– Да уж, лихо. Мне бы и в голову не пришло, что такое может быть.... А ведь, действительно, был же еще другой знаменитый русский лингвист, Бодуэн де Кортунэ, тоже из древнего французского рода. У него были еще и польские корни, но это не считается. Видимо, понятие «русский» определяется совсем не составом крови.
– Я думаю, Володя, – сказал Андрей Андреевич, – тут все гораздо проще, чем может показаться. Для иностранцев все, кто жил в Советском Союзе, это были русские люди. Бурят, чукчей, кавказцев, славян, молдаван, евреев, татар, греков и прочих – никто их там по отдельности не различал. Да так оно и было в действительности: все, кто жил в Союзе и продолжает жить в России, – это русские люди. Другие тут просто не выживут, – улыбнулся он. – Те же, кто не захотели считать себя больше русскими людьми, от нас отделились. Флаг им в руки, как говорится. А что до Кости Цирулиса… Костя до мозга костей русский человек, офицер советской школы. И это совсем не противоречит тому, что по своему происхождению он литовец.
– Трудно это все принять и понять, – сказал я. – Мы же все жили в одной великой стране. Всех нас в школе учили, что мы братья. У всех всего было поровну. У всех были равные возможности. Бесплатная медицина, образование, великая культура. Почему же они нас бросили, когда стало плохо и, наоборот, нужно было бы сплотиться, чтоб сообща решить все проблемы. Это же предательство! – Я не сдержался и сильно стукнул по столу кулаком, так как совсем захмелел и плохо себя контролировал.
– Если называть вещи своими именами, то причиной этого стали человеческая глупость и жадность, – грустно сказал Андрей Андреевич.
– Чья глупость? – не понял я.
– Да всех. Национальных элит и местного населения, которое послушно стало петь под их дудочку. Но, главным образом, это тупость и чудовищная некомпетентность руководителей страны, которые допустили такой бардак.
– Возможно, это был закономерный ход истории, – вставил я. – В конце концов, все крупные империи рано или поздно рушились из-за морального разложения: к нему неизбежно приводят сытая жизнь и неумеренные аппетиты аристократии… Не зря же легендарный спартанский царь Ликург приказал вместо денег использовать оболы – тяжелые железные прутья, которые можно было перевозить только в тележках. И все для того, чтобы ограничить торговлю, уничтожить ростовщичество и затруднить взяточничество.
– И что, это помогло? – заинтересовано спросил Андрей Андреевич.
– Нет, не помогло. Какое-то время спартанцы свято придерживались законов Ликурга – и не было в мире народа более могущественного и сплоченного, чем они. А потом их потомки захотели красивой жизни… Что их в конечном счете и погубило. Но это не совсем наш случай…
– Не наш, – согласился Андрей Андреевич. – А хочешь я тебе скажу, почему Союз распался. Умные люди, которые работали в нашей системе в КГБ и ГРУ, о таком финале предупреждали еще в далеких 50-х, когда страна развивалась невиданными темпами и, казалось бы, ничто не предвещало такой финал…
– Конечно, расскажите! – попросил я. – Одно время я довольно много читал про нашу разведку, но, честно говоря, таких прогнозов не припомню.
– Потому что ты читал только то, что пропускала советская цензура. Когда началась перестройка, начали появляться в печати кое-какие издания с информацией, которая раньше была недоступна широкой публике. Но, думаю, лишь единицы на это внимание обратили. Да и тиражи-то были крошечные… Вот ты, например, знаешь, кто такой Дмитрий Быстролетов?
– Понятия не имею, – честно признался я.
– Ну вот, а говоришь, много читал про разведку, – с досадой сказал Андрей Андреевич. – А ведь это без всякого преувеличения один из величайших разведчиков-нелегалов всех времен и народов. Хотя, если бы я сам не работал в системе ГРУ, то, пожалуй, тоже про него мало бы что знал. Всю правду о нем широкая общественность никогда не узнает, потому что на его личном деле, которое хранится в секретном архиве, стоит штамп «Без срока давности». Он свободно владел по меньшей мере двадцатью языками, включая такую экзотику, как африканские языки. Знал японский, китайский, в том числе некоторые его диалекты. Можешь себе представить масштаб его деятельности. В 90-е вышла пара его автобиографических книг: «Пир бессмертных» и «На краю вечной ночи», в которых он описывает свою жизнь нелегала и семнадцать лет отсидки в сталинских лагерях. Я, конечно, не филолог, как ты, но, по моему убеждению, раскрученный прессой Солженицын как литератор ему и в подметки не годится, а уж как личность и подавно. Если хочешь, могу дать почитать, – предложил он.
Дмитрий Александрович Быстролетов
– Конечно хочу! – мне уже натерпелось взять в руки эти драгоценные книги. – А что, у него тоже были опасения по поводу развала Советского Союза?
– Да, были. Причем весьма обоснованные; он писал, что наша национальная политика – это мина замедленного действия.
– Все равно не понимаю, – сказал я. – Многие народы, которые вошли в состав нашей страны, до этого момента по уровню развития находились в средневековье. Потом у них появилась своя письменность, развитая промышленность, люди бесплатно получили лучшее в мире образование, квартиры. Чего им не хватало? Мало того, что нет никакой благодарности, так эти гады из бывших советских республик еще и геноцид русского народа устроили. Выжили с насиженных мест миллионы простых людей, которые ничего плохого им не сделали. А сколько еще осталось в притеснении… А сколько было садистки убито, сколько изнасиловано и изувечено, сколько попало в самое настоящее рабство… В голове все это не укладывается. Мы же все смотрели одинаковые фильмы, читали одни и те же газеты и журналы, учились в школах по одинаковым программам. Наши деды вместе проливали кровь на войне. Что же произошло с советскими людьми? Мне кажется, все вокруг прогнило настолько, что нас уже не спасти. Андрей Андреевич, я сейчас пьяный и выскажу все, что думаю, в том числе и про вашу военную братию. Наша хваленая армия тоже насквозь прогнила. Вы-то хоть можете взглянуть правде в глаза? Несколько недель назад у нас в районе сгорел склад с краской и лаками. Там в ядовитом дыму задохнулись сразу шесть курсантов нашего института. Командиры отдали их предпринимателю для бесплатной работы за какие-то бонусы для себя. Вы слышали, чтобы кто-нибудь из причастных понес уголовную ответственность? Лично я – нет! Вы же сами отлично знаете эту систему, когда совершенно бесправных ребят заставляют работать на своих командиров? Знаете и молчите! Боитесь теплое местечко потерять? Или вам просто плевать? Еще я знаю одного генерала, которому срочники строят дом в Матвеевке. Военный интендант Новосибирска – вор. У него уже шесть квартир, и еще армяне строят ему коттедж. Я как-то даже лично видел этого гада, поскольку он родной дядя моей хорошей приятельницы. Она сирота и живет на жалкую стипендию, подрабатывая репетиторством. Живет в одной из его квартир, которую он ей милостиво предоставил на некоторое время. Ее сокурсницы в пединституте, деревенские девчонки, чтобы выжить, занимаются проституцией. Мой друг преподает философию в пединституте. Недавно какие-то дружки пригласили его бесплатно за компанию с собой ночью в сауну. Он повелся на эту халяву, а они вызвали себе проституток. Среди тех, кого сутенерша привезла им на выбор, была и одна его студентка. У него на глазах ее оттрахали. Он до сих пор в себя прийти не может от шока.
Я много еще чего тогда наговорил. Я уже упоминал, что практически не пью. А когда вдруг случится такое, теряю над собой контроль и меня не остановить. Но Андрей Андреевич и не думал меня перебивать. Он спокойно слушал до конца, пока я не излил ему всю желчь и злость, которые во мне тогда обильно накопились. А потом меня рассудительно и трезво поставил на место.
– Как ты думаешь, кто хуже: командиры, которые заставляют своих подчиненных бесплатно работать ради своей личной выгоды или курсанты, которые на это соглашаются? Я лично считаю, что последние. После такого прогиба они уже никогда не будут хорошими офицерами. Когда доучатся и дорвутся до должностей, то будут поступать точно так же, как с ними. Из них потом и получаются такие вот интенданты и генералы, о которых ты мне рассказал. А девочка из пединститута, торгующая телом… Только не говори мне, что у нее нет выбора. Тоже мне, Сонечка Мармеладова. Твоя знакомая же как-то выкрутилась? А эта… Потом она станет преподавателем в школе. Ты отдал бы ей своего ребенка? Разве может научить чему-то доброму и светлому шлюха? Я думаю, что каждый должен отвечать только за себя. Помнишь, как было сказано: «Кто без греха, пусть первый кинет в меня камень?». А ты уже за пять минут накидал мне целую гору. Может быть, я чего-то не знаю, и ты на самом деле святее папы римского?
– Да нет, конечно, я совсем не святой, – успокоился я. – Вы правы, надо за собой в первую очередь следить. И все-таки, почему национальная политика была миной замедленного действия?
– Я совершенно ничего не смыслю в госуправлении, – сказал Андрей Андреевич. – Но что мы видим в итоге перед развалом: крупные образования с компактным проживанием лиц одной национальности, практически полностью автономные административные структуры во главе с крепкой национальной элитой, кровно заинтересованной в финансовой и административной независимости от Москвы. При этом имеются четко обозначенные административные границы таких территорий, расположенных к тому же на периферии страны и имеющих внешние по отношению к государству границы. Местные элиты одной рукой отдавали Москве под козырек, а другой, спрятанной в кармане, показывали ей большую фигу и местные проблемы преподносили своему населению в таком разрезе, будто во всем была виновата Москва. Создавался сказочный образ прекрасной и беззаботной жизни в самостоятельном государстве, раздувались мифы о великом историческом прошлом и отсутствии будущего в силу того, что такая-то республика стала частью одной большой страны. Населению обильно вешали на уши лапшу, что они, мол, всех кормят, а взамен получают лишь жалкие остатки с общего стола. Так что, когда начались экономические проблемы и откровенное предательство со стороны полностью недееспособной и некомпетентной центральной власти, государство разошлось по всем швам, как старый пиджак с прогнившими нитками. Хорошо еще, что нашлись люди, которые предвидели такой исход событий и задолго начали к этому готовиться, иначе бы распад было не остановить.
– Что же вы предлагаете? Снова переселение народов по типу того, которое в свое время организовал Берия?
– Я ничего не предлагаю, а лишь смотрю на вещи без розовых очков и хорошо вижу, к чему в итоге привела поддержка обособленных национальных образований. А ведь она и сейчас никуда не исчезла… Может быть, Берия и поступал как преступник, но он, по крайней мере, видел эту проблему и пытался ее решить, а не прятал голову в песок и не делал вид, что все в порядке. Потому что как умный и ответственный руководитель прекрасно осознавал опасность национализма для существования государства. Если ты помнишь, то в девяностые на Западе распад России казался лишь делом времени. Вовсю публично обсуждались планы, кому из наших партнеров будет принадлежать та или иная территория. И ведь у них были все основания для подобного оптимизма. Президенты республик, таких как Татарстан, превратились в настоящих местных царьков, которым центральная власть не указ…
– Еще бы не помнил, – ответил я. – Бардак был беспросветный. Знакомые по универу ребята, историки с моего потока, в открытую говорили, что для всех нас будет лучше, если в Россию введут войска НАТО… Сейчас с новым президентом вроде чуть получше стало. Не уверен, надолго ли. Как вы думаете, что будет дальше с нами, со страной?
– Ну у тебя и вопросы, – рассмеялся он. – Я же тебе не Ванга.
– А у этого, как его… Быстролетова… на этот счет что-нибудь есть в его книгах?
– Ну, скажем, прогнозы делать – это совсем не по его части; он все-таки был кадровый разведчик, а не бабка-гадалка из какого-нибудь модного бюро прогнозов, – сказал Андрей Андреевич. – Все, что он мог и должен был делать, – это стараться предвидеть различные сценарии развития ситуации, которая складывалась на тот момент. А он видел, что после смерти Сталина и убийства без суда и следствия Берии поступательное развитие страны прекратилось, и дальше все покатилось по инерции. Просто поразительно, сколько было всего заложено за такой недолгий срок, пока страной управлял Сталин. Даже и сейчас мы все еще лишь доедаем остатки советского наследия, оставленного нам поколением конца сороковых и начала пятидесятых. Быстролетов прекрасно видел, как ничтожные, беспринципные, глупые люди дорвались до рычагов управления великой страной и уничтожают плоды всей его жизни и жизней миллионов людей, которые были отданы во имя светлых идеалов. Но что он один мог сделать. После выхода из лагеря в 1954 году у него не было никого и ничего. Ни близких, ни друзей, ни денег, ни работы, ни, что самое главное, здоровья. По сути, это был обреченный уже, немолодой, больной инвалид. Правда, инвалида звали Быстролетов, а уж он-то умел делать невозможное…
– Расскажите, если не сложно, какую-нибудь историю про него, – попросил я.
– Что ж, можно и рассказать, – согласился Андрей Андреевич. – Вот, например, одна история, где он блестяще и быстро справился со сложнейшей задачей. Однажды Сталину дали книгу одного нашего перебежчика, высокопоставленного дипломата, где он коротко, всего на одной странице, упомянул о небольшом инциденте, имевшем место в бытность его прежней работы. Был при Бенито Муссолини у итальянских военных такой гениальный бизнес: продавать собственные военные шифры и друзьям, и врагам. Сначала шифры предлагались в посольствах самых богатых европейских стран за весьма приличные суммы. Потом наступал черед стран рангом поменьше, где эти же шифры можно было сбыть заведомо уже за меньшую сумму. Через год итальянцы свои шифры меняли, и этот ловкий маневр в точности повторялся. Так вот, наш перебежчик описал, как однажды в кабинет посла советской дипмиссии в Риме вошел маленький, ничем с виду непримечательный человечек и предложил тому купить у него военные шифры итальянского генштаба. Посол шифры взял, но решил сэкономить и денег не отдавать. Он наорал на своего посетителя: мол, тот жулик, шифры у него поддельные, и весь этот мусор не стоит одного чентезимо. Тогда посетитель потребовал бумаги с шифрами обратно, но охрана выставила его за дверь. Контакт с тем человеком был потерян. Больше в советском посольстве он, разумеется, не появлялся. Прочитав книгу, Сталин на полях этой страницы написал всего одно слово: «Возобновить».
Нашей разведке нужно было найти человека, о котором известно только одно: что это итальянец маленького роста и ничем не примечательной наружности, – и возобновить с ним контакт. Все-таки дело шло к большой войне, и шифры противника в будущем могли помочь спасти жизни тысяч советских солдат. Быстролетов справился с поставленной сложнейшей задачей всего за месяц. А знаешь, как он это сделал? Он взял мольберт и, встав возле одного из европейских посольств в Риме, начал рисовать окрестные здания, изображая из себя художника. Причем рисовал он действительно профессионально. В конце концов, примерно через месяц наблюдений, он заметил маленького ничем не примечательного человечка с туго набитым портфелем, семенящего к двери иностранного посольства… Каким-то шестым чувством он мгновенно распознал в нем своего клиента. Дальше уже все было делом техники.
– Действительно, блестящая операция! – восхитился я. – Как же вам несказанно повезло, что вы общались с таким человеком.
– Да, Володя, собеседник, скажу тебе, он был потрясающий. После встречи с ним я понял, почему жены иностранных президентов, премьер-министров, послов и штабных офицеров готовы были не то что в постель, но и на край света за ним пойти. Конечно, он был по молодости фантастически красив, даже дьявольски красив. Но дело не только в этом. Он умел слушать и, главное, чувствовать собеседника. Пожалуй, только от первой жены я находил такой же отклик на свои мысли, чувства, эмоции. Как бы тебе это объяснить получше… Понимаешь, когда я с ним общался, я ощущал, что я ему действительно ИНТЕРЕСЕН как личность со всеми потрохами и тараканами. Он ведь мне тогда глаза открыл, сказав, что неинтересных людей не бывает. Каждый человек, говорил он, это уникальная история, которая может тебя сделать намного мудрей, если ты дашь себе труд ее прочесть.
– Андрей Андреевич, – воскликнул я, – я же теперь от вас не отстану, пока вы мне все про это не расскажете! Просто невероятно! Надо же, жены президентов… Хотел бы я знать какие…
– Он работал только с теми женщинами, чьи мужья имели доступ к информации, которая представляла интерес для нашей разведки, – засмеялся Андрей Андреевич. – Все остальное – цвет кожи, раса, внешние данные, возраст, не имело никакого значения. Это могла быть и скромная законная супруга зулусского вождя, и эпатажная любовница английского лорда. Главная задача в таких делах, как он говорил, чтобы ум всегда оставался холодным и не было никакой привязанности к очередной жертве. У него это легко получалось. Он ведь и свою красавицу жену заставил однажды выйти замуж за итальянского полковника, весьма достойного, кстати, человека, только потому, что тот имел доступ ко всем документам итальянского генштаба. Как он мне признался однажды, с ранней юности у него в сердце поселилась только одна женщина – Социалистическая Революция. Всю свою сознательную жизнь он преданно служил только ей одной и до самой смерти ни разу ей не изменил…
Андрей Андреевич на некоторое время замолчал, видимо, погрузившись во воспоминания. Мы закурили. Докурив сигарету, он продолжил говорить.
– Его посадили по ложному доносу в 1938 при Ежове, который ввел так называемые разнарядки по выявлению врагов народа. Лица, занимавшие ответственные посты, ежемесячно обязаны были выполнять план по выявлению вредителей и предателей. Кто не выполнял план, сам подвергался репрессиям. Только благодаря Берии эту адскую машину смерти наконец остановили. Быстролетову тоже пытались пришить дело об измене. Если бы он подписал все то, что от него тогда требовали, его бы немедленно расстреляли вместе со всеми, кто якобы входил в организованную им подпольную группу, работающую на одну иностранную державу. Но он держался. А ведь били и пытали его страшно. Следователь Соловьев, который вел его дело, переломал ему все пальцы и ребра, проткнул легкое, повыбивал все зубы. Потом его еще целых три года держали в абсолютной темноте в одиночке размером два метра на метр, где днем кровать поднималась и крепилась замком к стенке так, что ему, больному и разбитому пытками, даже прилечь не было физической возможности. Обычный человек не выдержал бы и малой доли того, что с ним делали…
Андрей Андреевич снова замолчал и задумался о чем-то своем. А я стал смотреть в окно, верхнюю половину которого стыдливо прикрывали легкие шелковые шторки из парашютной ткани. По местному уставу завешивать окна полностью было почему-то не положено.
– Андрей Андреевич, расскажите, если не секрет, как вы с ним встретились. Ведь у вас с ним такая огромная разница в возрасте…
– Это старая и долгая история, Володя, – ответил он. – Сейчас уже поздно. Давай, может быть, в другой раз, если еще когда-нибудь встретимся. Лучше я тебе расскажу одну занимательную историю про свою службу в Литве, раз уж мы с нее начали. Что-то потянуло меня на воспоминания молодости, – улыбнулся он.
Андрей Андреевич открыл стол и достал оттуда медную пуговицу от советского офицерского мундира.
– Вот с этой-то пуговицы тогда все и началось, – сказал он, протягивая ее мне.
Я внимательно на нее посмотрел. Пуговица как пуговица. До блеска начищенная. Только с одного края примерно на четверть на ней было хорошо заметно темное пятно. Оказалось, что как раз из-за пятнышка и случилась с ним вся эта, как выразился Андрей Андреевич, катавасия. Я позволю себе теперь начать повествование от лица самого Андрея Андреевича, чтобы попробовать хоть немного передать весь тот аромат и колорит, который я ощутил в его рассказе.
Рассказ Андрея Андреевича о службе в Литве
Вскоре после окончания Рязанского десантного училища я в должности лейтенанта оказался на службе в Литве. Моя воинская часть располагалась неподалеку от одного уютного старинного городка, с невысокими домами с остроконечными черепичными крышами и брусчатыми мостовыми. После наших однотипных городов с их унылыми хрущевками и серыми девятиэтажками мне казалось, что я очутился в какой-то старой доброй сказке. Напротив нашего военного городка прямо за речкой располагалось крупное богатое село, где все главные улицы были асфальтированы. Каждое утро я видел, как пастухи гонят на сочные пастбища тучных коров, коз и барашков. Местные жители выглядели всегда очень опрятными. А на праздники так и вовсе наряжались в свои красивые национальные одежды: любо-дорого было смотреть. Невольно я сравнивал все это великолепие с нашими российскими деревушками и колхозами с их часто непролазными дорогами, невзрачными домишками и не всегда трезвыми обитателями. Впрочем, многие военные, давно служившие в гарнизоне, здесь умирали со скуки. По выходным или в отгулы пойти было особо некуда. Разве что в лес за грибами да порыбачить на речке. Холостые или те, кто не считал свои законные брачные узы к чему-то обязывающими, вовсю интересовались местными девушками. Я был в то время молод, не женат и горяч, поэтому, разумеется, в первую очередь интересовался отнюдь не рыбалкой. Расписанная по минутам и строчкам устава жизнь военного человека очень располагает к тому, чтобы время от времени искать отдушину в острых ощущениях. Душа военного человека не меньше чем у гражданского жаждет романтики и любви. Но в силу известных ограничений эта жажда у многих из нашей военной братии иногда накапливается до такой степени, что и думать ни о чем другом уже невозможно, кроме как о любовных романах и похождениях. Гражданским в этом плане, конечно, гораздо легче. Им не нужно стоять в караулах, нести дежурство или заниматься строевой подготовкой. Хоть каждый вечер можно приглашать свою девушку в кино и сидеть вместе с ней на лавочке, целуясь и лузгая семечки.
Если девушка не обращает внимания на гражданского ухажера, у того есть множество способов и хитрых уловок и, главное, досуга, чтобы повернуть в конце концов процесс в свою пользу. У военного же человека свободного времени в обрез. Это накладывает существенный отпечаток на стратегию и тактику всей военной кампании по привлечению внимания женского пола. И все же у военного человека есть одно огромное преимущество, благодаря которому он становится практически вне конкуренции в любом населенном пункте и в любой стране, – это его парадная форма. За свою жизнь я неоднократно убеждался в том, что она производит на молодых девушек просто магическое действие невероятной силы. Каюсь, в молодые годы я не раз проводил эксперименты, чтобы просто для себя лишний раз убедиться в нем. Однажды в Томске я даже продемонстрировал неотразимость формы своей близкой приятельнице.
В один прекрасный теплый летний день мы гуляли с ней по центру этого удивительно красивого и уютного сибирского города. Я был в парадном кителе и чисто выбрит, за исключением усов, которые обладали дипломатической неприкосновенностью от любых посягательств на существование. Время от времени мимо нас проходили молодые девушки и бросали на меня восхищенные взгляды. Разумеется, это не могло ускользнуть от моей приятельницы, которая мне тогда сказала:
– Знаешь, Андрей, я бы очень не хотела быть твоей женой. С ума бы сошла от ревности…
– Не сошла бы, – говорю. – Я бы просто пореже одевал свою парадную форму, чтобы не рушить наше совместное счастье. Понимаешь, вы, девушки, сами не отдаете себе отчета в простой вещи: вам больше нравится офицерский мундир, а не то, что находится в нем. Хочешь на спор. Я сейчас познакомлюсь с любой из девушек, которые есть в ближайшем квартале, и приглашу ее на свидание сегодня же вечером.
Моя приятельница засмеялась.
– Ловлю тебя на слове. Давай спорить. Только не знаю на что…
Я посмотрел на нее оценивающим взглядом. Она была очень хороша собой, и я знал, что ей нравлюсь. А если… Но я отогнал от себя лукавые мысли. Этот случай относился к тем, когда нельзя было даже и думать об идущем прямо в руки чудесном романтическом приключении. Она встречалась с моим близким другом. Поэтому я предложил поспорить на шоколадку.
– Фу, какой ты скучный, – засмеялась она, впрочем, легко согласившись. – Ну теперь держись! На легкую победу даже не надейся.
И она стала тщательно и со вкусом выбирать мою будущую жертву. Мы зашли в местный ботанический сад, полный гуляющей молодежи. Одинокие девушки даже и не рассматривались – она решила действовать наверняка и утереть мне нос. Наконец, выбор был сделан. Это оказалась юная особа, надо сказать, совершенно не в моем вкусе, одетая по последней моде, на длинных каблучках и вся увешанная побрякушками. Топ-модель, а не человек. Ее сопровождал одетый с иголочки паренек с таким надменным видом, что мама не горюй. Спроси такого, который час, он сделает вид, что не расслышал и пройдет мимо, всем своим видом показывая, что тебя для него не существует. Меня от таких, честно говоря, тошнит. Даже не знаю, о чем думала моя приятельница, когда выбрала эту парочку. Наверное, она решила, что дамочка, судя по прикиду, ведется исключительно на пижонистых мажоров с тугими кошельками. Ерунда это все. Советскому офицеру в парадном мундире и с хорошей выправкой никогда не сможет составить конкуренцию ни один богатый клиент пусть даже самого раскрученного на свете кутюрье.
– Что же, – говорю, – начинаю действовать. Сколько ты даешь мне времени?
– Даже не знаю, – она явно растерялась от такого вопроса. – Хочешь сказать, что если я дам тебе минуту, ты управишься?
– Слушай, – говорю, – мы в училище на утреннем подъеме за это время успевали вскочить, облачиться в форму одежды номер два, спуститься со второго этажа и выстроиться перед казармой. А тут такое плевое дело. Правда, этого типа потом увезут отдыхать в ближайшее челюстно-лицевое отделение, но гарантирую тебе, что перед тем, как меня поймают и посадят в СИЗО, его баба успеет прийти ко мне на свидание возле фонтана.
– Нет, – запротестовала она, – давай без жертв. Даю тебе целых полчаса. И чтобы все было тихо и мирно.
– Заметано, – говорю. – Теперь держись все время позади парочки и просто наблюдай.
Сказав это, я сразу свернул на боковую аллею. Для начала мне нужно было встретиться с моей жертвой глазами. Скоро, быстрым шагом зайдя далеко вперед, я вновь вернулся на главную аллею и пошел уже в обратную сторону навстречу будущей добыче. Незнакомка оживленно переговаривалась со своим спутником и, увлеченная беседой, совершенно не смотрела по сторонам. И все же мой офицерский китель слишком выделялся на общем фоне, чтобы можно было вот так вот просто пройти мимо и совсем уж не обратить на него внимания. Девушка чисто машинально метнула на меня быстрый равнодушный взгляд. Точно таким же взглядом пешеходы и водители обычно окидывают мчащуюся куда-то пожарную машину или карету скорой помощи. Собственно, для начала мне ничего больше было и не нужно. Я встретился глазами со своей приятельницей. Она скорчила мне язвительную рожицу: «Мол, что, съел, не очень-то ты ей и нужен».
«Ничего-ничего, – подумал я. – В этом вашем провинциальном Томске еще даже не вечер».
Я снова свернул на боковую аллею и через пару минут опять вышел навстречу прогуливавшейся парочке. Второй заход даже превзошел мои ожидания. Девушка заметила меня уже издали и стала внимательно разглядывать. Я резко сбавил шаг. Настал самый ответственный момент, который должен был все решить. Мы сблизились, и наши с ней взгляды встретились. Я не крупный специалист по части женской психологии, но одно знаю наверняка: ни с чем на свете нельзя спутать взгляд одинокой женщины, ищущей в огромной людской толпе своего единственного и родного человека. И я поймал на себе именно такой взгляд, изучающий и очень серьезный. Мы шли, смотря в глаза друг в другу все время, пока не разминулись. Тогда я остановился, развернулся и не спеша последовал за ними. Думаю, что девушка это заметила, потому что уже через несколько секунд она повернула голову, будто бы для того, чтобы поправить волосы. На какой-то миг наши взгляды снова пересеклись.
Девушка и ее спутник продолжали идти по центральной аллее ботанического сада, но уже гораздо медленнее. Я шел за ними чуть сзади и сверлил ее взглядом. Уверен, она чувствовала его затылком.
Вскоре девушка остановилась возле свободной скамеечки, и они с молодым человеком сели на нее. Я тоже тогда остановился, сел на пустующую лавочку на противоположной стороне и принялся за ними наблюдать. Спутник моей незнакомки о чем-то оживленно трепался, но она его уже почти не слушала и лишь рассеянно иногда что-то отвечала. Взгляды, которые она бросала на меня, становились все более и более долгими. В подобных своих экспериментах, неоднократно проводимых мною в разных городах, куда бросала меня служба, я еще никогда не заходил дальше, чем сейчас. Что бы и кто бы про меня ни думал, в глубине души я был робкий и стеснительный парень. И уж точно не ловелас. Никогда в жизни я не обманул бы человека, который бы мне доверился, тем более, если этот человек – женщина. Мне важно было лишний раз убедиться, что в нужную минуту я смогу не сробеть и познакомиться однажды с той единственной, кто придется мне по сердцу и с кем я готов буду прожить вместе всю жизнь. А если на тот момент у нее будет другой парень или даже муж, я должен быть в состоянии ее отбить. Но этот случай был особый. Я не собирался проигрывать спор своей приятельнице, которая мне, откровенно говоря, сильно тогда запала в душу. И лишь тот факт, что она являлась подругой моего очень близкого друга, удерживал меня от посягательств на ее сердце. Друзьями не раскидываются.
Итак, я сидел на лавочке и обдумывал план дальнейших действий. У меня оставалось еще минут десять, поэтому можно было не торопиться и спокойно принять правильное решение. И я его принял. Поскольку самый надежный вариант с мордобитием полностью исключался, самым разумным в этой ситуации было не гнать волну, а набраться терпения и ждать развития событий. Жизнь показала мою правоту. Мимо нас по аллее шла семейная пара с детьми, которые ели мороженое. Моя незнакомка что-то быстро сказала своему спутнику и показала рукой на детей. Тот нехотя поднялся и подошел к семейству. Я расслышал, как он справлялся у них, где находится киоск с мороженым. Ему объяснили, и он направился за пломбиром.