319.888.3

День 75 (сказка)

Я выхожу из зала с тренировки, закутавшись в тёплый пуховик, на скорую руку обтянув шею шарфом, и скорее тороплюсь через неосвещённую заснеженную тропу к остановке, чтобы встретить её. У меня в запасе целых 30 минут, но я всё равно спешу – а вдруг автобус приедет раньше; хочу увидеть её настолько скорее, насколько это возможно. Через сугробы, мимо людей, прячущих носы в вороты свитеров, я мчусь к остановке, на которой стоят люди в ожидании своего автобуса, что бы поскорее вернуться домой: кто-то к семье, кто-то к собаке, а кто-то к кровати и телевизору. Что их объединяет? Они спешат туда, где будет тепло, где есть что-то, что согреет их душу. И вот, я здесь, на остановке. И правда, я прибыл немного раньше времени, но ничего – я подожду её. Прождав её полжизни, несколько минут уж я её ещё подожду. Без неё холодно внутри, приходится согреваться искусственно – приходится вновь погрузиться в мысли, в которых поселившаяся она сидит в кресле перед камином, в руках её книга Саши Полярного, на столике рядом горячий шоколад, а на коленях спит кошка. Я её вижу – она почувствовала это и повернула голову вправо, обратив взгляд на меня. Она улыбнулась. Белоснежная детская улыбка подобно первому снегу украсила всю серую массу, наполняющую действительность. И всё – тепло пришло, душа немного прогрелась, словно глотнула шоколада со столика – вроде бы стало тепло, но ведь не надолго. И тогда вновь я окунаюсь в комнату с камином.

И вот, автобус прибыл, двери открылись, я приблизился к автобусу, и из дверей вышла она в своём светло-коричневом тёплом пальто, которое она могла носить круглый год, на голове её вязаная розовая шапка, за спиной кожаный рюкзак, а нос укутан в сероватый вязаный, как шапка, шарф. Момент приветствия после разлуки любящих людей – объятие наступило, и тепло пришло в мою душу. Я готов обнимать её вечно, каждой клеточкой каждую клеточку – для этого и создана зима, чтобы люди прогрели друг друга так, чтобы на весь год хватило.

Но нам пора идти. Она видит мой синяк, полученный на тренировке, и ругается. Она ругается, а я улыбаюсь, она злится, а я радуюсь, она печалится, а я счастлив. Я прерываю её ругания, слегка поправив её шарф, так, чтобы нос полностью окунулся в тепло, которым шарф готов поделиться с ним. Теперь я опять не вижу её рта, но знаю – она улыбается. Для этого мне не нужно видеть её рта – я вижу это по её глазам, по ним всё видно: я изучил её по глазам, я продолжаю изучать её по глазам, я полюбил её за глаза.

Лёгким движением руки она развязывает мой шарф и завязывает его правильно, так, чтобы дыхание спёрло, но стало тепло. Но она не знала, что тепло мне стало ещё тогда, когда она вышла из автобуса. Мы надели каждый свои перчатки (она свои вязаные мятные, я свои вязаные тёмно-серые) и направились через темноту зимней ночи и слои снега к её дому. Мы проходим фонарь за фонарём, разговариваем обо всём, что произошло с каждым из нас, пока другого не было рядом, и так в течение нескольких часов. И эти часы пролетают незаметно – мы стоим возле её дома, в окнах которого горит свет, где на кухне её ждёт мама с чашкой горячего шоколада. Она не хочет уходить, а я не хочу её отпускать. Это сочетание главных проблем материального и духовного мира: отпустить человека даже на день, даже на секунду. Возле её дома стоит фонарь, освещающий её лицо, которое покрывается инеем.

– Ты замёрзла, – говорю я ей.

– Ни сколько, не придумывай.

Но я вижу, что ей холодно – поэтому отпускаю её домой. Вновь объятия, на этот раз тоже тёплые, но они другие. Прощальные объятия всегда отличаются: души в этот момент разъединяются, рвутся, переплетённое воедино расцепляется с надеждой на скорую встречу. Звучит фраза: “Позвони, как дойдёшь”, звучит ответ: “Конечно”. Она отпускает меня. Я вновь поправлю ей шарф, и она открывает дверь и входит в дом. Я один под фонарём стою. Начался снегопад. И без этого большие кучи снега начали пополняться новыми снежинками. В этот момент всегда появляется мысль: “Зайди к ней, выпей с ней шоколада, поговори о чём-нибудь ещё – ты ведь знаешь – она этого хочет, и ты этого хочешь”. Да, я знаю, но нет, я сделаю это в другой раз. Я не хочу ещё раз разрываться в прощальных объятиях. Пускай она спокойно греется у камина с кошкой на коленях и чашкой горячего шоколада в руках.

А я разворачиваюсь и иду по едва освещённой фонарями и луной улице. Мне опять холодно, снег попадает в моё сердце с ещё большей силой и большим количеством. Она забыла поправить мне шарф! Я поправлю его самостоятельно и пойду дальше. Внезапно я останавливаюсь, видно снега слишком много попало в моё сердце – прихватило что-то, дышать тяжело стало, тяжело стоять на ногах… Я присел прямо на сугроб. Моя рука прижалась к сердцу, а глаза поднялись к небесам – не смотря на большой снегопад, они были полны звёзд. Я упал головой назад. Теперь я лежу на сугробе и сравниваю снежинки со звёздами – они очень похожи: и те, и те яркие, белоснежные, они хранят в себе загадки – этим они и интересны. Но дышать тяжело. Теперь только одна мысль: “Нет, нельзя, только не сейчас! Я не дошёл до дома, не позвонил…”. Рука отпрянула от сердца. Взгляд устремился в далёкий космос, где кто-нибудь сидит на другой планете и любуется снегопадом на нашей.

Вдруг резкий звук раздался у неё дома – из рук её выпала чашка с горячим шоколадом и разбилась об пол. Один осколок был похож на звезду. Эта звезда откололась не от чашки с горячим шоколадом – она откололась от неба, откололась от бесконечности, откололась от моего сердца.

День 76

В ночь на 14 февраля его не стало.

Эпилог

Жизнь на земле – прекрасное время в существовании каждого живого существа. Но все имеет свойство заканчиваться, и все заканчивается, кроме одной вещи… 

Моя работа – очень и очень страшна, она приносит неимоверную боль, к которой я не привыкну никогда. Каждый день я встречаю на этом свете ушедших с земли: каждый день приходят маленькие котята, которых в мешке утопили хозяева, младенцы, которых мамы оставляют в снегу, взрослые люди, которые любимы своей семьёй и знакомыми, старики, в которых нуждаются дети и внуки. Не по каждым из них плачут на земле, но я плачу за всех – мне жаль каждого, кого я встречаю, ибо жизнь его закончилась, время его истекло земное, началось небесное, а небесное не имеет границ, оно вечно – именно тем и ценнее жизнь на земле. Человек на земле за свой короткий век пытается сделать слишком многое: хочет и найти смысл жизни, и обрести счастье, увидеть и найти свою любовь. Он строит планы на всю жизнь, и, как правило, когда все идёт не по плану, просто берет и катится к чертям, в тартарары, человек начинает злиться, уповать на судьбу: "Почему же так, я ведь этого не хотел" или "даже не предполагал". Но знаете, что я хочу сказать: конечно, когда все идёт по предусмотренным пунктам – это хорошо, но даже если все рушится, и появляется что-то новое, случается то, о чем вы не думали или того не желали, то не стоит сердиться. Это пустое, лишняя трата своих нервов. Просто стоит помнить: если что-то пошло не так, как хотелось бы, это не означает, что все плохо – возможно, свершился самый лучший исход вашего события, который просто-напросто перевернёт вашу историю, а может даже и жизнь.

Может быть, именно этот переворот поможет вам найти свою любовь. Однажды меня спросила одна вновь прибывшая молодая девушка, разбившаяся в автокатастрофе, видел ли я любовь? Видел ли я любовь? Нет, не видел, но я видел другое. Когда бабушка с дедом обедали за столом, и бабушка спросила невзначай у него: "Ты меня любишь?", на что дед, улыбнувшись и потерев руки, ответил "Люблю-люблю, подай соль скорее". Бабушка тихо улыбнулась и молча подала ему соль. Когда поздно ночью шёл еле волоча ноги трудяга с очередной смены изо всех сил спеша домой, чтобы увидеть дочь хотя бы спящей. Когда, однажды, один мужчина умер в возрасте 55 лет, и, после его похорон, пёс его несколько дней, не отходя, лежал на его могиле и плакал. Когда девочка в детском саду каждый день приносила из дома очищенную воду в тяжёлых для неё бутылках только для того, чтобы полить цветок, появившийся на лужайке. Когда десятилетняя девочка, в 8 лет лишившаяся мамы, бежит будить папу, с которым они только вчера ужинали за одним столом и который уже больше не проснётся. Когда на Петербургских крышах молодые пары стояли с бокалами игристого шампанского в руках и, улыбаясь, утопая в объятиях, провожали закат.

Я не видел любовь – я видел тех, в ком она была, кем она двигала и кто благодаря ей жил. Я не видел любовь, но чувствовал её в людях. Я не видел любовь, никогда, но однажды я почувствовал, что она есть в каждом человеке.

Вот и в этом мальчике пылала любовь. Я жалею лишь о том, что во время его повествования, не дослушав его до конца, сказал ему следующее:

"Ты очень боялся её потерять, да? Ты переживал, что рано или поздно ваши пути разойдутся; да даже просто она начнёт уделять больше времени другим своим друзьям, а не тебе. Но тогда почему же ты сам ушёл от неё? Да, в тот момент ты хотел уйти от всех, но она не была для тебя частью этой массы, этих "всех", ведь так? А вот ей, я более чем уверен, показалось, что она для тебя просто ничего не значит".

Почему жалею? Потому что на это он ответил мне: " Мне бы эти слова раньше''. И мне, право, стало так неудобно. Но я дослушал его до конца, записал необходимую информацию в журнал, рассказал ему, что его ждёт в вечной жизни и показал путь-дорогу, который вёл прямиком в вечность.

…

…

…

Люди… Часто слышу у них фразу – "ничего не меняется". Всё меняется: мир меняется, а они и подавно. Никогда не понимал, зачем они все усложняют. Вот, взять этого мальчика в пример. Всю свою жизнь он мучался оттого, что сам сделал, а ведь для того, чтобы быть счастливым, ему надо то было всего лишь набрать номер, сделать несколько шагов и сказать всего три слова – вот и всё.

Такие они, люди. Ну, ничего, всё же меняется, может и они изменятся, поймут, наконец, что всё проще. 

Так, что ж, вернёмся к работе. Кто там следующий?..

Великий Ангел