Мертвая романтика. Книга первая: Alternative rock

– Все так оживились, это что-то стоящее?

– Не так давно автограф Цветаевой Керенскому был продан более чем за восемь миллионов рублей, – ответил Юшин, погруженный в мысли.

Покупка другом молитвенника не давала ему покоя. Гаров не проявлял никакого интереса к религии, книги предпочитал ценные, дорогие или красивые – то есть молитвенник он купил для него, Юшина? Но он же знает, что Юшин ненавидит быть в долгу!

«Лучше предупреди его, чтобы не покупал «Волшебный фонарь», – прошептал Хайд. – В тот раз цену набил автограф, «пустая» Цветаева и четверти не набрала бы».

Анджей тем временем прикусил губу, быстро обдумывая ситуацию. С одной стороны, цена уже подскочила в несколько раз и превысила то, что он готов отдать за книгу, которая ему, откровенно говоря, безразлична. С другой – это может оказаться выгодным вложением. С третьей – отце убьет его, придется договориться о ссуде или брать в долг, а у него были некоторые планы на ближайшие зарплаты.

– Я бы на твоем месте не брал, – прошептал Юшин. – В прошлый аукцион все решила фамилия Керенского, а сейчас автограф неизвестному лицу.

Поднявший было руку Гаров замер.

– Уверен?

Юшин помедлил. Уверен ли он? Разве можно доверять внутреннему голосу, который что-то советует? Он даже не знает, кто такой Хайд и можно ли ему верить. Если Хайд – это его вторая личность, то знает он не больше первой, а Юшин впервые видел эту книгу.

– Да. К тому же ты не любишь поэзию Серебряного века.

Анджей усмехнулся и опусти табличку. Сидящий через проход от них мужчина, чей разговор подслушал Юшин, усмехнулся и тоже опустил руку.

Аукцион закончился через девятнадцать минут. Потянувшись, Анджей подождал, пока основная толпа уйдет и подошел к аукционисту, о чем-то переговорил и сел на ближайший стул. Юшин подошел к нему.

– Ты что-то ждешь?

– Да, заберу покупку.

– Может, объяснишь, зачем тебе, атеисту, молитвенник на языке, которого ты даже не знаешь?

– Может, я решил начать учить немецкий?

Юшин отвернулся.

– Не хочешь – не говори. Но если это только, чтобы подразнить…

– Прошу, можете пройти и оплатить, – перебил его парень в строгом костюме.

Анджей встал.

– Я скоро приду и объясню. Подожди меня.

Сев на стул, Шеньян достал книгу и наушники. Обычно чтение успокаивало его даже, если он из-за сильного волнения не мог понять смысла. Сами буквы, складывающиеся в слова, действовали гипнотически. Но в этот раз он даже не пытался сложить буквы в слова; сказывались пережитое волнение на самом аукционе, нетерпение услышать объяснение приятеля и обида на него же. Кроме того, совсем в глубине души Юшин надеялся, что сможет прикоснуться к молитвеннику и – как знать – вдруг этого хватит, чтобы вернуть видение?

Анджей вернулся через одиннадцать минут.

– Меня радует уже то, что эта штука не разваливается на части, – усмехнулся он, бросив книгу Юшину. Тот едва успел поймать ее. – Держи, это подарок.

– В честь чего?

– Дня рождения.

– У меня уже был.

– В честь моего дня рождения.

– У тебя тоже давно прошел.

– Ты не знаешь, когда он.

– Знаю, ты меня пригласил в стрип-клуб тогда.

– Точно… Хм, в честь Нового года? Китайского, нет, малайского или аргентинского.

– У них он тоже прошел.

– В честь дня независимости Франции.

– Во-первых, оно 14 июля, во-вторых, мы в России.

– В честь дня независимости твоего института!

– Нет такого праздника.

Скорчив неприятную рожу, Анджей развел руками.

– Я могу сейчас открыть Википедию и найти десять праздников на сегодняшнюю дату, или мы может пойти выпить чай. Мне больше нравится второй вариант.

Вздохнув, Юшин встал и убрал молитвенник в сумку. Послышавшийся было шепот тут же стих. Внимательно наблюдающий за ним Гаров тут же улыбнулся.

– Спасибо. Но за чай плачу я, – тут же отозвался Юшин, убирая наушники.

– Без проблем.

– Пошли в тот ресторан при Концертном зале Чайковского.

– В «Чайковский»? Я против.

– Почему? Считаешь, что у меня мало денег?

– Нет, там готовят весьма средний кофе и мне не нравится их чайный ассортимент. К тому же я надеялся прогуляться по Патриаршим прудам и не хочу делать крюк и идти до метро, потом обратно… Если хочешь, возле прудов есть прекрасное место с вкусным кофе.

Кофе оказался действительно вкусным, без лишней горечи, девушка-бариста приветливой, а цены достаточно высокими, чтобы Юшин не чувствовал себя в долгу за книгу. Забрав заказ, парни пошли к пруду. По нему медленно плыли белые лебеди, временами бросаясь к брошенному гуляющими угощению. Возле желтого павильона с колоннами стояли с удочками несколько мужчин, возле них, завороженно глядя на лебедей, сидел мальчик лет восьми в яркой панамке. По дорожкам прогуливались люди: родители с колясками, дети на велосипедах и самокатах, бегали несколько спортсменов.

Проводив взглядом девушку в коротком топе с высоким хвостом, Анджей хмыкнул.

– Диана не одобрит, – произнес Юшин.

– Принцесса Ди не обращает внимания на временных фавориток.

– Ты уверен, что эта девушка удовлетворится ролью фаворитки?

– Нет, конечно, меньше чем корону ей можно не предлагать. Так чем тебя так заинтересовала эта книга? В ней есть что-то особенное?

– Нет, – сев на свободную скамейку, Юшин вытащил покупку и открыл на первой странице. – Это обычная книга с молитвами на все случаи жизни, одна из тысяч совершенно одинаковых. Их печатали для простых людей, чтобы можно было брать Слово Божие в дорогу и регулярно приобщаться к нему, – Парень перевернул несколько страниц. – Ее читали очень часто: все углы засаленные, обложка потерта. Должно быть, – провел пальцем по бледным, слабо заметным пятнам. – Часто над ней плакали.

В ушах вновь послышался шепот, на этот раз намного ближе. Прислушавшись, Юшин различил женский сдавленный голос и немецкую речь. Девушка что-то повторяла, какое-то одно или два слова, постоянно, по кругу…

«Hasse. Hasse. Hasse-hasse-hasse-hasse, hassehassehassehassehassehasse! Ichhassees! [Ненавижу! Я ненавижу его! (нем.)]

– Если она тебе так нравится, то читай на здоровье, – пожал плечом Анджей, допивая кофе. Он ничего не заметил. – Хотя странно: я думал, тебя больше заинтересует что-то иное.

– Например?

Сердце быстро колотилось, дышать стало тяжело, хотелось откашляться, выбить из легких скопившуюся пыли, от яркого солнца глаза сами собой закрылись. Юшин быстро вытащил солнечные очки и убрал молитвенник, в несколько глотков допил капучино. Горло неприятно покалывало.

«Осторожнее надо быть, – прошептал Хайд. Он явно был недоволен. – Ты бы еще вслух начал говорить».

– Например, гравюра Императорского воспитательного дома. Она выглядела очень неплохо, к тому же черчение – это по твоей части.

– С каких пор гравюры относятся к архитектуре? – Шеньян очень надеялся, что его голос звучит нормально. Стоит отвлечь Анджея, пусть поговорит подольше. А когда они расстанутся, у него будет немало времени, чтобы экспериментировать с книгой до победы.

– Хотя знаешь, возможно, это была фотография. Я увидел только, что оно черно-белое и с четкими линиями.

– Может, там и не Императорский воспитательный дом был изображен?

– Может быть, но я точно знаю это здание, как минимум проезжал мимо него несколько раз. Оно на берегу Москва-реки, хотя теперь я и в этом не уверен.

Юшин засмеялся и покрутил в пальцах кулон.

Анджей не любил вспоминать о детстве, но из его оговорок Юшин кое-как собрал единую картину. Тот родился и вырос в семье типичного «нового русского», удачно занявшегося бизнесом. Он жил в огромном для одного ребенка загородном доме с молчаливой бритоголовой охраной, смотрящей в пол няней и испуганной уборщицей. Отец появлялся пару раз в месяц пьяным, вываливал на ребенка гору бесполезных игрушек и запирался в спальне с очередной длинноногой и длинноволосой девушкой, которых мальчик не различал.

В шесть лет его отдали в самую престижную и закрытую школу Москвы, где учились дети политиков, видных ученых, оперных певцов и балерин, художников и скульпторов, выставляющихся в Европе, коллекционеров антиквариата и наследников аристократических фамилий, семьи которых в «перестройку» решили вернуться на родину. Среди них несколько детей бизнесменов выглядели белыми воронами.

– В первом классе все одноклассники уже знают минимум два иностранных языка, играют хотя бы на одном музыкальном инструменте, поют, лепят или рисуют, ездят на лошади с грацией наследного принца, умеют делать реверанс, танцевать вальс и знают, каким ножичком нужно резать яйцо-пашот, а каким – яйцо всмятку. А ты всегда все ел ложкой и можешь похвастать только тем, что украдкой выпил пару глотков водки. В общем, очень быстро понимаешь, что оказался не в том месте, – рассказал однажды Анджей, усмехаясь. – «Неподходящие» дети быстро ушли. Их не травили, просто обходили стороной. А я остался – не знаю, почему. Кажется, я очень разозлился и пообещал, что закончу эту школу и добьюсь того, что меня признают своим.

Ну… Меня не признали. На выпускном я остался один и напился, глядя, как девушки в белых длинных платьях кружат по огромному залу с кавалерами. Знаешь, это было самое необычное ощущение: я стоял на втором этаже и словно смотрел в окно в прошлое. Платья, прически, украшения, танцы, музыка, сам украшенный зал, окруженный колоннами, стройные, с военной выправкой кавалеры – будто переносишься на бал девятнадцатого столетия и смотришь на предков тех, с кем учился.

Посмотрев на часы, Анджей встал.

– Мне пора. Нужно забрать Ди из салона, могу подвезти тебя до метро, если хочешь. И предупреждая сразу: нет, это не крюк, мне нужно выехать на Садово-Каретную.

– Иногда ты ужасно злопамятен. Спасибо, но я пройдусь до Тверской дворами.

– Знаешь, я ни одну девчонку так долго не уговаривал прокатиться, – покачал головой Анджей.

– Передавай привет и наилучшие пожелания Диане! – крикнул вслед другу Юшин, и тот помахал рукой.

«Ты правда решил пойти дворами?» – голос Хайда послышался, едва Гаров отошел достаточно далеко.

Шеньян вытащил наушники, надел их, но не включил звук, и вытащил молитвенник. Если он будет говорить вслух, то все решат, что он опасный или не очень псих.

– Не совсем. Хочу попробовать вновь услышать или увидеть хозяйку молитвенника.

«Ты думаешь, что это как включить или выключить свет – работает по щелчку пальцев?» – в голосе Хайда послышалось едва уловимое раздражение.

Юшин пожал плечом и открыл книгу.

– Вдруг получится.

Но у него не получилось. Три дня Юшин носил молитвенник с собой, постоянно перелистывал страницы и пытался читать, ночью клал под подушку. Все было напрасно. Ни образа, ни звуков – книга будто выдохлась и ничего больше не показывала.

«Может, Анджей сбил настройки?» – полунасмешливо предположил Хайд. В последние дни он тоже появлялся редко и почти никогда не начинал разговор первым.

Юшин покачал головой. Он задумчиво водил пальцем по странице с изображением Марии Магдалены. Молодая девушка с распущенными волнистыми волосами плакала, прижившись лбом к кресту. Черно-белое изображение было покрыто желтоватыми пятнами, будто от слез. Молитва о прощении на соседней странице казалась затертой, засаленной от постоянных прикосновений.

– Это не смешно.

«Это смешно. Неужели ты правда рассчитывал на успех? Во-первых, считать, что книга является проводником сверхъестественной сущности попросту глупо. Во-вторых, если это так, почему она явилась именно к тебе? До аукциона ее трогало огромное количество людей. В-третьих, если даже предположить, что ты избранный, а молитвенник – проводник, рассчитывать, что призрак свяжется с тобой по первому зову, слишком самонадеянно».

– В-четвертых, заканчивай издеваться надо мной. Ты отлично знаешь, что иногда я правда что-то вижу, слышу или чувствую, мне просто хотелось проверить. Я уже понял, что сглупил, спасибо за поддержку.

Бросив книгу на кровать, Юшин пошел в сторону кухни. Настроение испортилось еще сильнее, и парень не знал, что повлияло сильнее: разочарование в том, что ничего не вышло, насмешки Хайда или собственная глупая надежда.

– Пора бы привыкнуть, Юшин Шеньян, что ты не в фильме живешь, – раздраженно проворчал он, стоя перед открытым холодильником. В последние дни его донимал сильный голод, хотя обычно парень ел мало.

Вытащив сыр, хлеб и шоколадку, он наскоро сделал бутерброды, заварил чай, открыл книгу и углубился в чтение. Однако мозг будто отказывался воспринимать информацию, и вскоре Юшин сдался. Отложив книгу и убрав посуду, он упал на кровать, уставившись в окно. До начала учебного года оставалось несколько дней.

Трек 4

На общую встречу второго курса Юшин не пошел: не было настроения, а, чтобы совесть не мучила, он согласился на смену в библиотеке. Глядя сквозь открытую дверь на проходящих смеющихся молодых людей, парень ощутил слабый укол зависти. Все они выглядели если не друзьями до гроба, то хотя бы хорошими знакомыми, с которыми можно весело провести время, обсудить что-то важное, да и просто поболтать.

«Ты тоже мог бы подружиться с кем-нибудь».

– Например? – Юшин машинально убрал волосы за ухо, чтобы гарнитура была видна. Обернувшаяся на его голос старшекурсница тут же отвернулась, смущенно улыбнувшись.

«Например, с кем-то из одногруппников. У вас общие интересы и цели на ближайшие несколько лет. Начать разговор можно с вопроса «Что задали?» или «Как ты решил пример?».

– Это даже в теории звучит ужасно смешно.

С одногруппниками Юшин соблюдал вежливый нейтралитет. Они здоровались и улыбались странному замкнутому парню, не высказывали неприязни, когда тот садился рядом, а некоторые даже пытались поговорить, но Юшин старался держаться отдельно. Привычка не высовываться и помалкивать появилась еще в дошкольные годы, а в гимназии закрепилась. Намного проще было приходить раньше всех, занимать место и самому записывать все задания, а при необходимости общаться через общую группу в соцсети.

– Пожалуйста, ваша книга. В конце года не забудьте сдать, – обратился парень к первокурснику с синими волосами. Тот небрежно бросил справочник в рюкзак, и Юшин сжал кулаки под столом. – Поаккуратнее, пожалуйста, эта последняя партия, больше заказывать не будут.

«Если будешь постоянно ворчать, с тобой точно никто не подружится».

– Я всегда могу дружить с тобой. Уж ты-то точно никуда не денешься.

«Дружба с внутренним голосом – первый шаг на пути к психиатру».

– Мать тоже так думает.

В библиотеку вошли несколько первокурсников со списками необходимых учебников, и Юшин поспешил уйти в стеллажи, предоставив напарнице оформлять читательские билеты. Пока Наташа разбирается в программе, он успеет принести нужные им книги. Эти списки Шеньян уже видел несколько раз за сегодня и выучил все позиции.

Насвистывая привязавшуюся мелодию, Юшин снял очки и прижал прохладные ладони к закрытым глазам. Из-за альбинизма его глаза отличались крайней чувствительностью, кроме того у него была дальнозоркость. Темные очки с разными стеклами – более темные для солнечных дней, посветлее для зимы и помещений – стали его постоянным аксессуаром много лет назад. Впрочем, иногда он надевал темные карие линзы, чтобы скрыть льдисто-красную радужку, но находиться в них долго не получалось: глаза сильно высыхали и болели.

Вдохнув, Юшин выпрямился, часто поморгал и сделал быструю разминку для глаз. Где-то в сумке валялись увлажняющие капли, но сперва нужно отнести книги и оставить Наташу разбираться с ними. Не может же он бросить девушку одну?

«Можно подумать, что причина действительно в ней».

– Предпочитаю думать так.

Выглянув в проход, Юшин снял очки и пересчитал посетителей – четверо, по шесть книг на каждого, значит, всего двадцать четыре книги. За раз он не унесет, нужно сходить два или три раза…

– Ой, это же Призрак!

Подходящий к стойке Юшин дернулся и обвел взглядом студентов. За спиной высокого парня хихикали две девушки. Стоило Юшину посмотреть на них, как светловолосая девушка покраснела и отвернулась.

Бросив стопку книг на стойку, Юшин быстро принес остальные, схватил сумку и, не обращая внимание на вопросы Наташи, вышел в коридор. Пары уже начались, и парень рассчитывал никого не застать в туалете. Бросив сумку на подоконник, он сел рядом и прижался затылком к стеклу, вертя в пальцах кулон.

Чертово прозвище прилипло к нему в прошлом году. Он работал всего неделю, когда члены студсовета решили организовать что-то интересное на Хэллоуин. Они предложили Юшину изобразить призрака библиотеки: якобы некий парень не сдал слишком много зачетов и оказался погребен под лавиной учебников, которые пытался унести.

Саму библиотеку украсили паутиной, пластиковыми летучими мышами и тыквами. Напарница – тогда еще Ира, уволившаяся после летней сессии – шепотом рассказывала всем придуманную байку, а в самый ответственный момент Юшин включал заунывный вой и выходил в потрепанной белой мантии и с перебинтованной головой. Без линз и очков его глаза выглядели водянистыми и больными, кто-то даже сравнил их с замороженной до состояния льда кровью. Белые ресницы сливались с кожей, и глаза выделялись особенно сильно. В тот день библиотеку пришло намного больше народу, чем обычно, а сам Юшин под конец дня даже испугал нескольких посетителей, неслышно подкравшись к ним сзади.

Придя на следующий день на работу, парень услышал в свою сторону «Призрак, привидение!». Сперва закрепившееся прозвище польстило, потом начало утомлять, а когда о нем не забыли даже после зимней сессии, он вовсе раскаялся в нелепой попытке наладить отношения с людьми. От напарницы он узнал, что студенты в шутку рассказывают истории о призраке в библиотеке, которого можно застать только совсем поздно: он читает книги и сильно злится, когда его отвлекают.

– Черт бы побрал ту дурацкую идею и меня, что согласился на нее, – проворчал Шеньян, роясь в сумке. Он почувствовал, что Хайд пожал плечами. – И как можно с ними дружить?

В зал Юшин вернулся через восемь минут: умылся, закапал глаза и подождал, пока первокурсники уйдут. Наташа устало поправила пучок на затылке и встала.

– Пойду на обед, вернусь через час.

Юшин кивнул, поставил сумку на пол и сел на ее место. После девушки остался сладкий запах духов. Парень поморщился, встал и открыл ближайшее окно.

Час прошел почти спокойно. Пришли всего шесть посетителей: пять студентов и преподаватель. На каждого ушло не больше четырех минут, дольше всех пришлось возиться с дипломником, который неправильно записал автора, и с первокурсником, перепутавшим учебник. На первого ушли девятнадцать минут, на второго девять.

Потянувшись, Юшин посмотрел на часы.

– Когда ушла Наташа?

«Понятия не имею. Внутри твоего черепа часов нет».

– Неважно. Все равно скоро рабочий день заканчивается. Думаю, она успеет вернуться.

В дверь заглянул очередной первокурсник, обвел взглядом помещение и едва заметно попятился, увидев Юшина.

– Это же библиотека?

– Что написано на табличке возле двери?

Студент повернул голову, ища табличку. Юшин вздохнул и попытался приветливо улыбнуться.

– Да, это библиотека.

Хайд усмехнулся.

«Парень не особо сообразителен».

Следующие двадцать две минуты прошли в безуспешных попытках разобрать фамилию и название справочника. Фото были сделаны на расстоянии в километр на бегу и трясущимися руками, при увеличении расплывались в абстрактные пятна, из которых не получалось выделить даже отдельные буквы.

– Ты точно не на факультете криптографии? – проворчал Юшин. На одиннадцатой минуте они незаметно перешли на «ты».

– Не срослось, пришлось на приборостроительный идти.

– А вашему преподавателю на медицинском были бы рады. Такой талант зашифровывать записи пропадает.

Посетитель махнул рукой, уменьшил фото и прищурился.

– Кажется, первая буква похожа на «С», а последняя – на «А».

– Это нам совершенно не поможет, – вздохнул Юшин. Сняв очки, он зажмурился и потер переносицу. От сильного напряжения глаза щипало. – Знаешь, сколько авторов с фамилиями на «С» тут?

Парень помотал головой.

– Две тысячи восемьдесят пять. Я пересчитывал, – первокурсник недоверчиво прищурился, и Юшин усмехнулся. – Шучу, понятия не имею. Позвони кому-нибудь.

– Я еще никого не знаю.

– Спроси на следующей паре у преподавателя.

– Не могу, нам нужно уже принести этот справочник, иначе пообещали на экзамене завалить.

В дверях показалась Наташа, и Юшин с облегчением вздохнул.

– Хорошо, что ты вернулась. Посиди пока, пойду у заведующей узнаю, что за справочник нужен.

Тамара Константиновна нашлась в архиве в подвале. Возле нее высились коробки с новыми учебниками, некоторые были надорваны: то ли проверяли, то ли рабочие неаккуратно несли.

Услышав шаги, заведующая повернулась и развела руками.

– Привезли только что. В университете ни сильных студентов не осталось, ни рабочих. И как теперь их двигать?

– Оставьте до завтра.

– Нельзя, утром еще привезут. Нужно коробки разобрать и переставить учебники хотя бы на полки. Тебе что-то нужно?

– Да. Студенту нужен справочник, но он не знает ни названия, ни автора, есть только размазанная и нечитаемая фотография. Можете помочь?

Тамара Константиновна закатила глаза.

– Моя любимая игра: угадай, какая книга нужна по цвету обложки. Ладно, пойду попробую, а ты начинай пока разбирать коробки.

– У меня рабочий день почти закончился.

– Сколько получится. Мы с Наташей потом закончим.

Юшин огляделся. Ближайшие полки были плотно забиты книгами, оставшимися со времен Советского Союза.

– И куда это все ставить?

– Куда-нибудь.

– Тамара Константиновна!

Та выглянула из прохода.

– Ну что ты от меня хочешь? По правилам это все, – она обвела рукой архив. – Нужно перебрать, выбрать, что оставить, а что сдать в утиль, написать пачку служебных записок, найти работников и заставить их вынести все, а потом расставить новое. У нас времени нет, поэтому ставь как-нибудь. Если получится, собери старье в одно место, а новые поставь кучкой, чтобы мы не искали их потом. Я отпущу посетителя, проверю залы и приду. Потом можешь идти, хорошо?

Не дожидаясь ответа, заведующая вышла. Юшин махнул рукой, надел наушники и включил музыку. Хорошо, что он захватил телефон: в полной тишине ему было бы тоскливо.

Архив университета был немаленьким и, по ощущениям Юшина, протянулся под главным зданием и дополнительными корпусами. Бесконечные металлические стеллажи тусклого серого цвета тянулись во все стороны. Основными были широкие проходы, в которых могли разойтись два человека. Они щетинились во все стороны короткими и узкими отростками, которые заканчивались тупиками. Все это переплеталось между собой, но при этом сохраняло порядок.

Полки были забиты старыми учебниками, справочниками и другими книгами. Казалось, что они стоят хаотично, в беспорядке, но, присмотревшись, можно было уловить определенную систему. С потолка светили круглые желтые лампы, похожие на глаза постоянно бодрствующего хищника. Вдали, где-то на середине прохода, виднелась небольшая лесенка. Несмотря на скромные размеры, она занимала треть прохода.

Юшин провел пальцем по полкам. Многие корешки выглядели потрепанными и надорванными, на некоторых красовались бумажные наклейки, но пыли не было: в архиве поддерживали порядок. Парень вытащил наугад первую попавшуюся книгу, за ней выпала тонкая брошюрка, до этого сдавленная с обеих сторон большими томами. Подняв ее, Юшин усмехнулся: «История алхимии».

Пролистав книгу, парень нашел внутри шпаргалку. Судя по пожелтевшему листу, ее написали много лет назад. Интересно, что стало с тем студентом? Закончил ли он университет, нашел ли хорошую работу, создал ли семью?

На секунду Юшину показалось, что он вот-вот что-то увидит, заглянет в чужую жизнь как в приоткрытую дверь, так же как у него получилось с молитвенником. Но ощущение мгновенно пропало. Вздохнув, парень положил шпаргалку обратно и принялся за дело.

Сам архив ему нравился. Запах старых книг, желтоватый свет, отсутствие людей и тишина, в которую органично вплеталась тихая печальная мелодия из наушников, успокаивали, переносили куда-то далеко, в смутно знакомое место. Юшин сдвигал тома, переносил их с полки на полку, иногда открывал особо старые экземпляры и пролистывал, наслаждаясь запахом пыли и ощущением бумаги. Желтоватые шершавые листы казались невероятно хрупкими и одновременно прочными. Они хранили бесконечное количество информации, которой делились с миром, но их совершенно не берегли. Почти в каждом выбранном экземпляре виднелись отметки в тексте, рисунки на полях, записки или закладки.

Юшин потерял счет времени. Он забыл про Тамару Константиновну, Наташу, первокурсника и даже про конец рабочего дня. Он легко мог остаться в архиве на ночь и не заметить этого, но вдруг в коротком перерыве между песнями услышал посторонний звук. Парень снял наушники и прислушался. Вокруг было тихо, но стоило надеть наушники обратно и повернуться к полке, звук повторился и затих.

Шеньян замер, не поворачиваясь. Теоретически зайти в архив мог кто угодно: дверь не закрывалась, но студенты и преподаватели старались соблюдать правила и не ходили в «вотчину» библиотекарей. Это не могли быть сотрудники отдела: они давно ушли. Шаги Тамары Константиновны парень выучил: женщина шагала решительно, немного грузно, не подкрадываясь. Наташа передвигалась легко и тихо, но еще с порога начинала болтать. Это могла быть уборщица, но она тоже не пряталась, а нарочно гремела ведрами и тряпкой.

«Призраки?» – насмешливо предположил Хайд, и Юшин скривился: совершенно не смешно.

Стянув наушники на шею, парень тихо прошел вдоль стеллажей, дошел до прохода и резко выглянул.

Никого.

Сзади и справа послышался короткий смешок, затем шорох шагов. Сделав несколько широких шагов, Юшин заглянул в проход затем вытащил книгу и посмотрел в соседний.

Никого.

Он проверил еще несколько проемов и пожал плечами.

Везде пусто.

– Должно быть, мне уже чудятся человеческие голоса.

«Я же говорю: друзья тебе нужны».

Покачав головой, Юшин пошел было обратно и вдруг остановился. В соседнем проходя кто-то пробежал следом за ним, а затем послышался шепот:

– Смотреть, смотреть! Ты смотришь призрак?

Кто-то сдавленно засмеялся в ответ, и Юшин сжал кулаки. Он сделал еще несколько шагов, прислушиваясь, затем быстро рванул в проход.

– Стоять! Кто тут?

За шкафом сидели на корточках парень и девушка. Переглянувшись, они поднялись: оба невысокие (девушка на полголовы ниже парня), с крашенными волосами. У парня были ярко-красные растрепанные волосы и крестик на шее, у девушки – светло-фиолетовая растрепанная коса ниже ключиц. Девушка посмотрела на Юшина и опустила голову, теребя браслет на руке.

– Мы хотели смотреть на призрака, – смущенно произнес парень. Он говорил с отчетливым грубым акцентом и не смягчал согласные. Юшину он показался знакомым. – Извини. Мика… Ева первый студент.

– Первокурсница, – поправила Ева и виновато улыбнулась. – Извини нас. Крис хотел показать мне местную легенду. Ты вроде как знаменитость, старшекурсники о тебе рассказывали на «линейке».

Юшин перевел взгляд на Криса. Тот улыбался, глядя на девушку, и явно хотел взять ее за руку. Казалось, что для него ситуация – просто забавное приключение, над которым они с Евой посмеются потом. Внезапно Юшин покраснел от злости и обиды.

– Значит, «легенда», «звезда»… Может, еще и «достопримечательность», а? Местная зверюшка, которую можно, как в цирке, показать девушке, чтобы понравиться ей? Страшный аттракцион?

Нахмурившись, Крис вслушивался в слова, наклонив голову. Расстроенная Ева молчала. Она отвела глаза.

– Я помню тебя, Кристиан Вайс. Ты приехал в прошлом году из Германии с другом, вы оба поступили на первый курс. Сейчас ты говоришь чуть лучше, чем раньше. Помнишь, как ты впервые пришел в библиотеку? Тамара Константиновна не поверила, что ты студент, решила, что ты школьник, долго проверяла студенческий билет, хотела выгнать. Помнишь это? Я отлично видел, как тебе обидно и неприятно. И я надеялся, что ты сможешь меня понять, как неприятно быть объектом насмешек.

А сейчас ты решил покрасоваться перед дамой и пришел сюда, чтобы выставить меня идиотом.

– Мы… – начала было Ева и взяла Криса за руку.

Юшин показал рукой на выход. Злость прошла, и внешне он вновь выглядел спокойным и собранным.

– Студентам запрещено заходить в архив. Уходите.

– Мы не хотели…

– Уходите немедленно. Библиотека вообще закрыта.

Опустив голову и обняв себя руками, Ева быстро прошла к выходу. Крис сделал шаг и повернулся. Он машинально теребил крестик на шее.

– Я немного понял, что ты говоришь. Мне жаль, что я так поступил. Извини меня.

Сжав звезду, Юшин заставил себя посмотреть в глаза парня. Они были ярко-голубыми, от зрачков во все стороны расходились лучики двух «солнц».

– Вряд ли ты что-то понял. Да и мне будет уроком. Уходи. Библиотека закрыта.

– Подожди, я скажу извини. Я думал, что будет весело. Я понимаю тебя.

– Уходите оба. Библиотека закрыта.

– Я понимаю тебя, твоя проблема!

– Ты ни черта не понимаешь. Уходи.

– Я не врал!

Юшин молча показал на дверь, где стояла Ева. Услышав крик, девушка попятилась. Засунув руки в карманы, Крис быстро ушел из архива.

Юшин проводил взглядом сутулую фигуру, проследил, чтобы они закрыли дверь, и стукнул кулаком по стене возле стеллажа.

– Дьявол!

«Ты расстроился?» – спросил Хайд после короткого молчания. Его голос слегка дрожал, но Юшин не обратил на это внимание.

Не ответив, парень вышел из архива, захлопнув дверь, поднялся в библиотеку, забрал сумку и выбежал на улицу. На удивление, он никого не встретил ни в залах, ни по пути.

Лишь на полпути к метро он остановился, открыл сумку и пошарил в ней. Мозгами Юшин понимал, что проверяет, все ли на месте. Но, когда он закрыл сумку, то не смог вспомнить, что лежало внутри и не забыл ли он чего-то. Нашарив в кармане телефон, Юшин машинально открыл соцсеть. Анджей был офлайн, и Шеньян, помедлив, закрыл диалог, ничего не написав.

От вспышки гнева не осталось и следа. Присев на ближайшую скамейку, Юшин опустил голову и задумался, машинально теребя кулон.

И чего его так взбесило? Да, шутка тупая и надоевшая, но ее повторяют столько человек, что злиться на всех не хватит никаких сил.

То, что Кристиан выставил его дураком перед девушкой? А ему-то не все равно? Во все времена молодые люди старались привлечь внимание дам самыми нелепыми и странными способами.

А что он вообще говорил?

Юшин почесал в затылке. Как ни странно, он едва помнил, будто прошло много лет. Но, кажется, он сказал какую-то обидную ерунду.

– Неудобно вышло.

«И чего тебя так взбесило?»

– Понятия не имею. Словно… как красной тряпкой помахали.

Поднявшись, Юшин поправил гарнитуру и перекинул сумку через плечо. Нужно вернуться в университет, закрыть архив и попрощаться с Тамарой Константиновной.