Последний дракон. Первый шаг в бесконечность

Я чувствовал, что примерно такое же положение создалось и на других участках сражения, а это значит, что в любой момент всё может кардинально измениться, тем более что на нашей стороне начинающийся рассвет, который явно не по нраву нашему противнику. Передо мной, сцепившись в смертельной схватке, многие тысячи людей из последних сил старательно убивали друг друга, и казалось, что это будет продолжаться до тех самых пор, пока в живых останется лишь один из всех, который вскоре тоже скончается от ран или смертельной усталости. Я вдруг остро ощутил всё безумие того, что все мы называли войной, и люто возненавидел это явление. Мне стало даже немного стыдно, что я раньше рассматривал воинское искусство, как, пожалуй, самый привлекательный лично для меня вид искусства. Однако особо осмыслить этот новый для меня взгляд на войну, не было времени.

На правом фланге пехотной фаланги Азара и Марка, где находился наблюдательный пункт Кувая, начались стремительно развиваться события, которые в скором времени привели к решительному перелому ночной битвы. Сначала в ход пошла магия Кувая, доказав всем, что Последний дракон не зря считался лучшим учеником Странника. Удар был столь силён, что даже земля под моими ногами вздрогнула; я, грешным делом, подумал, что в ход пошла Древняя сила, а в плотно сбитых колоннах наступающего врага образовалась широкая просека, словно по серым прошёлся гигантский каток. В эту брешь устремилась колонна храмовой стражи, поддержанной магией Ляргуса, спутать которую с чьей-либо ещё было просто невозможно. Этот клин закованных в сталь лучших воинов империи Повелителей драконов рассёк войско серых на две части, подобно острому ножу, разрезающем на две части каравай хлеба. Они так стремительно произвели свой манёвр, что командиры серых просто не успели среагировать, а когда постарались оказать храмовникам сопротивление, было уже поздно – армия Серой империи была расколота на две неравные части. Большая часть войск Серой империи оказалась между храмовой стражей и фалангами нашей пехоты, а меньшая между войском демонов и храмовой стражей.

Храмовники, которые рассекали войско серых, двигаясь колонной по четыре, по завершению манёвра развернулись вправо и влево, образовав, таким образом, два подобия пехотных фаланг, которые в отличие от других больших фаланг, построенных, как минимум, пятью-шестью шеренгами, были всего в две шеренги. Не смотря на это обстоятельство, эти, на первый взгляд, такие малочисленные фаланги, сразу же перешли в наступление, неспешно тесня войско серых и устилая свой путь, трупами врага, действуя, как хорошо налаженный механизм.

Прибыл посыльный от Кувая с приказом перейти в наступление навстречу храмовой страже. Я сразу же передал приказ Риксу, ударить своими драконами во фланг наступающим на нас войскам серых. Спустя минуту, я вновь услышал боевой клич атакующих драконов. Наши мальчики успели восстановить свои силы и выполнили мой приказ наилучшим образом, не потеряв при этом никого.

Как только драконы начали свою атаку, пришла в движение и фаланга Азара и Марка. Тысячи воинов, шагая по горе трупов, что была нагромождена перед ними, сначала медленно, затем все, ускоряясь, устремились в атаку, ломая сопротивление противника и преумножая количество трупов. Серые всадники отнюдь не были трусами, но наш порыв был столь стремителен, что серые воины ничего не могли противопоставить нам, разве что свой численный перевес, который в толчее битвы скорее мешал им маневрировать.

Мои драконы тоже не мешкали, а тоже перешли в наступление, пустив в ход остатки своей магии. Не прошло и часа, а практически вся большая часть войска Серой империи оказалась в окружении. Меньшую же часть полностью уничтожили совместными усилиями демоны и храмовники. Это была полная победа, постепенно перешедшая просто в избиение врага, который при свете восходящего солнца стали терять силы, движения их стали какими-то вялыми, они словно засыпали.

Хотя я и ненавидел серых, помня, что они творили в захваченных ими мирах, но работа палача мне очень не понравилась, поэтому я вздохнул с облегчением, когда поступил приказ Кувая, остановить бойню и отойти от соприкосновения с врагом на сто метров. Наши войска стояли, плотным кольцом окружив стремительно теряющего силы врага. Я стоял на возвышенности, с которой хорошо было видно всё поле ночной битвы, тем более что солнце за моей спиной уже поднялось над горизонтом и полностью осветило долину, которую с этой ночи можно было назвать долиной смерти. От наблюдательного пункта, где располагался штаб Кувая шли два человека в сверкающих на солнце доспехах. Тот, что пониже, шёл с белым флагом в левой руке. Второй, тот, что повыше, шёл, держа свой шлем на сгибе левой руки. Правая рука его была поднята на уровне плеча, а открытая ладонь её была направлена на замершего противника. Это шли парламентёры с предложением к серым сдаться и тем самым избежать ненужного кровопролития. Присмотревшись, я узнал в парламентёре Кувая, а вот кто был с флагом, на голове которого был шлем с опущенным забралом, я узнать не смог. Они шли не спеша, всем своим видом показывая свои мирные намеренья. Оружия при них не было, во всяком случае, я его не видел. Всё правильно, командир победившего войска проявляет великодушие, предлагая обречённому врагу сдаться и тем самым спасти множество жизней.

Не доходя до вражеского войска примерно половину пути, Кувай остановился, а знаменосец откинул забрало и начал трубить в рог, вызывая командиров серых на переговоры. Приглядевшись, я узнал в знаменосце свою племянницу Ниннэль. Да, эта отчаянная драконица видимо сумела совершить чудо, раз Кувай согласился взять её с собой на столь рискованное дело, тем более что все мы хорошо знали, как Кувай дорожит своей горячо любимой женой.

Трижды протрубив призыв к переговорам, Ниннэль опустила рог и воткнула древко белого флага в землю. Началось ожидание, которое разрешилось спустя пять минут, выходом из строя серых двух человек в серых плащах так же с белым флагом. Парламентарии серых подошли к Куваю и Ниннэль и откинули капюшоны своих плащей. Присмотревшись, я увидел, что с Куваем о чём-то разговаривает представительного вида старик с крючковатым, похожим на клюв хищной птицы носом, а флаг держит невзрачный человек неопределённого возраста. Предводитель серых и Кувай поговорили минут десять, после чего знаменосец серых воткнул свой белый флаг рядом с нашим, обе стороны повернулись кругом и направились каждый к своим войскам. Кувай вернулся на НП и спустя пять минут, я получил приказ прибыть на НП Кувая. В этот момент я окончательно понял, что мы победили и остаётся лишь решить, что делать дальше.

6

Мы с Марком, построив своё воинство в форме фаланги глубиной в шесть шеренг, которая перегородила самый удобный путь выхода из долины, в которой они совершили свой переход в этот мир, стали ожидать начало сражения, зная, что наша очередь вступить в сражение сразу же после того, как драконы сделают свою часть работы. Наши оружейники постарались на славу. Каждый пехотинец был облачён в сплошной стальной доспех. Каждый имел длинное копьё с наконечником длиной в локоть, которое являлось основным оружием пехотинца против конницы. Каждый имел помимо этого длинный меч, или боевой топор, или массивную с устрашающими шипами булаву. Дополнительной защитой от вражеского оружия были окованные железом большие щиты, которые передняя шеренга смыкала так, что в результате образовывалась сплошная стена, пробить которую было достаточно трудно. Прибавьте к этому частокол копий, встречающий рискнувшего напасть врага, причём копья каждой последующей шеренги длиннее предыдущей, что создавало такую плотность наконечников, преодолеть которую можно лишь завалив фалангу собственными трупами.

Основу нашей пехоты составляли гвардейцы, в своё время перешедшие на нашу сторону и их взрослые сыновья, которых обучили воинскому ремеслу сами родители. Здесь же были все те, кто не пожелал отсиживаться в Сегурии, у кого руки, привыкшие к серьёзному делу, лесорубов, плотников, кузнецов, пахарей, сами собой сжимались в кулаки, лишь только они узнали, что их жизни труженика угрожает враг. Я знал и любил этих людей, которые обжили мою вотчину, и которая стала для них Родиной. Это были, хотя и простые, но по-настоящему надёжные люди, для которых слово Родина не была пустым звуком. Я любил этих людей и, если нас постигнет неудача, не задумываясь, погибну вместе с ними.

Командиром пехоты был Марк, который всегда отличался своей сдержанностью и не многословием, за которым скрывался железный характер, абсолютное бесстрашие и преданность тем, кого он любил и считал своими. Он был в том замечательном возрасте, когда про человека говорят, что он находится в самом рассвете. Ещё молодой человек, он заметно возмужал; его стройная фигура, утратив юношескую угловатость и порывистость, приобрела некую основательность, за которой угадывалась серьёзная сила и уверенность в себе. За годы ученичества у меня и Странника он стал очень сильным магом, причём одинаково хорошо владел как Искусством, так и магической системой Странника. Все эти данные делали его превосходным командиром, и если бы он пожелал, то смог бы стать выдающимся полководцем, однако, видно было по всему, душа его к карьере военного всё же не лежала.

Когда я принял решение передать командование Куваю, а самому вместе с Марком возглавить пехоту, я опасался этим обидеть Марка, однако он принял моё решение абсолютно спокойно, я бы даже сказал с неким облегчением, словно был рад разделить возложенную на него ответственность со мной.

– Я рад, Учитель, что мы будем сражаться вместе, – спокойно сказал он. В этом был весь Марк.

Мы договорились с ним, что он будет заниматься непосредственным командованием на поле боя, а я вместе с небольшим резервом и обозом расположусь метрах в тридцати в тылу на небольшой возвышенности, с которой мне будет хорошо видно поле боя. Оттуда я смогу посредством ментальной связи координировать действия Марка, а в случае чего прийти на помощь с резервом и моим Искусством.

Мы сидели, укрывшись в низкорослом кустарнике, которым поросли подножия холмов, окружающих долину. Стояла полная тишина, все были предупреждены о том, что бы максимально соблюдать маскировку, была запрещена всякая магия. Для успеха дела нам необходимо было, что бы враг не догадался о нашей засаде. Мы покинем своё укрытие сразу же после того, как Яргуст со своими драконами нанесёт первый удар.

– Своё укрытие мы покинем лишь тогда, когда атака драконов завершится, – сказал Марк, услышав моё решение. – Я полагаю, что твой опыт и мастерство помогут нам в сражении, – нужно затаиться и ждать.

Ждать нам, однако, пришлось недолго. Примерно через четверть часа, когда показались приближающиеся колонны серых всадников, Яргуст нанёс свой удар. Небо над нашими головами словно раскололось, это раздался знаменитый боевой клич драконов, который я не слышал уже очень давно, пожалуй, с войны между империей Повелителей драконов и демонической империей Тьмы, в которой мне пришлось поучаствовать. Драконы стремительно налетели на войско серых, нещадно поливая их огнём и нанося удары магией. Послышался протяжный вой сгорающих заживо людей и коней, а в воздухе отчётливо запахло жжёным мясом. Драконы наносили свои удары раз за разом, убив множество врагов, которые поначалу растерянно заметались, но очень скоро восстановили свои порядки и стали, хотя и слабо оказывать драконам магическое сопротивление. Несколько драконов упали, видимо убитые или раненые, но маги серых, раскрывшие себя были быстро уничтожены. В какой-то момент мне показалось, что драконы и одни справятся с врагом, но теми, по всей вероятности командовали опытные командиры, сумевшие заставить своих воинов не смотря ни на что продвигаться вперёд. Пора было строить пехотную фалангу, тем более что драконы начали выдыхаться. Я крепко обнял Марка, и он ушёл отдавать приказ к построению.

Я стоял на холме и смотрел, как строится пехота. Все действия людей были слажены, быстры и при этом совершенно бесшумны. Да, недаром Марк и командиры подразделений до седьмого пота гоняли своих подчинённых. Первой вытянулась поперёк долины первая шеренга, плотно сомкнув щиты и уперев древки своих толстых тяжёлых, но при этом относительно коротких копий в землю. Этой шеренге принимать на свои копья коней, и от того насколько они выстоят, будет зависеть успех всей фаланги. Вторая и последующие шеренги выстраивались за первой. Щиты у них были заброшены за спину, а копья, хотя были и с более тонкими древкам, но зато значительно длиннее, чем у первой шеренги. Свои копья он помещали на плечах воинов передней шеренги, так что весь фронт фаланги превращался в некое подобие стального ежа, иглами которого были копья пехотинцев. Прошли не более пятнадцати минут, и фаланга была готова к бою.

К этому времени атаки драконов подошли к концу, лишь Яргуст и десяток самых сильных драконов устремились, как я понял, в последнюю свою воздушную атаку. Остальные или раненые, или смертельно уставшие просто валились на землю и, обратившись, продолжали лежать без чувств. Да, они сделали всё, что могли, честь им и слава.

Ещё до начала атаки драконов, я отправил обозников в тыл, где хорошо укрытые в овраге, они в больших котлах варили мясо и готовили вино с пряностями. Теперь же я отдал распоряжение интендантам хорошо накормить вернувшихся из боя драконов, что бы они скорее могли восстановить свои силы. С интендантами отправились и целители, владеющие лечебной магией, дабы помочь раненым. Почему я это сделал? Всё очень просто – сам по себе полёт дракона не требует много силы, но вот постоянное использование магии для метания огня, буквально высасывает силы. Зная это, я позаботился заранее о том, что бы они могли быстрее восстановить свои силы.

Пока я был занят помощью драконам, войско Серой империи, которое понесло значительные потери, а самое главное практически потеряло своих магов, перестроилось, и с протяжным боевым кличем, который был схож с завыванием стаи голодных волков, обрушилось на нашу пехоту. Как я и предполагал, главный удар пришёлся на центр фаланги, который Марк по моей рекомендации усилил до восьми шеренг, сняв дополнительных людей с флангов.

Топот десятков тысяч копыт по сухой земле, протяжный вой серых всадников, поднятая ими пыль вперемешку с пеплом сгоревших в безжалостном магическом пламени драконов серых воинов и их коней, заставили меня и всех, кто был рядом со мной, испытать в душе трепет ожидания неизвестного. Этот трепет породил во мне загнанные до поры вглубь души сомнения, которые невольно возникают у каждого, когда видишь надвигающуюся на тебя грозную силу, которая многократно превышает твою собственную.

Это ещё не страх, однако, стоит только поддаться этим сомнением и страх, который всегда присутствует в каждом живом человеке, схватит тебя за глотку, лишит сил и возможности сопротивляться, превратит тебя в перепуганное животное, стремящееся любой ценой спасти свою жизнь. Этот страх смерти свойственен каждому человеку, он дан ему в форме инстинкта самосохранения и сопровождает его всю жизнь. Если человек говорит, что он ничего не боится, он явно лукавит, боятся все. Смелость заключается не в том, что бы ни бояться, а в умении контролировать свой страх, подчинять его своей воле. В противном случае, страх подчинит тебя, и ты, подчиняясь этому страху, ради спасения своей бесценной жизни, ты готов на всё, но выбор этого всего крайне невелик, я бы даже сказал – скуден. Тебе предлагается либо бежать, хотя шансы на спасение крайне невелики, но всё-таки есть, либо сдаться на милость этому страху, попасть ему в плен. И в том и в другом случае ты спасёшь лишь своё тело, но потеряешь то, что делает тебя человеком – собственную душу, жизнь без которой теряет всякий смысл и превращается в истинный ад. В любом случае это путь предательства, который прямиком приводит человека в ад.

Вы спросите, кого это я предаю, если стремлюсь спасти свою шкуру? Разве человек не вправе спасать свою жизнь? Конечно, вправе, только существует одно маленькое, но очень важное но. Для спасения собственной жизни допустимо всё, кроме предательства. Человек должен всю жизнь учиться выживать в самых разных ситуациях; и жизнь постоянно этому всех нас учит. Причём выживать человек должен всегда за свой счёт, за счёт своих личных навыков и усилий, при этом зачастую ещё и спасать жизнь других людей. Вот тогда вероятность его гибели будет минимальна, хотя полностью исключить её невозможно. Что интересно, человек способный спасти сам себя, способен спасать и других и у него есть все шансы, что когда-нибудь кто-то спасёт и его. Только так и не иначе.

Вот сейчас, стоя на возвышенности, я наблюдал, как развивается ситуация, в которой сама жизнь проверяет каждого из нас, насколько мы соответствуем званию человека в его высшем понимании. Я стоял в отдалении от шеренг фаланги и то испытывал солидный страх, видя, как на нас накатывается грозная лавина серых всадников, а каково было воинам, стоящим в первой шеренге, упревшим древки своих копий в землю и прикрывшимся щитами? А ведь всё зависело от каждого из них. Стоит хотя бы одному из них дрогнуть и фаланга будет смята, а всех нас втопчут в землю, так, что потом и узнать никого не будет возможности. В том и состоит мужество воина, что видя, как на него накатывает сама смерть, он продолжает оставаться на месте, выполняя тем самым свой долг воина и человека. В противном случае, стоит ему побежать, он становится предателем, который погубит всех и в первую очередь себя, ибо ещё до того, как погибнет его тело, с вечным клеймом предателя погибнет его душа. Остальные воины, погибшие по его вине, умрут так, как достойно умирать человеку; он же умрёт подобно твари дрожащей, как сказал один литератор из мира Странника.

В облаке пыли вперемешку с пеплом, в оглушающем топоте копыт, с пронзительным боевым кличем серые всадники сшиблись с нашей пехотой. Воздух наполнился лязгом металла о металл, диким ржанием умирающих коней, с ходу напоровшихся на копья, крики умирающих от ударов копий нашей пехоты людей. Все эти звуки слились в дикую какофонию боя, и все мои сомнения тут же улетучились.

Так бывает всегда; сомнения, проявляющиеся в нас в результате страха, перед боем, мгновенно исчезают, стоит только начаться схватке. Страх уползает куда-то в дальние закоулки души и там до поры затаивается, а на смену ему приходит спокойная, какая-то, можно сказать, отстранённая расчётливость, словно всё происходящее происходит не с тобой, а ты лишь сторонний наблюдатель. Тело твоё, в это время наилучшим образом выполняет своё назначение, реализуя всё, чему ты успел научиться в изнурительных тренировках.

На наше счастье малодушных трусов среди первых шеренг нашей фаланги не оказалось. Все сумели преодолеть свой страх, а древки копий выдержали удар закованных в сталь лошадиных грудей. То, что атаковавшие нас серые всадники были в доспехах, включая их лошадей, оказалось для нас неприятной неожиданностью. До этого мы имели дело с всадниками лишёнными всяких доспехов. Видимо руководство Серой империи, столкнувшись с таким мощным государством, как империя Повелителей драконов сделали свои выводы и против нашей, закованной в доспехи пехоты пустила тяжёлую конницу. Приняв на себя удар тяжёлой кавалерии, наши ряды дрогнули и слегка попятились, но устояли, нагромоздив перед собой груду лошадиных трупов, вперемешку с трупами их хозяев. Скорость, на какой мчались всадники, сыграла с ними дурную шутку, упёртые в землю древки копий приняли на себя массу разогнавшихся лошадей и пробивали защиту последних. Кони падали, а их седоки вылетали из сёдел, сбитые копьями второго и следующих шеренг фаланги и попадали под копыта коней своих товарищей. В результате, не прошло и пяти минут боя, а перед фалангой вырос вал мёртвых тел, который не позволял всадникам приблизиться к нашим воинам. Конная атака сама собой захлебнулась.

Командир тяжёлой конницы быстро понял всю бессмысленность атаки нашей пехоты верхами, поэтому он приказал им отойти и спешиться. Манёвр этот, надо отдать должное выучке противника, был произведён очень быстро и чётко, однако он дал воинам нашей первой шеренги время, что бы освободить свои копья, которые застряли в тушах убитых лошадей. Противник понёс значительные потери, мы же, насколько я мог судить со своего наблюдательного пункта, обошлись без потерь. Ну, что же, если так пойдёт и дальше, то у нас есть шанс выстоять, однако, если командир серых сменит тактику и ударит по ничем не прикрытому левому флангу, то дело может обернуться для нас самым скверным образом. За правый фланг я нисколько не беспокоился, потому что тот упирался в крутой склон холма, подняться на который верхом можно было лишь в районе командного пункта Кувая. Там находилась храмовая стража, приведённая Ляргусом, а уж эти-то сумеют отбиться. На левом же фланге стояла жалкая кучка наших пехотинцев, жалкая по численности, но отнюдь не по боевому опыту, построенных всего в две шеренги. Это были ветераны гвардии, которые, если уж упрутся, то сдвинуть их будет возможным только мёртвыми. Однако, учитывая огромное численное превосходство противника, в случае, если серые попытаются перенести главный удар по левому флангу, не поможет ни боевой опыт, ни упорство ветеранов. Вся надежда была на Яргуста, чей потрёпанный штурмовой отряд сейчас приходил в себя, оправляясь после тяжёлого воздушного боя. Я молил Творца, что бы силы драконов быстрее восстановились.

Адъютант доложил, что от Яргуста прибыл связной с просьбой Яргуста принять его. Да, Яргуст был в своём амплуа благородного дракона. Пусть рушится мир, он всё равно будет соблюдать этикет. Я велел адъютанту передать Яргусту, что я жду его на своём НП, что бы поручить ему оборону левого фланга нашей пехоты.

Яргуст появился возле меня спустя минут десять, как раз тогда, когда спешившиеся всадники вошли в соприкосновение с нашей пехотой. Наша фаланга, для получения некоторого преимущества, перешла вал трупов врага, заняв более свободное от трупов место.

Серые почему-то совершенно не использовали копий и щитов, сражаясь лишь лёгкими, слегка изогнутыми саблями, которыми так удобно было пользоваться верхом, но которые совершенно не годились против нашей закованной в стальной панцирь и закрывшейся щитами пехоты. Наткнувшись на нашу, ощетинившуюся подобно гигантскому стальному ежу, фалангу, они со своими саблями ничего поделать не смогли, лишь образовали новый вал трупов, теперь уже только человеческих. Спустя десять минут они отошли чуть назад, так, чтобы наши копья не могли их достать и так замерли, видимо не понимая, что следует предпринять. Время от времени небольшие отряды серых, видимо самых храбрых, а может быть самых глупых, бросались на ряды наших воинов, и, добавив к уже существующей горе трупов некоторое количество новых, опять откатывались на прежние позиции. Образовалось некое подобие равновесия, так что можно было немного отвлечься от сражения и поговорить с Яргустом.

Яргуст явился ко мне в доспехах, некогда блестящих, а теперь покрытых копотью и местами помятых. Шлем он держал на сгибе левой руки и его чёрные волосы, обычно аккуратно причёсанные, в этот раз были взлохмачены, лицо перемазано в саже, а на правой щеке была свежая ссадина. Да, нелегко дался ему этот бой.

Подойдя ко мне он, как принято у имперских гвардейцев, отсалютовал мне и чётким голосом отрапортовал.

– Благородный, Азар, – доложил Яргуст. – Драконы свою задачу выполнили и теперь готовы участвовать в сражении в качестве пехотинцев. Жду твоих распоряжений.

– Благодарю тебя и твоих людей, храбрый Яргуст, – как положено, сказал я. – Приказываю тебе…. Нет, прошу тебя и твоих драконов занять оборону на левом фланге пехоты, что бы противник ни смог выйти во фланг и тыл нашей фаланги. Щиты и копья вам уже отправлены. Я надеюсь на вас, так как я думаю, что следующий удар, скорее всего, будет именно там.

– Мы сделаем всё, что возможно и даже больше, но не позволим серым окружить нашу пехоту, – с металлической ноткой в голосе, ответил дракон.

Я слишком хорошо знал своего племянника, что бы ни сомневаться в его словах. Да, он и все его люди скорее погибнут, чем позволят врагу пройти. Я понимал, что положение наше таково, что этот наш разговор вполне может быть последним в жизни и мне не хотелось расставаться с Яргустом, не сказав на прощание несколько тёплых неофициальных слов вопреки всяческим уставам и этикетам, поэтому я попросил его немного задержаться.

Отбросив официоз, я попросил Яргуста сделать всё, что бы обезопасить пехоту. Так же горячо поблагодарил его и всех людей его отряда за их действия, особенно за то, что им удалось практически лишить серых их магии, а это, как ни крути, давала нам шансы одолеть противника, не смотря на его подавляющее численное превосходство.

Яргуст ушёл выводить своих людей на позиции, а у нас тем временем сражение превратилось в вялотекущий процесс противостояния, когда ни серые, ни мы не могли предпринять активных действий. Понимая, что время работает на нас, ведь серые очень не любят яркого солнечного света, я мог предположить, что командиры серых будут вынуждены спешить, а посему такое противостояние долго не продлиться. Так что с минуты на минуту следует ожидать удар по флангам, благо сил серым не занимать. Уверенный, что по центру фаланги противник ничего серьёзного предпринять не сможет, я посоветовал помаленьку перебросить пару шеренг на левый фланг, на случай, если серым удастся потеснить Яргуста. В этом случае мы накопим силы, которые смогут ударить во фланг прорвавшимся всадникам Серой империи.

Как я и предполагал, серые всадники перегруппировались и ударили по флангам фаланги, причём они сняли с центрального направления панцирных всадников в пешем порядке и перебросили их против отряда Яргуста. Однако бой начали не они, а крупный отряд серых всадников, лишённых доспехов. Видимо серые посчитали, что отряд драконов устал и не представляет для них серьёзного препятствия, рассчитывая одним ударом опрокинуть отряд Яргуста и выйти во фланг и тыл нашей пехоте, пока мы не успели укрепить левый фланг.

Я с тревогой наблюдал, как масса дико визжащих серых всадников сшиблась с жалким подобием фаланги, которую сумел организовать Яргуст. Его шеренги вздрогнули и сперва подались назад, особенно в центре, куда был направлен главный удар конницы противника. Однако решительные действия Джона Мильтона и приданных отряду магов остановили отход на флангах отряда, позволив центру медленно отходить назад. При этом их фаланга выгнулась подобно натянутому луку. Однако запал серых был исчерпан и центр вскоре тоже остановился, оградив себя от наступающей кавалерии валом, образованным мёртвыми телами людей и лошадей.

Мне стал ясен замысел Яргуста и Джона, которые этим своим мнимым отступлением заставили набиться в образовавшейся мешок такое количество всадников, что они стали просто мешать друг другу. Пока наши ратники убивали передних, задние бестолково топтались на месте, ожидая своей очереди. Замысел был простой, но крайне рискованный. Стоило только центру не выдержать напора, мнимое отступление могло легко превратиться в подлинное, но командующие отрядом драконов Яргуст и Джон Мильтон видимо абсолютно доверяли своим людям и это доверие они блестяще оправдали.

Командование серых всадников видимо поняло, что смять отряд Яргуста с наскока не удалось, поэтому они поспешили заменить легковооружённых всадников на закованную в доспехи пехоту. Замена войск в такой тесноте сопровождалась ещё большей неразберихой, в которой все друг другу мешали. Попытка всадников выйти из боя, что бы пропустить вперёд панцирную пехоту сразу не удалась. Просто, когда всадники попытались развернуть лошадей, что само по себе в такой толчее было дело отнюдь не простым, фаланга Яргуста сделала шаг вперёд и копья наших драконов собрали обильную жатву. Ратники специально не трогали лошадей, а били исключительно по всадникам. Оставшиеся без седоков кони начали метаться, внося ещё больший разброд в ряды противника и затаптывая многих спешенных всадников, спешивших войти в соприкосновение с нашей фалангой. Всё это позволило Марку перебросить на левый фланг дополнительные силы, готовые в нужный момент нанести сокрушительный удар по противнику.

Наконец серые разобрались с передислокации своих войск и начали напирать на центр отряда Яргуста, однако в этот раз его люди ощетинились стальными наконечниками копий, прикрывшись щитами, и не отступили ни на шаг. Напрасно серые воины наседали на драконов, они лишь теряли своих. Да, закалённый стальной наконечник длиной в локоть делал своё дело, легко пробивая доспехи и забирая жизни.

Я облегчённо вздохнул, положение на левом фланге стабилизировалось. В это время прибыл посыльный от Кувая. Он приказывал держаться, не проявляя активности, что бы приковать к себе как можно больше серых всадников. Как только в дело вступит храмовая стража, сразу же перейти в наступление, с задачей взять противника в кольцо. Что же всё правильно, тем более уже почти рассвело и вот-вот должно взойти солнце. Я уже заметил, что по мере наступления рассвета, серые воины делались какими-то вялыми, словно из них уходила жизнь.

На правом фланге в это время происходили следующие события. Холм, в который упёрся мой правый фланг, имел достаточно крутой склон, въехать по которому верхом было просто невозможно. К тому же этот склон охранялся небольшой группой магов, которые в случае попытки подняться здесь на вершину, без особых усилий могли пресечь эти попытки. Чуть дальше от нас, где начинался другой холм с такими же крутыми склонам, имелась лощина, по которой пешком можно было подняться на седловину между двух холмов. Оттуда было рукой подать до командного пункта Кувая. Я увидел, что большой отряд всадников спешились и направились вверх по лощине с явным намерением захватить КП и обезглавить нашу небольшую армию. Я отправил к Куваю его же гонца, сообщив о нависшей над КП опасности.

Гонец убежал, а я стал наблюдать, что будет дальше. Ждать пришлось недолго. Всё новые колонны врага скрывались в лощине, Кувай же пока никак не реагировал, словно ничего и не происходило. Я уже начал волноваться. Что, они там все уснули, что ли? Но ни Кувай, ни Ляргус, как оказалось, не спали – просто они решили собрать в этой злосчастной для врага лощине побольше врагов, что бы накрыть их одним мощным ударом магии.