Увидев исправную панель дизеля ЯМЗ, стоявшего там же в капонире в 10 метрах, Слава потребовал бумагу, карандаш, паяльник, канифоль. Все было тут же исполнено. Зарисовав схему соединений и проводов на панели, Слава спросил:

– ЗИП есть? Детали найдем?

– Конечно! У нас их вагон и маленькая тележка!

– Ну, теперь дело техники, – сказал Слава и взял в руки паяльник.

Восстановление заняло 4 часа времени. Перепаяв все провода, предварительно отрезав сгоревшие, заменив все поврежденные приборы (в основном вольтметры и амперметры), Слава обьявил перерыв на 3 часа. Ведь было уже 4 часа утра, а развод в 9 часов. Надо было немного поспать, ведь впереди рабочий день. Дежурный сержант разбудил его в 7.00, как и было велено. Слава на удивление легко поднялся, в 23 года это давалось без проблем, и через 10 минут был на станции. Старлей Васька, один из лучших офицеров наведения бригады и начальник первого отделения ракетного дивизиона, уже топтался возле дизеля. Еще раз проверив все вновь спаенные соединения и сверившись с техописанием, Слава сказал:

– Ну, с богом! – и нажал кнопку старта, второй рукой контролируя кнопку управления топливной рейкой.

Дизель зачихал, пытаясь провернуть застоявшиеся валы, провернул их несколько раз, ругаясь на всех, кто его побеспокоил и стоял рядом у панели управления, и вдруг взревел здоровым рокотом.

– Ну вот как-то так! – сказал Слава и вытер руки ветошью.

Счастью старлея Васьки не было предела. Он долго тряс руку Славы и даже полез целоваться.

На разводе, как всегда, в 9.00, командир громко выкрикнул:

– Лейтенант Черников, выйти из строя!

– Есть!

– От лица командования обьявляю вам благодарность за экстренное восстановление боевой техники перед заступлением на боевое дежурство!

– Служу Советскому Союзу!, – ответил Слава, и уже через 5 минут после построения пошел на законное отсыпание.

«Ну теперь я уже и дизели чинить могу», – подумал Слава, прежде чем заснуть.

История третья

Новые друзья-офицеры. Поимка дезертира

Август 1981 года. Полным ходом идет война в Афганистане, с участием нашего ограниченного контингента войск, началась очередная ближневосточная война в Ливии, где ливийскому правительству Каддафи помогают наши военные советники, специалисты по закупленным Ливией комплексов ЗРК С75.

Только спустя годы Слава узнает, что на афганской войне, длившейся 10 лет, погибнут 15000 наших ребят, десятки тысяч получат ранения, и около 500000 солдат и офицеров побывают и поучаствуют в этой бесполезной для России войне. К сожалению, войнами и их началом руководят не народы, а политики…

Слава в это время изучает теорию ведения современных войн с применением зенитно-ракетных войск страны во Вьетнаме и на Ближнем Востоке (Египет). В секретной библиотеке он нашел толстенную, страниц на 300, книгу «Опыт ведения боевых действий во Вьетнаме и на Ближнем Востоке». И зачитался. Ну когда и где еще можно про это прочитать и научиться военному делу для офицера зенитно-ракетных войск?

И вот Слава, уже вполне квалифицированный военный специалист, неожиданно получил пополнение. Три офицера, молодые новоиспеченные лейтенанты, поступившие в распоряжение командира дивизиона, упали как будто с неба, прямо из зенитно-ракетных училищ страны.

Начальник отделения радиолокационной разведки лейтенант Виктор Чернуха, командир взвода стартовой батареи лейтенант Алексей Коноплев. И самое главное, в радиотехническое отделение Славы, где он уже полгода справлялся как-то один (вместо трех офицеров по штату), поступил начальник расчета СВК (система выработки команд) лейтенант Дмитрий Курапов.

Славу к тому моменту переселили от вечно пьяного Соловьева к старшему лейтенанту Юрке Лизогубову, командиру второй батареи, в однокомнатную квартиру на первом этаже. Прибывших молодых лейтенантов, всех троих, поселили в такой же квартирке на втором этаже.

Славе, да и всему офицерскому составу дивизиона, сразу стало легче. Станция обрела трех специалистов, которых так не хватало. Ведь кроме обслуживания техники, необходимо было нести еще и другую службу: периодически заступать как дежурный по части (когда дивизион находился на БД) и как начальник караула в штабе бригады, когда дивизион готовился к следующему дежурству (охрана складов и гарнизонной гауптвахты, куда свозили нерадивых бойцов).

Все прибывшие оказались нормальными парнями, общительными и компанейскими. Видно было, что в общаге им жить не впервой, привычно. Офицерское (курсантское) училище так же хорошо учит, как и студенческое. Но по характеру они были совершенно разные. Коноплев – разбитной веселый и простодушный рубаха-парень, Чернуха – флегматичный, немногословный и немного заторможенный, Курапов – серьезный, вдумчивый, но в то же время с кавказским огоньком-запалом, который мог его взорвать в любой момент (Владикавказ, одно слово). Слава быстро сошелся с Димой Кураповым. По причине того, что во-первых, Диму назначили в кабину, где уже старшим офицером был Слава, то есть как бы в его подчинение, хотя это и неточное определение. Просто в каждой кабине с несколькими системами должен быть старший офицер. Ну а Слава, прослуживший уже полгода, им стал по определению. А во-вторых, они были очень похожи по складу характера. Оба холерики по натуре, (взрывные, но отходчивые) прожившие часть своей жизни на Северном Кавказе, Слава в Кабардино-Балкарии, Дима во Владикавказе.

Так бывает, когда впервые видишь человека, и он тебе уже симпатичен. А бывает и наоборот. В общем, они быстро стали друзьями, тем более, что армия располагает к быстрому сплочению, или разобщению. Второе гораздо реже, но тоже бывает. А чего в этой жизни не бывает?

Еще полгода назад Слава сидел в одиночестве в своей кабине, с толстой книгой-инструкцией по проведению регламентных работ, осваивал нелегкую профессию офицера-координатчика ракетного комплекса, без наставника и без всякой поддержки. Но регламент он освоил быстро и легко, и уже через две недели систему определения координат, сердце станции, он знал вдоль и поперек. Конечно, было скучно и сложно одному в аппаратной кабине (кабина «А») наедине с самим собой коротать армейские будни за наладкой, а иногда и за ремонтом уже устаревшей радиоаппаратуры. Рядовые, а их в кабине было трое, не в счет. Это из разряда «поднеси-отнеси, подай, убери». Второй офицер в кабине – это уже коллектив, и служба пошла веселее.

Война войной, а обед по расписанию. Время с 13.00 до 14.00 офицеры, свободные от дежурства, могли использовать его как личное время. Есть в этот час, или не есть, – каждый решал по-своему. В солдатской столовой дивизиона кормили так себе, отдельной готовки для офицеров не было предусмотрено, дома никто не ждал с готовым обедом, а готовить себе никому не хотелось, да и времени на это не было. Однако, в двух километрах (если напрямки) от дивизиона находилась маленькая эстонская деревушка на 10-15домов. В ней был сельсовет, крохотный магазинчик типа «сельпо», в котором можно было купить разве что хлеба, консервы и бутылочку сухого вина. Более крепких напитков там не продавали. Эстонцы заводные парни, как потом выяснилось. Была там также и столовая от рыболовецкого совхоза. В столовой, как вскоре выяснил Слава, вполне сносно кормили, правда с эстонским акцентом приготовляемых там блюд. Первого блюда в меню не было (эстонцы без понятия, что это такое), а второе было жидковато, как густой мясной суп. Но все лучше, чем казарменная баланда. Одному Славе ходить в эту столовку было как-то скучно, а втроем (четвертый всегда по определению дежурил по части или был в карауле) – совсем другое дело. Дружно в обед пешком шли к столовой, иногда под настроение заходили в сельпо и покупали бутылку сухого красного вина, тут же выпивали ее, после этого обедали. Как раз в час укладывались. А сухое вино выпивали без угрызений совести, потому что к часу дня все технические работы офицеров на станции заканчивались. После обеда – изучение технической документации, ну или кому-то отводилось 4 часа отдыха перед заступлением в караул или на дежурство по части. Так что вечером в основном немного отдыхали.

Вечер, после 19.00, коротали, кто как мог. Телевизора не было, только радиоприемник или магнитола. Прогулки в сосновом бору (редко), посиделки во дворе дома, по настроению. Летом выезд (а чаще поход, всего три километра лесом) к берегу Финского залива, с условным купанием. Пролив Моонзунд известен тем, что это мелководье на десятки километров. Судоходный пролив был очень узким и единственным. С северного побережья острова Сааремаа этот пролив контролировался еще с начала века береговыми батареями двенадцатидюймовых орудий. А теперь там размещался дивизион ЗРК С75 с позывным «Акробатика».

Первый раз Слава, добравшись до кромки воды, кинулся в залив, но воды оказалось по колено. Слава прошел по воде около 300-400 метров, а воды только по пояс. Еще 200 метров, уже берега почти не видно, а воды почти не прибавилось. Ну, это как в ванную зайти, только здесь для этого надо пройти 500 метров, чтобы прилечь на воду. Вот такое купание получалось. Единственное развлечение было в том, что можно было взять из части изолированный военный противогаз с автономным химическим источником дыхания (по сути акваланг), но его хватало максимум на полчаса. Это в первый раз интересно, а на второй уже не тянет – смотреть не на что. Песок, один песок. На берегу тоже золотистый песок, но пляж пустой. Дикое место на небольшом острове. Впрочем, на острове Сааремаа, что был сразу за островом Муху (через насыпную дамбу), начинались небольшие пляжи, где отдыхали и купались местные. Чужих, туристов, тут не было, пограничная зона.

Кстати о пляже. В том же июле, вскоре после прибытия офицерского пополнения, молодых лейтенантов пригласили в гости для ознакомления с техникой в соседний дивизион зенитных ракет ближнего радиуса действия С125, находившийся буквально в пяти километрах от их станции. С125 (сухопутный вариант такого комплекса) был призван работать по низколетящим целям в радиусе 15-20км, на высотах от 30 метров. Он располагался прямо на берегу Финского залива и смотрел своими счетверенными пусковыми установками прямо на море. В отличие от С75, который находился в 3-х километрах от берега, в лесу, и был хорошо замаскирован. Его задачей было встретить противника на дальностях 70-120 км. По дороге на ракетный комплекс соседей офицеры посмеивались: «Это просто пулемет по сравнению с нашими дальнобойными ракетами!».

Добравшись до позиции комплекса и присмотревшись, гости поменяли свое мнение. Несколько пусковых установок, на каждой из которых размещалось по четыре ракеты, могли за 5-10 секунд выпустить 16-20 ракет по воздушному или надводному противнику. Это серьезное прикрытие комплекса С75, который в ближней зоне и на малых высотах подлетающего или подплывающего противника был бессилен. Но большее впечатление произвела система телевизионного визирования координат воздушных целей (ТВК). С расстояния в 10-15км можно было разглядеть лицо пилота, сидящего в кабине летящего штурмовика. И гости в этом убедились на месте.

Учебные атаки на островные зенитно-ракетные комплексы проводились чуть ли не каждый день, с военного аэродрома Хаапсалу, что находился в 50км на материковой части Эстонии. В основном это были СУ25, МИГ25 и СУ27. Они отрабатывали свои задачи, ракетные комплексы – свои. После пролета МИГ25 (Слава на самом деле увидел даже пилота в кабине), антенну перевели в режим свободного наблюдения. Офицер наведения развернул антенны и систему ТВК на побережье соседнего острова Сааремаа, что было в 10-12 км от позиции. И на экране появился пляж с отдыхающими там эстонцами и эстонками, под прицелом радара. «Круто» – разом выдохнули все находившиеся в кабине офицеры. Причем при включении максимального увеличения можно было разглядеть родинки на теле загоравшей девушки. «Хорошо вы тут устроились», – с завистью обронил кто-то из лейтенантов. «Приезжайте почаще, всегда будем рады, и ТВК в вашем распоряжении», – сказал в ответ офицер наведения и улыбнулся.

В начале августа в бригаде произошло ЧП. Из караула одного из дивизионов сбежал солдат-новобранец, с автоматом и двумя рожками боевых патронов. Видимо, достали старослужащие. Для Славы это было странным, потому что в их дивизионе было всегда спокойно. В составе из 70-ти солдат дивизиона было много национальностей. Кого там только не было: русские, белорусы, украинцы, армяне, грузины, азербайджанцы, узбеки, таджики. И не по одному человеку, а по 5-6 как минимум. И многие из них не обладали минимальными знаниями, даже в рамках средней школы. «Странно, – думал Слава, – ракетный дивизион, на границе, а присылают кого попало». Один даже по-русски не мог говорить, многие говорили плохо. Вот что с такими делать? Как с ними воевать, если придется? Не отправлять же обратно. Вот что значит многонациональная страна. А присылают все же без отбора. Тем не менее, дедовщины практически не было, в отличие от других дивизионов бригады. Командир дивизиона был строгий, но справедливый, к тому же разбирался в людях. Замполит, как ни странно, тоже был хорошим мужиком, к каждому бойцу находил свой подход. Наверное, в этом было дело. Максимум, что могли позволить старослужащие солдаты, которым до демобилизации оставалось несколько месяцев, это ночью тайком пожарить мяса на кухне, или немного втихаря постебаться над «салагой». Офицеры дивизиона, а их стало уже 15 человек, тоже в корне пресекали любые проявления дедовщины.

Так вот, на поиски и поимку сбежавшего перепуганного и обиженного чем-то в карауле солдатика каждый дивизион бригады отрядил дежурные патрули на дорогу и поисковые группы. Беглец был вооружен, а кругом мирное население, хотя и малочисленное. Остров. Но остров лесистый, сплошь заросший многолетними соснами и другими деревьями. Есть где спрятаться. Но при этом дорога на материк была всего одна. Она тянулась от паромной переправы до конечной точке – города Кингисепп, названного так в честь эстонского революционера Виктора Кингисеппа. До этого город назывался Куресааре. Переправа одна, дорога одна. Но по дороге ходит общественный транспорт, рейсовые автобусы, в основном «Икарусы», большие, на 40 мест. Дорога отличная и прямая как стрела. Автобусы летели со скоростью 90-100 км в час. Слава заступил начальником патруля на эту дорогу. С ним два сержанта. Всем выдали автоматы и по магазину с холостыми патронами. «Интересно,– подумал Слава, – у нас холостые, а у него 60 боевых патронов, как же его задерживать?». Тем не менее, приказ есть приказ, и через 10 минут патруль был уже на дороге. Движение редкое, шоссе прямое, просматривается на километр. Приказ был останавливать только автобусы, или при подозрении, и легковые автомобили. Автобусы проходили не реже чем раз в полчаса, и патруль занял позицию на шоссе. Когда появился рейсовый «Икарус», Слава, с автоматом за спиной и красной повязкой «Патруль» на рукаве, вышел на дорогу и поднял руку. Автобус слегка притормозил и, аккуратно его объехав, не останавливаясь, тут же прибавил ходу. «Блин, – подумал Слава, – ну как тут кого-то останавливать? Русских офицеров здесь не любят, и уж точно не остановятся на дороге». К приходу следующего автобуса Слава уже был готов. Когда транспорт появился на шоссе, он взял автомат наизготовку, сержанты встали немного сзади. Слава поднял руку, но понял, что автобус не собирается останавливаться. Тогда Слава поднял автомат и дал очередь поверх кабины. Эффект был потрясающим. Автобус, взвизгнув тормозами и оставив широкий черный след на асфальте, встал как вкопанный. Перепуганный водитель открыл дверь и на всякий случай поднял руки. В автобусе сидело около 30 пассажиров, замерших от страха. «Проверка. Сбежал боец…» В автобусе беглеца не оказалось. Блокада и проверка на дороге продолжалась до последнего автобуса. Не нашли. Только через два дня солдатика обнаружила поисковая группа на дальнем хуторе острова, где его приютила пожилая сердобольная эстонка. Он тут же сдался. Потом его увезли на материк, и там перевели в другую часть. Наказания он никакого не понес, его действительно в дивизионе прессовали «старики». А ведь мог за такое воинское преступление, как побег с поста часового с оружием в руках, штрафбат получить года на два, а то и исправительную колонию на несколько лет…

А поводу дедовщины Слава запомнил еще один эпизод, просто анекдотичный, случившийся этим же летом, уже в его дивизионе. Шел он как-то августовским вечером с позиции, после регламентных работ. Навстречу бежит его подчиненный, рядовой расчета кабины «А», узбек с труднопроизносимой фамилией, поступивший в дивизион месяц назад. Маленький, щупленький, ростом не выше 160см. Но очень исполнительный и старательный. Бежит с пустым, ведром, направляясь на позицию.

– Стоять, – приказал Слава пробегающему мимо своему подчиненному.

– Куда это ты с ведром бежишь? И почему не приветствуете офицера?

Солдатик замялся, опустив глаза. Слава повторил свой вопрос, уже понимая, что что-то здесь не так.

– Товарищ лейтенант, меня послали на позицию..

– Кто послал и зачем?

– Сержанты в казарме послали, за ведром тока… Сказали, без тока не возвращайся..

Слава, едва сдерживая смех, спросил:

– И где ты его наберешь?

– Сказали, в дизельной тока навалом..

– Ну, ты хоть понимаешь, что это розыгрыш? Не тупи. Или мне от тебя избавиться и перевести в отделение для слабоумных, будешь ракеты мыть на стартовой позиции и насыпать там бруствер каждый день?

– Я понимаю все, но сержанты сказали, что без тока не возвращайся…

– Хорошо, иди поищи там с полчасика, а я разберусь с сержантами.

Уже обозленный Слава (как так, над его подчиненным измываются?) зашел в казарму дивизиона и увидел трех сержантов, сидящих на кроватях и лениво бряцающих на гитаре. Он их мигом построил и сказал:

– Ну то, что вы до отбоя кровати в казарме топчете, я еще могу простить. Но издевательство над своим бойцом, бойцом моего расчета, я не могу простить. В чем дело? На «губу» захотели на недельку? Я могу вам это устроить!

– Товарищ лейтенант, – испуганно замямлил один из сержантов, – пошутить, что ли, нельзя?

– Запомните сейчас, раз и навсегда, бойцов моего расчета, да и всех новеньких в дивизионе, не трогать! Это для вас шуточки, а для них, вчерашних школьников, это стресс, унижение и прессовка с вашей стороны! Еще раз это повторится, – пожалеете! Командир дивизиона вас видит только на разводе, я вас вижу на службе постоянно. Все ясно?