А с другой стороны Виктор уже вывел всех заключенных мезмеро наружу и, внушив Ричарду Фросту всю обратную дорогу, отправил тех к дверям дома теней. Сам же он не мог оставить братьев, которые, по его мнению, всё ещё должны сидеть там в укрытие на горе и, поторопившись, начал обходить высокий боковой порог.
– Ты остался один. – Говорил первому Андрас, уже загнав того в угол. – Как остановить всё это. – Показывал он на закрытое темно-серыми облаками черное небо.
Красный демон уперся в стену, когда со всех сторон его окружили. Слева Джип, вытерев слезы вернулся на сцену через туже дыру, а справа близнецы.
– Ты верно толком не слушал меня. Вот в этом всём… – Обводил он обеими руками окружение. – …вина не моя. Открытие врат же влияет на мир и нету того, чего бы ты изменил… Стоит свету лишь сдать кон, как мир же сразу обречен! Будет сломлен тот закон, что был когда-то возведён! Из пепла вновь восстанет он и сядет на законный трон!
– Да, это мы уже слыхали! – Раздался голос Виктора, пришедшего на шум. Он поспешно вышел из-за угла. – Но смею вас заверить, что эти двери не откроются! Жертв я всех из мешков освободил и увел уже далеко от этого проклятого места!
Но лицо апостола залилось улыбкой, как только тот увидел парня. И пока все отвлеклись, демон воспользовался моментом, наслав на тех самый страшный из всех кошмаров, что только знал сам. Пуарье вместе с Андрасом остолбенели. И хоть на Звонаря сила Ариэла не работает, сам он также не может ничего противопоставить одному из апостолов. «А беду, Киюри.» – Произнес он, призывая клинок из пустоты и не раздумывая ринулся вперёд. Но стоило чтецу забежать на сцену, как что-то сковало его по ругам и ногам не давая шевельнуть и пальцем.
– Глупые люди, ведь вам невдомек,
Что дверь та крепка и заперта на замок!
Все души основали лишь только фундамент,
А ключ же всегда был вместе с вами!
Он, кто владеет духом того,
Кто ближе к первым созданиям его.
Творца и вашего, творца моего,
Создателя вовсе вся и всего.
Во тьме заключённый наш сир обитает,
И есть лишь одно, что её открывает!
Предателя жизнь предоставим взамен,
Сквозь открытую дверь пройдёт сей обмен!
Красный демон заходил по сцене словно актер, играющий главную роль в эпической пьесе. Яркое солнце начало освещать полумертвый город, когда из-за ширмы на сцене вырвался полупрозрачный толстый трос и вонзился в спину Звонаря. Пуарье на пару с ходящим в тени, смотрели сквозь пелену кошмарного миража, как из тела чтеца миллиметр за миллиметром вырывали фиолетового призрака. Виктор ощущал страшную боль во всём теле, будто в каждое его нервное окончание вонзили крюк и теперь тащат, вырывая с мясом. Самые могущественные духи сопротивлялись так, как могли, но все же расстояние до врат медленно сокращалось.
– Ариэла нету во тьме! Если вы заточите Крайе в том мире, то тоже сделаете со своим владыкой! – Кричал Андрас из последних сил.
Но демон лишь только повернулся лицом к восходящему светилу: – Нет же, сейчас оно свершится, и наш хозяин домой возвратится! «И стоит свету лишь сдать кон…» – Прервался апостол, так и не закончив свою рифму. Ангельская армада неслась на своих крыльях туда, где врата мира бесов распахнулись и пожирали этот мир крупица за крупицей. Дитя Ариэла, последнее из своего рода, встало, закрыв своим телом черный трос, тянущий во мрак, и верховный главнокомандующий белого замка Баракиэль, спустившись с небес, разрубил стан того пополам, одновременно рассекая и жуткие цепи. Невероятная сила, что тащила души вмиг исчезла, и то упорство, с которым они сопротивлялись притяжению, сыграло с ними же злую шутку. Порядком оторвавшись от тела мезмеро, фиолетовый призрак на пару с алой аурой вырвались и унеслись вдаль, в то небо, что было все ещё черно как ночь. Пуарье и Андрас освободились от кошмара и бросились к Виктору, плашмя упавшему лицом на пол. Жок попытался реанимировать парня, но дыхание его не возвращалось: – Нет! Нет! Только не так! Ты не можешь вот так умереть! Сегодня уже хватит смертей!
– Уриэль! – Прокричал в небо Андрас, призывая того на помощь, и через мгновение ангел в сияющих доспехах спикировал на сцену. – Что с ним? Что мы можем сделать?
Он склонился над бездыханным и, закрывая голубые глаза, положил руку тому на грудь: – Его дух разорван в клочья, много сил потребуется чтобы собрать его воедино. Мы ничего не можем сделать… по крайней мере здесь.
– Тогда где? Он не может нас покинуть! – Говорили близнецы. В ответ ангел лишь молча кивнул и, взяв Виктора на руки, расправил сотканные из света крылья, что ослепили глаза полу смертных, и воспарил в небеса.
– Не бойтесь, он позаботится о нем. Нам же нужно скорее уходить от сюда! – Успокаивал братьев Андрас, пока те бежали от сцены так быстро, как только могли.
Уриэль уносил Звонаря к небесам сквозь плотный строй армады, и могло показаться, что спасение его лежит аж за гранью мироздания, но ангел знал: лишь зал баланса может соединить то, что было разделено безвозвратно. Дорога назад до белого замка слишком длинна, а дома мезмеро больше не стало. Единственное близкое место, куда ещё можно было добраться – тот самый мир теней, куда обычный путь будет для Виктора смертельным. Но, как когда-то сказал сам Крайе: «тень – лишь производная света». Уриэль подобрался близко к солнцу, и тень им отброшенная стала так велика, что была видна на третьем мире невооружённым глазом. И, развернувшись, ангел закрыл Виктора своими крыльями и рванул вниз, пикируя прямо в неё, всё ниже и ниже, до тех пор, пока не обогнал сам свет. Он вонзился в свою собственную тень, разорвав саму ткань мироздания, и весь опаленный, ангел, словно горящая комета, упал у дома теней, протирая спину о траву, растущую вокруг холла. «Несите его в храм… несите в храм!» – Говорил он ходящим в тени, что слетелись, лишь услышав грохот. Бифронс подхватил тело парня на руки и унёс внутрь.
К тому моменту, как армада прорвала черную пелену, сковавшую небо, и свет солнца, стоящего в зените, заполонил город, выжигая все присутствия скверны, мезмеро уже добрались до дома теней. Андрас перенес Пуарье прямиком до входа, где они и встретились со остальными, и все вместе вошли в открытые демоном двери. Люди, чьи души не смогли вернуться из черного забвения, сгорели дотла, а те, что всё ещё держались за остатки сознания, вновь вернулись в мир живых. Искажения пространства исчезли, но рельеф местности было уже не исправить, так ноябрьский парк и остался на высоком холме, возвышавшимся над всем городом, и никогда тот не даст забыть людям о происшествиях, здесь случившихся. Ангелы выполнили своё предназначение. Тьма была изгнана из города, но, увы, жизнь его уже никогда не вернётся в привычное русло.
– Уриэль! Что ты сделал? – Помогал подняться только что прибывший Андрас своему другу.
Ангел ухватился за его руку: – Молодой мистер Пуарье прав – сегодня хватит смертей.
Кира выбежала вперёд вся на нервах и зрительно искала своего жениха, но не нашла: – Что с ним? Где Виктор?
– Простите, но молодой мезмеро сильно пострадал… – Закрыл тот глаза. – Я не могу ничего обещать. Чтобы выжить, ему понадобиться очень большое желание, и даже если выкарабкается, то может оказаться уже не тем, что прежде. – Уриэль не хотел видеть её слез, но, к удивлению, та лишь только улыбнулась:
– Отпуская его два года назад, я даже не знала вернётся ли, а сейчас он ведь здесь, рядом?
Младший, кое как одной рукой отряхнулся от кусочков теней, и увидел мисс Стивенсон, стоящую впереди. Она подошла и начала смотреть на его руку, словно ищет рану. Жан Пуарье никогда не плакал, никогда не страдал. Вся его жизнь протекала, словно очередная его шутка. Он лишь глядел открытыми глазами и радовался за каждый проведённый ими счастливый момент. Но, глядя на то, как Вета забоится о нём, он вспомнил момент… самый первый момент, когда его дорогой старший брат впервые увидел свою будущую жену: она подошла к Джипу и стала глядеть на его раненую руку, предложила помощь, перевязала. Так началась их судьба… Жан медленно взял её за ладошку правой рукой, а затем обнял. А на глазах его были слезы.
Андрас еле заметно улыбнулся, глядя на то, как спасённые Виктором члены ордена, под руководством его собратьев заходили внутрь дома теней: – Сегодня Виктор сделал большое дело. – Говорил он на выдохе. – Расхаживая и терзаясь мы ничем ему не поможем. Нам остаётся лишь только ждать…
Близнецы, Вета, Кира и оба герои первой войны направились помогать беженцам обретать новый дом. Старший Пуарье же молча прошёл улицу, и, когда в дверях не осталось больше народа, зашёл внутрь. Поднимаясь вверх по ступеням, он еле держался на ногах. Внутри все горело и болело. Его разорванная в клочья душа была сейчас почти, как у Виктора, только он, если это можно так назвать, был ещё жив. Добравшись до третьего этажа Джип боле не мог сдерживать чувств и, все накопившееся, вновь вырвались наружу. Он бил, стучал, кричал и плакал от боли. И, даже, когда вновь собрал всю волю в кулак и продолжил подниматься вверх по ступеням, взгляд… мёртвый взгляд Лизы, больше никогда его не покинет. Джип знает, что его собственные глаза уже утратили ту былую искру, что дух его тлеет, а сердце стонет. И в конечном счете, он присоединится к своей любимой, также, как и она, вальсируя в небесах всё ещё догорающим голубым пеплом.
«Настоящий мезмеро рождается, умирая лишь дважды…»
Заповедь последнего старейшины дома Мезмеро
Акт девятый
Утраченный Фрагмент
Поднимаясь столько лет назад на пьедестал алтаря, Виктор мечтал. Мечтал, что, наконец, его жизнь окрасится тысячами событий и красок, эмоций и воспоминаний. Но никогда он не мог представить все те чувства, что будет испытывать, сходя вниз по лестнице, неся за собой дух последнего хранителя забвений. После той самой внушительной речи мезмеро и сам основатель шаг в шаг ступали по порожкам, а народ, стоящий на всей площади и даже за её пределами, ликовал под шум музыкальных инструментов и фейерверков. Поворотный день в жизни всего дома. Финальный концерт, ознаменовавший окончание ежегодного турнира на сей раз нёс весть о перевороте. Центральное кресло в доме совета боле уж не будет пустеть. Отец-основатель вернулся, даруя надежду всем нынешним и будущим поколениям. Надежду на справедливость и спокойствие, безопасность и процветание.
Виктор Звонарь не нуждался более в академии и был с почестями освобождён от занятий и экзаменов, став самым молодым выпускником за всю историю. Как проводник воли и разума основателя, молодой человек занял законное место в совете мезмеро среди сильнейших и мудрейших. И, хоть это не было пиком его мечтаний и желаний, возможности отказаться от такого ему точно не представлялось. Ибо, как и солнце, он не мог просто взять и перестать нести свет. Каждый день к нему приходили как на поклон, так и за советом, а великий основатель никогда не считал простой отказ достойным ответом.
Так шли дни, а за ними недели, и Виктор стал замечать, что люди постепенно начали зависеть от него. Зависеть от его слов и действий, его желаний. Даже, если Крайе совершенно не имел к этому какого-либо отношения, народ воспринимал Звонаря подобно ему и никак не разграничивал ни отношение, ни способ обращения. За пару месяцев после фестиваля он превратился для людей, не знающих его самого, а, то есть почти для всех, в господина, что молодому человеку казалось совершенно неправильным и аморальным. Быть может, он и видел всё глазами владыки, но никак не совершал всего того, за что в данное время его почитают. Может, на кого-то другого такая слава и власть подействовала бы, как катализатор для эго, но Виктор всегда ощущал, что он, на самом деле, всего лишь сосуд, а то, как сейчас к нему относятся, лишь подчеркивало значимость и величие основателя, в то время, как он сам оказывался блеклым, как очередная капля в широкой реке.
Звонарь уже не мог, как и раньше, видеться с братьями Пуарье или Леонардом, а очертания лица Крыловой, о которой он начинал вспоминать, уже расплывались, и в воображении её тонкие золотые брови и маленький курносой нос начинали плавно перетекать по лицу, изменяя чёткую застывшую картину. Он даже позабыл узнать, как они, и, что вообще происходило с тех пор, как окончилась та глава в их общей жизни. Лишь только Альберт, как глава академического холла, иногда захаживал по делам в совет, благодаря чему Виктор хоть как-то узнавал последние новости. Но вот, его уже не было целую неделю, и молодой человек начал ходить по своим апартаментам из угла в угол, придумывая сам для себя вести.
– Виктор. – Обратился к нему из пустоты Владыка. – Твои хождения ни к чему не приведут.
Парень остановился прямо посередине комнаты и развел руками: – Ну а что мне ещё делать, Крайе? Я уже и сам не знаю…
– А чего тебе хочется? – Переспросил совершенно невозмутимы вибрирующий голос.
– Я хочу увидеть всех! Уж столько времени я сижу здесь, как экспонат…
– Мы не экспонат…
– Так и я о том же! – Развернулся он на месте. – И никто даже не расскажет.
–Нет. Я говорю: что мешает тебе самому сходить и разузнать?
У Виктора тут же запнулась мысль. Он огляделся вокруг и не раздумывая сказал: – А что? Так можно?
– Ну мы же, как-никак, не пленники… вроде. – Находясь в мире живых, Крайе абсорбировал знания, привычки и повадки других, словно губка, и начинал уже говорить, даже посвободнее Джипа.
– Ну, если учесть, что ты – самое сильное создание Отца, оставшееся в третьем мире, то нас сложно посчитать пленниками…
– А, судя по относительной тишине внизу, можно предположить, что сегодня к нам, более, нуждающихся посетителей не будет.
Звонарь ожил прямо на глазах: – Так что… выходим?
– Выходим. – Четко произнёс владыка, и в его интонации можно было разглядеть небольшую улыбку. – Да и мне было бы полезно проветрится.
До сего момента Виктор даже не знал, что окно в его комнате открывается. Он распахнул ставни, выходящие прямо на академию, и сквозь разлом одним прыжком преодолел пол пути. Ещё один рывок и юноша оказался в полуметре от стены предела. Привратник кивнул ему своей большой каменной головой, и заграждения раздвинулись, открывая тому путь. Внутри академии ничего не изменилось. Хотя, что могло измениться всего за пару месяцев? А, хотя, нет, кое-что в корне, да поменялось. Мезмеро, что раньше никогда бы с ним и не поздоровались, теперь, только завидев, как тот идёт, сразу обращали внимание. Все кивали, махали ему рукой, а некоторые даже кланялись и пытались подойти поближе. В конце концов вокруг него собралась целая толпа народа, и люд всё стекался и стекался, заслышав о приходе пророка. «Всё, конечно, хорошо, но так мы не добьёмся нашей цели…» – Говорил Крайе, пока Звонарь оглядывал оживлённую публику.
– Эм… Ребята, ребята. – Улыбался юноша. – Безусловно всех очень рад видеть, но я пришёл проведать своих друзей. Так что не могли бы вы сказать, где сейчас Кира Крылова и братья Пуарье?
Некоторые, конечно, переспросили, но всё же почли за честь выполнить просьбу основателя. По счастливой случайности, Джипа и близнецов он обнаружил в компании Леонарда Крауна. Те просто шли куда-то через весь двор, активно переговариваясь, и, когда увидели Звонаря, окрикивающего и машущего им руками, то сразу помчались навстречу. Жок тут же принялся обнимать его, как плющевую игрушку, а Жан – их обоих. Когда Джип с Леонардом подошли поближе, тоже поприветствовали юношу, а затем обратились к Владыке Крайе, выражая своё почтение. Близнецы тут же бросили обнимать Виктора. Жан со словами «А… здрасте…» поправлял на том сюртук.
– Да перестань ты придуриваться. – Смеялся в ответ Звонарь.
А Крайе явил свой полупрозрачный стан прямо позади молодого человека: – Здравствуйте, друзья. Мы очень рады вас всех вновь видеть.
– Он не такой суровый, как вы думаете. Он же наблюдал за половиной моей жизни, так что…
– Да, там было где подрастерять суровость… – Немного не к месту пошутил Жан, а потом, поняв это, скривил физиономию.
Жок ударил себя ладонью по лбу, а старший произнёс: – Папа, за что мне всё это?
Но Крайе ко всеобщему удивлению тихо засмеялся: – Как видишь, Виктор, ничего не изменилось.
Звонарь обернулся и с улыбкой произнёс: – Воистину, слава основателю…
***
В кабинете Альберта собралась вся компания. Им ведь так и не удалось отпраздновать победу, не говоря уже о помиловании и возвращении Владыки. Так что теперь, пользуясь моментом, стало быть, надо наверстать упущенное. Стол был накрыт, разумеется, шикарный. Яства на любой, даже привередливый вкус, еле поместились на большом стеклянном и рабочем столах кабинета. Несмотря на то, что Звонарь ещё официально не вправе выпивать, всем было на это, мягко сказать, наплевать. Не каждому мезмеро и за всю жизнь удаётся пережить столько событий, сколько ему, да и сам Крайе никогда не брезговал горячительным напитками ещё со времён победного тоста. Альберт бегал с тарелками туда-сюда в поисках томатной пасты, в то время, как Краун её уже дожёвывал и втихушку ухмылялся. Жан то и дело тянулся к торту и в последний раз у него уже чуть не вышло, поэтому Старший поставил на него прозрачную квадратную крышку, не дающую коварным пальцам залезть в пресвятой крем. Жок к тому времени тихо и цивилизованно просто сидел, наслаждаясь любимым супом, а Виктор цеплял вилкой остатки макарон. И вот, донося последнее оставшееся до рта, он вдруг остановился, а вилка вновь опустилась. Юноша вдруг ощутил, что чего-то не хватает, но никак не мог понять, чего именно. Глядя на то, как все его знакомые по-своему проводят время, Звонарь понял: это не что-то. Среди всей палитры на этой красочной картине не хватало ещё пары красок. Двух оттенков: сиреневого и золотого. Причем Жан вроде был здесь, тогда в чем же проблема? Вот в этот самый момент образ Крыловой восстановился в его памяти, и парень резко подскочил, словно ошпаренный. Все обернулись, а Альберт чуть не выронил драгоценную тарелку.
– Чего-й-то ты? – Спрашивал с набитым ртом Младший.
– Да вот понял, что мы забыли кое-кого…
– Кого? – Удивился Леонард, прищуривая свой хитрый взгляд.
Но Виктор не стал конкретизировать: – Сейчас узнаем. Продолжайте пока без меня, я скоро вернусь. – И с этими словами он выпорхнул через дверь.
Активно выискивая её златовласую головку в толпе, и продумывая все возможные варианты, где она могла бы находиться, Звонарь шел по направлению к её дому, который был самым последним из вариантов. Благо популярность может оказаться всё-таки полезной. Окружающие горели желанием помочь ему в любых начинаниях, и девушку с необычным выделяющимся цветом волос оказалось найти гораздо легче, чем он мог себе представить. Курсанты довели его до двери на шестом этаже общежития, и, даже, пожелали удачи. И вот он оказался прямо у её порога. Толи сам Крайе помог ему и забрал любое волнение, толи это он сам оказался таким уверенным, но, постучав три раза, Виктор ощущал спокойствие, будто всё шло так, как должно. Голосок с той стороны ответил: «Войдите», и Звонарь, медленно открыл деревянную коричневую дверь. Увидев своего гостя, девушка раскрыла удивлённые глаза: – Виктор?
А молодой человек широко улыбнулся и ответил: – Привет.
Она не сильно это выказала, но внутри радости её не было предела. Через столько времени, став одним из самых важных персон во всем ордене, он всё же не забыл за неё… И мысль эта зависла у неё в голове, и взглядом передалась прямо к нему. Вместе с этим Звонарь уловил и всё остальное. Ни разу ему не встречался человек, который казался таким замкнутым снаружи, но был столь открытым внутри, ведь все эмоции, все краски её душевного состояния за секунду сами по себе влились в, даже не загоревшийся алым, взор чтеца.
– Я же обещал… – Произнёс он, медленно заходя в комнату.
Они смотрели, друг на друга, не зная, что и сказать, ведь всё, что она могла подумать, сразу доходило до него. Вдруг глаза крыловой начали мельтешить, щеки краснеть, а пальчики туда-сюда шевелиться. От столь неожиданной неловкой ситуации её захватывал ступор и, пытаясь не поддаваться панике, девушка собиралась с силами, чтобы хоть что-то из себя выдавить, но…
– Кира. – С умиротворённой улыбкой прервал он все тяжелые мысли. Взглянув снова на его лицо, волнение Крыловой просто испарилось. – Пошли, – протянул он ей руку, – ребята ждут нас. – И она вложила свою ладонь в его и, не отпуская, шла с ним наверх до самого кабинета Альберта, лишь только изредка поглядывая и переводя голубые глаза на спокойное и довольное лицо.
– Ой, какие люди?! – Обрадовался Жок, глядя на вошедшую парочку.
Жану же сразу бросилось в глаза, что те держатся за руки: – А я думал у нас только этот такой шустрый. Ну да ладно… – С привычной ухмылкой прикрыл он глаза и покачивал головой в сторону брата, а затем потянулся за очередным куском торта.
Молодые люди слегка смутились и отпустили руки. Джип же встал на их защиту: – Эй, а ну-ка не слушайте этого дурака! Нашли, кому верить!
– Этот дурак вообще-то здесь… – Промычал младший, с набитым ртом.
– И что с того?
– Прожуй, а потом говори! Сколько раз тебя просить?! – Поочерёдно повысили на него тон старшие братья.
Леонард сидел и молча улыбался, а, когда Виктор перевёл на него взгляд, то просто одобряюще кивнул. Альберт не унывая скомандовал: – Ну и чего мы стоим, как неродные? А ну-ка быстро прошли и присели. У нас ведь праздник как-никак! – Звонарь и Крылова сели рядом за стол, и, спустя пару весёлых тостов Младшего, уже чувствовали себя вполне, как дома.
И вот так снова шли дни, недели, а за ними месяцы. Виктор стандартно раз в неделю, а то и в любой удачный момент, собирал всех под одной крышей, хотя бы, чтоб просто побыть в привычной компании и с дорогими ему людьми. Правда, через три месяца в совете люди в серо-белых одеяниях уже тоже начали казаться ему родными. Несмотря на всю важность своей новой работы, молодой человек почти не изменился. Он, как и сам Владыка, вел себя предельно четко и открыто, чтобы помочь всем нуждающимся и делом, и советом. И, хоть великих подвигов, о которых он грезил в смешанных чувствах, не представлялось, это было лишь только плюсом. Отбыв в зале совета в качестве проводника, Виктор шёл в свои покои, а Крайе удалялся в глубины его духа, дабы не мешать юноше проводить своё личное время. Когда Братья Пуарье были на задании или заняты сторонними делами, он, ради забавы, выбирался через окно комнаты и по-тихому пробирался до двери Крыловой, вот, только, спустя дни, уже привык. Это вошло в распорядок почти каждого дня, а Кира была всегда так рада его видеть. И вот, в один прекрасный день, придя в свои апартаменты, сильно задержавшись и неся с собой ещё гору бумаг, указов и распоряжений, на которых Крайе требовалось поставить свою подпись, Виктор сел за стол и откинулся назад, вздыхая от резкой навалившейся усталости. Взгляд его медленно ушёл через окно и наткнулся на далёкие стены академического холла. Именно в этот момент, когда молодой человек расслабился и оставил все сторонние мысли позади, к нему вновь пришло ощущение, что чего-то не хватает. Опять. Как в тот самый день на празднике. Он закрыл глаза, но вместо темноты увидел явные и отчетливые черты лица. Стоило тому задуматься или отпустить своё воображение в бесконтрольное путешествие, образ златовласой девушки являлся к нему почти каждый раз. И на сей раз, глядя на её лицо, Виктор ощутил крепкое, словно стальная цепь, желание, сплетённое воедино из всех воспоминаний и эмоций. Из них сковалось чувство, что ему чего-то не хватает, отчетливо и сильно тянет куда-то. И это место – та самая дверь. Дверь её комнаты, в которую он трижды стучал каждый раз. Сосредоточившись на этом чувстве, что тянуло молодого человека буквально за собой, он поднялся с места, и, даже невзирая на позднее время, двумя шагами перешёл прямо до места назначения. Разлом схлопнулся так тихо, что почти и не был слышен, так что ни один из курсантов не проснулся. Звонарь тихо постучал и взялся за ручку. Дверь оказалась не запертой, и, взяв на себя смелость войти без разрешения, он перешагнул порог и легонько закрыл за собой. Осмотрев всю её комнату, испугавшись, что что-то случилось, парень дошёл до пастели, и, увидев, что та спокойно спит, с облегчением выдохнул и развернулся. Но остановился, когда сзади послышался голос:
– Виктор? – Спрашивала Крылова, приоткрывая глаза.
Он тут же встал полу-боком: – Прости, что поздно… Просто дверь была открыта и…
– И что? – Невозмутимо переспросила она.
– Я испугался… – Виктор резко расстроился, подумав, что его совершенно здесь не ждали. – … Ничего, Кира. Спокойной ночи.
Но не успел Звонарь сделать и шага, как девушка приподнялась и сказала: – Это для тебя… Чтобы тебе не надо было стучать.
Расстройство тут же пропало из его души, а сердце снова, будто зацепило железным крюком. Цепь потащила его назад, и Виктор обернулся: – И ты не боишься, что может зайти кто угодно?
– А ты боишься?
– Я… да.
– Но ко мне больше никто и не заходит… – Улыбнулась она и опустила глаза. – Только ты. – В памяти юноши возникли образы из не такого уж и далекого прошлого. Те самые, где они вдвоём в доме Леонарда. И вот она повторяет почти тоже самое, что и тогда. – Мне хорошо, когда ты приходишь. Так мне кажется, что я не совсем…
– Ты не одна… – Не дал он ей закончить предложение. – … Кира, ты не одна! – Виктор медленно подошёл и сел перед кроватью девушки на колени, как тогда перед креслом. – Ты не одна. – Сказал он и тихо положил ладонь на её кисть. Звонарь и не представлял, что на самом деле твориться у неё в душе. Она была далеко не самым открытым человеком. Крылова прятала за простыми эмоциями все свои чувства, и так глубоко, что обычным взглядом Виктор никак не мог до туда добраться. Со всем своим даром, со всеми знаниями, которыми обладает, юноша до того момента так и не понимал, что она на самом деле чувствовала все это время. Он вынудил её уйти из дома, бросить какую-никакую, но семью, оставить всю прошлую жизнь позади. И, может, сейчас она в безопасности, может, отец больше никогда не причинит ей боль, но, находясь здесь, в этой комнате, в дали от привычной жизни, Кира на самом деле оказалась… одна. И лишь только сейчас, дотронувшись до её руки, Виктору наконец открылась правда: – Я не справился…
– М? – Вновь переспросила она, когда тот сжимал её ладонь.
– Я обещал тебе… но не справился…
Улыбаясь в ответ девушка даже не понимала смысла его слов: – О чём ты?
– Я обещал, что будут те, кому ты дорога! – И она что-то сказала, но молодой человек уже это прослушал. Он осознал, что оказалось всё наоборот. На самом деле он выполнил своё обещание. Всё это время только и делал, что выполнял его… сам.
– Ничего, Виктор. За столько лет я привыкла, что никому не нужна… – Девушка сказала это с улыбкой на лице, но на глазах стали появляться небольшие капли, слезы так и рвались вырваться наружу. И у Виктора внутри всё просто перевернулось, ведь видеть её страдания было просто невыносимо:
– Нет! – Поднялся он и резко обнял, вновь, прямо, как в тот самый день, – Ты нужна! Мне! – Шептал, кладя руку прямо на её затылок. – Мне… дорога… мне! Закрывая глаза, я вижу твоё лицо. И сейчас… не могу слышать от тебя такое! Ты мне нужна, и последнее время это самое важное… – Девушка с широко открытыми глазами просто смотрела куда-то вдаль, и не могла поверить, что это по-настоящему происходит. Зажмурившись, думала, что проснётся, но поднимать веки уже не хотела. Вдруг всё это исчезнет. – Я не пропаду. – Сказал Виктор, услышав её мысли, и она, отпустив все свои чувства, обнимая и прижавшись к нему, начала плакать прямо на плече. – Всё хорошо. Всё хорошо, «Солнышко». – Назвал он её первым ласковым именем, которое придумал, глядя на золотые пряди.
– Я не плачу… – Отрицала она, всхлипывая и уткнувшись носом ему в шею.
– Ага.
Кира отвела голову назад и протянула руку к его плечу: – Прости, я тебя запачкала…
Но Звонарь просто аккуратно её перехватил, а затем нежно приложил ладонь к её щеке: – Нет. Всё хорошо. – И ещё никогда улыбка на его лице не была столь искренне счастливой. С одной половины лица Виктор медленно вытер слезы указательным пальцем, а в другую поцеловал. Затем снова обнял, касаясь волос и нежно поглаживая их пальцами. Так они просидели ещё какое-то время.
– Тебе точно надо уходить?.. – Еле слышным шёпотом спросила она.
– Да, так надо… Но, милая, – коснулся он её лба своим, – я вернусь. Поэтому не плач, а просто жди… Хорошо? – Спрашивал Звонарь, и Кира, уже улыбалась, сжимая губы.
Но, только Виктор приподнялся, как она схватила его за руку: – А ты не можешь остаться, пока я не усну?
– Конечно. – Радостно сел он назад перед её постелью. – Спи, «Солнышко».
Обняв его руку, девушка улеглась на подушку и, наконец, счастливая задремала, будто в сказке. Виктор сидел, стараясь даже не шелохнуться, дабы не потревожить её прекрасный сон, и поэтому смог уйти лишь только под утро, когда та перевернулась на другой бок. Если бы не помощь Крайе, то молодой человек уже давно бы спал рядом, но тот поддерживал его и вдыхал силы, чтобы выполнить задуманное, за что Звонарь был вновь безгранично ему признателен. Поцеловав напоследок её блестящие локоны, Виктор прыгнул в разлом и, растворившись, покинул академию также бесшумно, как и пришёл.
Больше они не пропускали ни одного вечера, и даже все свободное время проводили вместе. Куда бы Пророк не направлялся без участия в делах совета, везде при нём была его златовласая спутница. Джип с Лизой были очень рады за них, Жан нашёл себе новую тему для шуток, которую через пару дней забросил, также, как и с первой парой, а Жок завидовал своему другу белой завистью и всегда повторял, что никогда не простит, если Звонарь упустит такой невероятный шанс, что сам «маэстро» даже и не смог обрести. А Виктор ещё через пару месяцев начал ему отвечать: «Друг мой, я уже ни за что её не потеряю». Он это говорил не потому что был слишком самоуверен или уверен в ней, а потому, что чувства мезмеро никогда не обманывают. Виктор Звонарь ощущал, как сильно он привязан к ней, что уже не сможет прожить и дня, не зная, как она или что с ней. Он хотел видеть Киру всегда и по возможности не отпускать от себя далеко, а та не особо и сопротивлялась. Всегда стояла рядом, держа того за руку. И в день свадьбы Лизы и Джипа пара также стояла рука об руку недалеко от сцены. Пуарье всё-таки устроили церемонию по традициям внешнего круга, да ещё и под открытым небом. На празднество было приглашено столько народу, что, казалось, собралась добрая половина академии. И, естественно, не обошлось без ребят из отдела бухгалтерии, ведь куда уж Альберту Грецию попасть на праздник без своих шпионов. Везде стояли столы и стулья в белых тонах, а окружение покрыто кружевной прозрачной тканью, сшитой на заказ мастерами ордена. После венчания новобрачные поцеловались, и невеста оставила на мгновение своего жениха. Лиза отошла на пару метров и, хорошенько прицелившись, перебросила через себя маленький букет, и, естественно, тот пришёлся Крыловой прямо в руки. Публика зааплодировала, а близнецы разом засвистели, стоя на сцене, один в белом, а другой в чёрном костюмах.