Глава 36
Время моего пребывания в Таиланде методично подошло к концу. Я был переполнен эмоциями, гамма которых, по сути своей, сводилась к беспросветно чёрным и ослепительно белым. С одной стороны, судьба свела меня с Денисом, у которого я многому научился и благодаря которому я посетил множество новых мест. Всё своё время после инцидента на Пхангане мы проводили вместе. К нашему всеобщему облегчению, всё закончилось хорошо. Здоровье пострадавшего было в порядке, а разбирательств с полиций не последовало.
Стоит сказать, что мы всё же однажды вернулись на этот злосчастный остров, представший передо мной в совершенно новом свете. Без кучи пьяных людей, валяющихся под ногами и без гор мусора, состоящего в основном из разбитых бутылок, местная природа выглядела куда более завораживающе. Если бы не призрак Эстель, я бы получил от повторного пребывания там истинное удовольствие.
Почти что сразу после возвращения на Самуи Денис выступил с любопытным предложением, которое заключалось в том, чтобы провести неделю в удалённом от людской суеты месте под предводительством группы буддистких монахов. Это было абсолютно бесплатное мероприятие, по итогам которого каждому из участников предлагалось сделать пожертвование на их усмотрение. Я, не долго думая, согласился, о чём ни сколько в итоге не пожалел. Семь дней уединения однозначно пошли мне на пользу и здорово помогли отвлечься, а также расставить многие мучившие меня мысли по своим местам. На период проведения этого ретрита нам пришлось отказаться от употребления мясных продуктов. Кроме этого, под запретом находились алкогольные напитки и наркотические вещества. Но самым важным правилом было молчание. На всём протяжении нашего пребывания в расположении этих монахов нам нельзя было разговаривать.
Каждый день мы просыпались в пять часов утра, после чего оперативно выполняли необходимые гигиенические процедуры и отправлялись на сеансы медитации, в рамках которых учились концентрировать своё внимание на чём-то одном, будь то дыхание или ходьба. Последний полноценный приём пищи приходился на полдень, после чего нам читали лекции на тему буддизма и лежащих в его основе принципов, а уже в районе шести вечера можно было полакомиться какао и выдаваемый в ограниченном количестве хлебом.
Перед тем, как ступить на эту тропу просветления, Денис сказал мне, что соблюдение всех условий и предписанного режима жизни, а также серьёзное отношение к преподаваемым нам практикам и реальные попытки их применить способны были положительно повлиять на мировоззрение, и в очередной раз оказался прав. Положив по три тысячи бат в выданные нам перед отъездом конверты, мы вернулись к привычному образу жизни, но что-то внутри нас поменялось. Уже совсем скоро мне предстояло понять, что именно.
Заключительные несколько дней, остававшиеся до моего отъезда, отличались размеренностью бытия и состояли в основном из затяжных разговоров по душам, тренировок и сеансов релаксации в предназначенных для этого местах. Я пообещал Денису, что обязательно навещу его, как только он доберётся до Австралии. История его жизни служила неоспоримым доказательством того, что у человека можно отнять всё, что угодно, кроме его знаний и умений. Я ни секунды не сомневался в том, что через несколько лет он будет держать в своих руках чёрную корочку, с красующимися на обложке страусом эму и кенгуру.
"Был рад с тобой познакомиться, Сеня! Если будет что-то нужно, ни в коем случае не стесняйся и смело обращайся. До встречи в Мельбурне," – сказал мне на прощание Денис, после чего я в знак благодарности пожал ему руку и отчалил в Камбоджу, где должен был провести всю следующую неделю, предшествующую визиту в Лаос и Вьетнам.
Но, несмотря на все эти положительные впечатления, меня по-прежнему посещали мысли о том, предпочёл бы ли я компанию Дениса компании Эстель, будь у меня выбор. Мне удалось провести с ней лишь скоротечные полчаса, но именно эти полчаса оказались самыми запоминающимися в моей жизни. Каждый раз, когда её образ возникал у меня в голове, я испытывал неповторимую комбинацию радости и грусти. Я знал, что в силу особенностей моего мышления, все, кто впредь попадался бы мне на пути, неизбежно подвергались бы процессу подсознательного сравнения с ней, по результатам которого делался бы вывод о бесподобности объекта моего влечения.
В любом случае, я понимал, что необходимо оставить все мысли об этом позади. Я никоим образом не мог повлиять на сложившуюся ситуацию, поэтому в моих терзаниях не было никакого смысла. Кроме того, из-за них я рисковал в полной мере не насладиться всеми прелестями, которые мог предложить мне Пномпень.
Окраины столицы пользовались популярностью у туристов благодаря наличию там военных баз, предлагающих посетителям большой ассортимент огнестрельного оружия, которое они могли использовать в различных целях. Наиболее популярной из таких целей считалась стрельба по коровам из базуки. Я посчитал, что подобного рода развлечение поможет мне избавиться от надоедливых мыслей о безвозвратно потерянной пассии, и взял курс на юг страны. Но дорога внесла коррективы в мои планы. Автобус, на котором я следовал до одной из заветных баз, попал в небольшую аварию, в следствие чего я оказался в отличной от запланированной части города. Одной из расположенных поблизости с местом моей дислокации достопримечательностей оказался Туольсленг или просто Музей Геноцида.
Как выяснилось, по окончании Второй Мировой, политическая ситуация в ряде стран Юго-Восточной Азии, до этого являющихся колониями Франции, претерпела значительные изменения. Дестабилизирующие обстановку в стране оккупации, пришедшиеся на период войны, плюс послевоенная поддержка окончательно ставшего коммунистическим Китая – всё это повлияло на настроения таких государствах, как Вьетнам и Камбоджа. Именно в этих странах в середине прошлого века произошло разделение на два лагеря, капиталистический и коммунистический, свидетельствующее о назревании гражданской войны как частного случая холодной. В примере с Вьетнамом, в ситуацию вмешались Соединённые Штаты, отправившие свои войска на помощь легитимному правительству Южного Вьетнама в борьбе с Севером. Американским солдатам трудно было вести боевые действия на два фронта, поэтому, пока они боролись с коммунизмом во Вьетнаме, он захватил власть в Камбодже.
Лидеры установившегося режима сделали всё возможное, чтобы настроить местных жителей против капиталистов. Движение активно пополнялось за счёт подростков, совсем недавно лишившихся своих родителей. Именно их учили убивать людей без малейшего зазрения совести. Движимые гневом, они легко поддавались манипуляциям ‘красных кхмеров’ – так себя называли партизаны, в 1978 году установившие абсолютный контроль над территорией страны, погрязшей в абсолютной диктатуре и озадаченной созданием ‘стопроцентного коммунистического общества’.
В рамках данной миссии решено было полностью избавиться от интеллигенции, которая по определению находилась на стороне капиталистов. Были убиты все, кто носил очки, считавшиеся признаком начитанности. Таких людей расстреливали, а потом, с целью экономии боеприпасов, начали массово взрывать тротиловой взрывчаткой или разламывать череп мотыгой. Физически уничтожались этнические китайцы, вьетнамцы, врачи, педагоги, студенты. Были полностью уничтожены системы образования, медицины и науки. Все граждане обязаны были по восемнадцать-двадцать часов в день работать на плантациях. Малейшие провинности карались смертной казнью. Промышленность была уничтожена. Было запрещено использование денег и изучение иностранных языков.
Этому режиму пришёл конец в 1979 году, когда Камбоджа решила напасть на соседей. Но плохо обученные обращению с оружием подростки не смогли оказать должного сопротивления вьетнамцам, которые без труда отбились, а потом и вовсе захватили обидчика, свергнув местную власть. Несмотря на то, что сразу после этого мировое сообщество начало помогать Камбодже встать на ноги, эта страна до сих пор оставалась одной из самых бедных и неразвитых. За три года правления красных кхмеров по разным оценкам было истреблено около трети населения страны, насчитывающей около трёх миллионов человек.
После того, как я всё это прослушал и увидел, мне абсолютно перехотелось ехать на военную базу и брать в руки оружие. Я также отказался от идеи с поездкой на Поля Смерти, потому что мне сполна хватило полученных впечатлений.
Моим единственным желанием было кого-то обнять и вместе с этим человеком порадоваться тому, что мы живём в куда более мирное время и имеем возможность расти, развиваться, любить и творить добро. Погрузившийся в своим мысли, я отправился скитаться по городу и думать о своих близких. Я был благодарен своим родителям за то, что они подарили мне жизнь и положили все свои силы на то, чтобы сделать её счастливой. Я достал телефон, чтобы перечитать сообщение, которое не так давно получил от Ричарда.
"Рождество выдалось просто отличным! Через неделю мама начнёт ходить на процедуры. Доктор говорит, что шансы на выздоровление около семидесяти процентов. Тьфу, тьфу, тьфу!"
К сообщению прилагалась фотография всей его семьи. Мама и папа по середине. Дочка и младший сын справа, средний и старший – слева. Я почувствовал, как по моему носу прокатилась слеза. Всё вдруг встало на свои места. Именно этого я и хотел. Дом, в котором всегда найдётся место родным и близким. Эдакое место регулярных сборов членов семьи и лучших друзей. Большой стол, за которым все ужинают и делятся впечатлениями о том, как прошёл их день. Родовое гнездо, существующее за счёт постоянных дуновений дыхания жизни и источающее аромат поддержки и взаимопомощи.
Проведя сутки в столице, я отправился в провинцию Сием-Рип, где в течение трёх дней посетил ряд экскурсий в районе древних руин. Внушительных размеров храмовый комплекс Ангкор-Ват до сих пор стоит у меня перед глазами как наиболее величественное из увиденных мною за годы в Азии сооружений. Его руины, раскинувшиеся на бескрайних просторах местных джунглей, поразили меня своей скульптурной мощью и непоколебимой временем статью. Путешествуя по просторам этого архитектурного парка, я не переставал удивляться тому, как наши предки возводили неповторимые сооружения, на протяжении многих веков служащие украшением людской цивилизации. Построенные ещё в начале прошлого тысячелетия здания не шли ни в какое сравнение с однотипными домами, подобно грибам после дождя заполняющими улицы городов по всему миру.
Венцом моего мини-путешествия по Камбодже стало посещение расположенного на берегу Сиамского залива города-провинции под названием Сиануквиль, являющегося главным портом страны и её основным пляжным курортом. Заселившись в отель, я отправился на знаменитый Отрес – жемчужину среди местных пляжей, предлагающую богатый выбор расположенных вдоль береговой линии кафе. Это было идеальное место для вкусного и сытного ужина, который я собирался провести сидя за своей излюбленной барной стойкой, и последующей прогулки босиком по приятнейшему на ощупь песку. Отрес мог похвастаться чистотой и прозрачностью омывающей его воды и размеренностью поведения его посетителей. Если бы местные жители и приезжие туристы знали о судьбе, настигшей когда-то не менее прекрасный тайский пляж, ставший в итоге эпицентром безумных вечеринок, то они бы с ещё большим удовольствием проводили своё время на территории этой колыбели рекреации.
В силу того, что мой визит пришёлся на будний день, я не застал того большого количества людей, приезжавших сюда на выходные из столицы, которая располагалась на расстоянии двухсот километров от Сиануквиля. Однако, ближе к шести вечера произошел всплеск активности, вызванный вполне естественным и объяснимым желанием толпы полюбоваться кинематографическим закатом, который наилучшим образом открывался с берегов бывшего Сиама.
К моменту, когда я неспешно закончил свой ужин, состоящий из приготовленной на гриле рыбы с овощами, заполонившие пляж люди уже разошлись. Я заказал себе Пина коладу и преисполненный решимости отправился на прогулку, которая должна была положить конец всем спорам относительно природы местного песка. Был ли он до безумия шелковистым или всё же невероятно бархатистым? Чем дольше я бродил по этой бесподобной кварцевой суше, тем сложнее начинала мне казаться миссия, на выполнение которой я с такой лёгкостью отважился.
Я уже довольно далеко ушёл, но так и не приблизился к ответу на поставленный ранее вопрос. Отдавая себе отчёт в том, что уже завтра мне нужно было быть в Лаосе, я решил развернуться и оставить решение данной проблемы другому, ещё более сумасшедшему туристу из будущего. Согласно новой версии плана, я собирался вернуться в кафе, послужившее отправной точкой для моей экспедиции, взять себе ещё один поощрительный коктейль и отправиться ночевать в отель.
Путь назад предстоял неблизкий и должен был помочь мне ответить на новый вопрос, неожиданно возникший на горизонте. Кто были эти люди, разжёгшие костер на ранее пустовавшей местности? Я почти не сомневался в том, что это было дело рук моих собратьев-путешественников, но хотел в этом убедиться. Спустя десять минут ходьбы уже начинали виднеться их силуэты, а ещё через пять мне были видны лица этого квинтета. Судя по всему, я имел дело с двумя парочками и одинокой девушкой, которую я уже мысленно сравнил с Эстель. Если бы картина нашего с ней знакомства рисовалась на чистом холсте, то получился бы неплохой портрет двух людей в стиле ню, но на полотне моей жизни уже красовались эти несмываемые испано-англо-французские штрихи.
Увидев нагло смотрящего на них незнакомца, ребята поздоровались со мной на английском и предложили присоединиться к их уютному пикнику. Все они дружно сидели на пледе, а по периметру стояли корзинки с едой и охлаждёнными вином и шампанским, на сосудах с которыми уже виднелись следы испарины. Не успел я представиться, как мне уже протянули бокал игристого и ломоть французского багета.
"Мы бы с радостью угостили тебя вином, но кое-кто забыл взять штопор и теперь ходит по местным барам в попытках найти добрых людей, готовых его одолжить," – извинился один из парней, располагавшихся напротив меня.
"Ничего страшного, зато у меня есть это" – потряс я в воздухе манящим своей хрустящей корочкой куском хлеба. "Помнится, когда я был в Париже, то в день съедал по две таких булки. Пальчики оближешь!"
"Мы все тут из Парижа," – подхватила спутница снабдившего меня провиантом молодого человека.
"А багет этот из французского ресторанчика в пяти минутах ходьбы от пирса," – добавила её подруга, сидевшая справа от меня. Её звали Камилла. "Попробуй!"
"Просто объедение!" – изумился я потрясающе аутентичному вкусу.
"То-то же! Это Вальтон такие печёт!" – похвасталась Камилла.
"Кто такой Вальтон?"
"Это двоюродный брат моего отца. Он владеет этим рестораном, из которого мы принесли хлеб. Плюс небольшой гостиницей при нём. Там мы и остановились."
"А теперь ты расскажи нам о себе. Кто ты такой? И откуда? Что делаешь здесь?" – обрушила на меня шквал вопросов третья из девушек.
Не успел я начать, как услышал за спиной голос шестого члена их группы, отправившегося на поиски штопора. Мне даже не нужно было разворачиваться, дабы понять, что Это была Эстель. Она говорила по-французски, так как и не подозревала, что за время её отсутствия в их компанию затесался иностранец. Я встал, чтобы уступить ей место и заодно посмотреть на то, как она отреагирует на столь неожиданную встречу.
"Voir est facile, prévoir est difficile," – слетел с её чувственных губ очередной афоризм. "Видеть легко. Трудно предвидеть," – поторопилась она любезно его для меня перевести. Мы друг другу улыбнулись. Все вокруг перестали что-либо говорить и в принципе издавать какие-либо звуки. Возможно ли было такое, что с нашей прошлой встречи её глаза стали ещё более голубыми и бездонными?
"Здравствуй, Эстель," – нарушил я тишину и предложил ей присесть. Стоило всем устроиться поудобнее, как течение прервавшегося диалога сразу же продолжилось.
"Ну, так как тебя зовут и что ты делаешь в Камбодже?" – повторила свой вопрос неугомонная девушка.
"Эммануэль, ну что ты так резко с нашим гостем. Если он захочет, то сам всё расскажет," – встала на мою защиту Эстель.
"Так я же по-доброму. Просто наш гость кажется мне очень интересным человеком, про которого мне хочется побольше узнать," – торопливо объяснила Эммануэль, произведшая на меня впечатление человека искреннего и отзывчивого.
"Всё в порядке," – разрядил я ситуацию. "С удовольствием поделюсь с вами своей историей." Рассказав им о своей жизни в России, я перешёл к повествованию о работе в Китае и закончил всё очерком про отпуск в Юго-Восточной Азии. "Так, я сначала провёл три недели в Таиланде, а сейчас подходит к концу моё пребывание в Камбодже. На очереди Лаос и Вьетнам."
"Подождите-ка минуточку! Так ты и есть тот загадочный незнакомец, с которым наша Эстель познакомилась на Вечеринке Полной Луны?" – с озарением воскликнула
"Хах, загадочный незнакомец, значит?" – бросил я игривый взгляд в сторону описавшей меня так своим друзьям девушки.
"Выбор был между ‘загадочным’ и ‘беспардонным’, так что скажи мне спасибо," – пошутила она. Все мы посмеялись, после чего Антуан, молодой человек Эммануэль, направил наш разговор в новое русло.
"Давайте уже наконец-то воспользуемся штопором, который так отважно добыла Эстель," – сказал он и потянулся за бутылкой красного вина, которое, судя по всему, было родом из того же французского ресторана, что и багет.
Ещё где-то с полчаса ребята философствовали на разные темы. На основани услышанного я сделал вывод о том, что все они были студентами одного и того же университета, которых объединяло стремление к творчеству и масштабному мышлению. Я в основном молчал, изредка отвечая на адресованные мне всё той же Эммануэль вопросы. Большую часть этого времени я провёл, наблюдая за грациозными движениями Эстель и смакуя её сладкий голос. Я всё никак не мог набраться смелости, чтобы предложить ей прогуляться со мной по ночному побережью. Я уже и думать забыл о том, что завтра мне пора было уезжать, как вдруг внезапно посетившая меня на сей счёт мысль придала мне импульс, необходимый для того, чтобы наконец-то озвучить этот вселявший в меня благоговейный страх вопрос.
"Эстель," – я посмотрел в её сторону и, убедившись в том, что она меня услышала, продолжил. "Ты не желаешь пройтись со мной по пляжу и дорассказать мне ту историю, на которой прервался наш диалог на Пхангане?" На самом деле, не существовало никакой истории. Я просто не хотел притягивать лишнее внимание со стороны. Эстель это прекрасно понимала, и её положительный ответ свидетельствовал бы о заинтересованности в общении со мной наедине.
"Ах да, та история," – подыграла она мне. "Было бы преступлением её не закончить."
После этих слов я с небывалым энтузиазмом вскочил на ноги и аккуратно взял Эстель за протянутую ею руку, чтобы помочь ей подняться с земли. Теперь я знал о её неравнодушии. Оставалось лишь грамотно воспользоваться данным фактом.
"Так что там за история, которую я тебе не успела тогда рассказать?" – дразняще спросила она, как только мы отошли от ребят. Я растянулся в улыбке.
"Пускай это будет рассказ о том, почему ты вместе со своими друзьями отправилась в путешествие по Азии. Теперь, когда я узнал их получше, я сомневаюсь в том, что всё это затевалось ради поездки на распиаренную вечеринку."
"Всё дело в том, что бабушка Камиллы родилась здесь, в Камбодже, но её семья переехала во Францию ещё до начала геноцида. Камилла никогда тут до этого не была, но после смерти grand-mère пообещала себе, что обязательно побывает у неё на Родине. А в Таиланд мы ездили буквально на пару дней, просто потому что он рядом и глупо было бы не воспользоваться данной возможностью. Вот и ответ на твой вопрос," – объяснила мне Эстель, которая, судя по всему, пребывала в хорошем расположении духа. Нельзя было этим не воспользоваться.
"Кстати о геноциде," – выдавил я из себя дрожащим голосом, по-прежнему неуверенный в том, стоит ли продолжать мысль. Однако, мы уже довольно далеко ушли от нашей компании, и я всё-таки решил рискнуть. Как ни крути, это был единственный способ выяснить, сработает ли мой план или нет. "Несколько дней назад я посетил Туольсленг и узнал о всех подробностях, сопровождавших эти тёмные времена человеческой истории. Мне так захотелось после всего этого кого-то обнять, но я был совершенно один. Проворачивать такой трюк с прохожими или другими незнакомцами – это моветон. Но раз уж мы с тобой не такие уж и чужие друг другу люди, может быть ты поможешь мне с исполнением моего желания? Лучшего человека для этой роли и не придумаешь."
Вся моя дальнейшая жизнь висела на волоске. Именно так мне казалось в этот момент. Всё или ничего. Мгновение тёплых объятий или вечность в холодном поту. С каждой дополнительной секундой ожидания усиливалось ощущение просачивающейся в клетки моего тела малодушности. Я должен был взять себя в руки и положить этому конец.
"Молчание – знак согласия," – уверенно произнёс я и, не дожидаясь никакой другой реакции, обнял её.
Я мог чувствовать, как по всему моему телу проносятся мурашки. Их скорость значительно превышала скорость движения моих мыслей, не поспевающих за первобытными реакциями организма, который в погоне за этим морозным, но чертовски приятным покалыванием рефлекторно увеличивал силу сжатия источника столь упоительных ощущений. Я обвил Эстель своими руками словно Кракен, непреодолимо жаждущий утащить с собой на морское дно Чёрную Жемчужину и никому не желающий её отдавать.
"Биение сердца – наиболее искреннее проявление тебя и твоего тела," – прошептала она мне на ухо. Мне казалось, что тепло её дыхания способно согреть меня даже самой холодной ночью. "Теперь я знаю, что если мне захочется узнать что-то наверняка, достаточно лишь приложить голову к твоей груди всё станет ясно."
Я обхватил своими руками её плечи и слегка отодвинул, чтобы посмотреть в эти голубые глаза.
"Раз уж ты сама всё поняла, мне незачем больше скрывать свои намерения," – сказал я и незамедлительно впился в губы Эстель, испытав на себе всю силу последнего первого поцелуя в моей жизни, среди побочных эффектов от которого были головокружение, изумление и умопомрачение.
Я почувствовал, как её тело обессилило. Она растаяла в моих руках и растворилась в порыве моей страсти. Своей левой рукой я прижал её талию к себе, а правой обхватил шею, задняя поверхность которой была приятнее на ощупь даже самого лучшего в мире песка. Мы не замечали и не чувствовали никого и ничего вокруг. На этот краткий миг я был центром её мира, а она – моего.
Когда я наконец-то от неё оторвался, мы посмотрели друг другу в глаза, в которых увидели отражение самих себя и Луны, пусть и не настолько яркой и круглой, как на том острове в Таиланде, но такой нашей и родной.
"Пора возвращаться. Ребята, наверно, уже нас потеряли," – сказала Эстель, повернув голову назад в поисках единственного огненного пятна на горизонте.
"Да…" – нехотя протянул я, и мы отправились назад.
Мы шли молча, держась при этом за руки. Несмотря на время суток, на улице по-прежнему стояла отличная, безветренная погода. Капли воды, попадавшие на меня в виде брызгов от столкновения с ногами державшейся левее Эстель, свидетельствовали о том, что море ещё не успело окончательно остыть и было довольно тёплыми. Я решил воспользоваться тишиной и начал гадать на тему того, какие мысли были у неё в голове после только что произошедшего. Поток моих размышлений прервал неожиданный вопрос.
"Какой безумный поступок ты бы сейчас хотел совершить?" – обратилась ко мне Эстель. "Только не думай! Отвечай первое, что придёт на ум." Всё это время я играл в заведомо проигрышные догонялки с её разумом и чувствами, а ведь можно было просто спросить.
"Эммм…" – замялся я.
"Мне кажется, что ты злоупотребляешь обращением к сознательному. Отключи свой мозг. И дай волю эмоциям."
Нечто подобное мне уже приходилось слышать и от Кузи с Филиппом, которые упрекали меня в отсутствии умения полностью расслабляться. Они всякий раз заставляли меня отложить работу в сторону, когда на кону стояла возможность хорошо отдохнуть или на себе ощутить очередную прелесть бытия. С ними я всегда был уверен в том, что жизнь не пройдёт мимо и что моя склонность всё взвешивать не испортит те неповторимые моменты, являющиеся неотъемлемой составляющей движения навстречу новому и неизведанному. Отбросив всё лишнее, я, без оглядки на последствия, поделился с Эстель своим видением безумного.
"Было бы здорово голышом искупаться в море при приглушённом свете Луны, а потом согреться у костра, потягивая белое вино."
Я почувствовал небывалую лёгкость от своего признания. Как же здорово было говорить с другим человеком в той же открытой манере, что и с самим собой. Реакция Эстель лишь закрепила полученный эффект.
"Звучит здорово! Посмотрим, получится ли у меня составить тебе компанию в осуществлении этого зловещего плана," – лукаво произнесла она за мгновения до того, как мы приблизились к единственным людям, находящимся на тот момент на территории пляжа.
"Вот вы где! А мы уже собираемся уходить," – с негодованием встретила нас Камилла, уже приготовившаяся свернуть плед. "Может как раз мне поможете? А то он такой большой. Я одна не справлюсь. Остальные пошли относить продукты в машину."
Мы с Эстель переглянулись.
"Знаешь что, а оставь-ка ты этот плед. Он нам с Саймоном ещё пригодится," – сказала она своей подруге, удивлению которой не было предела.
"Ты же понимаешь, что мы сейчас поедем в отель? Ребята уже загружают багажник," – на всякий случай прояснила ситуацию Камилла, но Эстель уже демонстративно прилегла на плед.
"Как же здорово! Луна, звёзды, костёр. Вы езжайте себе спокойно, а мы ещё насладимся этим праздником жизни."
"Да, а то я завтра уже уезжаю, а нам ещё столько всего нужно обсудить. Но это стоит того, чтобы пожертвовать сном," – включился я в разговор аккурат к моменту, когда на пляж вернулись молодые люди, имена которых стёрлись у меня из памяти в свете последних столь будоражащих событий.
"И вот эту корзинку можно оставить," – сказал я им, отодвинув в сторону ёмкость с двумя багетами и бутылкой вина. "Обещаю вернуть в целости и сохранности!"
"Это он про корзинку, а не про содержимое," – уточнила моя соучастница, удобно расположившаяся на шерстяном ложе.
"Ну, как знаете. Если что, дрова можно найти в той стороне," – объяснил нам указавший в направлении севера юноша в чёрной футболке, тогда как его товарищ собрал остатки вещей. "Пошли, Камилла. Девочки уже в машине."
Напоследок подруги обменялись парой слов на французском, после чего эта троица скрылась за деревьями, и мы с Эстель победоносно посмотрели друг на друга. Теперь мы могли продолжить оттуда, где ещё совсем недавно остановились.