возлюби себя самого!
Говорю я с беспокойством
про любовь, а не самодовольство.
Про тяжелое себязнание,
а не самособойлюбование.
Кто уверенно и без ломаний
себя любит такого, как есть,
только тот и других понимает,
ценит совесть в них разум и честь.
Эта истина не отменится,
повторим ее снова и снова:
что вначале не дело, а Слово,
в этом жизни всей нашей основа.
Жаль, добро человеком не ценится…
........
Итак, мне предстояло умереть.
Иль победить. Без права на ошибку.
И было сильной роскошью посметь
Узнать судьбы угрозы иль улыбку.
А на миру и смерть всегда красна,
но здесь не так, здесь гибнут в одиночку –
без ярких женщин, музыки, вина,
а просто выйдя в ветренную ночку.
Вслед за тобой метель залижет след –
нет веселее для нее забавы.
ищи-свищи потом хоть сотню лет:
ни памяти, ни почестей, ни славы…
Итак, мне предстояло умереть,
но к счастью, малость обсчитались,
все те, кто предрекал мне смерть –
душа моя и тело не расстались.
Я оживал и отходил от бурь,
и снова кожей чувствовал брусчатку,
учился снова неба пить лазурь,
и привыкать к российским беспорядкам.
Итак, я обречен был жить,
и возвратиться с белоснежной глыбы,
которая могла и задавить,
но не сумела – и на том спасибо.
Зато меня чуть быт не задавил.
Вдвойне противно, мерзко и обидно:
я уезжал – порядок, вроде, был,
вернулся – ничего не видно.
Разброд в стране, шатания весны,
медведь российский вылез из берлоги,
еще не ведает, какие будут сны.
не представляет суть своей тревоги.
Всё по талонам, даже соль и спички,
и первой в дефиците – совесть.
Кремлевским перестройщикам приспичило
окончить едва начатую повесть-
за что боролись, мол, на то и напоролись.
Вот вам свободы мусорные баки,
усвойте психологию собаки:
все это очень просто, дорогие:
коль сам не жрешь, тебя сожрут другие.
Политик, что плохой танцор:
ему всегда чего-нибудь мешается.
Вот почему в России власть – позор,
и мы всегда к позору возвращаемся.
.........
ЕСЛИ БЫ МОЛОДОСТЬ ЗНАЛА
Как люто надо ненавидеть,
чтоб сделать столько черных дел…
Я ожидал бардак увидеть,
но не такой же беспредел!
Россия! Как же ты устала!
Твоя печаль пока светла,
но если бы молодость знала,
и если бы старость могла…
Ах, если бы думать заранее
куда мы загоним страну.
Но осознание знания
не помогло никому.
Своею рукой с пьедестала
согнали добро вместо зла.
Ах, если бы молодость знала,
и если бы старость могла…
Россия, что бочка с запалом,
и всякая жирная сыть
с гаванской сигарой мечтала
на порохе том покурить…
И не покажется малостью
вселенский раскатистый гром!
И молодость, ставшая старостью,
прозреет в бессилье своем.
........
Я пока не устал,
только в белом краю
черноте пьедестал
возвожу-воздаю…
Я хриплю и пою
на последнем краю,
у последней черты
пустоты, пустоты…
И пускай моя тень
мне не в силах помочь
проклянуть черный день,
вспомнить белую ночь…
........
Родившись, я стал умирать.
И взявши за точку отсчета
необъяснимое что-то
стал годы прилежно считать.
Родившись, я стал умирать.
В горах камнепады и сели
меня спеленать не успели,
привыкший, со смертью играть –
Родившись, я стал умирать.
И что в результате добился?
Всю жизнь не тому я учился,
охрипший, устал повторять:
Родившись, я стал умирать.
И мысль меня темная гложет –
продать свою жизнь подороже,
но знаю, увы, наперед,
что грешника далее ждет.
Поэтому надо поверить,
что Бог перед нами все двери
открыл и успел объяснить:
родившись, нам следует жить.
..........
СТАВЛЕННИКИ ЧУЖЕБЕСИЯ
Раньше были на Руси караси,
и когда им говорили: проси
всё, что хочешь – будет вмиг обеспечено! –
Эта рыба твердила в дурмане:
нам плевать на блага человечества,
любим жариться мы в кислой сметане
на родных сковородках Отечества.
И в России это рок – не случайность:
нам размах не позволяет мельчать,
и поэтому с одной глупой крайности
мы в другую будем бешено мчать.
Мало нам своих облезлых СОБЕСов –
с потом, нервами, слезами людей –
мы дорогу иностранным балбесам
проложили до кормушки своей.
За бесценок им газ-нефть-древесину,
и того же дурака-карася,
что отличнейшей рабочей скотиной,
побираясь будет жить и прося.
Мы в безвременье всегда куролесили:
вдоволь было и громил и горилл…
Правит нами дух чужебесия,
настежь ад ворота открыл.
Из помойки, да в князья перестройки,
взгромоздившись на народный хребет,
правит нечисть свой шабаш шумно-бойкий,
заметая след этих лет.
Пир чумной не скроет темная ночка,
вам заплечное не век новоселье,
вот и дно уж показалось у бочки –
эх, и тяжкое вам будет похмелье.
.........
Ставленники чужебесия планомерно вдалбливали, что идея плана это и есть то великое зло, от которого пошла у нас нищета, а стихия рынка добро и изобилие…
В антарктической экспедиции у каждого отряда тоже был свой план, особенно напряженным он был у нас метеорологов – непрерывная, не прекращающаяся день и ночь регистрация всех малейших изменений погоды. Хотя многие откровенно бездельничали, это тоже было предусмотрено планом… Такая несправедливость нас очень злила, отсюда и пошло разделение участников экспедиции на «полярников», которые обеспечивали основной исследовательский груз и «зимовщиков» – захребентиков, для которых главным было, пристроившись в тепленьком местечке прозимовать – безусловно в тяжелейших природных условиях, но без пользы для других, без особых задач и ответственности. Мы понимали, что виноваты не эти вынужденные тунеядцы, а умачи, которые так спланировали. И мы вынуждены были тянуть эту лямку за троих-четверых, зная, что за нас, и главное, лучше нас никто эту работу не сделает. Это большой стимул – знать, что на данном месте ты незаменим. Хотя такое положение и дискредитировало идею плана…Глаза не могут врать, а если это происходит, то виноваты мы сами со своим желанием обмануться. Мы – обманулись. Полночь России наступала как всегда по плану, этап за этапом доводилась до логического конца, то есть до хаоса…
ПОЛНОЧЬ РОССИИ
Когда мне говорят про план любой ценой,
невыполненье выдав за обиду,
мне чудится далекий и иной
сияющий твой берег, Антарктида.
И если там нам часто рисковать
башкой пришлось, для выполненья плана,
то здесь – зачем мы позволяем гнать,
себя, как на заклание барана?
Когда на грани срыва план,
то главный виноват баран!
Но это в голову ему,
барану, не придет.
По миру пустит он страну,
в бараний рог согнет…
А после крайнего искать
предложит и найдет.
И этим крайним должен стать
безропотный народ.
«Так дальше жить нельзя!» – орёт
динамик день и ночь.
Вот ананас макака жрёт
и кто-то рябчиков жует,
буржуем стать не прочь.
Что-то в истории было, но как
сделать нас стаей бездумных макак?
Все передумал прораб перестройки,
знал, что народ наш на пакости стойкий:
там где другие трубят как слоны,
он лишь почешет пониже спины…
Была перестройка у всех на слуху –
заглохла, затерлась в гнилую труху…
Жив по сей день перестройщик наш славный,
такой добродушный, веселый и справный.
Всё еще носит старушка земля
бравого экс-короля из Кремля.
Нам он когда-то до хрипа вопил:
вкалывать нужно на грани сил!
Сам же за гранью, то бишь за границей
время свое проводил на дурницу.
По возвращенье спускал нам ЦУ
(ну и ребята сидят в ЦРУ)!
И до поры мы до времени бойко
дружно орали: даешь перестройку!
Гласность давай! Бюрократам – пинка!
Хватит партейцам валять дурака…
Благодаря этой вот перестройке
скоро у нас как собак на помойке
партий возникло – не перечесть;
только понятия – совесть и честь –
стали обузой и наш паровоз
бросив прицеп и колодки колёс,
вдруг, заскользив, полетел под откос…
Некий ловкач как ненужный груз
снял сам вопрос: «а зачем нам Союз»?
Каждый схватился за край одеяла,
дёрг на себя – и Союза не стало!
Новые троны – как с почек листы –
бац в одночасье! И бездна раскрылась…
Сам перестройщик – зайцем в кусты:
я не хотел, мол, да так получилось…
И годы настали тоски и бессилья,
и черная полночь легла над Россией…
Страх позади, мрак впереди…
вот почему я шепчу: "погоди".
Снова безмолвствует русский народ,
так и не выбрав: назад иль вперед…
.........
Возмущало даже не столько плохое положение дел, как лживость и продажность так называемой элиты. Поначалу-то мы верили и радио и прессе (телевидения в экспедиции не было). Верили и ужасались и возмущались. Это потом многие поняли, что широко открытые глаза наши стали еще более зашорены. Ложь стала основой политики. Интересно, способны ли они в принципе говорить правду и сколько им надо заплатить за это?
Почти у края и у ада дна
я понял, что скрывается за ложью.
А «праведность» лишь евнухам дана,
что ненавидят заповеди Божьи…
.............
Ты знаешь истину? Тогда её не трожь,
и даже близко к ней не приближайся –
ни штурмом, ни измором не возьмёшь.
Ты знаешь истину? Тогда иди, покайся…
..............
Лживы, наверное, эти и те:
первые, кто на большой высоте
руль отобрали на трудном пути,
в рай, но без Бога решившись идти;
Лживы и те, кто на пашне из грязи
новых нуворишей вытащил в князи.
Те забрались через несколько лет
с нашей же помощью к нам на хребет.
Кнут подобрали, царя учредили –
словно всю жизнь в коноводах ходили.
Новые Сильверы, Флинты и Морганы,
с помощью наших же внутренних органов,
прут словно тесто у тещи в духовке –
так присосались-пристроились ловко!
Совесть у них никого не заела –
нет ни конца и не дна беспределу.
Страх позади, мрак впереди,
вот почему я шепчу: погоди…
Снова безмолвствует русский народ,
так и не выбрав: назад иль вперед…
...........
Но, повторяю, тогда в экспедиции мы особо над этим не задумывались. Смутно догадывались, что ничего кроме вреда не получиться, поскольку благое дело надо выполнять чистыми руками, это уже много позже почти выкрикнулось:
Кусок дерьма в котёл забился,
кипел, подпрыгивая бойко,
пока на нас же не излился
вонючей, гнусной перестройкой!
Всё! Надоело! Ни слова о политике. Имея единственным источником информации радио и лишь изредка, полугодовой свежести почту, мы жили в мире своих иллюзий. Борьба со стихией занимала у нас слишком много времени и сил. Азарт сменялся отчаянием и чувством одиночества, а у «последней черты» на смену им приходило чувство лёгкости, уверенности, ощущение победы. Целая гамма эмоций в кратчайшее время.
Истлел закат в пурпур одетый,
последний луч блеснул как нить;
и нет в душе моей ответа
на то, как надо дальше жить.
Опять накинулись невзгоды –
бегут шакалами во след,
а мы у моря ждем погоды:
о Боже, дай же нам рассвет!
......
Я как будто на реке Ориноко
в редкой цепи первопроходцев –
так тоскливо и одиноко,
сумрачно, словно на дне колодца.
Разве исследовать эту реку,
которая жизнью зовется?
Разве вычерпать эту тоску,
что вот-вот через край перельется?..
........
ИТОГ
Здесь в пургу идешь как в космос,
жизнь свою на кон бросая.
Антарктида – это остров
с пропастью без дна и края.
Антарктида – жизнь во мраке,
нить надежд и планов крах,
в небо взлёт и буераки,
жуть, восторг, сомненье, страх!
Антарктида – жизнь при свете
за чертой последних сил;
лишь тебя на белом свете
человек не покорил.
Всевозможных толкований
в бесконечность вьется нить,
впрочем, дело не в названье –
зимовать здесь, значит жить.
........
ЕСЕНИНУ
Светлое пробьется всегда
сквозь черное –
как струйка воды к жерновам –
точёная.
Кубок в стенку! Не склеить.
Так и удар в спину.
Убеждением греюсь,
от него стыну…
Прав-не прав, полночь
все грехи спишет.
Это кто там по-волчьи?
Громче, громче – не слышу!
И когда не в мочь,
тогда воешь – не видишь!
Ах, проклятая ночь –
ты людей ненавидишь!
Черная тварь, чур меня, чур.
Серная гарь…шелковый шнур.
Ах, Серёжа! Зависнув над бездною,
не себя ты хотел погубить.
Не хотел ты Русь видеть железною,
не хотел адской чаши испить…
Твоя искренность, правда и нежность –
это пропуск к заоблачным далям;
твои строчки скользят безмятежно –
словно машет цыганка шалью…
Смерть, вцепившись в тебя мертвой хваткой,
с хрипом вырвала строки прощанья –
в тишине напряженной и шаткой:
«До свиданья, друг мой, до свиданья…»
...........
На камнях так называемого антарктического оазиса, поверхности, которая на недолгий летний период (с ноября по февраль) обнажается ото льда, нет земли, нет, соответственно и растительности.
Бывает, что камни нагретые
трещат словно в печке дрова.
Здесь страшно короткое лето,
и жутко сурова зима.
.........
И всё-таки сказать, что на материке совсем отсутствует какая бы то ни было фауна нельзя. В разгар антарктического лета, приглядевшись, обнаруживаешь на камнях побережья лишайники и мхи – уникальные, удивительные растения. Учитывая жесточайшие природные условия, растут они крайне медленно – миллиметр за столетия. Вот лежит у меня на столе желто-зеленая щеточка, и растению этому никак не меньше 30 тысяч лет. Но миллионы лет назад ось вращения Земли была другой и в Антарктиде, тогда тропическом материке, буйствовала совсем другая растительность, окаменевшие остатки которой находят по сей день. Сейчас от былого изобилия остался лишь мох. Даже пингвины, тюлени и поморники здесь – временные существа. Мох – постоянен и вечен.
МОХ АНТАРКТИДЫ
Невзрачный серенький ковёр
на камнях распластался гулких.
Кто в эту даль тебя завёл,
и бросил в темных закоулках?
На эту жизнь тебя обрёк,
на стужу – не бывает хуже,
на злой, неумолимый рок –
скажи, тебе всё это нужно?
А может лучше, если дождь,
и с крыш веселые капели?
Тебя ж бросает, вижу, в дрожь
холодным посвистом метели!
А что – слабо поговорить?
У нас здесь времени навалом.
Скажи, приятель, сколько жить
осталось мне на этих скалах?
К тебе я прибегал не раз,
ты райской кущей был, наверно,
твоя краса не на показ,
мой друг, единственный и верный.
Перед тобой стояло: быть-не быть?
Уйдёшь под снег, как в панцирь черепаха…
Ты неизменен, в этом шанс прожить
тебе не зная горечи и страха…
.............
Мельчаю, братцы. Право слово
Забыл – зачем и где искать;
когда живешь на всем готовом,
не пыжься истину понять.
И в примитивном, превентивном
я не пойму: аду, раю –
я потихоньку деградирую,
и гимны глупые пою…
И всё-таки один – не воин.
На дно! В свои больные сны,
где нет ни радости, ни боли,
ни слёз, ни страха, ни вины…
........
В то время на наших метеостанциях, да и не только – по всей стране вводили бригадные, семейные и еще Бог весть какие подряды, что и подтолкнуло меня написать шуточный цикл.