Общее учение о векселе

Первоначальной исходной точкой, объясняющей «обязательство», «договор» и другие классические институты гражданского права, считается знание, характеризующееся длительной устойчивостью. Устойчивым знанием является такое знание, которое существует, не изменяясь, длительное время, и которое не удалось опровергнуть (найти значительные непреодолимые аномалии). Обычно оно является основой науки.

Автор настоящей работы подвергается постоянной критике по вопросу о природе вексельного договора. Которого. Как полагает автор, судить о его заключении можно только на основании установления совпадения двух воль договаривающихся сторон на передачу и принятие векселя. Задаются вопросы: Какой вид или тип договора в векселе? Какие существенные условия договора? Предмет договора? Какие стадии заключения договора (оферта или акцепта) и чем определяется момент заключения договора? и т. д. При этом оппоненты не хотят признать, что договор, к примеру, в Европейском праве, может быть заключен без оферты и акцепта^[164]. Критики договорной теории векселя пытаются представить договор в узком правовом значении и только в рамках, очерченных нормами гражданского закона и устоявшихся взглядов на классификацию договора, а не исходят из природы договора. Изложенные в Гражданском кодексе РФ договоры представляют собой замкнутую систему определенных договоров, каждый из которых имеет конкретное значение. Поскольку экономическая жизнь не стоит на месте, постоянно меняется, усложняется, то в определенных случаях поименованные в гражданском законе договоры не могут удовлетворить потребностей гражданского оборота. Между тем нормы п. 2 ст. 421 ГК РФ предусматривают: «Стороны могут заключить договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами». Профессор Е. А. Суханов справедливо указывает, что «из принципа свободы договора вытекает возможность заключения договоров как предусмотренных, так и не предусмотренных законодательством. На этом основано деление договоров на поименованные (названые в ГК РФ или ином законе) и непоименованные (неизвестные закону, но не противоречащие общим началам и смыслу гражданского законодательства). Такие договоры иногда называют также договорами sui generic («своего», т. е. особого, «рода») или «нетипичными договорами». К ним применяются нормы наиболее сходные с конкретным договором или типом договоров (в чем, между прочим, проявляется практическое значение типизации договорных обязательств) и общие положения обязательственного (договорного) права, т. е. правило об аналогии закона, а при невозможности этого – аналогия права».^[165] Сказанное профессором Сухановым Е. А., позволяет снять часть вопросов в отношении договора в вексельном обязательстве. Договор в договорной теории векселя является, прежде всего, нетипичным (непоименованным) договором. Другие вопросы о договоре можно будет снять, если исходить из природы договора как согласование двух воль, в результате которого возникает единая (согласованная) воля, есть ли договор или нет, можно судить, прежде всего, по этим элементам договора. Есть направленная на установление гражданских прав и обязанностей воля – есть договор, нет такой воли – нет договора. Что же такое воля? Воля – понятие и категория, прежде всего, психологии и философии. Как заметил справедливо профессор В. А. Ойгензихт, «Многие правовые понятия и категории непосредственно определяются соответствующими философскими категориями и понятиями… совершенно недопустимо искусственно создавать «свои» понятия и категории (Курсив авт.), искать специфику там, где ее нет, видеть задачу в конструировании этих понятий, а не в их специфичном применении. Многие категории и понятия не могут принадлежать только одной отрасли науки»^[166]. Понятие воля как детерминанта поведения человека зародилось в Древней грециии и впервые было явно сформулировано Аристотелем (384–324 гг. до н. э.), который ввел это понятие как объяснительное, чтобы отличать поступки, совершенные на основе разумного субъекта, от поступков, вызванных его желанием^[167]. В науке психологии под волей понимается сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, выраженное в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целенаправленных действий^[168], и волевые действия развиваются на основе непроизвольных движений и действий^[169]. Категорию «воля» в гражданском праве следует употреблять (применить) в том значении, в каком она поясняется психологией и философией.

На предопределяющее значение конкретной воли для констатации факта заключения договора неоднократно указывалось в авторитетных суждениях представителей философско-правовой мысли, классиков цивилистики Нового и Новейшего времени, классиков римского частного права. Г. В. Ф. Гегель характеризовал договор как «два согласия, посредством которых осуществляется общая воля»^[170]. И. Кант подчеркивал: «Но ни через отдельную волю получающего обещание свое одного переходит к другому; это происходит только через объединенную волю обоих…»^[171].

Профессора В. А. Ойгензихт дает объяснение понятию соглашения. Соглашение – это согласие, совпадение воль сторон, направленных на одну цель (Курсив авт.). Соглашение проявляется в двух формах изъявления воли: предложения и принятия. В каждом случае воля выражается односторонним образом, но необходимо, чтобы она была обращена к другой стороне прямо или косвенно. Здесь возникают различные вопросы о формах выражения воли. Нужно отметить, что нет обязательного требования определенности предложения в смысле конк ретного субъекта. Вопрос о юридическом эффекте предложения и принятия является спорным^[172].

Таким образом, воля и волеизъявление сторон являются существенными условиями для любого гражданско-правового договора, в том числе нетипичных (непоименованных). В отличие от договоров, предусмотренных гражданским законом, о заключении нетипичного договора можно судить только путем установления наличия совпадения воль договаривающихся сторон. Договоры, основания вексельных обязательств относятся к нетипичным. Следовательно, о наличии или отсутствии договора можно судить только путем анализа соответствующих воль участников вексельного обязательства. При установке этой воли следует учитывать многое. Только воля вступающих в конкретное гражданское правоотношение может породить конкретный договор. Нет воли, нет ее изъявления, следовательно, не может состояться и договор. Условно договор, как и другая гражданско-правовая сделка, состоит из четырех элементов: субъектов, воли и волеизъявления, формы и содержания. Если пороки присутствуют в таких элементах договора, как субъект, форма или содержание, то закон во многих случаях дает возможность их «исцелять» (к примеру, субъект – филиал, не обладающий правосубъектностью и заключивший сделку, но этот порок правосубъектности можно «исцелить», если будет одобрение сделки в последующем юридическим лицом (ст. 183 ГК РФ)). То же самое можно сказать о форме: например, в сделках при уклонении стороны от нотариального удостоверения, другая сторона вправе принуждать к этому (ст. 165 ГК РФ). Если содержание не соответствует предписаниям норм права, то закон в отдельных случаях дает возможность оспорить (оспоримые сделки) эти сделки, путем, к примеру, установления специальных сроков исковой давности (1 год, ст.181 ГК РФ), т. е. «исцелять» недействительные оспоримые сделки. В отличие от других элементов, в отсутствии воли не может возникнуть какая-либо сделка (договор), волю нельзя исцелять. Воля, которая не изъявлена, также является причиной отсутствия договора. Она должна быть изъявлена, т. е. о воле лица должны знать окружающие, в первую очередь лица, которые хотели бы установить с ним конкретные гражданско-правовые отношения по поводу какого-либо объекта гражданских прав. Следовательно, воля и волеизъявление являются предпосылкой порождения не только договорного правоотношения, но и других гражданско-правовых отношений, всегда действует принцип единства воли и волеизъявления (без конкретной воли не может быть ее изъявления, и наоборот, изъявления воли фактически не может быть в отсутствие конкретной воли при нормальном процессе гражданского оборота).

Исследование подходов римских юристов к проблемам воли и волеизъявления в цивильном праве позволяет увидеть оптимальные пути решения данных проблем в российском вексельном праве. В римском праве договор, прежде всего, рассматривается исходя из волевого элемента договора. Как же представляли договор в римском праве? Как указывает профессор Ю. Барон, в римском праве двухсторонняя сделка (договор. – Примеч. авт.) возникает из соглашения двух или нескольких самостоятельно друг другу противостоящих воль (Выделено авт.)^[173].

Следовательно, договор представляет собой соглашение двух договаривающихся воль (кстати, приводимое данное определение из римского права в наших работах почему-то неоднократно вызывало непонятную иронию оппонентов). Основываясь на данном определении, проф. Н. О. Нерсесов дает такую трактовку: «договор, как известно, есть совместное соглашение двух договаривающихся воль»^[174]. Примерно то же самое утверждает проф. Ф. К. Савиньи: «Договор вообще есть соглашение нескольких лиц, определяющие их юридические отношения в форме выражения общей воли»^[175].

Вексельный договор можно признать и формальным. Формальные договоры были известны римскому праву. Если в гражданском законодательстве понятие «формальный договор» не встречается, это не говорит о том, что такие договоры не могут быть. В римском праве такие договоры были. Они признаются и нашим гражданским законодательством, если его условия не противоречат закону.

Стоит заметить, что в римском праве выделяли безымянные договоры, которые не входили в число принятых реальных и консенсуальных договоров, но требовали своего признания. Это объясняется следующим: «в торговле и в деловой жизни других слоев населения изо дня в день складывались самые разнообразные отношения, из которых многие никак не укладывались в точные, тесные рамки установившихся контактов, не только формальных контрактов более старого права, но и новейших реальных и консенсуальных контрактов.

В поисках выхода из создавшегося положения постепенно пришли к тому, что если два лица договорились о каких-то имущественных предоставлениях друг другу, причем это их соглашение не подходило ни под один реальный или консенсуальный контракт, то, как только одной стороной обязательство исполнено, этой исполнившей стороне должна быть дана судебная защита. Первоначально этой стороне стали давать кондикционный иск (condictio) для истребования обратно ценностей, переданных другой стороне. Дальнейшее развитие права привело к тому, что исполнившая сторона получила иск и для понуждения другой стороны к исполнению ее обязательства (т. е. договорный иск)».^[176]

С момента зарождения частного права в Древнем Риме одной из сложных, актуальных и практически значимых проблем является определение места воли и волеизъявления как элементов гражданско-правового договора.

Римские классики придавали большое значение истинной внутренней воле договаривающихся сторон. К примеру, в Институции Юстиниана говорится о том, что «если император думает об одной вещи, а проликтор – о другой, то не заключается никакого обязательства…(J, 3.19.23)»^[177], т. е. римское право в первую очередь требовало выявления внутренней воли договаривающихся сторон. Если нет совападения внутренней воли сторон, то не может быть заключено какое-либо обязательство.

Третье положение, которому римские юристы придавают немаловажное значение, соответствие намерения стороны (внутренней воли) сказанным по этому поводу словам (внешнее проявление воли – волеизъявление). К примеру, в Дигестах читаем: «Кто говорит одно, а хочет другого, тот не говорит того, что означают его слова, потому что он этого не хочет, но и не говорит того, потому что он те слова не говорит»^[178].

Таким образом, римские юристы деланают выводы, которые играют немаловажную роль в современной гражданско-правовой науке, гражданском праве и судебной практике при разрешении правовых проблем, возникающих из споров по гражданско-правовым обязательствам, в т. ч. договоров, а также в толковании и уяснении конкретных условий договора. По мнению римских юристов, прежде всего, необходимо установить волю лиц, вступающих в обязательственные правоотношения, установить, совпадают ли воли договаривающихся сторон. Далее предлагается выявить внешнюю волю – какие действия совершает сторона, т. е. установить волеизъявление. Но этого еще недостаточно. Необходимо доказать, соответствует ли внутренняя воля человека внешним ее проявлениям, т. е. соответствует ли поведение (слово) человека внутренней воле («Что он хотел?»). Эти постулаты, выведенные римскими юристами, можно считать классическими. Однако, несмотря на это, они, к сожалению, не всегда воспринимаются ни нормами современного гражданского права, ни правоприменительными органами. Более того, при разрешении конкретных споров часто забывают данные классические аксиомы римской юриспруденции.

Как указывает профессор Ф. К. Савиньи, «каждое юридическое действие – проявление воли вовне…»^[179]. Исследуя нормы римского частного права, профессор В. М. Хвостов приходит к следующему выводу: «Для права имеет значение не одно только намерение и внутреннее содержание воли, но и воля, проявившаяся вовне и таким образом сделавшаяся доступной для познания со стороны третьих лиц и органов судебной власти. Способы проявления воли вовне весьма разнообразны. Главным является, конечно, слово. Но слово не есть самая воля, а лишь способ ее выражения (этого различия, кажется, не делало древнейшее римское право); и с другой стороны, слово еще не единственный способ изъявления воли»^[180].

Сохранившиеся первоисточники римского права содержат достаточно большое количество материалов, указывающих на возможность выражения воли различными способами. Приведем несколько примеров из классического римского права. Наиболее распространенным договором, как известно, в римском праве была стипуляция (Stipulatio или sponsio), которая является абстрактным обязательством в своем первоначальном виде. Стипуляция, как и некоторые другие договоры, относится к вербальным договорам, обязывающая сила которых заключалась в произнесении определенных слов и словосочетаний (или словесных формул).

Чтобы составить себе мнение, как римские юристы относились к вопросу о воле и волеизъявлении, к примеру, в соглашениях, следует разделить эти соглашения (договора) на 2 типа с учетом их основания (каузы): абстрактные обязательства и казузальные, поскольку от того, к какому типу относится данный вид договора, зависят, прежде всего, способы выражения воли вовне.

Римское право признает вербальные контракты – стипуляцию, клятвенное обещание каждому при установлении приданного (материальные контракты); письменные контракты: обязательства из книжного долга (nexum); синграфы; хирографы: одни являются абстрактными (наиболее распространенные – стипуляция), другие – материальными, к которым относится большинство литеральных контрактов. Существуют также реальные контракты, которые, безусловно, могут быть отнесены только к материальным обязательствам, поскольку требуется «causa». К примеру, договор имеет юридическую силу для сторон только с момента передачи определенной вещи, являющейся предметом договора. К ним относятся договор займа, ссуды (commondatum), поклажи (depositum), так называемые «безымянные договоры» («do ut des» (мена), «do ut sacias»: даю какую-либо вещь, чтобы для этого отпустить на волю своего раба) и т. д.

Безымянные договоры возникают в классическом периоде римского права, следуя принципу «pact sunt servanda» («договор должен быть исполнен». – Примеч. авт.), и, по общему мнению романистов являются реальными, поскольку возникновение обязательства возможно только с момента, когда одна сторона исполнит свою обязанность.

Целью настоящего исследования не является изучение различных обязательств в римском праве, оно имеет более узкий характер: на примере одного элемента, воли и волеизъявления обязательств в римском праве, выяснить те положительные моменты, правовые конструкции, которые могут быть использованы в современном российском вексельном праве, чтобы ликвидировать пробелы и усовершенствовать гражданское законодательство, а именно нормы обязательств, выяснить сущность таких элементов гражданско-правового договора, как воля и волеизъявление, поскольку без этих элементов нельзя представить ни одну сделку, ни один договор.

Из отечественных цивилистов на понятия воля и волеизъявление обращает внимание профессор И. А. Покровский: «Договор по самому своему назначению есть способ регулирования отношений между частными лицами сообразно их индивидуальным интересам и потребностям. Естественно поэтому ведущей силой всякого договора является соглашение сторон, т. е. их воля. Юридические последствия договора принципиально наступают именно потому, что их желали авторы договора…»^[181].

Русские цивилисты на основе действовавшего в тот период гражданского законодательства и судебной практики разрабатывают и развивают учения, прежде всего теорию обязательственного права. В этих трудах нашли отражение правовые понятия «воля, волеизъявление (выражение воли), мотив воли, воля сторон в договоре, воля завещания, волеизъявление при принятии наследства» и т. д. Для русского гражданского права, также как и для римского, было характерно то, что такому правовому элементу, как воля, уделялось достаточное внимание, поскольку гражданской доктриной воля определялась как существенное условие действительности договора^[182].

Признавая волю одним из существенных условий всякого гражданско-правового договора, русская гражданско-правовая наука, за редким исключением, не старалась вникать в сущность воли и волеобразования.

По нашему мнению, наиболее полную картину сущности воли как одного из элементов гражданско-правового договора дал русский цивилист профессор Г. Ф. Шершеневич: «Существенными условиями действительности договора являются: 1) согласная воля нескольких лиц, 2) взаимное познание этой воли, 3) возможность содержания воли.

1. Договор основывается на соглашении, которое предполагает существование в известный момент времени согласной воли нескольких лиц. Согласие это должно заключаться в соответствии, а не в однородности содержания их воли…

2. Недостаточно существования согласной воли двух лиц или более. Соглашение предполагает взаимное познание этой воли, усвоение одним лицом содержания воли другого. До этого времени воля каждого лица представляет собой субъективное состояние, а потому лишена юридического значения, так как право имеет дело только с объективным миром…

3. Содержание воли сторон должно иметь юридическую цель, т. е. воля должна быть направлена на установление, изменение или прекращение юридических отношений…^[183]».

Многие положения, высказанные профессором Г. Ф. Шершеневичем, в настоящее время фигурируют в качестве отдельных норм ГК РФ. Практически все современные учебники по гражданскому праву придают слову «воля» – то значение, которое близко к сформулированному профессором Г. Ф. Шершеневичем.

В русской цивилистике отдельных работ, посвященных волевым аспектам в гражданском праве, мы не встретили. Профессор Л. И. Петражицкий обосновывает волевую и психологическую теорию происхождения права. В своих научных трудах, таких как «Что такое право»^[184], «Природа этнических явлений и правосознания как мотивов человеческих поступков»^[185], «Очерки философии права»^[186] и др.^[187], он вы двигает теорию, согласно которой право является психическим фактором общественной жизни, этическим переживанием, эмоции которых имеют атрибутивный характер. При этом волевое составляющее психической деятельности человека, по мнению профессора Л. И. Петражицкого, играет одну из главных ролей в общественных отношениях.

Далее остановимся на взглядах русских цивилистов на другую составляющую волевого процесса – изъявления воли (или о волеизъявлении). В русской цивилистике о воле судили на основании изъявления воли. Профессор Е. В. Васьковский отмечает, что «для совершения сделки недостаточно одного намерения; это намерение должно быть обнаружено каким-либо образом; необходимо, как принято говорить, чтобы воля была выражена или изъявлена. Такие изъявления могут происходить различными способами и принимать разные формы»^[188]. Им приводятся такие способы выражения воли, как «явные, или прямые, и скрытые (молчаливые), или косвенные. Явными называются всякого рода внешние знаки (слова, письмена, жесты), непосредственно направленные на изъявление воли. К числу скрытых относятся такие действия, которые хотя и не направлены непосредственно на изъявление воли, однако дают основание заключить, что такое изъявление сделано»^[189].

Профессор В. И. Синайский характеризует волеизъявление (изъявление воли) как один из элементов гражданско-правовой сделки: «Другой принадлежностью юридической сделки будет надлежащее изъявление воли (волеизъявление). Такое изъявление воли существует в том случае, когда изъявление соответствует воле. В случаях же несоответствия приходится руководствоваться каким-либо критерием. Такой критерий одни видят в предпочтении воли ее изъявлению, т. е. признают сделку недействительной, если воля выражена ненадлежащим образом (Willenstheorie). Другие отдают предпочтение волеизъявлению перед волей, оберегая твердость гражданского оборота (Erklarungstheorie). Третьи стараются примирить обе теории, отдавая предпочтение то воле лица, то волеизъявлению в зависимости от интересов оборота (Vertauenstheorie). Большое значение при этом должна иметь добросовестность лиц, совершающих сделку. Наши законы исходят из презумпции, что изъявление воли обыкновенно соответствует воле; поэтому и письменные сделки (договоры) должны быть «изъясняемы по словесному их смыслу» (ст.1538). Если же возникают «важные сомнения» в надлежащем выражении воли, то сделки (договоры) «должны быть изъясняемы по намерению и их доброй совести» (ст.1539). Таким образом, суду предоставлено право, правда, ограниченное, толковать сделку лишь в случаях важных сомнений, руководствуясь двумя совершенно различными принципами – намерениями сторон (Willenstheorie) и доброй совестью, т. е. воззрениями оборота (Vertauenstheorie). Указанного противоречия и вообще неопределенности в данном вопросе не избегает законопроект обязательственного права (ст.72)».^[190]

Профессор В. И. Синайский, в отличие от большинства авторов, рассматривает волю, как отдельный элемент сделки, а не в единстве воли и волеизъявления, т. е. часть сделки. Как он полагает, «третья необходимая принадлежность сделки – это сознательная и свободная воля. В тех случаях, в коих нет такой воли, принято говорить о пороках воли. Эти пороки воли выражаются в том, что лицо изъявляет свою волю, желая наступления последствий юридической сделки, которых оно бы не желало, если бы ясно представляло себе положение вещей (ошибка и обман), или в том, что, сознавая ясно положение дела, лицо тем не менее совершает юридическую сделку, хотя и не желает последствий этой сделки (принуждение)»^[191].

Профессор К. П. Победоносцев, характеризуя договор и его элементы, подчеркивает следующее: «Сущность договора состоит в том, что он совершается в минуту полного, сознательного, единовременного соглашения воли… Контракт становится совершенным только в минуту окончательного, решительного соглашения двух воль, до этой минуты, стало быть, воля, с той и другой стороны изъявленная, есть односторонняя, условная воля. Она содержит в себе со стороны предлагающего: 1) обещание собственного действия, 2) ожидание имеющего последовать с другой стороны соответствующего обещания о воздействии. Стало быть, в таком положении заключение договора еще ожидается; стало быть, воля, не определившись окончательно, имеет еще возможность измениться, вновь определить себя. До какой минуты сторона, сделавшая предложение, связана своим предложением в ожидании ответа? Очевидно, что от нее самой прежде всего зависит, вместе с предложением означить, до какого срока будет ожидать ответа. Если же срока не поставлено, то предполагается, что ответ должен быть прислан заблаговременно. Это значит, что времени на размышление отсутствующему вообще не полагается; он должен решиться тотчас и послать свой ответ, как только можно скоро»^[192].

Другой основоположник русской цивилистики профессор Д. И. Мейер акцентирует внимание на воле и изъявлении воли. Так, он пишет: «Самое общее определение действия, что оно есть проявление воли; воля же – врожденная способность человека, которая принимается как нечто данное, готовое, – сила, которая проявляется наружу. Не требуется для действия в общем смысле, чтобы воля обнаружилась какими-либо мерами, предпринимаемыми человеком, совершением чего-либо вовне; воля может проявиться в одном сознании, но такие проявления воли, ничем не проявившиеся вовне, не подлежат области права: нет возможности связать с внутренними действиями человека какие-либо юридические последствия, потому что сами действия эти неуловимы для права. Если бы, например, законодательство вздумало подвергать граждан наказанию за саму мысль о каком-либо преступлении, за одно намерение совершить его, то как уловило бы оно этот помысел?^[193]

Профессор Д. И. Мейер убедительно раскрывает смысл изъявления воли или выражения воли: Недостаточно одного существования воли: область права обнимает только внешние действия, подлежащие наружному определению; для нее существенно, поэтому, чтобы воля выразилась. На это выражение воли, само проявление ее мы и обратим теперь внимание. И действие, конечно, также служит выражением воли, так что юридическое действие представляет две стороны: независимо от того, что оно имеет юридическое значение, оно есть выражение воли. Но воля может проявиться предварительно совершением действия; в таком случае проявление воли составляет также юридическое действие само по себе, так что вместо одного действия представляется два.

Но даже нет надобности, чтобы воля была выражена словесно, устно или письменно; она может быть выражена и без помощи слова. Кроме языка словесного у человека есть другой – язык мимики: известные телесные движения находятся в такой тесной связи с движениями души, что, несомненно, свидетельствуют о выражении воли^[194].

По справедливому замечанию профессора В. А. Ойгензихта, имущественные отношения предполагают не просто наличие волевых отношений, не просто регуляцию поступка, но в принципе согласованность воли участников этих отношений. Вопрос о согласованности воль – древний вопрос юридической науки и практики (Курсив авт.)^[195].

С учетом изложенного, можно прийти к следующим выводам. Когда говорим о том, что основанием главного (основного) вексельного обязательства является договор, то имеем в виду не гражданско-правовой договор, который является основанием выдачи и принятия векселя (залог, купля-продажа товара и т. д.), а договор, который связывает две стороны (векселедателя и векселедержателя или других участников вексельных отношений), и представляет волю векселедателя на передачу векселя определенному лицу и волю первого векселедержателя на принятие этого векселя в целях установления, изменения или прекращения вексельных прав и обязанностей При этом изъявление воли может быть в устной или в письменной (что вполне допустимо) форме или же жестами мимики, а также путем совершения конклюдентных действий. Этот договор является нетипичным (безымянным), формальным, а моментом заключения этого договора является момент передачи векселя векселедержателю. Следовательно, существенным элементом вексельного договора является такие элементы, как воля и волеизъявление. Формальным этот договор следует назвать и потому, что процесс заключения этого договора не может быть рассмотрен как направление оферты и акцепт. Возможность заключения договора без направления оферты и ее акцепта, к примеру, предусмотрена ст. 2:211 Принципов Европейского договорного права^[196]. Естественно, этот договор может быть не только односторонне обязывающим (или, как мы предлагаем, двухсторонне обязывающим, к этой теме автор посвятит последующие разделы настоящей работы).

Таким образом, в векселе присутствуют все элементы договорного начала, если даже исходить из норм позитивного права. Согласно п.1 ст. 420 ГК РФ договор рассматривается как соглашение двух или нескольких лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей. Как справедливо отмечает профессор М. И. Брагинский, «для заключения договора необходимо выражение воли двух сторон (двухсторонняя сделка) либо трех и более сторон (многосторонняя сделка)»^[197]. То же самое мы наблюдаем в правоотношениях по векселю. Для примера рассмотрим отношения между должником (выдавшим вексель) и первым держателем (первоприобретателем) этой бумаги. Этот договор является абстрактным, носит не только односторонне обязывающий характер, но и двусторонне обязывающий, поскольку первый держатель обязуется перед векселедателем совершить платеж за него в случае отсутствия у последнего денежных средств. Такая обязанность первого держателя векселя возникает в силу норм Положения о переводном и простом векселе перед следующими за ним индоссантами и векселедержателем.

В абстрактных вексельных обязательствах преобладающее значение имеет воля, как должника, так и кредитора. Воля – первичное явление по отношению к волеизъявлению. Только при совпадении двух воль договаривающихся сторон возникает вексельное обязательство. Следовательно, такое обязательство является договорным, значит, основанием возникновения вексельного обязательства становится договор, а не односторонняя воля должника (эмитента) по векселю. Однако отдельные вексельные обязательства могут возникнуть на основании односторонней воли или одностороннего обещания, но такое обязательство может только выступать по отношению к основному обязательству как подчиненное (более подробно автор остановится по этой теме в последующих разделах работы). Нет основного обязательства – не может быть в природе и подчиненного обязательства. И, наконец, только предъявление бумаги к платежу (акцепту) дает возможность разузнать истинную волю участников обязательства по ценной бумаге. Предъявление, как юридическое действие, порождает соответствующие субъективные гражданские права и обязанности. Нет предъявления – нет реализации прав по ценной бумаге. Сам по себе вексель, пока он не будет предъявлен к платежу (акцепту), не порождает и не может порождать какие-либо имущественные права.