Последний дракон. Первый шаг в бесконечность

Голос замолчал, давая мне осмыслить сказанное, а осмыслить было что. Занятый постоянно текущими заботами, я как-то не особо задумывался о долговременных результатах нашего заклятия, а сейчас, слушая голос, я был поражён тому факту, как учитель сумел продумать события, отстоящие от нашего времени на многие тысячелетия. Всё, что сказал голос, прибавило мне оптимизма. Теперь у меня появилась реальная надежда, что моя родина сможет возродиться, а значит, ответственность наша за наилучшее исполнение задуманного многократно возрастает. Одно дело лишить Серую империю интереса для вторжения в наш мир, коим является Обсерватория, заведомо зная, что родина твоя обречена. Совсем другое сделать это в надежде на возможное её возрождение. Действовать в надежде на возрождение гораздо приятнее, чем совершать акт отчаянья, чем я до этого времени считал план переноса Обсерватории.

– К сожалению, мы не можем тебя здесь задерживать, – продолжил голос. – Дело в том, что время здесь идёт по-другому, чем в вашем мире. Если ты задержишься здесь, то надолго выпадешь из своего мира, а это, особенно сейчас, нежелательно. Поэтому я сразу перейду к одному неприятному, но требующему скорейшего решения, делу. Я знаю, что при Обсерватории окапался шпион серых, а возможно их там целая группа, причём шпион очень хорошо подготовленный, если сумел пройти нашу проверку и при этом утаить от нас свою память. Я знаю, что ты недавно узнал о том, что в Обсерватории есть лазутчик, поэтому у меня к тебе есть просьба. Помоги нам разоблачить шпиона. Этим ты окажешь великую услугу всем нам.

Просьба голоса несколько меня озадачила, так что какое-то время я не знал, что ответить. Нет, не подумайте, что я не хотел этого или чего-то испугался, вовсе нет. Просто я не был уверен, что смогу вывести на чистую воду столь хитрого агента серых. Ещё ни разу в жизни я не выполнял функции детектива. Мне, конечно, было абсолютно ясно, что если не разоблачить врага в Обсерватории, то все наши планы могут пойти коту под хвост, в лучшем случае это создаст такие помехи, что реализация нашего плана становится, очень сомнительна. Я вполне осознавал ответственность, которая ложилась на мои плечи, если я возьмусь выполнять просьбу голоса, а не откликнуться на эту просьбу я просто не мог. Вы понимаете моё положение в тот момент? Именно поэтому я и замешкался с ответом.

– Я понимаю твои сомнения, Кувай, – заговорил голос, не дождавшись моего ответа. – Твои опасения понятны, но ты ведь будешь не один. Тебе будут помогать все члены ордена Обсерватории, да и мы не оставим тебя без помощи. Надеюсь, все вместе мы решим эту задачу.

– Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, – в смущении ответил я. – Что делать со шпионом, если его удастся выявить? Мне как-то не по нраву пытать, а тем более казнить предателя.

– Передашь его или их главе ордена, он знает, что ему делать, – ответил голос. – Теперь нам пора прощаться, твоё время вышло. Надеюсь, что мы ещё встретимся при более благоприятной обстановке. Спасибо тебе и передай привет Страннику.

Я не успел ответить голосу, как очутился на площади перед Обсерваторией. Обратного пути я просто не заметил. Здесь стояла та часть ночи, когда луна уже зашла за горизонт, а рассвет ещё не наступил. Да, долго же я отсутствовал, а мне показалось, что всё это длилось не больше часа.

Моё появление вызвало у обитателей обсерватории ажиотаж. Оказалось, что я отсутствовал, целую неделю. Да, удивительные чудеса выкидывает время. Несмотря на неурочное время, никто не спал. Меня окружила довольно многочисленная дружелюбная толпа, состоящая из монахов ордена Обсерватории и паломников, пришедших сюда пройти проверку из числа лиц, которые должны будут уйти из этого мира вместе с Обсерваторией. Паломников скопилось довольно много по причине того, что пока я находился в Обсерватории, все проверки были отменены. Моё благополучное возвращение из Обсерватории вернуло этим людям, пошатнувшуюся было, надежду на счастливый исход их дела.

– С возвращением тебя, Кувай, – сказал, обнимая меня Маргус. – Я уже начал беспокоиться за тебя, хотя прекрасно понимал, что Обсерватория не сделала бы тебе ничего плохого, но уж очень долго тебя не было. Кроме того, скопившиеся здесь паломники начали волноваться, что их эвакуация может сорваться. Нам стоило большого труда успокоить их.

Теперь стало понятно, откуда здесь столько людей и почему они с такой радостью встретили меня. Я почувствовал сильнейший голод, видимо парадоксы времени вовсе не касались моего желудка – он настойчиво требовал пищи.

– Я понимаю, что в этот час кухня ещё не работает, но не найдётся ли чего-нибудь поесть, а то я зверски проголодался? – спросил я Маргуса.

– Горячего, конечно, нет, но холодное мясо, хлеб и вино найдутся, – с улыбкой ответил глава ордена. – Следуй за мной, я постараюсь тебя накормить.

Холодное мясо, хлеб и вино, что ещё нужно голодному человеку, лишь бы всего было побольше. Мы вошли в трапезную, и один из слуг поставил на стол большую миску с жареным крупными кусками мясом, блюдо с хлебом и большой кувшин с вином. Я набросился на еду, как голодный лев на добычу, пригласив Маргуса присоединиться ко мне, но он отказался и ограничился лишь тем, что налил себе кружку вина.

Я давно заметил странную закономерность. Если ты сильно проголодался, то все твои помыслы сводятся к еде. Но этого мало. По мере того, как голод ваш возрастает, ваши фантазии насчёт еды странным образом меняются. Если сначала в ваших мыслях возникают разные вкусные вещи, главным образом из тех, которые вам очень нравятся, но поесть которые по разным причинам получается довольно редко. Позже, по мере возрастания вашего голода, желанная пища становится всё более простой, зато объём её увеличивается, до совершенно невозможного. В конце концов, твои мысли ограничиваются, простым чёрствым хлебом, но в объёме не меньше буханки. Ну вот, наконец, у тебя появляется возможность утолить свой голод, причём не только хлебом. Вы набрасываетесь на еду, желая съесть всё, что находится на столе, но очень быстро понимаете, что вы уже сыты и при всём желании не можете съесть больше ни кусочка.

Съев пару кусков мяса с куском хлеба, я почувствовал, что наелся до отвала. Наступило время вина, которое здесь было выше всяческих похвал. За вином самое время поговорить, тем более что поговорить было о чём, но разговора не вышло. Я вдруг почувствовал страшную усталость, веки мои налились свинцом, и я, впервые в жизни, уснул прямо за столом, уронив голову на столешницу.

Я увидел себя летящим высоко над покрытой мраком землёй. Стояла глубокая безлунная ночь, и только бриллианты звёзд над моей головой освещали полёт. В душе моей царило смятение; чувство до этого совершенно мне не знакомое. Причину возникшего у меня смятения я знал, но это знание отнюдь не прибавляло мне оптимизма. Подо мной в ночном мраке пряталась земля, хотя прятаться от моего взгляда было, в общем-то, бесполезно. Я и так знал, что лечу над почти безжизненной степью, ведь нельзя же считать серую траву, растущую здесь за проявление жизни, погибающей сейчас Серой империи. Почему-то всегда там, где угнездились серые, земля, даже покрытая до этого дремучими лесами, очень быстро превращается в такую вот степь, которая очень быстро покрывается серой травой, которую не едят даже лошади.

Лететь мне было далеко, я не спешил, поэтому вполне мог размышлять над парадоксом, приведшим меня в смятение. Судя по тому, что мой изначальный враг находится на самом краю гибели, что, несомненно, должно меня радовать или хотя бы вызывать во мне чувство исполненного долга, я испытывал совершенно противоположные чувства. Это-то и приводило меня в смятение.

Когда-то, многие десятки тысяч лет назад, Серая империя самым бесцеремонным образом вторглась в мою судьбу, лишив меня родителей, детства и Родины. Всю свою жизнь я вынужден был противостоять ей. На алтарь этой борьбы легли: моя жизнь, друзья и даже любовь. Почему же сейчас, когда окончательная победа так близка, я не испытываю по этому поводу никакой радости? Что же со мной произошло?

Однако найти ответы на вопросы мне не пришлось. Картина сна резко изменилась. Теперь я сидел на берегу какого-то водоёма, скорее всего это было большое озеро. Я чувствовал себя крайне усталым, причём настолько, что даже думать не хотелось. Поэтому я просто сидел и тупо смотрел, как ленивые волны с тихим плеском набегают на песчаный берег. Сзади послышались осторожные шаги. Кто-то тихо подошёл и молча присел справа от меня.

– Здравствуй, Кувай, – спокойно поздоровался со мной Минг, словно мы расстались только вчера, хотя последний раз мы виделись почти пятьдесят тысяч лет назад – Я нашёл Ниннэль. -

Его слова произвели на меня эффект взорвавшейся бомбы. Усталость моя в купе с отрешённостью мгновенно оставила меня, словно и не бывало. Меня бросило в жар, словно кто-то окатил меня из ведра кипятком. Как же я мог забыть мою Ниннэль?

Я вспомнил, при каких трагических событиях я потерял свою возлюбленную. Тогда мы все находились на волосок от смерти. Именно тогда я потерял всех друзей. На моих глазах был захвачен Яргуст. В яростном огне магии серых пропал Учитель, а с ним и все, кого я любил. Последним, что я тогда увидел, была обливающаяся кровью Ниннэль, которую Смерть, осторожно придерживая за руку, куда-то повела, и мой друг-демон Минг бросившийся за ними вдогонку.

– Я найду её, Кувай, – донёсся до меня его прощальный крик.

Что было потом? Я почти ничего не помню, видимо память, пожалев меня, постаралась всё забыть. Я остался один и, если бы не мой долг, долг последнего, кто может довести наш замысел до конца, я, скорее всего, просто бросился в самую гущу врагов в поисках смерти.

– Учитель создал Чёрного Апостола и тот выпустил Зверя, – как-то очень буднично сообщил Минг, словно говорил о самых обычных делах, словно сказанное им не означало конец моего бесконечного ожидания.

Внезапно этот сюжет сна сменился на другой, в котором я, в полном одиночестве, стоял на вершине холма, господствующего над окружающей местностью. Во все стороны, куда не глянь, простиралась унылая серая равнина, покрытая серой, словно присыпанной пылью, травой. Эта же трава была и у меня под ногами, доходя почти до колен. Я кого-то ждал, но не знал с какой стороны он появиться. Поэтому я самым внимательным образом осматривал горизонт на все триста шестьдесят градусов.

На душе моей было ощущение, что вот-вот и произойдёт встреча с очень дорогим мне человеком, встретиться с которым я уже и не надеялся. Я вообще-то по натуре не большой любитель ожиданий, скорее, я человек нетерпеливый, хотя уже многие тысячелетия я только тем и занимаюсь, что жду, однако на этот раз ожидание мне пришлось по душе. Было парадоксальное ощущение, что во мне мирно уживаются два противоположных чувства – крайнее нетерпение и крайнее терпение, и это создавало неповторимое чувство твёрдой уверенности в том, что всё идёт, как надо.

Словно в подтверждение этой уверенности на горизонте показалась чёрная точка, которая стала быстро приближаться. Сердце моё радостно забилось в предчувствии долгожданной встречи. Спустя пять минут, точка превратилась в крупную птицу, которая стремительно летела к холму, на котором я стоял. Я уже знал, что это никакая не птица, а громадный дракон цвета воронёной стали, который быстро взмахивая крыльями, летел на встречу со мной. Вот тут-то установившееся во мне равновесие было нарушено самым неподобающим для человека моего возраста образом. Я, словно мальчишка, закричал, тут же обратился драконом и быстро полетел навстречу Яргусту….

Я очнулся ото сна в постели, куда меня кто-то заботливо перенёс. За окном была ночь, хотя я хорошо помнил, что уснул я за столом, когда только-только начинался рассвет. Неужели я проспал весь день? Никогда раньше я так долго не спал.

Хотя я чувствовал себя полностью выспавшемся и хорошо отдохнувшим, я всё же не спешил вставать, а продолжал лежать, стараясь осмыслить увиденное во сне. Таким снам-откровениям я привык доверять, а увиденное мной в сегодняшним сне, породило во мне некую раздвоенность. С одной стороны, наш замысел, похоже, увенчается успехом, но это произойдёт, по крайней мере, никак не раньше, чем через пятьдесят тысяч лет, а, с другой стороны, я буду обречён все эти года на ожидание, причём ожидание в полном одиночестве. Если первое, вселяло надежду, то всего остального, я предпочёл бы избежать, если, конечно, это возможно. Что-то во мне говорило, что избежать этого вряд ли возможно, поэтому остаётся смириться и принять всё, что преподнесёт мне судьба. Ещё я очень ясно понял, что моя прошлая жизнь была всего лишь прелюдией перед чем-то по настоящему главным; ради чего я учился, ради чего я рисковал, ради чего я любил. И вот приближается время, которое потребует от меня полной отдачи, всего, чему я научился, во что верил и что любил. Сейчас я ясно понимал, что с этого момента, хотя если брать глубже, это произошло с самого моего рождения, я уже не принадлежу себе; что я теперь лишь орудие судьбы этого, а возможно и не только этого мира; орудия предназначенного для исцеления мира заразившегося смертельно опасной болезнью. С этими мыслями я, незаметно для себя самого, вновь уснул и проспал до утра.

Утром меня разбудил Маргус, обеспокоенный тем, что я проспал более суток. Я проснулся полностью отдохнувший, в прекрасном настроении и страшно голодный. За завтраком я в общих чертах рассказал Маргусу о том, что мне поведала Обсерватория, а так же о просьбе найти лазутчика Серой империи среди адептов ордена Обсерватории. После того, как я проспал сутки, у меня появилась ясность в том, как мне вычислить предателя.

Мне предстояло решить этакое простенькое уравнение со всеми неизвестными. Именно, со всеми неизвестными, потому что полностью доверять кому-либо, включая даже Маргуса, было нельзя. Однако если нельзя доверять полностью, почему бы не зачислить его в условно неизвестные члены моего уравнения. Это несколько облегчит мне решение. Кроме того, у меня есть ключ к этому уравнению – тот самый командир отряда разведчиков серой империи по имени Кварг. Я мысленно поблагодарил Творца за то, что я никому, кроме Маргуса, не раскрыл секрет Кварга. Суть секрета состояла в том, что Смерть раскрыла ему глаза не реальное положение дел, и он после недолгих размышлений принял нашу сторону. Он, конечно, не знал, кто в ордене Обсерватории является агентом серой империи, но у него был ключ, с помощью которого он его узнает.

– Если я не ошибаюсь, сегодня среда? – спросил я Маргуса.

– Ты не ошибаешься, друг мой. Сегодня среда, а это значит, что Кварг сегодня с восьми до девяти пополудни должен будет встретиться со связным, – ответил Маргус.

– Вот этим-то мы и воспользуемся, – сказал я. Только проследить за встречей придётся тебе, больше ни кого посвящать в это дело нельзя. Я бы отправился сам, но Кварг уже видел меня, и моё появление в трактире сразу же насторожило бы его. Кроме того, я совершенно не знаю города и боюсь заблудиться.

– Я сам хотел предложить тебе свои услуги, – с улыбкой ответил Маргус. – Безусловно, я сделаю всё, что нужно. Я ведь неплохо могу одевать на себя личину?

– Да, в том кабачке я нипочём бы тебя не узнал, – со смехом сказал я. – Но будь очень осторожен. Мы имеем дело с профессиональным разведчиком, обмануть которого не так-то просто, а уж выследить и того труднее. Если он почувствует за собой слежку, встреча сорвётся. В лучшем случае мы сможем захватить связного, но я не уверен, что мы сможем от него узнать имя вражеского лазутчика. Наверняка шпион прошёл хорошую подготовку и в случае провала он просто умрёт, а мы так ничего и не узнаем.

– Ты прав, Кувай, – несколько обескураженно ответил Маргус. – Сменить внешность я, конечно, могу, а вот, что касается слежки, тут я полный профан.

– Ладно, не переживай, – успокоил я его. – Время терпит. В любом случае в это дело никого больше посвящать нельзя. А сейчас же я бы хотел посмотреть город, в котором я родился, но который я толком ещё не видел. Это, я думаю, поможет мне в будущем, когда придёт время, да и может пригодиться вечером, когда нужно будет проследить за Кваргом. Не забудь, что я наложил на него заклятие, по которому легко смогу его обнаружить, так что проследить за ним, ничем не рискуя, я вполне смогу. Твоё же дело – убедиться в том, что встреча со связным состоялась и сообщить это мне.

– Всё это хорошо, мой друг, – с сомнением ответил старик. – Но для тебя очень опасно. Здесь полно шпионов серых, которые наверняка хорошо осведомлены о тебе и твоей внешности. Поэтому я бы не осмелился провести тебя по улицам города, но всё же выход есть.

– И, что же это за выход? – с интересом спросил я, прекрасно понимая, что относительно опасности лично для меня, он абсолютно прав. – Если им можно будет воспользоваться, я непременно это сделаю.

– Я полагаю, что ты сможешь им воспользоваться, – задумчиво ответил Маргус. – Ты увидишь весь город с высоты птичьего полёта и хорошо запомнишь его улицы и площади. Вернее сказать, с высоты не птичьего полёта, а полёта дракона, но при этом тебе вовсе не придётся обращаться в дракона, что может привлечь к твоей персоне совершенно не нужное внимание.

– Ты меня заинтриговал, Маргус, – сказал я. – И как же это сделать?

– О, нет ничего проще, – смеясь, ответил Маргус. – Тебе нужно посетить утёс Небесной стражи. С него открывается прекрасный вид на город.

– А, что это за утёс Небесной стражи? – заинтересованно спросил я.

– О, это легендарное место нашего города, – с воодушевлением ответил Маргус. – Утёс этот, совершенно недоступный для восхождения. Попасть на него могут только драконы или те из людей, которых драконы захотят поднять туда на своей спине. Расположен утёс Небесной стражи на северной гряде гор, окружающих город. Когда-то в древние времена, когда империя Повелителей драконов только-только вставала на ноги, она была вынуждена вести постоянные войны с варварами, которые время от времени нападали на столицу. Что бы они не застали защитников города врасплох, стражу в воздухе постоянно вели драконы, которые и являлись крылатыми стражами города. В то время утёс служил своеобразной сторожкой для драконов. Они на нём отдыхали, что бы при необходимости сразу же подняться в воздух на отпор противника. Позже, когда нужда в крылатых стражах отпала, утёс стал своеобразным местом общения для драконов, где они собирались и обсуждали свои дела без помех со стороны людей. С утёса весь город виден, как на ладони.

– Всё это хорошо, – сделал я замечание. – Но как мы туда попадём, если обращаться в дракона нельзя?

– Резонный вопрос, – хмыкнул Маргус. – Я обнаружил подземный ход, ведущий на утёс Небесной стражи, который прорыли, скорее всего, те люди, которые ещё задолго до империи построили здесь свой город. Видимо, у них там был в своё время наблюдательный пункт или тайное укрытие на всякий случай. Так что не будем терять время, собирайся и пойдём.

Спустя десять минут мы с Маргусом шли по подземному проходу, направляясь к утёсу Небесной стражи. Мне уже несколько раз приходилось путешествовать по подземельям столицы, и я до сих пор поражаюсь, как Маргус ориентируется в этом хитросплетении тоннелей, коридоров, каких-то узких щелей, по которым приходится порой пробираться боком, обдирая вместе с одеждой и собственную кожу. Прибавьте к этому множество поворотов, подъёмов и спусков, перекрёстков, потайных дверей, в общем, как говорится, чёрт ногу сломит. Если бы я зашёл в эти катакомбы один, то, скорее всего, заблудился бы, не смотря на все мои навыки, как в Искусстве, так и в магии.

Маргус вёл меня не спеша, время позволяло, поэтому я смог хорошо рассмотреть великолепные тоннели, в которых буквально кипела жизнь. У меня создалось впечатление, что жизнь подземного города гораздо более бурная, чем на поверхности. Тоннели, по которым мы шли, были хорошо освещены и многолюдны. То и дело попадались лавочки, забегаловки, какие-то мастерские, вырубленные прямо в скале. Публика, попадающаяся нам на встречу, была очень пёстрая. Здесь роскошные одежды придворных зачастую соседствовали с живописными лохмотьями нищих, хотя по преимуществу здесь были простые, но практичные одежды простолюдинов. Многие были при оружии.

– Сейчас мы идём по обжитой части подземелий, поэтом идти легко, – видя моё удивление, стал объяснять мне Маргус. – Погоди, скоро нам предстоит дорога по заброшенной части подземелий, вот тогда надо будет быть начеку.

– А, что нас там ожидает? – спросил я, просто так, что бы поддержать разговор.

– Во-первых, там будут грязь, темнота, завалы и ужасные сквозняки. Во-вторых, там скрываются шайки самых отъявленных негодяев, которые не в ладу с властями, как на верху, так и здесь, в подземном городе. Крон, ты же знаешь, очень строго обходится с теми, кто нарушает законы подземелья. Они трусливы, но когда их собирается много, они могут напасть, особенно если их противник малочисленнее. Это как раз наш случай. Ну, и, наконец, в-третьих. Мы с тобой пойдём по самым древним подземным путям, проложенным, насколько мне известно, ещё до того, как эти места освоили наши предшественники. Так вот, эти строители оставили после себя не только очень сложную сеть подземных ходов, но и своё проклятие тем, кто изгнал их из этих мест. Хотя мы уже очень давно изгнали обидчиков древних строителей, однако, проклятие до сих пор в силе. Со временем в древних заброшенных ходах завелась всякая нечисть, которая в состоянии причинить вред и даже убить того, кто столкнётся с ней, – ответил на мой вопрос Маргус.

– Из всех перечисленных тобой трудностях и опасностях, самой большой мне видится грязь и темнота, – со смехом сказал я. – А, если говорить серьёзно, то в познавательном аспекте было бы интересно посмотреть механизм воздействия древнего проклятия, тем более застать нас врасплох, вряд ли кому-то удастся.

– Ой, не шути так, Кувай, – с лёгким упрёком сказал глава ордена Обсерватории. – Я сам считаюсь не слабым мастером Высокого Искусства; кроме того, я нахожусь под покровительством Обсерватории, но когда однажды я столкнулся с проявлением древнего проклятия, то, скажу честно, еле ноги унёс. Если бы не необходимость для тебя быстро и безопасно посмотреть город, я бы ни за что не повёл бы тебя этим путём.

– Не обижайся, уважаемый Маргус, – примирительно сказал я. – Я вполне серьёзно отношусь к твоим предостережениям и вполне понимаю степень опасности, которую может нести в себе древнее проклятие. Однако мои учителя всю жизнь учили меня всегда идти навстречу опасности, что значит идти навстречу своему страху. Кроме того, я не думаю, что нам с тобой кто-то или что-то сможет нанести серьёзный ущерб. Так что, всё правильно, как говорится, вперёд и ни шагу назад.

Пока мы разговаривали, подземный путь заметно изменился. Всё реже стали попадаться встречные пешеходы. Совершенно исчезли богато одетые люди; зато теперь все ходили вооружёнными до зубов. Исчезли улыбки и открытые взгляды. На лицах встречных застыло настороженное недоверчивое выражение и если бы не одежда Маргуса, а он отправился в путь в одежде жреца Обсерватории, нам бы вряд ли удалось избежать стычек.

Тоннели, по которым мы шли, делались всё более древними и какими-то обветшалыми. Всё чаще мы натыкались на следы обвалов, которые мы преодолевали с максимальной осторожностью, опасаясь вызвать новое обрушение. Освещение здесь уже отсутствовало, и Маргус хотел зажечь принесённый с собой масляный фонарь, но я остановил его. Мне не хотелось привлекать к нашему походу постороннего внимания, поэтому я произнёс заклятие, позволяющее нам видеть в темноте. Видеть мы стали, конечно, хуже, чем при освещении, однако вполне сносно и при этом, не привлекая к себе ненужного внимания.