
Взял диаграмму и пошёл
Арапову доставить радость;
Но что-то, видно, не учёл;
Потом скандал… Какая гадость!
И снова мрак, и снова боль
От незаслуженной обиды…
Роман опомнился: «Позволь,
Мы всё-таки видали виды!
Ведь так устроен человек,
Что следствие лишь замечает,
А о причине, как на грех,
Он даже и не помышляет.
Моя обида так сильна,
Что всё собою заслонила,
Причина у неё одна:
Арапов и его насилье.
А между тем, раз боль сильна
И возникает поневоле,
Догадка просится одна:
Кто, как не я, причина боли?
Ведь не случайность же, что так
Меня Арапов ненавидел,
Что не смутил его чужак…
Кого-то, значит, я обидел!
Событий строгий, стройный ряд —
Порядок вовсе не случайный,
И чей-то непокорный взгляд
Рождает гнев необычайный,
Который всё вокруг крушит,
Ломает и, границ не зная,
Свой беспредельный суд вершит,
Всё дальше волны посылая…»
2
Он снова начал вспоминать
Вчерашний день – весь от начала,
Готовый всё воспринимать…
И тут же фраза прозвучала —
Её Онучин произнёс:
«Одиннадцатое апреля…» —
Роман вчера за эти трели
Устроил земляку разнос,
Чтоб не бередил душу Крымом —
Ведь хочется в краю родимом
Роману тоже побывать,
Где спят в земле отец и мать…
Возник разлад… И вдруг Онучин
Подходит, голосом певучим
Ему возносит похвалу —
Что характерно, москалю!
Потом берётся добровольно
Перед Араповым хвалить…
Арапов же непроизвольно
Ему назло решил вспылить…
Такой реакции Гордея
Онучин сам не ожидал,
И в коридоре, сожалея,
Свои услуги предлагал…
И вдруг мелькнуло, словно вспышка:
«Мудрец Онучин – да не знал,
Что диаграмма лишь скандал
Способна вызвать? Это слишком!
Глупец Арапов без него
И шагу сделать не способен,
Он не желает ничего
Умом своим решать, он злобен,
И в этом весь его талант.
Евстрату ничего не стоит
Найти желанный адресат,
Чтоб этой злобой удостоить…
Выходит, он не так уж мил,
И ничего мне не простил:
Евстрат из-за того взбесился,
Что от Керчи я открестился!»
3
Роман опешил от того,
Что так внезапно всё открылось.
Нет больше друга у него!
Всё моментально изменилось:
Он думал, что Евстрат земляк,
Ему всецело доверялся,
А оказалось – злейший враг,
Что так искусно притворялся:
«Хоть подлость вовсе не пустяк,
Она порою объяснима…
Но я же ведь его земляк,
И подличать недопустимо!
Всё стало на свои места:
Арапов, кофе, посиделки —
Вот где рождаются проделки,
Вот те, чья совесть нечиста!
И возникает подозренье,
Что бед сплошная череда —
Его, Евстрата, рук творенье.
Слепая, тайная вражда
К своим невольным конкурентам
(ко мне, Жидкову, Савчуку)
Рождает вкус в его мозгу
К сомнительным экспериментам.
Ему не нужно, чтобы я
Компьютером владел исправно,
И в результате – стол, скамья,
На ней сижу я истуканом.
Нет, для него я не земляк,
Вот правильный ответ к загадке:
Я – надоедливый сорняк,
Случайно выросший на грядке.
Её для собственной нужды
Он создал с самого начала,
Она богатые плоды
(с учётом премии!) давала».
Весь день Роман припоминал
Евстрата подлые уловки
И постепенно привыкал
К акцентов новой расстановке.
Арапов, что ещё вчера
Борея был обидчик главный,
Уже забыт, и, как гора,
Его затмил Евстрат злонравный:
«Каким я всё же был глупцом,
Когда в землячество поверил!
Его считал почти отцом,
Свою судьбу ему доверил…
Нет, это не моя вина,
Скорей, достоинство Евстрата:
Он был хитёр, как сатана,
И осторожен, когда надо.
Но я Евстрата разозлил —
И вот досадная оплошность:
Забыл Евстрат про осторожность
И тут же больно отомстил —
Рукой Гордея так обидел,
Что я прозрел и всё увидел.
Прелюбопытнейший момент:
Меня спасает инцидент!
Спасибо, что меня вы вдруг
Своим презрением обдали,
И мой бесплотный, робкий дух
Обрёл и плоть, и твёрдость стали!
Любой примерный гражданин
За изучение глубин
Серьёзно лишь тогда возьмётся,
Когда корабль на риф наткнётся».
Глава 14. О пользе безделья
Вы когда-нибудь видели снующего мудреца?
Р. Шорин. Записки Никто
1
Кто скажет, что безделье – скука?
О, это тонкая наука!
Кто мудрецом желает стать,
Тому бездействие под стать.
Ведь если не бездельник, кто же
Способен молча наблюдать
И перемены угадать
Там, где для всех – одно и то же?
Весьма полезно соблюдать
Баланс – как вёдра в коромысле:
Свобода действий иногда
Лишает нас свободы мыслей.
И начал наблюдать Роман,
Забыв на время об Excel'е,
Других не намечая целей,
Как совершается обман,
Как подлость низкая и злая
Вершится здесь, границ не зная,
Как над умами недотёп
Глумятся походя, взахлёб.
Как по заказу, в понедельник
Его, Жидкова, Савчука
К себе потребовал начальник
И, как обычно, свысока
Им за небрежную работу
По выговору объявил.
«За что?» – Жидков его спросил,
Привыкший к строгому учёту,
На что Арапов заявил,
Что закрывает «совещанье»…
Роман легко сообразил:
«Для нас готово наказанье.
Формальности соблюдены —
Мол, сами в этом виноваты!»
Представил он лицо жены
При виде маленькой зарплаты…
Зато Евстрат повеселел
И сразу к Савчуку подсел,
Его «немчурой» обзывая
И хмурый вид не замечая
(Дочь Савчука не так давно
В Германии обосновалась).
Евстратом двигало одно —
Огромная слепая зависть.
2
Роман внезапно осознал:
Онучин, сидя там, за шкафом,
Невидимый для всех, всё знал
Про их обиды, и для штрафов
Копил надёжный компромат.
«Вот интереснейшая тема:
Я создаю себе проблемы,
Болтая много, невпопад!
Униженный в правах, в свободе,
Я жажду показать свой ум,
Болтаю при честном народе…
Евстрат решил: он вольнодум! —
И тучи надо мной нависли,
Гром скоро должен зарычать…
Чтобы читать чужие мысли,
Сначала научись молчать!
Простая истина гласит
(И в этом больше нет сомненья!):
Большой простор для размышленья
У тех, кто меньше говорит…»
Коль все беседы от Евстрата —
Источник сбора компромата,
Роман себе сам слово дал
И в те беседы не вступал.
«Чтоб управлять своею «грядкой»
И конкурентов устранять,
Онучин вынужден держать
Мозги Гордея мёртвой хваткой.
Вначале не было проблем —
Савчук да пьяница Амелькин,
Евстрат за кофе питием
Сосал с Гордеем карамельки.
Но люди стали прибывать,
И конкурентов стало больше,
Труднее стало успевать,
Пить кофе приходилось дольше.
А как же важные дела —
Задания от руководства?
Пришлось Гордея оставлять
«Без глазу» – ради производства.
Чтоб конкурентов очернить,
Уже недоставало желчи,
Евстрат был вынужден пустить
В ход яд… Досадная осечка
Коварно выдала его
Одиннадцатого апреля,
И он про кур выводит трели,
Чтоб я не понял ничего.
Нет средства больше у него,
Чем на Арапова давленье
Усилить… Вызвав у того
Невольное сопротивленье…»
3
И вскоре получил Роман
Своим догадкам подтвержденье,
Когда Арапова сужденье
Услышал: «Был здесь ветеран,
Амелькин, может, вы слыхали.
И этот, скажем, господин
Дела все ваши вёл один.
Хочу, чтоб все об этом знали!»
Онучин тут же возразил:
«Уж я Амелькина-то знаю!
И помню, как он здесь чудил…
Петрович, я не понимаю,
Как можешь ты его хвалить?» —
«Ты слишком строг, – сказал Арапов,
Но мягко, чтобы примирить
Двух мнений расхожденье. – Всяко
Мужик Амелькин неплохой».
Онучин, к доводам глухой,
Упорно с ним не соглашался:
«Когда Амелькин увольнялся,
Представьте, что он написал:
«Прошу по случаю загула
Меня уволить…» – Я со стула
Едва от смеха не упал!»
Возникли новые догадки:
«Видать, с застольем неполадки
Онучин тоже создаёт…
Всё потому, что сам не пьёт…
Он как огня вина боится,
Поскольку «Истина в вине»,
Ей стоит только обнажиться —
Тогда конец любой войне.
Арапов же любитель выпить,
Амелькин – в пьянстве компаньон,
За что и поплатился он.
Онучин начал ненавидеть —
Ни с кем Арапова делить
Не мысля, Савчуку заданье
Дал за Амелькиным следить,
Фиксировать все опозданья…
Сюжет как дальше развивался,
Любой бы сразу догадался:
Евстратом пасквиль сочинён —
И собутыльник устранён!»
4
Роман увлёкся наблюденьем,
Играя истукана роль,
За беспардонным ухищреньем
Арапова взять под контроль.
Не без злорадства он взирал,
Как замерзающий «приятель»,
Включив сильней обогреватель,
К Арапову скорей бежал,
Надеясь, что по возвращеньи
Работать в тёплом помещеньи
Он сможет несколько часов…
Так было прежде… Но Жидков,
Страдая бронхиальной астмой,
От духоты стал задыхаться —
Обогреватель отключал
И окна настежь отворял…
При этом мог совсем уйти,
Отсутствовать довольно долго.
Тогда от холода трясти
Всех начинало понемногу.
Но иногда он вопрошал
Романа: «Ты не простудился?» —
Ответа никогда не ждал
И тут же за свой стол садился.
Встречал Евстрата холод жгучий,
И долго он потом канючил:
«Да-а, украiнцiв на Русi
Не любять москалi усi…»
Так продолжалось каждый раз —
Менялись бедствия размеры…
Заметен среди общих масс
Тот, кто ни в чём не знает меры.
5
Роман, следя издалека,
Фиксируя любую крайность,
Уверен был: у «земляка»
Поступок каждый – не случайность.
И то, что, выйдя в коридор,
Он курит возле туалета,
Оправдано – какой простор
Даёт ему привычка эта!
Здесь перекрёсток всех путей,
Здесь курят все, кто ходит мимо,
Онучин может без затей
Разведать, что необходимо.
Здесь стоя, можно наблюдать,
Кто входит в кабинет Гордея,
Куря, решить, как покарать
Без промедления злодея.
«А я хотел ему помочь —
Советовал бросать куренье…
Такой совет и я не прочь
Понять как злое намеренье!»
И тут Жидков ему помог
Увидеть, как на самом деле
Онучин, судьбами игрок,
Реализует свои цели.
Жидков так жалобно просил
Арапова о личной встрече,
Что тот, помявшись, пригласил
К себе, чтобы послушать речи.
Едва Жидков захлопнул дверь,
Онучин, только что куривший,
Взяв папиросы, снова вышел.
Роман подумал: «Что теперь?»
Лишь через час Жидков вернулся…
За ним Онучин… Оглянулся,
Взял документы со стола
И, словно у него дела,
Пошёл к Арапову неспешно…
Всё это было бы потешно,
Когда б на следующий день
Всё не случилось набекрень.
На выставку по инструменту
С утра отправлен был Жидков.
К подобному эксперименту
Семён был явно не готов:
«При чём тут я? Ведь это дело
Борею надо поручить!» —
«Не спорь, а отправляйся смело
И постарайся получить
Каталогов как можно больше», —
Его напутствовал Евстрат.
Он явно был бы очень рад,
Что б тот отсутствовал подольше.
Роман же получил приказ
Оформить пропуск для клиента,
Что с целью сбыта инструмента
Решил устроить мастер-класс.
«Ведь это ж вотчина твоя, —
Сказал Арапов, – ты всё знаешь.
За инструмент ты отвечаешь?»
Роман сказал: «Конечно, я!»
6
Потом настал его черёд
Заставить нервничать Евстрата —
Пошёл к Арапову, а тот
Был занят очень, но обратно
Идти ему не разрешил.
Роман сидел как на иголках,
Пока Арапов с кем-то долго
По телефону говорил, —
Он знал: Онучин в коридоре
Стоит в очередном дозоре,
Куря вонючий «Беломор»,
Ему готовит приговор.
Арапов словно издевался —
В беседе был неутомим.
Едва дождавшись, чтобы с ним
Арапов, наконец, расстался,
Он встал и вышел от него,
Надеясь увидать Евстрата…
Но в коридоре никого!
Роману стало жутковато:
«Неужто я во всём неправ?
Напраслину на человека
Возвёл, который мне добра
Желал? Всё вышло так нелепо!»
Роман к Евстрату поспешил —
Уже готово покаянье
За мировое злодеянье,
Что он едва не совершил…
Но, поравнявшись с туалетом,
Увидел краем глаза: дверь
Чуть приоткрылась, и при этом
За ним из темноты, как зверь,
Внимательно следит Онучин…
«Нет, всё в порядке, я был прав!
Но как его поступок гнусен!
Меня наверняка ждёт штраф…»
Едва на место он уселся,
Как в комнату вошёл Евстрат,
Прошёл на место, огляделся,
И с папкой вышел «на доклад».
Прошло не больше получаса —
Арапов в комнату вбежал:
«Роман Евгеньевич, как часто
На «Арсенале» ты бывал?» —
«Бывал… Однажды…» – «Вот и ладно,
Ты завтра повезёшь чертёж».
Роман подумал: «Вот «награда»!
Евстрату, видно, невтерпёж».
Но так же, как на стажировку,
На «Арсенал» он не попал.
Знать, кто-то внёс корректировку…
А может, кончился запал…
7
Евстрат, имевший много связей,
Порой был должен прекращать
Осуществленье безобразий,
Чтобы знакомых навещать
Или в миграционной службе
К работе допуск продлевать…
Роман и в этом обнаружил
Закономерность: уезжать
Онучин лишь тогда решался,
Когда Арапов совещался
(Порою несколько часов!)
Или же сам, без лишних слов,
Вдруг уезжал в командировку.
Евстрат, вернувшись, каждый раз
Понять пытался обстановку,
И от его пытливых глаз
Укрыться было невозможно.
Настойчиво, но осторожно
Выпытывал он: «Как дела?» —
Злой человек ждёт только зла.
Понятно, что такая слежка,
Да с подлостями вперемешку,
Что он без устали вершил,
Употребляла много сил,
Рабочее съедала время,
И, чтобы угодить богеме,
Евстрат работал допоздна.
Романа эта новизна,
Признаться, очень удивила:
«Да, творчество – большая сила,
И подлость творчеству не враг.
Кто в курсе, тот великий маг!»
Но важный факт в глаза бросался:
Онучин подлым оставался
К своим коллегам, к остальным
Он ласков был, как херувим.
Он был, без преувеличенья,
Душой заводоуправленья,
Советом многим помогал
И славу мудреца снискал
На фоне грубого Гордея,
Которого в цехах и здесь
Воспринимали как злодея
За тупоумие и спесь.
Евстрата мягкость и открытость —
Не что иное, как туман,
Скрывающий надёжно хитрость
И маскирующий обман.
Он мило обсуждал с Жидковым
Футбол, и тот ещё не знал:
Евстрата повинуясь слову,
Его Арапов наказал.
Евстрат и диаграммы помнил —
Романа как-то попросил,
Что б тот и для него построил…
Роман уловку раскусил
И тут же начал извиняться,
Уже всё зная наперёд:
Мол, если не тренироваться,
То навык долго не живёт.
8
Роман участвовал в игре…
И хоть порою было тошно
Среди забывших о добре,
Себя исследовал дотошно.
Жена посвящена была
В его проблемы, но не только —
Поддерживала, как могла,
Когда он жаловался горько:
«О, как мне хочется сбежать,